Верхний баннер
16:45 | ПЯТНИЦА | 29 МАРТА 2024

$ 92.26 € 99.71

Сетка вещания

??лее ????ов??ое ве??ние

Список программ
12+

отдел продаж:

206-30-40


Программы / Крупным планом

15.10.2012 | 14:00
Итоги кинотеатральной недели

Ведущий: Добрый день. Начинаем нашу программу. В студии Нина Соловей. За пультом звукорежиссера Мария Зуева. Если вы думаете, что с театральным критиком лучше всего говорить только об искусстве театра, это не так. С театральным критиком можно поговорить и о кино, о документальном кино. Сегодня в нашей студии Татьяна Тихоновец, театральный критик, эксперт многочисленных театральных фестивалей, а теперь еще и кинофестиваля.

Татьяна Тихоновец: Член жюри только. Член жюри «Флаэртианы».

Ведущий:  Хорошо, но член жюри. Человек, который, так или иначе, принимал участие в выборе  лучших фильмов. В жюри вы же выбирали лучший фильм.

Т.Т.: Мы их судили, а не выбирали. Выбирает экспертный совет, а мы смотрим и присуждаем премии.

Ведущий:  Но те, кто получит Нануки, все равно, так или иначе, выбор  за вами.

Т.Т.: Ну, да, да, конечно.

Ведущий: Татьяна Николаевна, как случилось так, что вы, в общем, театральный человек  вдруг были включены в жюри кинофестиваля документального кино? И какие у вас впечатления?

Т.Т.: Начать следует с того, что каждый год флаэртианцы и, прежде всего, президент фестиваля, его создатель Павел Печенкин обязательно приглашают в жюри человека со стороны. Это может быть писатель, (вот в моем случае   театральный критик), драматург, человек у которого…

Ведущий: Не замылен глаз.

Т.Т.:  …не замылен глаз, что называется. Человек, который, как бы,  смотрин немножечко не с точки зрения того, как сделан фильм, не понимает в технологии  создания фильма, но при этом, в общем, человек, занимающийся  каким-то искусством и, соответственно, транслирующий  какой-то другой взгляд на фильмы.  Что касается меня, то…  Павел уже несколько раз мне предлагал это,  но я не попадала просто. Вот я не попадала ни тогда, когда «Флаэртиана» весной  проходила, не попадаю в сентябре, потому что у нас в это время  много разъездов. А тут как-то так получилось, что я попала. Кроме того, я этот фестиваль  просто полюбила много-много лет назад, когда он еще только начинался. И я писала несколько там… один раз написала статью про фильм, который мне  не понравился,  очень так резко написала. И я помню, что меня тогда поразила реакция Печенкина, с которым я совершенно не была знакома, он подошел ко мне и сказал, что вот. Татьяна, я читал ваш текст, он мне показался очень любопытным, я вас хочу пригласить  на фестиваль.

Ведущий: Вместо того, чтоб сказать «как вы смели, вы ничего не понимаете, о чем вы пишете», да?

Т.Т.: Меня это просто поразило. Потому что, конечно,  театральный режиссер сказал бы… сами понимаете, что бы он мне сказал. 

Ведущий: Да, что я сказала.

Т.Т.: Да, то, что вы сказали. И я так как-то несколько обомлела. Приехала  в Усть-Качку. И, в общем, я потом обнаружила, что я в течение четырех дней  вообще не выходила на улицу,  потому что вообще было холодно очень, но я смотрела  кино по 12 часов в сутки. Уже на меня потом пальцем показывали режиссеры и подносили мне свои фильмы, потому что  они решили, что просто вот  какая-то сумасшедшая женщина, которая любит смотреть кино. И я вот тогда  для себя  открыла этот фестиваль, как что-то необыкновенное для меня, прежде всего, потому, что ведь театральный мир… мы живем в определенных…

Ведущий: В придуманном.

Т.Т.: …в придуманном мире, безусловно, в придуманном мире. И  нас интересует там 150-я интерпретация «Чайки», или вот только что я видела, не знаю, какую по счету интерпретацию Оскараса Коршуноваса…

Ведущий: «Ромео»…

Т.Т.:  Нет,  не «Ромео и Джульетта», это давно было.

Ведущий:  Это вчера мы видели.

Т.Т.: Да. «Миранду» по «Буре». И я понимаю, что мы все театральные люди, особенно те, кто театром занимается, у нас, конечно,  взгляд совершенно такой,  так сказать, направленный. Мы мало замечаем жизнь. Сейчас, правда, в театре есть попытки заниматься  документальным театром, но об этом можно позже поговорить.

Ведущий: Да, попозже.

Т.Т.: А «Флаэртиана» для меня – это просто возможность увидеть мир. Возможность увидеть мир глазами очень умных людей.  Потому  что, на самом деле, режиссеры  документального кино – это элита, на мой взгляд, сегодняшней кинорежиссуры, потому что в документальное кино идут интеллектуалы, идут люди с совестью, идут  люди, которые чувствуют мир и хотят сказать  о каких-то самых больных точках этого мира. И потому вот, собственно, для меня это было радостное приглашение, но и не неожиданное, потому что я очень люблю этот фестиваль.

Ведущий: Татьяна Николаевна, вы сказали об этих самых больных точках. Я посмотрела ряд фильмов, и мне стало тяжело, потому что очень многие фильмы даже эмоционально тяжело выдержать, когда ты живешь, казалось бы, в таком замечательном,  хорошем, устроенном мире. Как вам  просмотр всех этих фильмов? Хватило ли  эмоционально себя,  скажем так, не погасить?

Т.Т.: Хватило, сил мне хватило. Более того, я считаю, что  я вообще…  ну вот, как бы, люди же иногда закрываются, и  не хотят  видеть ничего, что им неприятно. И я это заметила, например, в поколении молодых, потому что ведь очень часто  говорят: «не грузи меня», «не грузите меня». Никто  не хочет «грузиться», в кавычках.  Я не люблю это выражение, но вот оно такое. А я  как раз принадлежу к тем  людям, кто хочет «грузиться». И я готова это смотреть, и я понимаю, что очень многие фильмы, они при этом дают и  некое преодоление. Очень многие имеют такой очень высокий гуманистический какой-то пафос, не боюсь сказать именно это слово, и  гуманистический посыл. И иногда бывает, что смотришь очень тяжелое кино, вот, например, я думаю, что мы говорим об одном и том же фильме…

Ведущий: «В объятиях моей мамы».

Т.Т.: «В объятиях моей мамы», о иракском обществе,  о детях, которые остались без родителей, у которых убиты  родители, просто убиты, о детях, которых собрал один какой-то человек, и создал из них детский дом. У него нет  денег, его никто не поддерживает,  он ходит с протянутой рукой, собирает эти деньги у богатых людей.

Ведущий: Для чужих детей.

Т.Т.: Для чужих детей. И вот, с одной стороны, там жуткие истории о детях, которых насилуют в  государственных домах детских, о детях, которые не могут преодолеть свои комплексы, которые не могут говорить, не могут… ну, вообще, вот просто живут в состоянии беды страшной. И вот этот  замечательный дядька иракский  с совершенно потрясающим интеллигентным лицом, который бросает свою семью и занимается вот этими обездоленными детьми. И мне кажется, что в этом такой гуманизм. Я как раз вот начинаю больше как-то любить людей после таких фильмов. И таких фильмов было, конечно, очень много. Вот фильм, например, «Карт-бланш», который показывает хирурга-травматолога израильского. И этот хирург бесконечно делает операции. А потом он приходит к спасенному им человеку, и  родственники говорят: «Мы хотим его забрать, ему надо уехать, он давно не видел детей». А это араб. И он говорит: «Поймите, он не доедет до дома, зачем же я его спасал?» «Все в руках Аллаха» -  говорят его родственники.  И забирают этого больного. И ты вот видишь беспомощные глаза этого хирурга,  который все сделал для того, чтобы спасти этого человека от смерти, и понимает, что сейчас вот он по дороге умрет, потому что «все в руках Аллаха»,  оказывается.  Или он спасает женщину, которая  бросилась с какого-то этажа, и он размышляет о том, зачем я ее спас.  Должен был ее спасти, но ведь она не хотела жить, теперь она будет инвалидом. И, в общем, там такие рефлексии потрясающие, там такие смыслы какие-то глубокие, экзистенциальные. Я вот когда смотрю эти фильмы, я думаю,  боже мой, мне в театре  не хватает спектаклей, которые бы мне вернули веру в человека и в его человеческое достоинство. А здесь я прямо как к каким-то родникам приникла.
Ведущий: Хочется спросить у вас о фильме, который, мне кажется, как-то особняком стоит. Одним из первых он был показан - «Плэйбэк», когда идут семилетние съемки фильма «Трудно быть богом»...

Т.Т.: Алексеем Германом.

Ведущий: ...и там режиссер пытается как-то сравнить то, что происходит на съемочной площадке с реальностью  России. Вам не показалось это  несколько  притянутым за уши?

Т.Т.: Конечно, показалось. Это такая, так сказать, придуманная история,  придуманная концепция, когда  параллель происходит между хаосом, который   на площадке, на съемочной площадке, хаос в России, и вот  та фантастическая история, которую  снимает Герман.  Но дело в том, что либо режиссер неумелый, либо он чего-то вообще не очень понимает...

Ведущий: По-моему, он вообще не понял про Россию  и про все.
Т.Т.: ... про Россию,  про Германа. Я с  любопытством смотрела этот фильм, потому что все-таки  посмотреть на одного из моих самых любимых  режиссеров, который работает на площадке, это очень...   любопытно просто. В театре вот есть такой, как бы...  театр очень любит рассказывать о театре. И вот есть пьесы, в которых...

Ведущий: Да. Закулисье...

Т.Т.: ...как бы, закулисье  театральное. А здесь  такое киношное закулисье. Я даже спрашивала  несколько своих коллег: а вот есть ли  такая любимая игра у кино? Мне сказали: да, конечно. Оказывается, они тоже про себя любимых  любят рассказывать. Но дело в том, что здесь    этот прием, он как бы, смыслы не прирастил никакие.  Потому что отдельно оказался бардак на съемочной площадке,  отдельно оказался Герман, который кажется здесь совершенно фигурой  не понятой и абсолютно  не прочитанной,  не разгаданной, потому что...   ну ходит какой-то  беспомощный дядька...

Ведущий: Пытается собрать всех.

Т.Т.: ... и никого не может собрать. И тогда возникает вопрос: а как же у него  такие фильмы-то замечательные получаются, если он такой беспомощный? Ну, в общем, как-то мне кажется, что  здесь режиссер просто...  ну не получилось, всякое бывает.

Ведущий: Прежде, чем перейти к сравнению документального  кино и  театра.док, который у нас появляется, и появился в России, мы не можем сейчас по понятным причинам объявить имя победителя. Но, тем не менее, ваши взгляды, ваше мнение совпадали с мнением профессионалов, когда вы обсуждали те или иные фильмы? 

Т.Т.:  Знаете, абсолютно совпадали, что меня поразило, потому что  мне казалось, что у меня  какой-то совсем другой взгляд. Нет, все-таки  есть   какие-то общие художественные критерии, и, собственно, мы даже примерно лексически говорили  об одном и том же. Когда я там начинала обсуждать и  робко говорила, что, наверное, вам это покажется  слишком театральным, но я  хочу сказать о драматургии этого фильма, мне все кивали, то есть «да-да-да», то есть мы совпадали абсолютно.  У них те же самые критерии, только, наверно, технологии, конечно, разные, но, в принципе, хороший документальный фильм, он  должен быть  художественным произведением. И, собственно говоря,  он им и является.  

Ведущий: Так плавно от документального кино мы переходим к документальному театру, который  довольно успешно с точки зрения хотя бы посещаемости  сегодня развивается в Москве, постольку поскольку у нас на площадке театра «Сцена-молот». Часто ли встречаются такие же подлинные истории, претендующие на звание называться  художественным произведением? Вы-то больше нас всех видите.

Т.Т.: Да,  хороший вопрос, и ответить на него довольно  сложно. Получается, что я  предаю свое любимое искусство.  Но на самом деле, конечно,  это  несравнимо, потому что  искусство  документального кино, вот я не являюсь  кинокритиком, но все-таки я так много смотрю  документального кино, оно, конечно,  более сложный взгляд на человека предлагает. Потому что в документальном кино, как я понимаю его, во-первых, важен сам документ:  персона ли это, или это какое-то событие, или герой  какой-то, за  которым следит камера. С другой стороны, мы понимаем, что человек должен как-то войти в очень сложные, тесные взаимоотношения с этой камерой, чтобы перестать врать, перестать казаться быть лучше, чем он есть. То есть он  должен как-то к ней привыкнуть, ведь в этом принцип Флаэрти как раз, когда... 


Ведущий: Не выглядеть постановочным кадр, да.

Т.Т.: Да, что не должно быть вот этой постановочности.  И  там всегда длительные наблюдения. Ведь есть фильмы, в которых режиссеры снимают, и снимают, и снимают.  Вот когда-то много лет назад был такой знаменитый целый сериал документальный  «Лешкин луг»,  где просто при тебе вырастали дети, которых снимал режиссер Погребной, по-моему. И это такой вот терпеливый взгляд.  театр все-таки по-другому относится к документу, я бы сказала, более так скороспешно, не затрудняя себя.  Отбором-то материала  затрудняя себя, но ведь все равно...

Ведущий: Подробностями театральными не затрудняя.

Т.Т.: Да, подробностями не затрудняя просто потому, что, как бы, это  артисты, которые должны вот прочитать этот текст, по-возможности, не перевоплощаясь в персонажа, как бы, соблюдая дистанцию между собой и текстом. Я очень много видела спектаклей. Нас заставляли ходить на спектакли Театра.doc., потому что они заявлялись всегда   на «Золотую маску»...

Ведущий: А вот их, кстати, спектакль «Час 18» про Магнитского, он по этой же причине так и не получил «Золотой маски»?

Т.Т.:  Ну, конечно, по этой же причине. Я как раз была в жюри «Золотой маски» тогда, и вот  мы ему не дали просто по причине того, что это, как бы, не очень художественно. 
Ведущий: Гражданский поступок...

Т.Т.:  Это поступок, это... вообще думала, что я пойду и буду вообще, дай бог,  себя сдержать и не выступить в зрительской дискуссии,  потому что я не имею на это право.  Нет, у меня никакого желания выступить не было, потому что все-таки не могут найти пока вот какие-то ходы  к документальному театру. И ищут, слава богу. Я считаю, что то, что интерес к документальности появился в театре,  это ведь очень правильный интерес. Я, как историк театра, могу сказать, что  он всегда появлялся во все исторические эпохи, когда вранья  много в обществе, когда  лжет государство своему народу, искусство тоже лжет своему народу, искусство закрывается  от современности. И вот тогда появляются такие бунтарские всплески, как бы, попытка пробить правду на сцене, попытка показать эту правду. И вот несколько  случаев таких было: вот после Второй мировой   войны, когда не верят, уже не верят в слова, верят только  документу. И вот у нас сейчас такое же время и, собственно, поэтому   зрители с интересом смотрят  это. Я  всегда вижу  много молодых зрителей в Театре.doc. И сама с любопытством  эти спектакли смотрю. Ну вот по поводу художественности  пока даже не могу понять, вот как  это должно быть.

Ведущий:  Театры, которые работают, хотя  бы географически, в провинции,  в малых городах, они, конечно, не рискуют обращаться к этому жанру? 

Т.Т.: Как это? Очень рискуют, и очень получается.

Ведущий:  Например.

Т.Т.: Например, приехал Геннадий Тростенецкий в маленький город Канск Красноярского края, и поставил там... там был ужасный репертуар, какой-нибудь там «Кин IV», «Машенька Афиногенова», «Восемь любящих женщин». Он посмотрел на эту унылую картину,  заставил артистов рассказать свои истории  жизненные, рассказать, что болит, про семьи,  сны свои, там всякие, и сделал спектакль, который  проехал уже по всем фестивалям театральным «Жители города К.» И они все чудесно открылись. Я писала об  этом в Петербургский театральный журнал, потому что я просто тут же их полюбила.  До этого я их терпеть не могла. Потому что это был  замечательный рассказ про свой город, про своих жителей, про себя. Вы не представляете, какой  был зрительский успех, потому что со зрителями со сцены начали говорить об их проблемах.  А вот только что сейчас я была в Самаре. Там на «Золотой репке»  приехал  мой любимый театр из Южно-Сахалинска, так называемый  театральный Чехов-центр. В этом  году на Сахалин не зашел лосось, а это трагедия для Сахалина. Просто трагедия. И  главный режиссер театра, замечательный молодой  режиссер, ученик Женовача...

Ведущий: Про это поставил спектакль?

Т.Т.: ...он вербатим сделал.  Все артисты пошли по рыбакам, пошли вот  по всем этим местам, по  рыбосовхо...  они уже не совхозы,  рыбхозяйства, и люди рассказывали о том, что  вообще будет, как жить. «Путина» называется спектакль, «Путина».  В театре сначала был шок культурный, а потом  мне, смахивая слезу, зам.директор говорит: «Каюсь, не верила, каюсь, шипела, а сейчас просто потрясена».  Как раз вот провинция,  провинция, она  идет на это.  Это я  вам  самые, вот первые, что  в  голову вошло, вот эти первые  примеры вам сказала. И они все успешные. Ой, еще один. Прокопьевск, шахтерский город. Приехали  5 драматургов, собрали вербатим, поставили спектакль, который называется «Горько», о прокопьевских нравах. Он побывал на «Маске плюс» уже.

Ведущий:  Это ведь тот театр, где Марат Гацалов там.

Т.Т.: Да. Сейчас он уже не там...

Ведущий: Но он вышел оттуда тоже.
 
Т.Т.: Да-да-да, это при Марате все было.  То есть это очень интересные проекты, и они связаны с тем, что театр все-таки как-то хочет, особенно в провинции, театр более зависим от своего зрителя,  более тесный контакт со зрителем.  И он чувствует, что надо как-то  к этому зрителю  подойти  не с точки зрения Чехова, Шекспира.

Ведущий: Пришла пора уже и обратиться к театральному искусству Пермского края. В частности, хочется поговорить  о недавно прошедшем в конце сентября Волковском театральном фестивале,  где были представлены два театра.

Т.Т.: Наших.

Ведущий: Да, два наших театра. Как они выступили...

Т.Т.: И что это такое?

Ведущий: ... и что это такое?

Т.Т.: Волковский фестиваль, что это вообще такое. Это проходит...

Ведущий: В Ярославле.

Т.Т.:  ...в Ярославле, на сцене первого профессионального Русского театра. Этот театр имени Федора Волкова так и называется – первый, потому что он, действительно, был  в России первым. Конечно, не само здание, а театр в Ярославле.  И 13 лет назад,  вот  это 13-й год, когда он проходит,  на сцене этого театра проходит  Волковский фестиваль, он так и называется «Волковский», на котором  вручаются правительственные премии. То есть  премии правительства России, которые специально учреждены для  деятелей провинциального театра. Поскольку Русский театр родился не в Москве, а в провинции, в Ярославле, то вот эта премия, она  очень четко подчеркивает: как бы, нужно вот показать именно  деятелей русской провинции. И должна сказать, что  как-то у нас в городе об этом никогда вообще об этом не говорили,  но в Ярославле-то все  об этом знают, что одни из первых  премии были вручены пермякам. Ее когда-то получил Евгений Панфилов. Это буквально первый год, когда  они существовали, 13 лет назад...

Ведущий: И, по-моему,..

Т.Т.: ...и Георгий Исаакян...

Ведущий: Да.

Т.Т.: ... и все  их помнят.  Что сейчас представляет собой этот фестиваль. Три года назад  очень поменялась концепция  развития самого театра. Туда была приглашена другая команда, другой директор, арт-директор этого фестиваля тоже. Ну, в общем, все поменялось, все, вплоть до девиза фестиваля и принципов этого фестиваля. Не поменялось только то, что вот на этом фестивале,  который собирается... идея у них такая:  русская драматургия на языках мира. Вот такая идея,  как бы, показывают русскую драматургию,  но иногда что-то вкрапливается не русское, но это так,  значит, на языках мира. И это международный фестиваль. И, собственно, там и театры ближнего зарубежья, и  дальнего, и так далее.

Ведущий:  А это фестиваль-конкурс? Либо это  просто показ?

Т.Т.:   Нет. Прелесть этого фестиваля в том, что, с одной стороны, отбирает арт-дирекция  программу фестиваля... 

Ведущий: И уже удостаивает...

Т.Т.: ... и просто вот они приезжают и показывают спектакли, спокойно, без нервотрепки. Конкурса нет. Такой  праздник для зрителей. Но  на этом же фестивале  показываются три спектакля тех трех театров  или тех персон, которые получили премию правительства России. И театр сам выбирает, что показать. Приезжают  лауреаты, в первый вечер им вручают премии, и потом в течение фестиваля они  показывают свои спектакли. И вот в этом году, мне было  это очень приятно, я, собственно, езжу туда  вот те несколько лет, когда поменялась  дирекция, и все поменялось.  В этом году театры из Пермского края получили  правительственные премии. Это Коми-пермяцкий театр,  получил  театр премию, и это Сергей Федотов лично получил  премию  за создание авторского театра «У моста». То есть из  трех российских правительственных премий две наших. Честно  говорю, не лоббировала. Спросили, что это за  Коми-пермяцкий театр, сказала.  Но это вопрос решался в правительственных кругах.

Ведущий:  Когда они показали свои спектакли там, как их приняли профессионалы и зрители?

Т.Т.:  Очень хорошо приняли.

Ведущий:  То есть сказали: да, правильно, что им дали премию.

Т.Т.:  Такое не всегда бывает, между прочим.  Очень хорошо выступили коми-пермяки со своим таким брендовым спектаклем «Саня, Ваня с ними Римас». Причем, до этого накануне  они сыграли на огромный зал  во Владимире.  Они показывали свой спектакль  на таком фестивале, который называется Фестиваль фестивалей, где показываются лучшие спектакли других фестивалей.  И на следующий день, вот они приехали в Ярославль,  и  показывали на малой сцене. Я, конечно, очень испугалась, потому что, думаю, после большого зала  малая сцена. Они, в общем, быстро как-то сконцентрировались, поняли. И очень хорошо прошел спектакль. В общем, все плакали зрители. Включая меня, хотя я смотрела  уже шестой раз этот спектакль. И на большой сцене волковской показали «Женитьбу» театр «У моста», и тоже  был очень  большой успех зрительский.

Ведущий: Вот театральный парадокс.  Два театра, которые участвовали, в том числе, и Кудымкарский, получают правительственные премии. Довольно часто выступают и в Москве,  и их признают. И вместе с тем   это два театра  тире беда. Там, в частности, даже  тех же помещений, внимания в крае... Мы говорим: вот этот у нас главный театр,  вот этот у нас главный театр, совершенно  сбрасывая со счетов эти театры. Можно как-то эту ситуацию переломить?

Т.Т.:  Для того, чтобы эту ситуацию переломить, ведь нужна, как это принято сейчас называть,  политическая воля. А политическая воля  была совершенно в другую сторону направлена,  понимаете. В сторону  Театра-Театра.

Ведущий:  Что касается Кудымкарского театра. Если брать информационную повестку, что  говорят СМИ и мы, в том числе, все, что связано со строительством здания, с какими-то коррупционными сделками, того посадили, этого посадили.  Совсем не звучат на должном уровне их какие-то победы.

Т.Т.: А побед очень много. И это очень плохо, я не знаю, кто в этом виноват. Я думаю, что, в частности, виноваты сами  коми-пермяки, потому что они очень скромные, они очень  неторопливые.  Если  меня сейчас слышит мой любимый директор этого театра Анатолий Пахомович Четин, я говорила:  три шага вы должны сделать для того, чтобы ваше имя  прозвучало.  Они не сделали какой-то из этих шагов, не знаю, какой. Дело в том, что они  сейчас очень известные за пределами Пермского края. Вот несколько  лет назад они показали нам, критикам, на Театральной весне, на скромном нашем рабочем  фестивале  Театральная весна они показали пять или шесть премьер, из них две фестивальных, просто фестивальные спектакли. И мы  сразу сказали, что срочно на «Коляда-плейс», на «Малые города». На «Малых городах» они получили Гран-при и лучшую женскую  роль.  На «Коляда-Плейсе» они получили Гран-при. Их вывозили в Москву. О них знают в России в театральной, потому что, в общем,  мы, критики, стараемся и пишем о  них в театральные журналы.  Вот я так много написала.

Ведущий:  Но чиновники их не читают.

Т.Т.: Да, да. И вы понимаете, вот беда в том, что  вот это и есть провинциальность наша.  Мы не интересуемся тем, что у нас, мы не гордимся тем, что у нас есть.  Это потрясающе одаренные артисты,  потрясающе. Когда я показала  этот спектакль, вот попросила просто прийти своих несколько коллег,  которые были там, я говорю – не уезжайте в Москву, подождите  этого спектакля, они потом мне сказали: «Ну да, ты права,  конечно, уникально одаренные артисты».  Но ведь театр, как бы, это не только помещение. Я сейчас очень тревожусь по поводу того, что они уже  много лет без сцены. Уже 12 лет они без своей сцены.  В общем, состояние артистов, конечно, очень тяжелое. Они уже просто  вот закусив, что называется, губу работают.  Выросло поколение артистов,  которые сцену-то видят  только на чужих фестивалях. Ведь это позор.  Это позор.  Другого слова у меня нет.

Ведущий: Например,  была история с Лысьвенским  театром, где  отчасти построили заново новый театр, отстроили и  благодаря жителям, простым даже жителям города. А с Кудымкаром как-то не получилось.

Т.Т.:  Ну вы же понимаете, простым жителям города  не построить этот театр.

Ведущий:  Нет, отчасти, я имею в виду.

Т.Т.:  Ну просто воровать меньше надо, что я скажу. Потому что, видимо, такое количество было всяких, так сказать, ситуаций, что  просто... Зачем надо было  разваливать театр, который себе кусочек места  отгородил и работал, да?  Перед там, как началось строительство театра.  Это ж наш принцип: сначала развалить, разрушить «до основанья, а затем». Я уж писала об этом в центральные журналы.  Это караул. Мы можем потерять театр, который в России театральной считают уникальным по актерским дарованиям.  Там не всегда хорошо с режиссурой,  там не всегда хорошо с  художественной  политикой, но там уникальные артисты.

Ведущий: Плюс это национальный театр.

Т.Т.:  Это национальный театр. Притом, что  не каждый национальный театр  хороший, понимаете? Я когда-то пред-предыдущему министру культуры, когда им  был Ощепков,  вот все бренды они искали,  я  говорю: « Вот у вас бренд, вы просто не знаете про него, а он у вас под носом. Вложите копеечку-то, помогите  этому театру.  Он вас всех прославит». Ну покивал, но потом  довольно быстро  уже стал не министром. Не знаю, к кому обращаться. Все молчат,  все  равнодушны к своему. К своим людям все равнодушны. А на самом деле и театр «У моста» -   это уникальный авторский театр, его все знают, и Коми-пермяцкий театр -  уникальный театр, его все знают. Только нам ничего не надо.  Нам свое не интересно.  Вот это и есть провинция, когда интересно все чужое,  но только не свое. Так они уже прославились в других местах, уже вы можете их полюбить. 

Ведущий:  Не могу не спросить. Вы  все-таки сказали о Театре-Театре, и о том, что было вложено довольно  приличное количество и средств, в том числе. На ваш взгляд, он оправдал это?  Судя по последним годам. 

Т.Т.:  Я думаю, что все-таки какие-то перемены к лучшему в театре произошли.  Я не знаю, что сейчас будет, но, во всяком случае,  там есть спектакли и любопытные, и у Мильграма были,  на мой взгляд, любопытнее спектакли.  Я думаю,  что все-таки это оправдано было, потому что  театр уж совсем в большой беде находился.  Просто, чтоб не бросили его,   чтобы он не стал игрушкой в чужих руках, вот ведь что опасно.

Ведущий: Я очень надеюсь, что  через полгода мы с вами снова здесь встретимся, и попробуем поговорить опять же  и о Театре-Театре, в том числе,  в котором будет теперь в качестве директора  Владимир Гурфинкель, а худруком снова Борис Мильграм.

Т.Т.: Да. Все возвращается на круги своя.  Хорошо, давайте попробуем.

Ведущий: Я вас еще раз поздравляю с днем рождения.  Огромное количество ваших коллег просто в фейсбуке  просили лично поздравить вас, пожелать вам   удачи.

Т.Т.:  Спасибо. А я поздравляю коми-пермяков и театр «У моста».  Все знайте, что это  театры, которыми мы можем гордиться.

Ведущий:  До встречи в театре. И сегодня в Органном зале на закрытии «Флаэртианы», в том числе.

Т.Т.:  Да. До свидания.


Обсуждение
1753
0
В соответствии с требованиями российского законодательства, мы не публикуем комментарии, содержащие ненормативную лексику, даже в случае замены букв точками, тире и любыми иными символами. Недопустима публикация комментариев: содержащих оскорбления участников диалога или третьих лиц; разжигающих межнациональную, религиозную или иную рознь; призывающие к совершению противоправных действий; не имеющих отношения к публикации; содержащих информацию рекламного характера.