Как сохранить память о трагедиях в Беслане и Нью-Йорке?

Анастасия Сечина:
Доброе утро. У микрофона Анастасия Сечина. Со мной в этой студии Роман Попов. Доброе утро, Роман.

Роман Попов:
Здравствуйте.

А.С.:
Роман будет здесь, по всей видимости, какое-то время, потому что ему на смену приедет редактор пермского бюро экспертного канала «УралПолит.Ру». И именно с ним мы будем сегодня общаться в «Утреннем развороте»…

Р.П.:
А я так, затычка во все дырки.

А.С.:
Ну почему, почему, просто Дмитрий у нас опаздывает, он в пробках. Ты же знаешь, мы только вчера говорили про пробки.

Р.П.:
Да, пробки – тяжелая штука, болезнь...

А.С.:
И тем более, он-то к нам как раз из Закамска добирается, а не из Мотовилихи.

Р.П.:
…болезнь нашего города. Да, это швах.

А.С.:
Сергей Слободин за звукорежиссерским пультом. Мы поговорим об 11-м сентября. Сегодня во всем мире, как передавало «Эхо Москвы», вспоминают жертв терактов 11-го сентября, и большинство американцев считают террористическую атаку на башни Всемирного торгового центра в Нью-Йорке самым значимым событием в истории США, Соединенных Штатов Америки. Об этом социологам заявили более 80% опрошенных. Каким образом это событие откликается у нас в России? Ну, понятно, что в Америке пройдут какие-то траурные мероприятия. В Москве тоже пройдет панихида по жертвам мирового терроризма в храме Великомученицы Екатерины. Что еще будет происходить? По всему миру пройдут службы. Еще, если говорить о России, 11-е сентября вспоминают, например, в Екатеринбурге. Им накануне, то есть в канун годовщины трагедии, показали документальный фильм. Кому «им»? Екатеринбуржцам? Школьникам екатеринбуржским показали документальный фильм. То же самое… Ну, вот собственно, они таким образом вспоминают. И все, больше никаких сведений о том, где, как вспоминают годовщину вот этой трагедии в Нью-Йорке, я не нашла. Как будто в России… Ну, у нас, конечно, по федеральному каналу вчера показывали фильм.

Р.П.:
Да у нас их уже несколько раз подряд показывали на протяжении последних дней. То есть, фильмы, посвященные 11 сентября, посвященные трагедии. Я сейчас даже не смогу перечислить каналы, но, по-моему, каждый из каналов отметился показом какого-либо фильма, либо тематической передачей на эту тему. Другое дело, что я… Признаюсь честно, признаюсь честно, я вот не отслеживал это специально, вот так вот случайно просто, когда включал телевизор, иногда попадал на тематические передачи либо фильмы. Это было и вчера, и позавчера, на выходных, да, да. Так что у нас каналы отметились. Тем более что американская киноиндустрия, индустрия документального кино или полудокументального кино, они очень хорошо, скажем, разошлись, разошлись таким хорошим тиражом, они массу материалов выпустили на эту тему. Ну, для Соединенных Штатов Америки это вообще нормально, да, там любое событие становится тут же достоянием голивудщиков. Другое дело, что для американской культуры, если можно вообще об этом говорить, 11 сентября – это еле-еле вспаханный еще пласт, потому как непаханого еще море-море-море. Они очень долго будут осмысливать эту трагедию, потому что для них, как для страны, которая не принимала участие в каких-то глобальных мировых конфликтах, в войнах, ну, фактически не принимала участие, то есть такого… Они не могут говорить о миллионах погибших во Второй мировой войне, например, как это можем вспоминать мы, допустим, из истории 20-го века, для них это, конечно, очень значимое событие. Значимое в данном случае именно для людей, которые будут на этом делать деньги, имя и свои продукты. Это точно. Так что, наверное, что-нибудь из этого будем показывать и мы.

А.С.:
Ну, вот на самом деле, говорить-то я хочу не об этом. Вспоминая сейчас трагедию 11 сентября, так же вспоминается трагедия в Беслане. Я помню, что какое-то время назад сначала сразу после событий в Беслане, потом год спустя после событий в Беслане в Перми проходили мероприятия. Разные мероприятия. Я помню, по-моему, год спустя после бесланских событий была акция… Я не помню, к сожалению, организованная кем, но, тем не менее, она была. Когда нужно было в окне зажечь свечку. В окне зажечь свечку просто. До этого там, после бесланских событий, еще что-то происходило. Ну, на митинги, конечно, выходили некоторые отдельные личности. Ну, это уж, по-моему, это бред. Но вот такие акции тихи, акции, направленные на то, чтобы просто вот помянуть, что называется, вспомнить, помянуть, они тоже проходили. Проходили уроки в школах. Я помню, как у нас ездили корреспонденты туда, писали, школьников спрашивали. И что они отвечали, я помню. И я помню, как они сопереживали и как они через себя пропускали это все. Я хочу вас спросить: что-то нужно ли делать для того, чтобы… Я не знаю, возможно, ты сейчас не согласишься, слушатели не согласятся. Конечно, трагедия в Беслане и трагедия в Нью-Йорке – разные вещи. В Беслане погибли дети, безусловно. Но тем не менее, и та и другая трагедии общемирового масштаба. Я так считаю.

Р.П.:
Я согласен.

А.С.:
И в этом отношении я хочу задать вопрос: нужно ли делать что-то, чтобы люди об этих трагедиях помнили. Что-то еще, кроме того, что вспоминать об этих трагедиях в новостях. Что-то еще кроме того, что проводить поминальные службы во всех церквях и храмах мира. Что-то еще, кроме того, чтобы показывать, ну, если говиить об 11 сентября, о Беслане, слава богу, таких фильмов еще не снимают, кроме того, чтобы показывать по федеральным каналам блокбастеры. Я не знаю, вот скажи, сейчас у нас, даже если мы оставим в стороне 11 сентября, немножко вернемся к Беслану, вот на твой взгляд каким-то образом должны были в Перми, конкретно в нашем регионе… Потому что я смотрела, когда была бесланская трагедия, тоже в других регионах проходили разные дни, акции памяти этой трагедии. Например, в Самаре или в Саратове. В Москве, понятно. В Екатеринбурге. У нас не проходило ничего в этом отношении.

Р.П.:
А какого характера акции у нас должны были пройти?

А.С.:
Ну, я вот вспоминаю, например, ту акцию, которая была год спустя после бесланских событий.

Р.П.:
Про свечу в окне?

А.С.:
Свечка в окне.

Р.П.:
Я про эту акцию сейчас услышал в первый раз от тебя. Это я просто к тому, что, может быть, я один из немногих людей таких, которые пропустили это как-то мимо себя. Я не знаю, может быть, действительно весь город зажигал свечу в окне, а я этого не видел…

А.С.:
Конечно, не весь.

Р.П.:
Скорее всего, это все равно было не очень много народу. Видишь ли, я вспоминаю, как у нас, когда я учился в школе, проводились такие, посвященные Дню Победы, проводились такие… Как это сказать-то? Сценки что ли? Нет, не сценки. Наверное, постановки. Постановки, театрально-художественные постановки. Там читали стихи, пелись песни, все это делалось… Кстати, кстати, все это делалось старшеклассниками, зачастую самостоятельно и вполне с душой. Но со стороны это, наверняка, все равно выглядело как-то, ну, не знаю, может быть, в чем-то показушно даже, да. Если мы сейчас будем традиционно к дате бесланской трагедии, традиционно что-то проводить, то это еще больше у нас уберет из памяти суть этой трагедии. Мы просто будем знать, что 1 сентября в далеком южном городе нашей страны была захвачена школа, и погибли дети. Вот понимаешь, это у нас сухой строчкой будет проходить, и все, если мы будем регулярно проводить какие-то акции. Акция, акция, акция, акция… За этими акциями скрывается уже… В конечно итоге уже не будет скрываться ничего. И если что-то как-то проводить, что-то как-то напоминать, если хотите, я не знаю, ну давайте введем 1 сентября или 2 сентября давайте будем проводить… Вот как проводится операция «Фара», давайте мы точно так же по всем школам будем проводить какие-то разговоры с детьми, может быть. Только сделаем это камерно, в рамках школы, в рамках класса, классного часа, дадим это на откуп учителям. Пусть один человек поговорит вот с одним небольшим своим классом, и попытается с ними что-то выяснить, может быть. Что-то рассказать, что-то объяснить.

А.С.:
Вот знаешь… Я просто сейчас еще контакты озвучу: 261-88-67 – это телефон прямого эфира. Эфирное ICQ - 404-582-017. Трагедия в Нью-Йорке – да, но вот к ней мы сегодня присоединили трагедию в Беслане. И я задаю вопрос: что-то нужно делать для того, чтобы люди помнили эти трагедии? Если да, то что? Ну, вот кроме того, что, безусловно, делается: фильмы, разговоры, в СМИ сообщения. Ты ведь не будешь спорить со мной о том, что сохранить память об этих трагедиях нужно?

Р.П.:
Да, я не буду спорить. Сохранять память об этих трагедиях нужно. Все дело в том, что, понимаешь, в чем дело. У нас же есть трагедия в «Норд-Осте», у нас есть взорванные дома в Москве, у нас есть Буденовск, у нас есть Беслан. Это же… Иногда, если попытаться осмыслить головой, сколько я и ты в своем не очень великом возрасте, не очень большом возрасте, вместе со страной, если хотите, да, так пафосно, пережили трагедий, этого, простите, хватит на весь 20-й век. Понимаете? То есть, сколько мы за несколько лет пережили трагедий… сколько мы пережили потрясений, сколько шоков. Сейчас мы говорим о Беснане только потому, что он был последним. А ведь перед этим был «Норд-Ост», перед этим был Буденовск. А про взорванные дома в Москве сейчас практически не упоминают. Практически не упоминают. То есть, разве что так, где-то вот в тематических передачах, посвященных истории современного терроризма.

А.С.:
ну, в день трагедии могут об этом сказать.

Р.П.:
Либо в день трагедии. То есть, вот ты говоришь: что-то еще можно сделать? Я не знаю, что еще можно сделать. Мне кажется, что если что-то нужно сделать, то это нужно делать уже не нам. К сожалению, память человеческая она такова, вот именно память человеческая, что она отфильтровывает негатив. Она его отбрасывает. Когда людей обвиняют, говорят, что почему вы не помните об этом постоянно, почему вы не принимаете участие, почему вы не соболезнуете… Не надо в этом винить людей. Не надо. Вот я еще раз говорю, по поводу бесланской трагедии, мне кажется, достаточно уроков в школе.

А.С.:
Сейчас мы к этому моменту вернемся, после того, как примем телефонный звонок. Доброе утро.

Слушатель:
Здравствуйте. Николай Иосифович. Я вот как раз и хотел начать от событий 99-го года, как вот сейчас говорил ведущий. И первое, что считаю, надо делать в таких случаях, конечно, это надо все помнить и выяснять причины, разбираться хотя бы, как бы это сложно ни было. Ведь помните, когда были взрывы в Москве, западная пресса что говорила: говорила о том, что это организовано спецслужбами. Далее. Вот особенно…

А.С.:
Но, Николай Иосифович, все-таки разбираться в этом во всем…

Слушатель:
Минуточку, я хочу свое мнение сказать, а не ваше.

А.С.:
…это задача одних людей. А мы говорим о памяти.

Слушатель:
Вот я и говорю о памяти, дайте мне договорить, пожалуйста.

А.С.:
А вы не кричите на меня. Вы в эфире, в конце концов.

Слушатель:
Я не кричу – я нормально говорю. Просто вы перебиваете. Если вы хотите только сама говорить, пожалуйста, говорите, а я все-таки хотел сказать свое мнение.

А.С.:
Николай Иосифович, я прошу прощения. Я прошу прощения, мне не очень нравится такое поведение в эфире. Я пытаюсь направить вашу мысль, немножечко ее конкретизировать. Не обижайтесь на меня сейчас, что я вас отключила. Разборки в эфире – это, наверное, не очень правильно. 261-88-67 – телефон прямого эфира. 404-582-017 - эфирное ICQ. Читаю сообщение: «Необходимо принять меры со стороны администрации по охране объектов образования. На сегодня до сих пор сидят бабушки-старушки на вахте почти везде. Лишь часть учреждений образования заключили договоры охраны». То есть речь о том, что не о памяти нужно говорить, а принимать какие-то конкретные меры.

Р.П.:
Что касаемо каких-то конкретных мер, дело в том, что они ведь принимаются, на самом деле, они ведь принимаются. И я не знаю насчет бабушек на вахте, почему-то мне кажется, что как раз бабушек на вахте становится в последнее время все меньше и меньше. А все больше и больше какой-то охраны. Другое дело, что насколько это эффективно, я тоже не знаю. Потому как, смотрите, тут вот такая получается, не знаю, достаточно печальная штука. Ведь если отбросить в сторону все разговоры о происках спецслужб, отбросить в сторону все вот эти подковерные игры, которые могли быть, то мы ведь по факту получаем что? Мы по факту получаем, что страна (я сейчас про Соединенные Штаты Америки) страна, которая претендовала на тот момент на статус супердержавы, на главенство в мире просто-напросто… Страна, мощнейшая держава просто-напросто прошлепала, пропустила четыре самолета - одновременный захват, два самолета в нарушении всех авиапотоков направлены в центр города. Понимаете? А мы сейчас говорим о бабушках на вахтах в школах. Там огромная система противовоздушной обороны. Неужели со времен противостояния с Советским Союзом у них все это вдруг перестало работать? Я в это не верю. Но огромная страна просто зевнула в этот момент, когда их подловили на таких очевидных вещах. У них нет, они не думают о собственной безопасности. У нас страна не претендует, слава богу, слава богу, уже не претендует на статус…

А.С.:
НА мировое господство?

Р.П.:
Да, на мировое господство. Наверное, это повод… Нет, наверное, это причина немножко задуматься не о мировом господстве, а о своей собственной безопасности прежде всего. Но безопасность – она ведь заключается как раз не только в охранном предприятии, которое работает в школе одного конкретного района. Безопасность – она же заключается, прежде всего, в налаженной системе. А что у нас с системой безопасности? Да ничего. Со времен взрывов домов в Москве у нас ничего не изменилось. Вот сейчас в средствах массовой информации у нас появляются с определенной периодичностью сообщения о том, что предотвращен какой-то крупный теракт. Предотвращено, найдено это, найдено то, работает агентура. Нам пытаются объяснить, что, ребята, смотрите, мы заботимся о вас. Мы заботимся, смотрите, если бы не мы, вы бы получили что-то еще, может быть, даже более страшное. Я в это не верю. Я вы это не верю, потому что не доверяю людям, которые обеспечивают безопасность в моей стране. И поэтому я не знаю, что нужно делать, как вот бабушек сменить в школах на профессиональную охрану. Профессиональную охрану? Да ладно, я не думаю, что они что-то изменят.

А.С.:
Профессиональная охрана, безусловно, что-то изменит. Но, конечно, не в вопросе террористической безопасности они имеют какое-то значение. «Взрывы домов были не только в Москве, не забывайте Буйнакск и Волгодонск». Ну, да. Смотри. Телефонный звонок?

Р.П.:
Нет, Насть, я сейчас сразу же поправлю, даже «ну да», а вот, к греху своему, я забыл про Буйнакск и Волгодонск. Это как раз к тому, что мы получили такую массу… Да, да, вот сейчас мне напомнили – я вспомнил. Мы получили такую массу вот этих вот террористических актов за последнее время, что я уже забыл про некоторые из них. Я помню трагедию в Беслане, я помню «Норд-Ост», потому что эти трагедии, как это ни цинично звучит, обладали некоторым элементом шоу. А взрывы домов я уже… Я не помню. Москву помню, но я даже не вспомню сейчас улицы. Понимаешь, вот это страшные вещи. И поставить свечку в окне – этого будет просто недостаточно. Мне кажется, что нужно…

А.С.:
Хорошо. Давай… Ты хочешь сказать… Мы начали с двух трагедий. Сейчас мы вспомнили и «Норд-Ост». Ну, это был, конечно, не терроризм, но там тоже погибли дети: есть трагедия в бассейне «Дельфин». Есть трагедии где-то еще… И так далее, и тому подобное. Ты хочешь сказать о том, что память обо всех этих трагедиях нужно каким-то образом сохранить?

Р.П.:
Конечно.

А.С.:
Но до этого ты сам говорил о том, что человеческое сознание так устроено…

Р.П.:
Я говорил, что человеческое сознание так устроено, и поэтому нельзя винить людей за то, что они забывают.

А.С.:
И каким образом… Ведь если... Ты ведь правильно говоришь, что если распределить все эти трагедии, которые пережила страна, да, ну, практически день памяти нужно будет устраивать каждый месяц, иногда и чаще.

Р.П.:
Понимаешь, в чем дело. Я поэтому и говорю, что не надо устраивать акции, не надо устраивать акции, потому что за акциями забудется суть. Я же тебе и говорю: давайте память будем начинать со школы.

А.С.:
261-88-67. Как сохранить память о трагедиях? Доброе утро.

Слушатель:
Вот я как раз и хотел сказать. Вы не знаете, что надо делать, а я как раз хотел сказать свое мнение, что надо делать.

А.С.:
Говорите.

Слушатель:
Это Николай Иосифович. Правильно вы говорите, что надо помнить, надо помнить, в любом случае надо помнить. Много ли случаев было, мало ли. И выяснять причины. Вот сразу же после взрыва домов, то есть этих башен в Нью-Йорке, Владимир Вольфович Жириновский сказал, что это может совершить только мощная спецслужба. Вот последние события, последние вот показы фильмов это подтверждают. То есть, вопросы эти очень-очень серьезные, очень, ну, именно вот трудно раскрываемые, поэтому надо длительное время, спокойно, значит, со всеми имеющими средствами выяснять причины и, разумеется, принимать предохранительные меры. Конечно, бабушки – это не совсем меры, но это тоже мера. На разных этапах все надо меры возможные принимать для того, чтобы таких больше не было событий. Вот что я хотел сказать.

Р.П.:
Николай Иосифович, спасибо вам большое. Я вам еще один вопрос небольшой задам.

Слушатель:
Пожалуйста.

Р.П.:
Вот смотрите, Владимир Вольфович сказал, и газеты пишут, и все говорят про какие-то спецслужбы. Понимаете, в чем дело. Вот мы с вами сидим здесь в Перми, и мы же не можем сейчас залезть в документы комиссии, которая расследует. Мы можем доверять либо одним, либо другим. Понимаете?

Слушатель:
Ну и что?

Р.П.:
Я вот сейчас как раз к тому, нужно ли нам с вами докапываться до причин?

Слушатель:
Нет, я не говорю, что лично мы с вами. Конечно, мы не специалисты…

Р.П.:
Вот.

Слушатель:
Но, так сказать, свои мнения… Вот я бы прислушался к мнению Владимира Вольфовича тогда еще…

Р.П.:
Видите, Николай Иосифович, вы прислушиваетесь к одному мнению, я к другому. Зачем нам с вами докапываться до причин? Нам с вами не достаточно факта, что несколько тысяч человек единовременно погибли? Мне…

Слушатель:
Нет, ну так и что вы предлагаете? Просто принять факт к сведению и совсем ничего не делать что ли?

Р.П.:
Почему ничего не делать?

Слушатель:
Ну, так вы сами говорите: не знаете, что сделать. А я считаю, что надо в том числе и нам принимать решение. Но нам-то, мы, конечно, не специалисты, но мы должны, к примеру, как избиратели воздействовать на депутатов, чтобы они приняли все меры для того, чтобы соответствующие специалисты…

Р.П.:
Понятно.

А.С.:
К нам присоединился редактор пермского бюро экспертного канала «УралПолит.Ру». Добрый день, Дмитрий.

Дмитрий Торбеев:
Добрый день, Настя. Добрый день, Роман.

А.С.:
Роман Попов – он по-прежнему с нами. Еще побудет это время. Ну а следующий час мы проведем с Дмитрием вдвоем. Точнее, втроем – все-таки Сергей Слободин никуда не денется, он за звукорежиссерским пультом. Мы говорим о памяти. И вот если вернуться немного к звонку Николая Иосифовича и к его диалогу с Ромой, а так же к последним словам, что нужно каким-то образом идти к нашим депутатом, заставлять их, чтобы они чего-то там… Я просто представила ситуацию, как я идее, ну, даже, предположим, к депутату Госдумы, федерального уровня, начинаю его заставлять выяснять причины этих трагедий. Он даже, предположим, пользуясь правом, какими-то своими, депутатскими полномочиями начинает чего-то там на кого-то давить. Ему говорят: не мешай, слушай.

Д.Т.:
Да, правильно, это не его дело. Это не его прямые полномочия – есть для этого спецслужбы.

А.С.:
Поэтому мы говорим… Дмитрий, вот ты слушал эфир, ты пока продирался к нам через пробки, ты слушал первую часть эфира. Что ты думаешь по этому поводу, о том, как сохранять вот эту память, как ее дальше нести, чтобы за ней суть-то еще не потерялась.

Д.Т.:
Ну, мы как-то резко ушли от сохранения памяти к недопущению терактов.

А.С.:
Да, мне не нравится, что мы ушли.

Д.Т.:
А вот сама память… Опять же проецирую на себя, да, я уже не такой меленький юноша, я вот видел когда эти кадры из Беслана, этих детей этих отцов, сошедших с ума от этого зрелища, слезы наворачивались на глаза. И вот эта картинка в памяти останется на очень долгое время. Чем чаще мы будем это показывать… Да, это страшно смотреть, да это где-то неприятно смотреть…

Р.П.:
Тем быстрее, Дима, мы к этому привыкнем.

Д.Т.:
Нет, Рома, вряд ли. Понимаешь, некоторые так и так уже к этому, ну, пообвыклись где-то. А некоторые вот как раз будут это еще острее и острее вспоминать. Ну, на мой взгляд, по крайней мере.

Р.П.:
Соотношение одних некоторых к другим будет меняться. Я тебя уверяю. И тех, у кого это будет вызывать все больше и больше эмоций или вообще вызывать какие-то эмоци, будет становиться все меньше и меньше. Понимаешь, Дима, если постоянно…

А.С.:
Рано или поздно это станет фактом в истории.

Р.П.:
И чем чаще тиражировать, тем быстрее это станет фактом в истории.

А.С.:
Я сейчас просто вспомню один момент. То есть, Великая Отечественная война. То есть, конечно, меня там, естественно, не было. И конечно, когда я училась в школе, у нас проводили разные Парады Победы, у нас проводили разные мероприятия. Мы тоже, как вот уже сегодня рассказывал Рома, мы ставили какие-то там сценки, что-то еще, у нас там… Я помню, мы вальс танцевали, потом там был грохот, который символизировал начало войны, был голос Левитана, который мы нашли. Ничего у меня нигде в сердце не откликалось вот это вот. Тем более, мы там выходили на сцену, показывали это перед каким-то большим количеством людей. Потом, я помню, у нас проходило в школе мероприятие, мы готовили вечер, просто готовили для тех ветеранов, которые живут рядом со школой. Читали стихи, что-то еще. И вся штука в том, что ветеранов пришло две штуки. Всего две, два человека. И два человека… И ко всему прочему, они очень плохо слышали. И поэтому они вот сидели на первом ряду. Мы даже не на сцене перед ними стихи читали, потому что они не слышали. Мы читали прямо перед ними. И я помню себя, когда я что-то читала, и я увидела, как у ветеранов побежали слезы. Вот тогда до меня дошло. Великая Отечественная война она тогда, вот в этот очень интимный момент дошла до меня.

Д.Т.:
Ты знаешь, я думаю, что подобные ситуации – они для каждого свои. Для кого-то хватит вот этих вот телекадров. Для кого-то хватит чего-то другого. Вот чего другого – это, конечно, уже зависит от отдельно взятого человека. То есть, как с помощью какого-то одного механизма донести до всех людей память о том, что случилось в Беслане…

А.С.:
О том, что случилось в Нью-Йорке – сегодня все-таки 11 сентября.

Д.Т.:
Да, да, да. Как это сделать так с помощью чего-то одного, ну, сложно сказать. Для каждого, я думаю, это будет свое. Главное – помнить об этом.

А.С.:
Главное - помнить. А как помнить? Вот тоже Рома он говорит, что пусть в школе каждый учитель камерно со своими учениками…

Д.Т.:
Да, вот в этом я согласен с Ромой.

А.С.:
Так ведь не всякий учитель… Какой-то учитель – он придет в свой класс, и, ты знаешь, он так проведет вот это занятие, назовем его так, с детьми…

Д.Т.:
Станет страшно, да?

А.С.:
…что, ну, он может уйти в морализаторство, что-то еще. И не каждый учитель сможет до сердца достучаться.

Р.П.:
Насть, а если собрать всех на одну общую линейку и прочесть перед ними пафосные речи, тогда уж точно не достучаться ни до кого.

Д.Т.:
Точно ничего не получится.

Р.П.:
Если выставить свечки в окнах – не достучаться ни до кого. Если выйти и всем взяться за руки – ни до кого не достучаться! Понимаешь? Ни до кого, абсолютно. Здесь учитель не сможет – пусть родители поговорят. Родители не смогут… Ну, я не знаю, не смогу, значит, не получилось, не дошло, не донесли. А устраивать какие-то шоу, устраивать какие-то акции, показывать какие-то фильмы, которые, заметь, с каждым годом смещают акценты, с каждым годом.. Если сначала это действительно было тяжело смотреть, то сейчас последнее произведение Голливуда про 11 сентября, там, не знаю, только ли Голливуда, я смотрю, и это уже не рассказ о трагедии. Это уже рассказ о том, какая великая нация, четко и координировано справляется со своим горем. Счастье, аллилуйя, ура! Слава США! Все, больше ничего. И если сейчас пройдет еще лет 10, я тебя уверяю, акценты сместятся еще больше. Они очень хорошо зомбируют мозги. Если мы не хотим повторения, если мы хотим просто помнить о людях, которые погибли, - чем камернее, тем лучше.

А.С.:
Я еще читаю сообщение по ICQ. «Может, такие слезливые картинки – мне не очень нравится это выражение, но как написано – как раз на руку государственным чиновникам, которые это допустили, так как переключают внимание народа с неблагополучного государственного устройства на то, какие плохие террористы».

Д.Т.:
Тогда у меня вопрос. А кто виновен в том, что эти террористы добрались ладно до Беслана – до Москвы, до «Норд-Оста». Так что здесь напрямую вина чиновников прослеживается.

А.С.:
261-88-67. Как сохранить память о трагедиях? Доброе утро. Как вас зовут?

Слушатель:
Алло. Доброе утро. Александр Сергеевич меня зовут. Извините, что отрываю вас…

А.С.:
Да что вы, мы, собственно, тут… Слушатели для того и существуют.

Слушатель:
Ну, у вас такой диалог хороший. Дело вот, с нашей точки зрения… Понимаете, очень трудно будет сохранить память, если мы не поймем: 11-го сентября 2001-го года прошел государственный переворот в Соединенных Штатах Америки. Потому что отменены практически все свободы, которые были закреплены до этого. Введен режим чрезвычайного положения. И все либеральные ценности в экономике, в политике, во всех других отраслях были просто свернуты. Вот поэтому они и пытаются это дело замолчать. Это вот первая позиция. А проблема еще заключается в чем. Вот если бы взяли не бесланскую трагедию, а трагедию, которая произошла над Швейцарией, и провели бы параллель, вы бы убедились: то, что у нас происходит, никого в мире не интересует. Беслан, Москва, Волгодонск, над Швейцарией взорвали… Мы для них негры, только с белым лицом. Вот логика какая.

Р.П.:
Именно поэтому, Александр Сергеевич, половина Италии стояла, взявшись за руки, в то время, когда террористы держали в Беслане детей, да? Именно поэтому, потому что они считают нас неграми с белым лицом? Про это почему-то мало говорили, но когда я смотрел кадры в Интернете, просто любительское фото, любительское же видео, которое там же снимали, я не знаю, я не мог поверить, я, честное слово, не верю в то, что людям вообще свойственно проявление такого сочувствия.

Слушатель:
Вы знаете, я хорошо знаю Италию. Очень хорошо знаком с итальянцами. Они чем-то похожи на нас. Может быть, в результате этого и совпало. Все остальные абсолютно индифферентны. Понимаете, и проблема… Вы говорите: как запомнить, как помнить…

А.С.:
Как сохранить.

Слушатель:
Что для этого делать. А для этого надо делать выводы, которые касаются вполне конкретного: что нужно… Вернее, кому это было выгодно. И отсюда искать вопросы. Кому бесланская трагедия была нужна?

Р.П.:
Александр Сергеевич, все дело в том, что мне, на самом деле, вот я вам честно скажу, мне не интересно, кому она была нужна. Мне, конечно, интересно, но я отдаю себе отчет в том, что я это никогда не узнаю.

Слушатель:
ну почему же?

А.С.:
Достоверно…

Р.П.:
Достоверно я не узнаю никогда.

Слушатель:
Тогда другой разговор. Тогда что помнить? Помнить страшные картинки? И все? Помнить, как горел Рейхстаг, не понимая, для чего это нужно было?

А.С.:
Ясно.

Слушатель:
Вы понимаете, что вы все время пытаетесь выйти на любой процесс с точки зрения только СМИ: самое главное – яркая картинка, она должна в голове остаться.

А.С.:
да, Александр Сергеевич, спасибо за звонок. Вопрос: что помнить? И вопрос закономерный. Что помнить: помнить, что была такая трагедия? Тогда вопрос: для чего? Помнить с учетом того, что… ну, со всем тем, что сказал Александр Сергеевич. Что помнить? Вопрос-то поставлен, на самом деле, правильно.

Р.П.:
Вопрос поставлен, безусловно, правильно. Другое дело, что давайте так. Если нас обвиняют в том, что мы за всем следим с точки зрения СМИ – самое главное картинка, а все остальное уже малозначительно – то я в ответ могут кинуть ответный упрек: а вы следите за всем, в таком случае, с точки зрения некоего аналитика и политолога, да, для вас самое главное – докопаться до сути. А уже что произошло – вам уже будет не так важно. Вам важнее знать причины, вам важнее знать, кто направлял эти самолеты? Мне это не важно, мне не важно знать…

А.С.:
Объясни, для тебя почему важно помнить? Вот лично для тебя?

Р.П.:
Для меня почему важно помнить? Да очень просто. Потому что у меня моему сыну сейчас 7 месяцев. Потому что он растет, и ему жить в этой стране. Для меня важно помнить. Потому что еще год-два назад, ты знаешь, я мог быть очень прожженным циником и отпускать пошлые шутки по этому поводу. Сейчас уже нет. Для меня важно просто помнить.

А.С.:
Дима?

Д.Т.:
Я бы хотел сказать то же самое, что и Роман. То есть, давайте так, давайте не будем думать, как это доносить. Давайте будем помнить каждый, каждый эту боль прочувствовать. У всех у нас, у кого-то уже есть, а у кого-то будут дети. Ну, я надеюсь, что у всех будут дети. Помнить, донести до них эту боль и этот ужас, который был в Нью-Йорке и в Беслане, и тогда, я думаю, эта память сохранится.

Р.П.:
И в Волгодонске, и в Буйнакске, и в Москве, и в Буденовске. И в Чусовском бассейне. Я не знаю, список можно продолжать очень долго.

А.С.:
Когда я рассказывала историю в школе в День Победы, сейчас… То есть, тогда я все-таки была еще маленькая. Сейчас я понимаю, для чего мне тогда нужно было вот это понимание. Вообще-то, вот такие вот вещи – они формируют человека.

Д.Т.:
Да.

А.С.:
И мир его внутренний, и доброту его. И я сейчас могу… то есть, могу стать историком, начать копаться в исторических материалах о Великой Отечественной войне, поставить под сомнение причины, и тех, кому это было нужно, и так далее, и тому подобное. Но мы не об этом сейчас говорим. Мы говорим о другой памяти. На этом мы первую часть «Разворота» заканчиваем.

Программы / Утренний разворот

Смотреть радио

Создать радио