Павел Миков о ювенальной юстиции

Евгения Романова: Да, жаркие споры, скандалы, законопроекты и поводы для рассуждений в СМИ.

Юрий Бобров: Сейчас у нас в студии Павел Миков. С волны на волну. Мы знаем, что вы пришли к нам с краевого радио. О чем вы там говорили?

Павел Миков: Мы обсуждали проблему, связанную с исполнением родителями обязанностей по содержанию своих детей. К сожалению, в крае чрезвычайно тяжелая ситуация по исполнению алиментных обязательств. Только лишь 6 процентов детей, в отношении которых вынесены судебные решения по взысканию алиментов, реально эти алименты получают. И, несмотря на все ужесточения нашего законодательства, к сожалению, уровень осознания родителями обязанности содержать своих детей, и, соответственно, даже уголовная уже ответственность не пугает и не побуждает к тому, чтобы родители платили деньги на содержание своих детей. Очень серьезная проблема.

Юрий Бобров: Судебные приставы чего только не выдумывают: и совместно с ГИБДД на улицах машины штрафуют, и за границу…

Павел Миков: Совершенно верно. Более того, уже у нас есть судебные прецеденты, когда родители такие неоднократно содержались в местах лишения свободы. Вот один из последних случаев: женщина отбыла наказание по 157-й статье уголовного кодекса, в течение 10 месяцев находилась в колонии общего режима. Но при этом, выйдя оттуда, уже опять в течение полутора лет не прилагает усилий по выплате алиментов для своих детей.

Юрий Бобров: Павел Владимирович, не пора ли поставить вопрос о том, чтоб алиментные обязательства были государственные, чтоб уже потом оно взыскивало с неплательщиков?

Павел Миков: Это один из выходов, действительно. В ряде государств, в том числе, и в наших бывших союзных республик, созданы специализированные государственные алиментные фонды, и государство снимает проблему с семьи, с того, кто воспитывает ребенка, и берет эту проблему, ответственность по содержанию этого ребенка на себя, а затем спокойно очень отрабатывает регрессным образом, применяя всю мощь государственной машины, взыскивает с должника деньги.

Евгения Романова: У нас частенько бывают темы про алименты. Сегодня основная тема была – социальный патронат, разобраться, что же это такое. Президент России Путин критически высказался по поводу законопроекта в социальном патронате, ювенальной юстиции. Съезд родителей России – нечто новое явление.

Юрий Бобров: О, ужас. По-моему, родителей-то там, в общем, не так много и было. Какое-то очень уж такое постановочное…

Евгения Романова: Глава государства заявил, что непродуманное внедрение механизмов в прописанных законах повлечет за собой разрушение семьи и даже прямую коррупцию.

Павел Миков: Во-первых, должен отметить, что своим указом от 1 июня 2012-го года № 761 Владимир Владимирович Путин, президент России, утвердил национальную стратегию действий в интересах детей до 2017-го года. В этом указе очень четко поставлена задача перед всеми органами государственной власти субъектов Российской Федерации создать систему, направленную на обеспечение социального благополучия семей на основе современных, в том числе, на основе имеющегося лучшего передового зарубежного опыта социальных технологий с опорой на силы и активность самой семьи.

Евгения Романова: Что это значит, что изменилось с июня?

Павел Миков: Это означает одно: что система социального сопровождения социально неблагополучных семей, которые в соответствии с законом признаны таковыми…

Юрий Бобров: Это такие буквы некрасивые – СОП называют.

Павел Миков: СОП, совершенно верно – семьи в социально опасном положении. Они будут повсеместно, а не только в отдельных субъектах федерации, находиться на социальном патронате или с социальным сопровождением со стороны государственных социальных служб, так, как это есть у нас в Пермском крае уже не первый год. И эта система работает все-таки достаточно эффективно. Она начала такую активную работу у нас с 2006-го года, социальное сопровождение, и ежегодно мы с вами видим положительные итоги, связанные как раз с изменением ситуации. Если, когда только система набирала обороты в 2007-м году, у нас детей, находящихся в социально опасном положении на учете состояло более 15 тысяч. На конец 2012-го года снизилось фактически в 2 раза количество таких детей, как и семей в целом. На 1 января 2013-го года у нас на учете в социально опасном положении состоит 8200 детей, которые живут в 4668 семьях.

Юрий Бобров: Вот я могу идти по улице, видеть или не видеть улыбки, видеть или не видеть лица у них умытые, или чушки грязные, одежду могу видеть, заплаты могу видеть. Я не могу видеть эту статистику. Ее никто не может видеть.

Павел Миков: Совершенно верно.

Юрий Бобров: Попасть в СОП, выйти из числа СОП – это какие-то должны быть очень объективные вещи: доход семьи, приводы в полицию. Что это такое вообще?

Павел Миков: Они есть.

Евгения Романова: Какие?

Павел Миков: Доходы семьи абсолютно никакого отношения к этому не имеют. У нас законодательством четко определены причины, по которым ставятся на учет такие семьи. Это совершение ребенком преступления. Таковых у нас 491 ребенок состоит на учете в СОП.

Евгения Романова: До какого возраста?

Павел Миков: С 14 до 18 лет. Систематические пропуски занятий в образовательном учреждении.

Юрий Бобров: То есть тут жалобы, директор, завуч.

Павел Миков: Совершенно верно. Это почти 200 детей таких у нас на учете состоит.

Юрий Бобров: Этим занимаются у нас отделы по работе с несовершеннолетними в полиции.

Павел Миков: Совершенно верно. Совершившие правонарушения, то есть это дети в семьях, которые не достигли возраста уголовной ответственности, то есть 14 лет. Затем ставят на учет детей, употребляющих психоактивные вещества, алкоголь, токсические вещества, наркотики. Затем ставятся на учет бродяжничающие и попрошайничающие дети, не учащиеся и не работающие, беспризорные. Таковых к счастью, у нас в Пермском крае уже 2 года не фиксируется, беспризорных. И дети, не имеющие постоянного места жительства, то есть кочующие вместе со своими родителями, которые не выполняют обязанности по обеспечению ребенка жильем. Всё.

Юрий Бобров: Давайте разделим понятия, потому что, я думаю, сейчас многие сказали: как это нет.

Евгения Романова: Видели ли вы?

Юрий Бобров: Я видел беспризорников. Но здесь мы уже, видимо, должны будем разделить. То есть если мы его поймали… А мамка-то, вон она.

Павел Миков: Есть два разных понятия: беспризорный и безнадзорный. Вот все, что вы говорите, если ребенок один гуляет по улице, он попадает в категорию безнадзорный. Беспризорный - это, в соответствии с законодательством, ребенок, у которого невозможно определить есть у него родители или нет у него родителей, то есть он сам не говорит, и в результате проведенной работы, если такой ребенок задержан, например, правоохранительными органами, не выявляется. То есть вот такой ребенок он беспризорный. А безнадзорный – это вот те, которые, условно говоря, временно находятся без надзора родителей, то есть вот шатаются, что в простонародье говорят, у нас по улицам, достаточно часто таких детей мы видим. Вот это другого рода дети.

Юрий Бобров: Павел Владимирович, вот у меня тоже дочка шатается, иногда из школы шатается до дому.

Павел Миков: Это не совсем то.

Евгения Романова: Они идут.

Юрий Бобров: Но мы же знаем, одним из громких лозунгов, которые всероссийское родительское собрание вынесло в жупелы: «долой ювенальную юстицию, долой». И многие, критически настроенные люди, не относящиеся к тем, кто был организатором всероссийского родительского собрания, тоже говорят: да, ювенальная юстиция, когда она свои руки начнет простирать, то, безусловно, ловить будут не тех, кто чумазый, а тех, кто из школы идет один домой.

Евгения Романова: Не 10 минут, а 30.

Павел Миков: Помните, у нас в прошлом году вступил в силу закон об ограничении пребывания детей в ночное время в общественных местах. Я тоже говорил о том, что возможен такой риск, когда правоохранительные органы в большей степени начнут ориентироваться на благополучных детей, с которых можно взять штраф родителей, и так далее.

Евгения Романова: Каковы итоги?

Павел Миков: А ничего подобного не произошло, к счастью. Все-таки правильное разъяснение и правоприменительная практика в крае, которая сложилась за год исполнения закона, она была абсолютно нормальной. То есть, действительно, фактов задержания детей, которые возвращались, условно говоря, из школы домой, и так далее, у нас не зафиксировано. Это, действительно, были исключительно правонарушения выявлены вот с этим законом, связанные с нахождением детей после 23-х часов в летнее время, после 22-х часов в зимнее время в общественных местах без сопровождения взрослых. Чаще всего таких детей задерживали на дискотеках, в клубах ночных и в различного рода питейных заведениях: барах, кафе и так далее.

Юрий Бобров: Красавцы собрались отметить 14-летие.

Павел Миков: Такое тоже, к сожалению, бывало. И в этом отношении, еще раз говорю, у нас такой практики в крае, по крайней мере, (тьфу-тьфу-тьфу) до сегодняшнего дня не фиксировали. Жалоб ни в мой адрес, и в адрес прокуратур, насколько мне известно, не поступало. Поэтому вот здесь никакого отношения абсолютно не имеет, так называемая, ювенальная юстиция, которая так активно, не понимая о чем, на самом деле говорили на родительском собрании всероссийском, для меня нет. Я напомню, что мы в Пермском крае ювенальные технологии или сейчас мы их называем «технологии восстановительного правосудия», активно начали внедрять с 2002-го года. У нас уже в прошлом году был своеобразный юбилей – 10 лет ювенальной юстиции в Пермском крае. На нашей модели ювенальной юстиции Пермского края неоднократно уже защищены кандидатские диссертации, написано множество монографий, издано множество статей, книг. Наша практика развития ювенальной юстиции, как особой системы правосудия в отношении несовершеннолетних правонарушителей, обобщена Верховным судом Российской Федерации. Опыт признан одним из лучших и рекомендован для распространения в другие субъекты федерации. То есть получается сегодня то, что мы увидели в  средствах массовой информации…

Юрий Бобров: В телевизоре, так упростим.

Павел Миков: …на голубом экране, да, это лишь всплеск, который направлен определенным общественным движением, на мой взгляд, на поддержание и на формирование общественных социальных стереотипов и нормальных родительских страхов для того, чтобы поддерживать общество в страхе. А любой человек, который находится в состоянии страха или общество, им легче манипулировать, им легче управлять. То есть формируется некий образ внутреннего либо внешнего врага, в борьбу с которым можно человека или определенную группу людей мобилизовать.

Юрий Бобров: Тем более, за святое дело, за детей родных.

Павел Миков: Да. И в этом отношении это абсолютно спекулятивная позиция руководителей этого движения, и всех, кто не желает глубоко вникнуть в суть восстановительного правосудия, те, кто просто питается какими-то слухами, страшными картинками, фильмами. Вот это показатель как раз: а) необразованности, б) невежественности таких людей и в) просто нежелание даже вникнуть в суть того, что реально происходит.

Евгения Романова: Расскажите кратко суть законопроекта о социальном патронате. Что меняется с этим законопроектом?

Павел Миков: Для нашего края ничего не поменяет. Поскольку, еще раз повторю, краевым законодательством система социального сопровождения, сейчас будет называться «социального патроната», семей, находящихся в социально опасном положении, она просто будет федеральным законодательством узаконена.

Евгения Романова: Конкретно, что делается?

Павел Миков: Семья, которая по указанным мною причинам, и ребенок, который попадает на учет, как находящийся в социально опасном положении, при этом, замечу, коллеги, решение о постановке на учет принимается коллегиально муниципальными комиссиями по делам несовершеннолетних и защите их прав, куда входят все представители всех структур, работающих на территории.

Евгения Романова: Приняли решение, дальше?

Павел Миков: Затем после того, как семью поставили на учет, создается индивидуальная программа реабилитации семьи. Каждое ведомство, которое работает на территории, полиция, органы опеки и попечительства, здравоохранения, образования, культура, спорт и другие, общественные организации, каждому ведомству определяется тот фронт работ и те мероприятия, которые должны проходить с семьей. Если в этой семье есть проблема алкоголизма, следовательно, основное мероприятие – это лечение родителей, лечение детей, реабилитация их через занятость.

Юрий Бобров: И отказ от реабилитации будет отягчающим основанием и, возможно, станет причиной ?????? (неразборчиво).

Павел Миков: В том числе, если семья не будет из этой ситуации выходить и так далее. Затем к этой семье прикрепляется социальный работник, куратор семьи, который отслеживает выполнение вот этой индивидуальной программы реабилитации. Обязательно один раз в 2 месяца куратор выступает на комиссии по делам несовершеннолетних (это, еще раз повторю, коллегиальный орган), и докладывает результаты реабилитационной работы. В идеале срок реабилитации семьи 6 месяцев. То есть за 6 месяцев предполагается, что семья выйдет из ситуации социально опасного положения и перейдет в группу «норма», и будет дальше нормально функционировать при таком уже стабильно контролирующем сопровождении. Если этого не происходит, комиссия принимает решение о продлении срока реабилитации еще на 6 месяцев.

Юрий Бобров: И в этом время дети могут быть уже изъяты из семьи, временно изъяты.

Павел Миков: Нет, ничего подобного. Подходы к реабилитации семьи в социально опасном положении строятся на главном принципе: максимально сохранение ребенка в семье. Потому что любое изъятие ребенка из семьи означает только одно: семья будет сваливаться в социальную пропасть на дно гораздо быстрыми темпами, нежели у них остается в семье ребенок. Но никакого отношения такая работа к ювенальной юстиции, о которой идет речь, не имеет. Это абсолютно другая тема, и она связана с социальной работой с неблагополучными семьями. Предупреждение, лишение родительских прав, предупреждение жесткого обращения с ребенком в семье и так далее. И выравнивание, оказание помощи со стороны государства для выхода семьи из этой социально опасной ситуации.

Юрий Бобров: То есть юстиция, и то, что мы говорим под словом «ювенальная юстиция», начинается тогда, когда в дело вступает не административная комиссия чиновников с программами какими-то, а уже судья. Судья со своим молотком

Павел Миков: Конечно.

Юрий Бобров: Девушка, Аня Татаринцева, 15 лет, (сегодняшнее сообщение поисковиков) 9 февраля этого года ушла из ГКУ ПК СУН СРЦН. Это, я так понимаю, социально реабилитационный…

Павел Миков: Из приюта, да, по-другому.

Юрий Бобров: До этого была новость: пропала девушка. Искали, искали, нашли, была у знакомого своего, и привезли, родителям отдали. Сейчас не вспомню фамилию, да и не суть. Практика, я так понимаю, общая. Девушка пропала, так или иначе, заявили о пропаже, искали, искали, нашли у знакомого. Соцсети как-то подняли, ее знакомства, через контакты нашли, ее друг, на самом деле, может быть, возлюбленный, но не суть.  Вернули родителям. Вот тут мне непонятно. Девушка явно ушла из семьи. Девочка, девушка, неважно.

Павел Миков: Такая семья точно будет уже поставлена на учет, поскольку у нас есть понятие, по которому ставится на учет, это бродяжничающие дети. Если ребенок неоднократно уходит из своей семьи, то, понятное дело, что там что-то неблагополучно. То есть он начинает бродяжничать.

Юрий Бобров: Вот в этой ситуации, когда заканчиваются социальные технологии, административные, и когда начинается слово «юстиция»? Гипотетически разберем, как-то спрогнозируем.

Павел Миков: В этой ситуации юстиция начнется тогда, когда ребенок совершит правонарушение.

Юрий Бобров: А сбегать 150 тысяч раз можно.

Павел Миков: Тогда вынуждено государство будет его привлекать к административной либо уголовной ответственности. А если он продолжает из семьи уходить, с ним продолжается социальная работа, с ним и с его семьей. Всё. Ювенальная юстиция здесь ни причем.

Юрий Бобров: То есть надо, как в том фильме, подойти к портрету королевы и нарисовать ей усики. «Хочу в тюрьму» фильм, Голландия, помним все. То есть надо что-то совершить?

Павел Миков: Тогда будет уже вступать в силу та самая ювенальная юстиция, особая технология судопроизводства и привлечения к ответственности несовершеннолетнего.

Юрий Бобров: А может ребенок сам сказать: я не хочу совершать административного правонарушения, я хочу, чтобы по мне началась ювенальная юстиция? Пожалуйста, проведите судебное заседание.

Павел Миков: А с какой целью?

Юрий Бобров: Если я 150 раз уже сбежал из дома…

Павел Миков: И что?

Юрий Бобров: …меня полиция нашла, такие молодцы, вернули.

Павел Миков: И что вы хотите? Что ребенок желает?

Евгения Романова: Не возвращаться домой.

Юрий Бобров: Да, не желает возвращаться домой.

Павел Миков: То есть он не желает проживать со своими родителями?

Юрий Бобров: Иначе бы он, наверно, не сбегал.

Павел Миков:  В этом случае у нас есть система замещающих семей, и устройство ребенка в замещающую семью.

Юрий Бобров: Павел Владимирович, как начать эту процедуру самому ребенку?

Павел Миков: Самому ребенку достаточно написать объявление.

Юрий Бобров: К?

Павел Миков: В тот самый социальный приют, в котором, в частности, эта девочка находилась.

Юрий Бобров: Девочка, понятно, девочка уже была в приюте, видимо, изъята.

Павел Миков: Дети по их личному заявлению могут быть помещены в приют для того, чтобы… но опять же это волеизъявление ребенка самого, для того, чтобы дальше можно было восстанавливать отношения ребенка с его родителями, с его семьей.

Юрий Бобров: Ну то есть, как родителю, безусловно, хотелось бы, чтобы здесь какие-то панические настроения отвести, но, в то же время, я понимаю, что есть дети, которые на самом деле регулярно избиваются.

Павел Миков: Такие дети изымаются уже. Если поступили сигналы о жестоком обращении с ребенком, насилии, это уже изъятие ребенка. Но у нас, правы вы абсолютно, нередки случаи, когда дети сами уходят из семьи, и знают, куда уйти. И они уходят в приют, и пишу заявление.

Евгения Романова: Согласитесь, что бывают истории, когда уходят из благополучных семей. Вот есть же риски, что это благополучная семья…

Юрий Бобров: Согласитесь. Может быть, не надо соглашаться, может быть, нет такой статистики.

Павел Миков: Внешне благополучная семья. Есть и такие примеры, такие факты. Есть, к сожалению, когда даже дети находят приют и убежище не у своих родственников, например, у бабушек и дедушек, а приходят именно в детский государственный приют, и просят оказать им помощь.

Юрий Бобров: Лишь бы шли в приюты, а не на Пермь-II, искали тех, кого ни, может быть, запомнили по картинкам из 90-х годов

Павел Миков: Конечно. Мы же активно в крае поддерживаем и развиваем службу детского телефона доверия. И если ребенок все-таки позвонил по телефону доверия, ему сообщат, чтобы он сам принял решение, потому что звонок анонимный, куда нужно пойти. Детский телефон доверия 8-800-3000-122.