Слушать радио
Смотреть радио
Создать радио
Вячеслав Дегтярников: У вас совсем недавно прошли Смышляевские чтения, опять-таки в Смышляевском доме, ныне Пушкинская библиотека. Какие темы затрагивались? Хотелось бы на самом деле понять роль Смышляева, насколько эта личность исключительно пермская или это человек с российским масштабом с учетом палестинского общества, возможно, и международным? Ваша оценка.
Татьяна Быстрых: У нас на сей раз прошли даже не чтения, а презентация одного из Смышляевских сборников.
Михаил Нечаев: Я хочу поправить. Дело в том, что есть Смышляевские чтения, которые уже проводятся более 10 раз в Горьковской библиотеке, а есть Смышляевский сборник.
Татьяна Быстрых: Да, который начала издавать Пушкинская библиотека, когда она себя позиционировали именно как дом Смышляева, потому что это не сразу произошло. Но сейчас они очень хорошо работают именно в этом направлении. Владимир Васильевич Абашеев как-то назвал Смышляева одним из первых западников в Перми, человеком западного стиля. Видимо, это верно, потому что он очень много бывал за границей, но вообще он пермяк, конечно. это человек, который всю жизнь положил на то, чтобы его город был лучше. В то же время он настолько самобытен и умен, что его трудно поставить в конкретные рамки какого-то патриота. Чем он особенный, чем выделяется – по-моему, это один из самых известных деятелей XIX века у нас. Причем он получил свою известность уже при жизни, что случается не так часто. Если посмотреть вкратце его биографию, то мы увидим, что с его времени сознательной деятельности абсолютно все его шаги, деяния, результаты его работы – это все находило отражение в литературе, причем не только в пермской и даже не столько в пермской, а прежде всего в столичной печати, за что бы он ни взялся. Вообще это человек для нас в настоящее время, мы так любим пересматривать какие-то заслуги, давать оценки, другие характеристики, а Смышляева можно назвать опять-таки, может быть, одного из многих, такой величиной для нас. Он постоянно был нам интересен.
Михаил Нечаев: Раскрывается разными гранями.
Татьяна Быстрых: Да, и у него не было одних конкретных – вот он совершил подвиг, что-то одно построил. Он просто очень ровно работал, и у него была способность работать, тоже какая-то особенная. За что бы он ни брался, у него было умение…
Михаил Нечаев: У него всегда получалось на века, так скажем. за что бы ни взялся, у него получалось так, что это не остается в XIX веке, еще и в XX, XXI веке.
Татьяна Быстрых: Совершенно верно. Он умел организовывать пространство вокруг себя. За любое дело, за какое бы он ни принимался, то вокруг это все… Можно сказать, бывают лидеры по натуре, а бывают лидеры поневоле. Когда он вышел на публичную сцену, как раз в конце 1850-х годов. С середины где-то, в основном где-то с 1857 года.
Михаил Нечаев: Я напомню, 1850-е – это годы крутого либерализма, перестройка.
Татьяна Быстрых: Самая настоящая оттепель, такая же, как была здесь.
Михаил Нечаев: Как заявил император Александр II, что необходимо отменить крепостное право, в 1856 году по всем провинциальным городам это пролетело. Как раз Дмитрий Дмитриевич Смышляев становится одним из ведущих пермских либералов. Он открывает либеральную библиотеку, причем в нескольких местах на свои деньги, большую библиотеку. Он начинает как библиотечный деятель, получается так, и как либерал.
Вячеслав Дегтярников: И как просветитель в данном случае. Потому что это не библиотека в сегодняшнем понимании.
Михаил Нечаев: Дело в том, что две библиотеки после смерти Смышляева в начале XX века были названы в честь Смышляева.
Татьяна Быстрых: Даже в конце XIX. Здесь конкретно можно сказать, что он был основателем библиотечного дела у нас и даже библиографии, особенно краеведческой. Собственно, другой тогда и не было. А это очень важно, потому что мы сейчас говорим «библиография», а тогда это была информационная база, другой не было. И эти его первые библиографические указатели, сейчас, кстати сказать, лучше никто не сделал. Он сидел специально несколько лет, зимами, в императорской библиотеке, библиотеке Академии наук и сделал совершенно качественный материал. Потом библиографы, начиная работать, всегда отталкивались уже от него. Это именно так и получилось, в этом смысле он тоже был основателем.
Михаил Нечаев: Есть либералы, которые просто либералы, а Дмитрий Дмитриевич серьезно ко всему относился. Нужна народу библиотека, там нужны книги, которые раньше в других библиотеках достать было просто невозможно, в частности, в церковных, потому что была цензура. И вот все новинки современные 1850-1860-х годов были здесь. Более того, в либеральной прессе, в том числе «Колоколе», Пермь стала появляться как географическая точка благодаря в том числе усилиям Дмитрия Дмитриевича. Но к концу жизни он стал консерватором, к этому мы еще вернемся.
Татьяна Быстрых: Может быть, и о самом начале стоит сказать. Его происхождение было тоже очень важно. Оно ведь, видимо, повлияло на него, он был сыном, его отец дважды выбирался городским головой, человеком очень просвещенным, несмотря на то, что он был купцом, предпринимателем, но у него, видимо, гены, он ведь тоже работал так.
Михаил Нечаев: Два срока, я напомню, это 6 лет, по 3 года.
Татьяна Быстрых: Дмитрий Емельянович Смышляев, его отец, тоже работал так. Если он получил здесь канатную фабрику, он вообще с самых низов поднялся, потом свечной завод, то он уже взялся за то, чтобы, как бы помягче сказать, церковь…
Михаил Нечаев: Он финансировал ту самую церковь, которая у нас осталась единственной действующей в годы войны.
Татьяна Быстрых: Он ее построил.
Михаил Нечаев: Это знаменитая Всесвятская церковь.
Вячеслав Дегтярников: На Егошихинском кладбище.
Татьяна Быстрых: Да, это основной капитал. Он добился того, чтобы в основном средства от свечей тоже попадали в церковь, это был подарок абсолютно всем. Кроме того, у Дмитрия Емельяновича была прекрасная библиотека. Он один из немногих поддерживал находящегося у нас в ссылке Сперанского, даже материально.
Михаил Нечаев: То есть пермяки не очень-то Сперанского, как французского шпиона…
Татьяна Быстрых: Несколько человек. Боялись угадать, стоит, не стоит. А потом все свалили на губернаторшу, дескать, именно она уговорила губернатора: «Не вяжись, не трогай». Вот, Сперанский один ходил у нас один по берегу Камы.
Михаил Нечаев: Никто с ним даже не разговаривал, кроме…
Татьяна Быстрых: Семинаристов, потому что одно происхождение. Отец-то рассчитывал твердо, что Смышляев тоже пойдет по этой дороге, будет предпринимателем, и поэтому даже не пустил его в университет. У него еще были опасения, в это время начинались брожения в университетах, он его не пустил. Зато он потом отправил его в 1851 году на Всемирную выставку в Лондоне, поездить по Европе. Отправил его с Масловым, известным масоном-мартинистом, и с Николаем Ивановичем Анненковым, который в то время был крупным известным специалистом по сельскому хозяйству. Вот в этой замечательной компании, тут еще Китару они подхватили, Модеста Яковлевича, из Казани, и именно поэтому он вскоре стал писать в записках Казанского экономического общества. Он ездил по Европе 8 месяцев, это были его университеты. А все остальное время он занимался уже самообразованием.
Михаил Нечаев: Там, наверное, он и загорелся железнодорожным делом, видел эти новинки.
Татьяна Быстрых: Да, и железнодорожным делом тоже, много занимался, тогда разрабатывали проект железной дороги. Надо было каким-то образом с берега Камы протянуть линию в Сибирь. Шли разногласия, как именно тянуть эту линию.
Михаил Нечаев: Могу сказать, что в 1851 году только появляется некое управление железных дорог, которое должно было, во-первых, определить размеры шпал, какие должны быть рельсы. Это было только начало будущего железнодорожного бума в России.
Татьяна Быстрых: А у Смышляева впереди началась эта оттепель. Он совершенно не собирался, судя по всему, вставать во главе этого движения просветительского в Перми. Но просто он…
Михаил Нечаев: Симпатизировал взглядам, которые были тогда.
Татьяна Быстрых: Я бы даже сказала, ему симпатизировали, он был слишком заметен.
Михаил Нечаев: И именно в это время он стал заниматься краеведением. Пермские сборники вышли как раз в этот период времени.
Татьяна Быстрых: Именно тогда у него случилось и горе, и способствовало этому. В 1857 году умер отец, и он свернул все эти дела. И уже в 1857 году он подает заявку, как потом нашли, в цензурный комитет в Москве для краеведческого сборника. Надо сказать, что здесь у него было много единомышленников, которые к нему прицепились, привязались, можно сказать. В нашей мужской гимназии работали в основном выпускники Санкт-Петербурга, Москвы и Казани. Они, конечно, попадая в эту глушь, особенно не пермяки, старались сбиться в какой-то кружок. Тут оказался Фирсов, который учился вместе с Добролюбовым, они не в одной группе шли, поэтому и Фирсов, его знакомство с Добролюбовым нам отчасти спасло память о Смышляеве. Когда была установлена советская власть, началось все «другое-другое»…
Михаил Нечаев: Этот период жизни Смышляева оказался востребован нашей советской историографией.
Татьяна Быстрых: Из-за пермских сборников, потому что Добролюбов очень удачно похвалил и написал большую рецензию на эти пермские сборники. Иначе они были бы забыты, потому что Палестина Смышляеву очень впрок не пошла.
Михаил Нечаев: Мы еще до Палестины не дошли.
Вячеслав Дегтярников: С точки зрения советской власти.
Татьяна Быстрых: А тут получилось, что он практически никогда не выпадал из информационного поля. Сборники тоже были сделаны на замечательном уровне. Именно организовано, вообще никакого другого редактора такого качества в Перми просто не было. Они были сделаны так, что чуть не все губернии потом взяли их за образец. Они были сделаны качественно, грамотно, с архивными публикациями, научными статьями, с комментариями в то-то время…
Михаил Нечаев: Со сносками.
Татьяна Быстрых: С библиографией. Причем библиографию он тоже делал сам, потому что он того-этого попросил, все пообещали, никто не сделал, и он делает сам. Кроме того, потом очень долго в литературе шли разборки. У нас были свердловские ученые, занимались этим, наша Нина Федоровна Аверина занималась, потому что Фирсов был, конечно, соученик Добролюбова, простой, из священнической семьи, рязанской. Как бы он был наш Добролюбов, так же, как Мешков – наш Савва Морозов. Поэтому вообще пересмотрели, решили, что Смышляев, может быть, только деньги дал. Он был побогаче, 45 тысяч ему оставили.
Михаил Нечаев: Откуда он знает библиографию?
Татьяна Быстрых: Откуда ему, конечно, знать? А тем более археологию, выбирать по древним…
Вячеслав Дегтярников: Тем более самоучка.
Татьяна Быстрых: Да, по пермскому звериному стилю были роскошные вещи, Теплоухов дал. А потом уже путем длительных исследований, потом и письма сами, которые мы, кстати, опубликовали в нашем Смышляевском сборнике, в третьем выпуске, это был тоже гвоздь программы. И уже видно стало, конечно, что это все его дело. Он и выбирал бумагу, и редактировал, и писал, и собирал автором. Главное, что, когда он собрал этих авторов, больше их уже от себя не отпустил и люди не отошли. А ведь они сидели везде – в Кургане, Шадринске, Екатеринбурге, Кунгуре, вот они почувствовали, что это не просто так, а это краеведческое сообщество. И потом, когда в советское время, и сейчас постоянно, теперь уже екатеринбуржцы говорят о том, что организованное краеведение началось у них в 1870 году, когда создали Уральское общество любителей естествознания, то мы совершенно не должны с этим соглашаться. Именно организованное краеведение возникло здесь. Прежде, чем заняться пермским сборником, Смышляев разработал программу, издал ее в типографии Сунгуровой и везде распространил. Это было не просто «давайте, ребята, что-то слепим», он прекрасно знал, что туда нужно и не просто собирал из мешка, лепил, а именно собирал то, что ему конкретно нужно. Люди были объединены.
Вячеслав Дегтярников: Правильно ли понял, что краеведение по всей Российской империи именно появилось как наука в Перми или нет?
Татьяна Быстрых: Нет, почему? Краеведение появилось изначально и в России…
Михаил Нечаев: Оно было давно, но пермский сборник – это первые краеведческие работы, которые стояли на научном уровне, по уровню были научными. До этого были летописные работы. Летописи ведь не закончились в XVII-XVIII веках, понимаете? Летописный стиль был присущ многим местным авторам.
Вячеслав Дегтярников: Он привнес некую научность.
Татьяна Быстрых: Да, и прежде всего организованность. Краеведение – это такая область человеческой деятельности. Это ведь не просто так. И сейчас мы занимаемся краеведением, и университетские профессоры занимаются краеведением. Это область человеческой деятельности, но она была организована, потому что прежде у нас в губернии краеведение было пришлое. У нас приезжали академики Лепехин, Арчаков, обследовать это все и писали. Вообще были путешественники. А тут стала уже группа людей, оно стало местным. Мы сами стали это изучать, издавать, анализировать, и это было, конечно, замечательно.
Михаил Нечаев: Это сделал Смышляев, и он показал всем регионам Российской империи, как вообще это делается.
Татьяна Быстрых: И потом пошел воронежский, саратовский сборник, а потом у него пошли неприятности. У него и так были, видите, со всеми этими… Оттепель быстро сошла на нет.
Михаил Нечаев: И наступили земские времена. Пускай екатеринбуржцы знают, если они нас слушают…
Татьяна Быстрых: Как-то мы сегодня все…
Вячеслав Дегтярников: Спор с Екатеринбургом продолжается.
Михаил Нечаев: …что существовало пермское губернское земство, никогда не было екатеринбургского губернского земства. Его возглавлял знаменитый на всю Россию Дмитрий Дмитриевич Смышляев. Мы сейчас эту земскую страницу обязательно затронем.
Вячеслав Дегтярников: Но перед этим вы сказали, что о нем часто писали. О Смышляеве писали не внутри губернии, а часто за пределами. Вот Добролюбова упомянули. Кто еще когда-либо упоминал?
Татьяна Быстрых: Хотя мне всегда неловко об этом говорить, мне кажется, об этом многие знают, но все-таки – дело в том, что по России в самом начале 1860-х годов прошла дискуссия огромного масштаба и большого уровня. В ней были задействованы и Достоевский, и Чернышевский. Трудно даже представить себе, кого не было среди участников этой дискуссии. А породил эту дискуссию литературно-музыкальный вечер, которые здесь регулярно организовывались, собирали деньги для будущей женской гимназии, который состоялся 27 ноября 1860 года в здании Благородного собрания. Их было много, но на этом вечере выступила жена председателя Казенной палаты Евгения Эдуардовна Толмачева. Она прочитала «Египетские ночи» Пушкина с большим чувством, в роскошном платье: «И кто из вас сегодня купит ценою жизни ночь мою?» И об этом написал журналист в центральную газету, журнал «Век» тогда был, который немедленно это подхватил и написал: «Что вообще делается в Перми! Как можно женщине с такими откровенными стихами…» И это событие даже вошло в литературные энциклопедии под названием «безобразный поступок «Века», этого журнала.
Если мы с вами сейчас откроем, допустим, «Бесов» - Варвара Петровна Ставрогина, вспоминая о том, как она пыталась каким-то образом войти в этот круг молодых людей, тоже пишет, что как раз они приехали в Петербург со Степаном Трофимовичем, и в это время как раз шла подпись против «безобразного поступка «Века». Она подписала, конечно, хотя и не очень вникала. Или «Преступление и наказание» того же Достоевского, Свидригайлов говорит – это же было время, когда «Египетские ночи», черные глазки, «безобразный поступок «Века»… Вот только на таком уровне, но это уже в литературе, уже осталось, статьи надо сейчас разыскивать. Мы-то понимаем, пермяки, что это как раз про нас. И за что бы он ни взялся, все получалось таким вот образом. И сборники, и это, и все…
Михаил Нечаев: Все было известным всей России.
Татьяна Быстрых: То есть Пермь осознала себя. Пермяки начали публиковаться в газетах «Русский вестник», «Русский дневник». Это все было тоже взаимосвязано. Редактором «Русского дневника» был Мельников-Печерский, который находился у нас в ссылке и учил Смышляева. Он был преподавателем, когда Смышляев учился в гимназии. Получалось, что Пермь гремит, гремит и гремит. Хотелось бы, чтобы и сейчас это знали. А потом действительно сначала пошла железная дорога, как Михаил Геннадьевич сказал, которая тоже, поскольку Смышляев вошел в комитет по проекту, по разработке, Любимов его туда подтолкнул, его друг, Иван Иванович Любимов, и это тоже везде обсуждалось. А потом пошло земство, и тут уже были самые различные корреспонденции.
Вячеслав Дегтярников: Кто еще, скажем так, из известных, на слуху, писателей упоминал про Смышляева? Кто-то еще вспоминал о встречах с ним, где-то, может быть, еще звучало. Давайте попробюуем, чтобы для наших слушателей звучали яркие понятные фамилии.
Михаил Нечаев: Мамина-Сибиряка мы затронем после земства, потому что он как раз писал в связи с этим. А, может быть, вспомним и Льва Николаевича Толстого?
Татьяна Быстрых: Льва Николаевича Толстого, Ивана Сергеевича Аксакова можно вспомнить, он уже упоминался, просто конкретно, не вот так, опосредованно, как литературно-музыкальные вечера. Действительно, были связи, упоминания имени Смышляева у этих писателей конкретно.
Вячеслав Дегтярников: Давайте продолжим, поймем значимость нашего земляка. Я помню историю, когда, скажем, отсюда Толстому писали. Это была история, связанная с гимназией, когда описывали здесь ситуацию. Трудно себе представить, что сейчас я бы написал письмо отсюда из Перми кому-нибудь, может быть, патриарху Кириллу. Тогда писали, делились неким ощущением жизни.
Михаил Нечаев: Я пытался вспомнить, какой у нас из русских писателей обладает таким же авторитетом, как Лев Николаевич Толстой. Не мог вспомнить.
Татьяна Быстрых: Разве что Распутин. Конечно, немножко не так, но все-таки. Здесь не только писали просто по каким-то насущным вопросам, но с тем же Толстым Смышляев был знаком и общался редко, но какое-то время. А познакомились они вообще совершенно случайно. Он повез больную мать на Кавказ, и в это время на Кавказе отдыхала Мария Николаевна Толстая, с которой, как выяснилось, вместе училась в Казанском родионовском институте сестра Смышляева. Девушки встретились там, к Марии Николаевне приехал отдыхать брат как раз после события, это был 1853 год после военных событий, приехал и остался здесь.
Михаил Нечаев: Напоминаю, Крымская война.
Татьяна Быстрых: Да, он хандрил, отдыхал, писал в дневнике, что скучает, пытался выбить отставку и заняться литературными делами. В это время у него в дневнике часто записи на протяжении, это было где-то с июля по сентябрь, записи «Вечером у Смышляева», опять «Вечером у Смышляева». Потом пошла некая Теодорина – общался с Теодориной, Теодорина симпатичная, Теодорина прекрасная, Смышляев обещал дать денег. Вот такие всякие вещи. В результате в полном собрании сочинений Толстого написано: «Смышляев, личность не установленная». Но наши пермские книговеды – конечно, им не надо было объяснять, кто такой Смышляев. Когда определили, где действительно был в это время Смышляев, поняли, что это он. Потом Толстой и кто-то из его знакомых довольно часто передавали приветы Дмитрию Дмитриевичу, и это тоже было хорошо и интересно. Возможно, где-то потом, как Мамин-Сибиряк его описал как земца, может быть, и у Толстого где-то что-то мелькало.
Михаил Нечаев: Но в этом издании так и осталось: «Смышляев, личность не установлена».
Татьяна Быстрых: Да, так и есть. Так же, как и Теодорина, про которую было непонятно. Так что еще находок у краеведов может быть много.
Вячеслав Дегтярников: Давайте все-таки к земству.
Михаил Нечаев: Пермское земство – это легендарное земство. В России существовало два земства, которые являлись образцовыми – пермское и вятское, два соседа и соперника. Многие не представляли, как земство вообще развивалось. Указ был издан 1 января 1864 года, и во всех учебниках написано: «С 1864 года появляются земства…» Ничего подобного, первое земство как эксперимент появилось в Самаре в 1865 году. А все остальные земства и первые выборы, ведь для того, чтобы организовать земства, нужно организовать и выборы, а выборы – это вообще невиданное дело в России. Решили объединить их вместе с выборами в городские думы. Первые выборы в Пермском крае, тогда в Пермской губернии, происходили в 1870 году. Сам Смышляев шел от Ирбитского уезда. Вначале выборы были в уездные земства, а потом депутаты уездных земств собирались в губернское собрание и выбирали председателя. Смышляев шел от Ирбита, потому что там у него была земля в уезде.
Татьяна Быстрых: Маленькое-маленькое имение.
Михаил Нечаев: Затем произошли выборы в июле 1870 года. Смышляева избрали председателем земства, причем, извините за такое слово, на три срока, то есть это 9 лет. Это вообще говорит об очень многом. Само пермское земство изначально было очень демократичным, шумным и так далее. Многие считают, что у земства сразу с 1870 года появились деньги. Нет, все было совсем не так. С 1864 года появляется Указ, с 1864 года все, что должно было у земства в компетенции быть, а к его компетенции относились дорожные, квартирные, подводные повинности, гражданское управление, тюрьмы, мировые суды, дороги, здравоохранение, народное образование – этим государство перестало заниматься. Все это перешло в земства в ужасном состоянии. Тот же самый знаменитый Сибирский тракт в течение 10 лет не подвергался никакому ремонту.
Татьяна Быстрых: «Много болезненный» называли его. Это было наваждение Смышляева.
Михаил Нечаев: А здесь еще нужно было строить железную дорогу, замахивались на большое. Такая сетевая горнозаводская дорога, единственная в России, которая, в общем-то, все города…
Вячеслав Дегтярников: Это мы должны пояснить, нынешнее горнозаводское направление.
Михаил Нечаев: И, между прочим, это тоже на местные деньги строилось, а не, как сейчас говорят, федеральные, не Российской империи. Я уж не говорю, что потом впоследствии через несколько десятилетий замышлялся Сибирский тракт. А в 1970-е годы началось железнодорожное строительство. Ни копейки в 1970 году не было. Почему? Потому что государство сказало – эти деньги должны брать с некоего процента, с различных казенных, земских учреждений, земель, домов, фабрично-заводских предприятий, торговых заведений. Нужно вначале обложение недвижимых имуществ, так называемый земской сбор совершить, а потом уже тогда деньги появятся. Надо сказать, что в 1970-е годы пермское земство повышало средний показатель земств в России по процентным отчислениям, по различным повинностям. Земской сбор Дмитрий Дмитриевич собирал не просто с тщанием, а гораздо больше, чем, допустим, в центральных земствах. Еще один очень интересный момент. Все считают, что земства – это земские больницы и земские школы. Так вот, здравоохранение и народное образование относилось к необязательным расходам земства.
Вячеслав Дегтярников: Что относилось к обязательным?
Михаил Нечаев: Дороги, тюрьмы, финансирование мировых судов, всех гражданских управлений на территории Пермской губернии относилось к обязательным. А вот школы можно было строить, а можно было и не строить. Больницы можно было строить, а можно было и не строить, потому что денег-то и не хватало. Впервые именно пермское земство создало новую модель бюджета, и пермское земство впервые стало строить земские школы и земские больницы. Более того, появился первый в России санитарный врач на губернию. Я уже не говорю о сельском хозяйстве…
Татьяна Быстрых: И родильное отделение первое, и вообще много чего.
Михаил Нечаев: Первая земская статистика появилась именно в Пермской губернии. Нигде еще не было, Дмитрий Дмитриевич установил статистику. И вот эта модель стала образцовой для всей страны.
Вячеслав Дегтярников: Насколько сегодняшнее самоуправление похоже на земства? Это же все-таки некая модель самоуправления. У нас есть Земские собрания в районах, так называется сейчас то, что раньше называлось Советом народных депутатов. Эта модель насколько похожа на земскую?
Михаил Нечаев: С правовой точки зрения мы, наверное, рассмотрим это отдельно. Должен сказать, что земство не похоже в нормативно-правовом отношении на нынешние Земские собрания. Мы, наверное, это рассмотрим в другой передаче.
Вячеслав Дегтярников: Просто в нашей программе мы как-то уже затрагивали вопрос существования земств с той точки зрения, что когда большевики приходят на территорию Пермского края, Пермской губернии, нужно было каким-то образом ликвидировать саму губернию, дабы ликвидировать земство как важный орган самоуправления. Наверное, это важно даже в неком переносе по времени, чтобы слушателям было понятно, что в том понимании, какое было земство, самоуправление до сих пор в России не самообразовалось. Все-таки, на мой взгляд, может быть, я ошибаюсь, существует до сих пор модель Совета народных депутатов. Оно хоть и называется Земским собранием или городской думой, все равно это Совет народных депутатов.
Михаил Нечаев: Вячеслав, я считаю, это немножко другая тема. В общем, Дмитрий Дмитриевич как пермские сборники, библиотеки создал некое образцовое пермское земство. И оно стало моделью для всех земств в России, именно поэтому пермское земство считается образцовым.
Татьяна Быстрых: Его и выбрали, надо сказать, с триумфом. Его выбирали, если не сказать, с восторгом. Его выбирали просто…
Михаил Нечаев: Были сторонники Смышляева.
Татьяна Быстрых: Он как находка был. Тогда как раз они были единодушны, тогда протоиерей Григорий Иванович Остроумов сказал такую речь теплую.
Михаил Нечаев: Здесь возникает очень темная страница в истории Дмитрия Дмитриевича Смышляева. В 1879 году он добровольно снимает с себя, как бы пишет заявление об уходе. Он уходит из председателей земства вне срока, добровольно. Здесь мы долго думали, в течение нескольких лет искали ответ на этот вопрос. Помните, Татьяна Ивановна?
Татьяна Быстрых: Да-да, она не очень темная.
Михаил Нечаев: Я предполагал, не видел тех открытий, которые в этом сборнике есть, следующий вариант, что 1881 год, убийство царя. В 1879 году Дмитрий Дмитриевич Смышляев вращается в либеральной общественности. Вы знаете, что не было союза земств в стране, и он был виднейшей фигурой в земском движении. Его, естественно, тянут на всякие оппозиционные вещи либерально настроенные земства. И, может быть, он именно поэтому впоследствии уехал в Палестину, бросил этот пост. Но выясняется совсем другое.
Татьяна Быстрых: По-моему, все бывает гораздо проще. Чисто житейская вещь, была настоящая эйфория, когда выбирали. Недаром говорили, что земства – это именины русского либерализма. Мамин-Сибиряк посвятил ему роман… Не посвятил, он не любил Смышляева и вообще Пермь, не любил нас просто очень. Тем не менее, он вывел там, Павел Васильевич Сажин, и сам пишет: «Человек типа Смышляева». Поэтому действительно была эйфория. А когда начали работать, и когда, Михаил Геннадьевич, правильно говорите, он действительно делал очень много нового, такие вещи, которых нигнде не было. Он старался организовать ветеринарную школу, потом очень долго добивался создания общества в помощь сельскому хозяйству в борьбе с неурожаями. Был голод в Самаре, «Самарское бедствие», он старался изо всех сил пробить это общество. Сколько он работал, был председателем, столько пробивал его. И только после его смерти оно было создано как Пермское экономическое общество. Родильное отделение при Александровской больнице, (неразборчиво) институт, причем он выписывал людей, статистика Красноперова.
Михаил Нечаев: Метеорологическая станция при нем.
Татьяна Быстрых: Статистика выписал, санитарного врача Ивана Ивановича Моллесона выписал, специально подыскивал людей.
Михаил Нечаев: Профессиональная статистика у нас была, тоже образцовая.
Татьяна Быстрых: Если бы мы были в советское время с вами, то сказали бы, что Владимир Ильич Ленин работал по материалам Красноперова.
Михаил Нечаев: Он написал книгу «Развитие капитализма в России» именно по пермской статистике.
Татьяна Быстрых: Но дело в том, что, во-первых, уже подрастала молодежь, как это всегда бывает. Молодежь постоянно его критиковала, как ей и полагается. Молодые гласные его критиковали.
Михаил Нечаев: Назвали «смышляевщиной».
Татьяна Быстрых: Нет, это не они, это Петербург, столица. А тут получалось, что он сам пишет, что у него последней точкой, наваждением всех этих лет был Сибирский тракт. Потому что как раз было принято решение в 1872 году, по-моему, сначала уезды занимались каждый своим кусочком тракта, а потом все его содержание переложили на губернское земство. Получилось, что люди ездили, не просто ездили…
Михаил Нечаев: Федеральная трасса для тех, кто не знает.
Татьяна Быстрых: По этой федеральной трассе ездили еще журналисты.
Михаил Нечаев: Все повторяется.
Вячеслав Дегтярников: Она все еще в таком же состоянии, федеральная трасса Пермь-Екатеринбург.
Татьяна Быстрых: Например, Василий Иванович Немирович-Данченко, брат знаменитого режиссера, это у него было самая последняя точка. Перед этим и Мамин-Сибиряк писал, кто только не писал про этот тракт. А он написал прямо поэму, в его большой книге «Кама и Урал», просто без слез невозможно читать. Он описывает там барыню, которая сидит на развалинах своей кареты и рыдает. Там то и се, уследить, видимо, было невозможно, вот я так просто понимаю. Конечно, все может быть, а когда просто читаешь такие вещи – вот велено поправить какой-то участок, выделены деньги, как всегда. А эти деньги надо было щебень или что-то там, а там кладут ветки, много-много сверху, заваливают чем-то, все это проваливается, и поездите по веткам, щебню, в общем, черт-те что. Невозможно было, эти постоянные проверки идут, лопнуло терпение, в 1979 году рассматривали отчеты 1875 года. Пошло и пошло, эти отчеты были подписаны, один из молодых гласных, Васильев, сказал, что он не подписывал, там подделанная подпись. И потом, когда он вышел, там была пощечина, разборки, это он сам написал в своей записке, что это была последняя капля.
Михаил Нечаев: Пощечину он дал Васильеву?
Татьяна Быстрых: Смышляев, да.
Михаил Нечаев: То есть за вранье, ложь, потому что Дмитрия Дмитриевича Смышляева в чем-чем, а во лжи обвинить было очень сложно.
Татьяна Быстрых: И потом были две очень большие публикации, Даниил Лукич Мордовцев написал, более-менее он разбирал хорошо это все, и он действительно писал, что Смышляев творческий человек…
Михаил Нечаев: Для тех, кто не знает, Мордовцев один из известнейших писателей XIX века.
Татьяна Быстрых: И историк, да. А потом вышла к 10-летию земства статья Шашкова, который написал: «Земская смышляевщина». Он обозвал его там Смышляем, написал, что просто воплощение коррупции, что Пермь – воплощение, неизвестно куда деваются деньги, выделяются на этот тракт.
Михаил Нечаев: Боюсь, что мы не создадим Палестинского общества с Дмитрием Дмитьриевичем Смышляевым.
Вячеслав Дегтярников: У нас на это есть буквально 7 минут. Давайте все-таки эту часть биографии Смышляева тоже отразим.
Татьяна Быстрых: Хотя бы задеть. Смышляев был в Палестине в 1865 году. Он похоронил жену, двух малолетних детей и был там довольно долго просто так. И потом, когда здесь было создано императорское Палестинское общество, он очень активно включился в эту работу и был уполномоченным по Перми. Поэтому снова после всех земских дел он решил туда поехать, бросить здесь все. Великий князь Сергей Александрович, который это общество возглавлял, когда узнал, что он едет и просит кого-то оставить здесь заместителем, сказал, что пусть он едет уполномоченным вообще этого общества, потому что там надо было строить подворье.
Михаил Нечаев: Сергиевское подворье, которое сохранилось до сих пор.
Татьяна Быстрых: Да, все абсолютно паломники других конфессий имели где остановиться, из других стран тоже, а Россия где-то там по этим была. его туда отправили, потмоу что у него получалось, и он строил это подворье. Он отработал там 4 года. Конечно, он многое сделал, был награжден Орденом Гроба Господня, это была редкость, стал почетным членом этого общества.
Михаил Нечаев: Рыцарем.
Татьяна Быстрых: Но вернулся он никакой, уже практически умирать, как он сам сказал, приехал сложить свои кости. Но сделал там он очень много. Там сейчас висит его портрет, мало кто, наверное, видел, но где-то там должен быть представлен, об этом пишут. В 2008 году прошла большая международная конференция «Путь и подвиг Смышляева».
Михаил Нечаев: Организованная пермским Палестинским обществом. Там был еще Антоний Капустин, который возглавлял как раз это подворье. Это тоже пермяк, который закончил Пермскую духовную семинарию. Получается, что пермяки сделали это Сергиево подворье, и тот, кто приезжает в Иерусалим и там останавливается, пускай знает, что в послевоенный период Советскому Союзу было передано это подворье. Оно сохранилось от начала до конца, вот что поразительно. Все, что делает Смышляев, носит завершающий такой характер.
Вячеслав Дегтярников: Он же изучал еще Палестину, там же несколько трудов вышло по этому поводу.
Михаил Нечаев: Он кости-то свои в Пермь привез, как говорил сам Смышляев, но ведь он чем занимался? Опять стал публиковать пермские сборники.
Татьяна Быстрых: Он пошел работать секретарем в губернский статистический комитет.
Михаил Нечаев: И стал заниматься статистикой.
Татьяна Быстрых: Не только статистикой, но еще краеведческие сборники – два выпустил сам, третий готовил Дмитриев, «Пермский край». Совершенно роскошные, замечательные, и самое главное, он все 4 года, пока был секретарем, адрес календари и памятную книжку. На высочайшем уровне, конечно, они были сделаны. А когда сел в губернский статкомитет, секретарем, первое, чем он занялся – привел в порядок библиотеку статкомитета. Он везде делал эти библиотеки. Это действительно очень важно.
Вячеслав Дегтярников: Наверное, надо объявить нашим слушателям, что мы готовы разыграть Смышляевский сборник, последнее, пятое издание. Для тех, кто слушал нашу программу внимательно, на вопрос, который мы поставим, не составит никакого труда. В дневнике какого из русских писателей упоминается о Дмитрии Дмитриевиче Смышляеве? Федор Михайлович Достоевский, Лев Николаевич Толстой, Николай Алексеевич Некрасов, Иван Сергеевич Аксаков. Здравствуйте, вы в эфире.
Слушатель: Здравствуйте, Александр. Толстой.
Вячеслав Дегтярников: Внимательно слушали. Александр, насколько вам интересно, я думаю, что вы знали о Дмитрии Дмитриевиче Смышляеве, насколько для вас важна роль Смышляева? Может быть, что-то новое узнали?
Слушатель: Ехал с дачи, целый час с большим интересом слушал. Массу нового узнал, любопытных фактов. Большое спасибо за передачу.
Вячеслав Дегтярников: Хорошо, я вам перезвоню после передачи, скажу, как забрать сборник. Спасибо.
Михаил Нечаев: Надо подвести итоги. Передо мной Википедия. Дмитрий Дмитриевич Смышляев - российский земский деятель, краевед и историк Пермского края, Почётный член Императорского Православного Палестинского Общества. Я бы переиначил Википедию после нашего разговора и сказал бы: «Дмитрий Дмитриевич Смышляев – один из организаторов краеведческого движения в России, один из выдающихся деятелей Российской империи, один из организаторов Императорского Православного Палестинского Общества». Немножко акценты бы по-другому поставил.
Вячеслав Дегтярников: Татьяна Ивановна, вы согласны?
Татьяна Быстрых: Я согласна, потому что он действительно работал с Сергеем Александровичем над, опять-таки, структурой этого общества, помогал ему это сделать и советами, и старанием.
Вячеслав Дегтярников: Есть еще моментик. Всегда ведь мы стараемся приблизить все к нашим дням. Сначала Чиркунов, а потом Басаргин продолжают то, что начал Смышляев.
Михаил Нечаев: Вы имеете в виду Сибирский тракт?
Вячеслав Дегтярников: Надеюсь, они все-таки закончат эту историю, там уже появилось
Михаил Нечаев: Я думаю, надо посвятить еще одну передачу пермским дорогам, и это будет интересно.
