Программы / Дневной прямой эфир

Ведущий: Здравствуйте, друзья. Это прямой эфир на 91,2 FM. У микрофона Роман Попов. Антон Мелехин за звукорежиссерским пультом. Быть или не быть Театру кукол? Выступать или не выступать? Приходить или не приходить зрителям? Об этом мы поговорим сегодня. У нас в гостях художественный руководитель Театра кукол Игорь Тернавский. Игорь Тернавский: Да, здравствуйте. Ну, уж так уж не стоит - открыться или не открыться? А быть или не быть – ну, дай бог, такого вопроса не стоит.

Ведущий: Ну, что ж, открыться или не открыться. Ну, кстати, тоже неплохо. Вполне по-шекспировски – открыть или не открыть. Ладно. 14 мая судебные приставы приостановили деятельность Театра кукол на 90 суток. Правильно?

И.Т.: На основании решения районного суда.

Ведущий: Сейчас Театр кукол работает?

И.Т.: Нет.

Ведущий: Где выступаете?

И.Т.: Ну, какие-то моменты нам удается закрыть. В Доме офицеров сегодня мы сегодня первый спектакль отработали. К сожалению, сцена эта не может всего нашего вместить, вернее, не вместить. А просто нет для этого ни радио, ни световых, ни каких-то других возможностей. И поэтому, какие-то спектакли мы показываем там, какие-то, к сожалению, приходится отменять.

Ведущий: Почему?

И.Т.: Ну, что, это вопрос был, к сожалению, не риторический, очень точно. Я попробую объяснить. Во-первых, должен сказать, что вот это был последний краевой суд. И это даже для меня стало до конца ясно, когда адвокат совершенно четко и ясно сказал – мы, то есть, театр, не субъекты данного нарушения. То есть, мы получаем из бюджета деньги, мы их должны целево расходовать, мы должны сделать все для того, чтобы их хорошо истратить. Мало того, мы должны запросить эти деньги, мы должны их выбивать. Чем я занимаюсь наряду с… уже в последние годы даже… ну, в последние годы немножко стало полегче. В первые годы… я пришел 15 лет тому назад в этот театр. И забыл, что такое режиссура. Это был… Я говорю, ??????? (неразборчиво). Вот сегодня я бы хотел так. В ответ на все, что в Интернете, там, сям, как на суде свидетель, я должен вам сказать, дорогие радиослушатели, правду, одну только правду и ничего, кроме правды. 15 лет из богом забытым, доведенного до просто крайнего состояния в техническом, во всех других отношениях театр, он сыпался, он валился. В нем было столько пожароопасных мет. Одни щиты, одна проводка было достаточно для того, чтобы в любой момент не только полыхнул, а взлетел на воздух. Не говоря уже про другие эстетические вещи, что стало притчей во языцех – туалеты, там, все. И в течение этих лет необыкновенным усилием моего влияния, воли, влияния… то есть, знакомств, чего угодно, мне удавалось по крохам вырывать деньги уже ?????? (неразборчиво). В начале советская власть, которая много очень говорила о детях, добивая этот театр до ручки, и держа его не только на остаточных принципах, на котором держалась вся культура, а остаток от остаточного принципа доставался вот этому театру, который провозглашен был, как театр для детей, и все у нас для детей. Потом уже другая власть тоже по крохам выдавала все это. И в течение все-таки вот этих вот лет удалось привести его в порядок. И, самое главное, лишить мест очагов опасности. Я сегодня могу сказать абсолютно четко, еще раз и везде, на суде я сказал – я дед шести внуков. Жизнь одного ребенка не стоит всех наших спектаклей вместе взятых. Чтоб все понимали, так сказать, мою точку зрения. И если там есть малейшая опасность, то нечего и вякать. Да, нарушения, они остались. Эти пункты остались. Есть пожарная сигнализация, Есть еще часть мест, где есть нарушения так называемые. Это все правда. Но все деньги, которые в течение особенно… я в суд представил пачку писем, обращений, в которых я просил дать целевого вообще на пожарное. Очень мало было дано денег на исправление пожарных. Они были другие – по капитальному ремонту, которые мы пускали на это. Я должен сказать, что состояние, в котором находится театр, я имею в виду финансово, мы имеем свои заработанные деньги. Их немного, конечно. Но, тем не менее, вот эти деньги, которые я стараюсь пустить на то… я даже это сегодня скажу. Сегодня ведущие актеры нашего театра заслуженные артисты все получают в пределах семи, восьми тысяч. Дело это? Нет. Значит, те деньги, которые мы зарабатываем, я стараюсь… я уж не говорю про технических работников, про наших мастеров, у которых есть «золотые руки», и все это, которые получают даже не мизерную, а, вообще, нищенскую зарплату. И им приходится, мне приходится, я это делаю, как руководитель, я имею в виду, доплачивать из собственных заработанных средств. Из этих же средств мы что-то пускаем на развитие, что-то на социальные вещи. У нас очень много работников, которые не имеют квартиру. Значит, мы из последних сил нанимаем квартиры, платим за них, потому что эти работники нам нужны, и сами понимаете, что дождаться им от нашего бюджета или государства квартиру – это практически… Но, тем не менее, бумаги, представленные мной в суд за последние три года, мы истратили более 500 тысяч рублей из собственно заработанных для ликвидации именно нарушений пожарной безопасности.

Ведущий: Помимо тех денег, которые….

И.Т.: Помимо тех денег, которые даются бюджетом. Хотя это прямое дело бюджета. И теперь уже понятно, простите, я могу сказать и такое. Я понимаю все, почему сейчас это. Это, конечно, в какой-то мере, будем говорить откровенно, это в какой-то мере показательная акция. Да, вот, посмотрите, ради детей мы даже закрыли театр. Я понимаю, что все это до… грустнейших событий в «Хромой» - это все было совершенно по-другому. Сегодня все понимают. Но, еще раз повторяю, у нас очагов опасности, как таковых, нет сегодня. Все пути эвакуации… кстати, сказать, случай, который произошел у нас в декабре. Он тоже ????????? (неразборчиво) до сих пор никто мне не сказал, отчего это произошло – ни Госпожнадзор, никто. В начале Госпожнадзор громко объявил - это самодельный аппарат, который у нас изъяли. Через два месяца этот самодельный, якобы, самодельный, он не самодельный, там, труба, приделанная для воздуходува. А мотор, двигатель-то был фабричный. Через два месяца нам тихо принесли, простите, мне в приемную положили мешочек, в котором лежал тот самый аппарат. Два месяца надо было, хотя это дело десяти мину, проверить, там ли был «коротыш», короткое замыкание или нет. Через два месяца вернули, сказали – нет, не там. А акт. Акта так до сих пор и нет.

Ведущий: То есть, в декабре вот у вас там что-то коротнуло, полетели искры, всех эвакуировали…

И.Т.: Ничего, как сейчас получается, не коротнуло, потому что аппарат возвращен. К чему я это говорю? Вчера в разговоре одном с Госпожнадзором было сказано – вот, Игорь Нисонович, там, в Интернете есть, что даже в этот момент, как вы говорите, у вас все там хорошо и быстро было. А я могу сказать, в Интернете можно, что угодно прочитать. Но есть такой, и я это могу сказать, потому что я говорил с этим человеком. Это начальник службы спасения края ???????? (неразборчиво), который во всеуслышание сказал… его работники были на нашем этом происшествии. Они приехали, ему доложили. И он сказал, что так, как поступили, и как вели себя, и что сделали в Театре кукол, то есть, это достойно подражания. И я еще раз могу сказать. В течение 40 секунд люди были выведены. Все пути эвакуации у нас свободны. Мы даже не воспользовались запасными. Нам и основных хватило. Наши ребята… я поощрил своих работников своим приказом финансово. А мне по этому поводу вообще нигде ничего не сказано. Я не говорю, что меня надо было поощрять. Ну, хотя бы сказать. Нет, они воспользовались теми огнетушителями, который каждый из них был на месте, каждый знал, где он, каждый знал, что ему делать. И в течение полутора минут задавили этот очаг. До сих пор непонятно, откуда явившийся нам. Там есть такая. Я не мистик, но за 20 секунд до этого король Лир кричит - «Огня, огня». И вдруг полыхнуло. Это уже так, единственное, что я могу себе позволить сегодня так чуть-чуть улыбнуться. Тем не менее, мы очень четко и точно все это сделали. Еще раз доказав, что и театр готов. Потому что прекрасно понимаю, к сожалению, в жизни может случиться все. Важно – готовы мы или нет. Сегодня очага опасности нет. Нарушения неисправленные есть, еще раз подтверждаю. Об этом даже и говорить нечего. Сейчас, в момент, когда нас уже закрывали, были письма из комитета по культуре о том, что нам выделены деньги на пожарную сигнализацию. Сегодня у нас проведен уже конкурс по последнему пути. Мне даже пришлось три года тому назад съездить далеко в Москву для того, чтобы получить, действительно, в прошлом году 12 с половиной миллионов, на которые мы сделали очень важное дело. Это вот те самые наши гобелены. И весь этот материал, которым был закрыт первый этаж. Я об этом кричал 10 лет, меня это волновало еще и эстетически, вот там была и вот пожарная такая история. Нам удалось заменить… первый этаж у нас сегодня в идеальном состоянии не только эстетическом, но и как противопожарный. И нам не хватило тех 12 миллионов, которые были выделены для того, чтобы закончить и лестницу, ведущую с первого этажа на второй. Теперь эти деньги есть. Конкурс проведен. Вчера он закончен. Уже есть фирма, которая это будет делать в ближайшее время.

Ведущий: Давайте сразу расставим точки над «i». Смотрите, вы говорите – вы выделяли деньги на… дополнительно на пожбезопасность.

И.Т.: Не мы.

Ведущий: 500 тысяч вы.

И.Т.: Эти - да.

Ведущий: Теперь давайте разбираться. Вот вы, Игорь Нисонович Тернавский, вы же худрук.

И.Т.: Нет, я первый руководитель. Так в театрах у нас. Есть директор, но я первый руководитель, который за все отвечать должен.

Ведущий: Вы же не собственник этого здания?

И.Т.: Нет. Вот об этом и речь. Мы не субъекты ответственности в данном случае. Собственники и учредители в данном случае было агентство по управлению имуществом, которое в течение вот тех нескольких лет, которые они управляли нами. И в это время мы вообще практически почти ничего. В последнее время уже, да, они выдали вот эти в прошлом году деньги, которые перешли от нас, когда мы переходили в город. И город эти деньги нам дал в прошлом году, но это были еще деньги края. Да, надо быть справедливым.

Ведущий: А у вас есть, ну, в определенной степени, там, документы, подтверждающие то, что…

И.Т.: Конечно, конечно.

Ведущий: …вы звонили, писали?

И.Т.: Нет. А те документы все есть. Они были предъявлены в суд. Я же не голословен. Начиная с 2005-го года документы эти.

Ведущий: То есть, получается, что вы просили денег на пожбезопасность, вам этих денег не дали, потом вас закрыли?

И.Т.: Да. Примитивно так.

Ведущий: Ну, вот так, упрощая.

И.Т.: Да. По-простому абсолютно точно.

Ведущий: При всем при этом вы уверяете, что театр безопасен.

И.Т.: Нет, я при всем при этом говорю, я хотел, чтоб меня поняли здесь правильно, очагов опасности, которые на протяжении многих лет мы ликвидировали, сегодня нет. Есть отдельные нарушения, которые остались, которые надо… Но они не составляют… Например, пожарная сигнализация. Я издаю приказы. В Новый год мы работали так. У нас было по три спектакля. Полный театр детей. Зная, что у нас нет пожарной… я предъявил это тоже в суд. Я издал тогда, не сейчас, когда вот, так сказать, гром грянул, потому что сейчас у меня тоже для суда подготовлен приказ. Откройте нас до конца сезона, нам осталось 20 дней. Мы же работали все это время. И особенно в Новый год. В Новый год я издал приказ, согласно которому в местах скопления, то есть, в фойе и в зале, дежурили наши работники - члены добровольной пожарной дружины с огнетушителями. На тот случай, если вдруг что-то случится, и надо будет об этом сигнализировать и принимать первые меры. То есть, я опять же, думая, что вдруг что-нибудь опять это какая-нибудь мистика, не мистика, но на этот случай есть опять же оградительные меры, которые создают стопроцентное спокойствие. Я уж не говорю о том, что все руководители, все, были назначены дежурства. Это обычное дело. И были на страже все это время. И сейчас.

Ведущий: Сколько лет вы уже просите пожарную сигнализацию?

И.Т.: Ну, начиная с 5-го года, когда впервые было нам вменено вот это. До этого вообще в этом здании, как бы, не было ее. Но вот таких строгих требований не было по этому поводу. Но, опять же, получая деньги, ограниченные, я пускал их не на сигнализацию… Я объяснил, почему. Они сказали – почему вы… Потому что были очаги, которые представляли реальную опасность для воспламенения, для взрыва, для замыкания. Мы одной проводки поменяли за эти годы, ну, боюсь соврать, порядка 8-10 миллионов… Нет, больше, почему, если учитывать щиты, и все, это, наверно, все 25-30. Вот, что надо было ликвидировать. Я приоритеты выбирал. Когда дали бы деньги, предположим, на капитальный ремонт, дали бы 100 миллионов, и сказали - делай. Сделали бы. Но давали деньги по крохам, по порциям. И надо было решать приоритеты – что в первую очередь, а что терпит. Вот таким путем мы и шли.

Ведущий: Ну, что, друзья, давайте, переходим уже к такому прямому непосредственному общению с вами. Пишет вам по ICQ Гагарин: «Нужно правильно расставлять приоритеты. Давали надбавку к зарплате. Теперь надбавку давать не из чего. Театр закрыт. Вопросы надо задавать себе. В «Хромой» тоже думали, что все безопасно». Зачем, давали надбавку к зарплате, Игорь Нисонович, если не было пожарной сигнализации? Я перефразировал просто.

И.Т.: Потому что этой надбавки, которую я давал, не хватило бы даже на сотую часть этой пожарной сигнализации. Вот и все. Ответ прост. На то, на что хватало, в течение многих лет вот эти 500 тысяч, на то, на что хватало, мы пытались из своих. Хотя это прямая задача бюджета навести порядок, привести в порядок, уж, во всяком случае, пожарную сигнализацию. За это время учредителей было много у театра. Дети у нас, прежде всего. А вот видите, как.

Ведущий: Здравствуйте. Алло.

Слушатель: Добрый день. Я, конечно не с самого начала слушала эту ситуацию. Я, пребываю, так сказать, в кавычках, в восторге от той политики, которая проводится по отношению к культуре и, вообще, к экономике нашей страны громким словом «урбанистика», все прочее управления имуществом. Это образец – ну, красного флага, за которым идти не следует.

И.Т.: Спасибо.

Ведущий: Такая реплика. Кстати, вот смотрите, я так правильно понимаю, что у вас ведь, по большому счету, ситуация не единичная. Я помню, там, театр закрывали оперы и балета…

И.Т.: Театр «У моста».

Ведущий: Да, театр «У моста» закрывали.

И.Т.: Да, конечно не единичная. Я вам могу сказать, что, если бы это было до, опять же, этой колоссальной трагедии, которая была… Ну, как мы работали, там, три, четыре, пять, десять лет назад? Я мог бы сейчас, конечно… Это неправильно. Как нас тогда не закрыли. Да когда, я говорю, на пороховой бочке сидел театр. И я его сейчас, простите меня за нескромность, и все эти годы, как руководитель, я сейчас отвечаю за все ответственно. Но я и тогда отвечал. И как руководитель принимал меры. И я не могу, совесть у меня чиста. Я не все сделал, наверное. Наверно, как говорят, административный ресурс не весь использовал. Я съездил в Москву к Юрию Петровичу три года назад. Надо было, наверно, еще пробиться к Медведеву, или тогда еще к Путину. К кому мне еще? Или к Господу Богу? К кому мне еще надо было пробиться, чтобы люди обратили внимание на детей, о которых мы так много говорим сейчас? Ах, дети в опасности. А они сегодня уже не в опасности. Сегодня есть нарушения, которые надо исправлять. Но еще раз, как человек, уже. Слава богу, поживший. Седой. И я еще раз повторяю, чтобы услышали это люди. Жизнь одного ребенка, как я сказал в суде, не стоит всех наших спектаклей. Я это понимаю.

Ведущий: Слушайте, ну, допустим, нарушения есть, которые надо исправлять.

И.Т.: Да, конечно.

Ведущий: Вот в данном случае я понимаю ваше возмущение. Оно направлено абсолютно на всех, в том числе, и на тот же самый Пожнадзор.

И.Т.: Нет, я не возмущаюсь. Я кричу просто, обида. Обида за то, что мы работали, делали столько… Нет, возмущения нет. Они по-своему правы.

Ведущий: Перед эфиром мы же обговаривали эту ситуацию, да, когда пожарные вам говорят, что… а у нас нет нарушений…

И.Т.: Да, когда я сказал – есть более важные, менее важные.

Ведущий: Они сказали – у нас нет нарушений более важных, и менее…

И.Т.: Все важно.

Ведущий: Но у них по регламенту. Они абсолютно правы. У них, действительно, нет таких нарушений.

И.Т.: Да. Но они видят – очагов опасности нет.

Ведущий: 90 суток, которые вам дали, каким-то образом агентство по имуществу снабдило деньгами?

И.Т.: Ну, мы сейчас не агентство, мы уже комитет. Я же сказал – комитет по культуре.

Ведущий: Да.

И.Т.: Тут же деньги выделили на пожарную сигнализацию. Они уже есть. Чуть раньше, это не по этому зову. АЦОП – это вот та организация, которая занимается, теперь через них, охрана памятников и прочее, миллион выделен для того, чтобы ликвидировать оставшиеся от прошлого года «хвосты» в фойе, для того, чтобы убрать горючие материалы, которые там были миллион лет, и которые были вообще в главном очаге - на первом этаже. Сейчас их нет. Вот остался еще кусочек. Это миллиона хватит. Но у нас еще есть вот те самые нарушения, о которых совершенно справедливо говорит Госпожнадзор, все важны. И там еще есть миллиона на три, четыре примерно у нас. И теперь их надо добивать. Сделать мы все в простойный период можем. У нас уже заказы, здесь конкурс выигран, уже есть работ… То есть, мы же не стояли. Мы продолжали. Мы работали. Мы делали то, что мы в состоянии. И больше, чем на то, на что у нас хватало денег. У нас еще ??????? (неразборчиво) есть такие пункты, которые требуют тоже затрат. На них пока денег нет.

Ведущий: То есть, и я правильно понимаю, что вы-то сейчас хотите только одного, что пока все это исправляется, вам просто дали работать.

И.Т.: Совершенно верно. Но сейчас уже так, ну, вот частично здесь работаем, в Доме офицеров те спектакли, которые в состоянии. Потому что, конечно, я повторяю, Дом офицеров, его сцена – все это так же, как в последнее время то техническое состояние, в котором находится театр. Если он может выпускать такой спектакль, он уже идет 17 спектаклей, и все знают, какой технический уровень и культура постановочная в «Короле Лире», многие удивляются, как Театр кукол смог достигнуть такого, я сейчас не говорю даже о качестве спектакля.

Ведущий: Театр кукол сейчас закрыт на неопределенное количество времени.

И.Т.: Нет, на 90 дней.

Ведущий: На 90 дней. Чего добивается Игорь Тернавский? Он говорит о том, что как таковых очагов опасности в Театре кукол сейчас нет. Откройте и дайте работать. Это первое. Второе - дайте денег на то, чтобы устранить все имеющиеся нарушения. Постольку поскольку этот процесс устранения нарушений длится вот уже 15 лет с момента, когда Игорь Тернавский заступил на свою должность фактически, да?

И.Т.: Да.

Ведущий: На свою службу. И, в конечном итоге, мы получаем ситуацию, при которой образцово-показательно закрыт Театр кукол. При всем притом, что аналогичных нарушений вокруг огромное количество, а устранять эти нарушения Театр кукол все равно не в состоянии. Для этого деньги все равно в любом случае должен выделять бюджет. Агентство по управлению имуществом, комитет по культуре, там, еще кто-нибудь – это уже не так принципиально.

И.Т.: До этого управление культуры.

Ведущий: Да, да, да

. И.Т.: Которое доводило этот театр до этой ручки. Да еще в две руки. В течение многих лет работали вместе – ТЮЗ и Театр кукол. И каждый работал, никто не думал, как это дело привести в порядок.

Ведущий: А у меня к вам, друзья, вопрос очень простой. Открывать Театр кукол на данный момент, прямо сейчас? Или не открывать Театр кукол на данный момент прямо сейчас? Мы еще на голосование его поставим минут через десять. Посмотрим, что у нас получится.

И.Т.: Ну, это, как бы, общественное мнение, которое ни более, ни менее.

Ведущий: Да. Открывать или не открывать Театр кукол? Игорь Тернавский признает – нарушения есть. Точно также говорит, что нарушений, которые могут привести к пожару, нет, по его мнению. Пожарные и судебные приставы закрыли театр на 90 суток. Какие-то деньги сейчас выделены на пожарную сигнализацию. Она устанавливается на данный момент.

И.Т.: Нет, идет конкурс.

Ведущий: Идет конкурс?

И.Т.: Да. Это ж длинная история.

Ведущий: А за 90 суток хотя бы ту же самую пожарную сигнализацию установят?

И.Т.: Да, конечно. У меня уже есть два письма от фирм, которые говорят, что в эти сроки, предложенные нами, они готовы участвовать в конкурсе, они эту работу сделают.

Ведущий: То есть, они успеют и в конкурсе выиграть, и сигнализацию установить?

И.Т.: Да, да. У нас открывается сезон 1 октября. Вообще по графику всегда. Но в этом году, в связи с тем, что мы сейчас закрыты, чтоб наверстать вот как-то, я хочу открыть сезон 10-15 сентября. Чуть раньше. И до этого времени мы должны все привести в порядок.

Ведущий: А пока вы вот на таких выездных спектаклях.

И.Т.: А пока мы на выездных спектаклях.

Ведущий: Ну, что ж, ждем мнение от наших слушателей. Игорь Нисонович, вот ситуация ведь следующим образом у нас обстоит. Мы знали о нарушениях, вы писали, вы просили. Ваши коллеги из других театров, они точно также работают? То есть, они точно также просят, звонят, требуют?

И.Т.: Принципиально да. Все точно также. Я не хочу за своих коллег ничего… но принципы нашей работы одни – мы взываем, мы просим. И тут получается так. Ведь, понимаете, еще есть еще одна штука. Кто как использует административный ресурс? Его надо использовать. Значит, надо что делать? Заискивать, просить, умолять, требовать, стучать, кричать, ехать в Москву. Вариантов много. Но есть какие-то вещи, что меня сейчас и… за что, может, обида. Столько лет потратить на то, Чтобы привести этот театр, и поставив это во главу угла, и приоритетов. И, может быть, даже где-то, как режиссер по призванию, по всему, принес это в жертву административной своей работе. Потому что надо было… Я не сомневаюсь ни секунды. Я об этом говорил коллективу. Были разные мнения, что надо в первую очередь делать – спектакль или ремонт? Мне в течение многих лет были люди, которые даже ушли, говорили – занимается ерундой. Нет, были приоритеты. Я понимал, что это здание могут просто закрыть. Но не потому, что сейчас. А оно просто должно было обвалиться, обсыпаться, и сверху водой залиться. Вот, что делалось в этом здании.

Ведущий: Понятно.

И.Т.: А сегодня это очаг культуры, сегодня это фойе настоящее, в котором, и в том числе, и пожарная опасность ликвидировалась, когда делался этот эстетический ремонт по шикарному проекту. Вот и все.

Ведущий: Я-то ведь что хочу понять? Я хочу понять, правильно ли, что у нас любой театр вот таким макаром сейчас может закрыть?

И.Т.: Ну, вы знаете, я скажу так. Если есть опасность, есть нарушения, формально, наверное. Наверное. Но здесь же надо понять - грозит людям что-то или нет? Вот это я бы хотел. Здесь у меня опять приоритет. Грозит… Вы знаете, еще одно могу сказать вам. Когда случилась это в «Хромой лошади», может быть, меня за это бог наказал, я про себя и вслух все время говорил несколько дней - это ж надо до такого идиотизма, что людей запереть в бочку, и сделать это. И, наверно, господь мне - ну, давай, мы тебя проверим. И через некоторое время случилось вот то, что случилось. И я показал, что наш коллектив, мой коллектив, готов к этому. И мы думаем о безопасности людей. Наша главная задача – делать хорошие спектакли. Но, прежде всего, еще раз, чтоб все поняли мою точку зрения, чтоб кто-то не думал – а, да это режиссер, ему наплевать там… Нет, прежде всего, безопасность. А потом – спектакль. Но я сказал то, что я сказал. Я слишком много построил в этой жизни, начиная от филиала всесоюзной дирекции в Краснодаре. В цирке в свое время какое-то есть… так сказать, моя рука в том, что там переделывал, строил, чтобы я этому вопросу не придавал значение. Кроме режиссуры я очень много строил.

Ведущий: Скажите, Игорь Нисонович, вот вы на каком основании делаете вывод о том, что у вас все очаги возможные устранены? То есть, была какая-то независимая экспертиза?

И.Т.: Нет, нет, в данном случае я руководствуюсь тем, что предписано мне Госпожнадзором, и я оцениваю, так сказать, насколько это опасно или это то, что надо, безусловно, устранить. Предположим, там есть у нас несколько за кулисами узких, которые в этой тюрьме, которой 200 лет почти, есть проемы, проходы. И они уже. Они 60 должны быть, а они сорок. И это записано. Это пункт. И он важный. Он, как бы, нарушение. Но я понимаю, что оттуда, в этих местах идут только один или два работника. Им 40 сантиметров, чтоб проскочить, хватит. А там, где люди, зрители, дети, ну, и так далее, там запасных входов, проходов, мест ухода, ликвидации, мест эвакуации, там все находится в том состоянии, которое позволяет говорить мне так. Вот и все.

Ведущий: Периодически так происходит, что предписание инспекторов невозможно выполнить, ну, из-за, не знаю, там, из-за того, что здание построено…

И.Т.: Вот это такое, ну, я сказал, тот самый случай.

Ведущий: То есть, у вас, помимо прочего, есть еще и набор предписаний, которые вы выполнить не сможете никогда.

И.Т.: Либо двух с половиной метровой ширины стену надо пробивать. Два с половиной метра стена в этой тюрьме. Там есть в закулисных частях у нас.

Ведущий: То есть, сейчас мы получаем еще более интересную ситуацию. Даже если вас через 90 суток откроют, даже если, у вас все равно останутся нарушения по формальному признаку.

И.Т.: Понятно. Ну, на этот счет, мы должны сейчас ликвидировать, это я вам скажу, у меня есть план действий, мы должны ликвидировать то, что представляется им так, то, что мы можем, на что у нас есть деньги. А дальше мы должны выходить вместе… Охрана памятников еще есть. Мы должны обращаться и к ним. Они должны защищать, так сказать, наши здесь интересы в том плане, чтоб сохранить памятник. И там, где это возможно, думаю, что может Госпожнадзор там посмотреть, насколько это, действительно, реально. Это реально не представляет… Это только есть стандарт, да. Ну, у нас внизу, предположим, в подвале, откуда ведет этот ход, больше двух человек не бывает. И они в эти сорок сантиметров… Ведь это же для чего нормы-то? Опять же не для идиотизма. Они же созданы для того, чтобы, если люди вдруг должны будут бежать, чтобы там не застряло 10 человек. А у нас там не бывает десять. У нас там бывает два, три человека максимум. А обычно – один, два. Вот и все. Я и скажу, опять же, из реальной совершенно опа… Она есть? Или ее нет? Нет. Вот, откуда я делаю выводы. Не просто, потому что мне так хочется. Потому что я смотрю совершенно реально. На основе практики, на основе многих лет. На основе того, что я знаю технологию каждого процесса, который происходит в театре.

Ведущий: Игорь Нисонович, вы никогда не задавались вопросом – а почему именно вы? Вот почему именно вы?

И.Т.: Я думаю, что я задался этим вопросом. Я думаю, что это – детский театр.

Ведущий: Только из-за того, что?..

И.Т.: Я думаю так.

Ведущий: А ТЮЗ? А, кукольный более показателен. Там маленькие.

И.Т.: Да, маленькие есть. Во-вторых, здание другое совершенно в ТЮЗе. ТЮЗ получил, там, 15, 20, сколько лет, 20 лет назад здание, которое было сдано им в относительно хорошем состоянии со всеми уже техническими нормами. Мы-то остались в том старом. Поэтому в ТЮЗе, я не сомневаюсь дела лучше, чем у нас. В смысле пожарной безопасности.

Ведущий: То есть, вы, помимо прочего, еще и стали заложниками того, что вы детский театр.

И.Т.: Да. Я думаю так.

Ведущий: Потому что, если бы, допустим, у нас где-нибудь поблизости находился еще и, допустим, Дом престарелых, то…

И.Т.: Он должен в первую очередь стать заложником.

Ведущий: …то, возможно, им бы точно также, мягко говоря, ???????? (неразборчиво).

И.Т.: Но их, к сожалению, не закрывают, вернее, не знаю, к чему. Но их нее закрывают. Мы же знаем эти случаи, когда, действительно, ни вывести, ничего нельзя. Все, как в коробке. Ведь у нас чаще всего… я проанализировал последние все эти наши события чрезвычайные в стране. Ведь чаще всего что? Коробка закрытая. Невозможно эвакуировать. Невозможно… и так далее… Это вот такие вот – они самые страшные эти нарушения.

Ведущий: Скажите, а вы к органам власти обращались? Вот вы говорили, что три года назад к Юрию Петровичу Трутневу ездили. А вот сейчас пробовали как-то, не знаю, надавить, попросить?

И.Т.: Ну, конечно.

Ведущий: Ну, и что вам ??????? (неразборчиво)?

И.Т.: Ну, комитет сейчас вот дал, принес бумагу о выделении двух с половиной миллионов рублей для пожарной сигнализации. Не раньше, а сейчас.

Ведущий: То есть, они могут помочь по идее только деньгами.

И.Т.: А мне больше ничем помощь не нужна. Все остальное я обязан сделать сам. Вот мне даны деньги, и я не сделал, вот тут я должен голову положить. У меня нет ни копейки, той, которая… Вообще всегда, я вам скажу, это уж такое хоть доброе слово. Все всегда говорили – ни одной копейки к концу года никогда не осталось. Говорят, у всех почему-то… Выделяешь, Тернавский все истратил. Не было в театре за 15 лет, какие бы деньги и как бы их не давали, чтоб к концу года у меня осталась копейка. Потому что любую копейку, которая приходила, моментально в ремонт, моментально в ликвидацию какого-то очага.

Ведущий: Ну, что ж, друзья, я думаю, что ситуация вам стала еще более ясна. Сейчас у нас на очереди новости. Но перед ними хотел бы запустить небольшое голосование. Вот по тому же самому вопросу, который уже задавал. Итак, 261-88-67 – телефон для тех, кто, выслушав Игоря Тернавского, открыл вот прямо сейчас, пошел бы и открыл Театр кукол, будь он на месте соответствующих органов. 261-64-00 – телефон для тех, кто, выслушав Игоря Нисоновича Тернавского, тем не менее, дождался бы устранения всех полностью нарушений, выждал бы эти 90 суток, и открыл Театр кукол лишь потом. Голосование идет.

Ведущий: Ну, что, Игорь Нисонович, мы остановим голосование.

И.Т.: Ну, что ж, я не очень, как бы… это другая история. Ну, давайте остановим.

Ведущий: Итак, я останавливаю голосование. Знаете, 89 процентов позвонивших и проголосовавших, я округлил сейчас, 89 процентов сказали, что они вам поверили, и они бы вот прямо сейчас пошли, сорвали пломбы и открыли бы Театр кукол.

И.Т.: Можно сказать два слова?

Ведущий: Давайте.

И.Т.: Я понимаю, прекрасно, что в данном случае голосование не очень уместно. Я «эховец» такой закоренелый. Но, тем не менее, спасибо большое, громадное спасибо тем, кто понял суть проблемы, поверил. И последнее, что я хотел сказать, то, что не успел сказать. Я далеко не противник всех новаций, которые происходят сегодня в культуре Пермского края и всего, что продавливается по новым проектам, по «столице», черт-ти еще, как она называется. Но я категорически против того, чтоб туда шли… а я знаю, какие туда деньг, хотя бы приблизительно, идут, прежде, чем не наведен порядок в том достоянии, которое уже есть. И если мы все говорим, что мы любим наших детей, и они нам нужны, тогда те копейки… потому что по сравнению с тем, что затрачивается в последнее время, я уж не говорю про время, когда бабла было больше, чем надо, на детей не дали. Это я заявляю. Повторять, вы знаете, я все рассказал. Не дали. И пока в полной мере все равно не дают. Так нам нужны наши дети или нет? Мы их любим? Или только сейчас кричим – ах, мы охраняем жизни. Тернавский там не то говорит. Если нужны дети, тогда давайте так. Дайте деньги до последней копейки. И потом с этого Тернавского спросите, куда он израсходовал. И пусть попробуют их израсходовать куда-нибудь не туда. Что быть просто не может быть, потому что не может быть никогда.

Ведущий: Знаете, хотелось бы услышать ваших противников.

И.Т.: Очень хочу. Я ждал сегодня, кто будет звонить, что будет говорить.

Ведущий: Вот хотелось бы услышать ваших противников. Причем не для того, чтобы вот сейчас…

И.Т.: Дискуссию затевать.

Ведущий: …затевать дискуссию. А для того, чтобы просто представить себе доводы, которые могут быть против. Потому что вот есть определенные, официальные доводы там от лица всякого рода инспекций. Их можно понять, безусловно. Они работают по закону, по регламенту. Я хотел бы услышать доводы людей, которые искренно уверены в том, что, да, нужно сейчас прямо закрыть, потому что, я не знаю, там, проемы не расширены до 80 сантиметров, а пожарная сигнализация вот еще не установлена. Вот мне интересно.

И.Т.: Самое главное, что, еще раз повторяю, я ведь с доводами-то пожарной инспекции, я сейчас уже… вы знаете, есть один из работников пожарной инспекции, который очень хорошо меня помнит много лет. Мы с ним говорили сейчас. Он когда-то был в Свердловском районе. Я ему говорю – вы помните, как было когда? Он говорит – прекрасно помню. Ну, в районе в нашем. Вы же видите, что сейчас. Да. И я их доводы понимаю. Он стоит, на страже чего стоит Госпожнадзор. Было бы смешно, если б человек с моим опытом работы и сединой не понимал бы. Но я… И начинается сказка про белого бычка. Поэтому все понятно.

Ведущий: Алло.

Слушатель: Алле. Добрый день, Роман, Игорь Нисонович. Большой поклонник я и вся моя семья, и дети мои туда ходили, и внуки ходили. И, конечно, очень бы хотелось, чтобы театр открыли. Потому что для детей, в принципе, вот такого возраста, которые ходят к вам, очень много. А ведь, в общем-то, нечего больше посещать детям. Но, Игорь Нисонович, вы же прекрасно понимаете, что наша в нашей жизни всегда есть место случаю. И, не дай бог, что-то, где-то.

И.Т.: Да, да.

«»слушатель: И зачем? Давайте дождемся. Пусть все они откроют официально.

И.Т.: Хорошо.

Слушатель: Пусть дадут разрешение полностью, чтоб на вас не висело это – а вдруг. А вдруг что-то где-то.

И.Т.: Спасибо вам большое. Я все услышал. К «а вдруг» мы тоже готовы. Ну, это повторяться только. Спасибо вам. Я услышал, что вы сказали.

Ведущий: Игорь Нисонович, огромное вам спасибо. Ждем вас в нашей студии. И я надеюсь, ждем, как раз, в тот момент, когда вы будете готовы прийти, рассказать про премьеры Театра кукол, про то, что вы там проводите новые программы, про то, что вы приглашаете снова родителей с детьми и детей просто так.

И.Т.: Кстати сказать, у нас 19-го должна быть премьера. Мы будем репетировать. Мы спектакль подготовим. Приезжает режиссер к нам. Куклы мы привозим в ближайшие два-три дня, часть кукол из Питера. Мы работаем, мы живем. Но у нас сегодня вот такая вот небольшая беда.

Ведущий: Игорь Тернавский, художественный руководитель Театра кукол был у нас в гостях.

И.Т.: Спасибо родному радио.