Верхний баннер
17:17 | ЧЕТВЕРГ | 28 МАРТА 2024

$ 92.59 € 100.27

Сетка вещания

??лее ????ов??ое ве??ние

Список программ
12+

отдел продаж:

206-30-40

15:39, 26 января 2015

«Периодически возникает нравственное средневековье, когда художнику пробуют указать, чего ему делать», - Владимир Гурфинкель

Тема: о будущем «Белых ночей», «Текстуре», отставке Надежды Кочуровой, реакции на «Левиафан» и любви чиновников к театру

Гость: Владимир Гурфинкель, главный режиссер Театра-Театра.

Программа: "Особое мнение"

Дата выхода: 20 января 2015 года

Ведущий: Евгения Романова

 

- Говорим с вами и о культурной политике, и просто о политике – много событий, много чего случилось. Начну с абзаца в «Бизнес-классе», который подводил итоги 2014 года. Пишут, что бесспорный итог: «Культурная революция закончилась. Летний фестиваль «Белые ночи» прошел без прежнего ажиотажа и при безрадостном наполнении, сократилось финансирование фестивалей, некоторые вообще прекратили свое существование. Из глобальной пермской культурной жизни исчезли Марат Гельман, Борис Мильграм и Владимир Гурфинкель. Айконман убран со ступенек КДЦ, а место красного человечка у Законодательного собрания занял «Орден Ленина». За всем этим видится рука министра культуры Игоря Гладнева и общий культурный курс региональных властей». Вам грустно было под конец года? Чувствуете, что культурная политика завершилась в 2014-м?

- Постойте, почему мне должно быть грустно? Объясните (смеется).

- Есть часть людей, которые грустят по этому поводу.

- Каждый раз, а этих разов за нашу жизнь было не 2 и не 5, что-то меняется и поворачивается. Сегодня мы заняты театром, а в русской

«Периодически возникает нравственное средневековье, когда художнику пробуют указать, чего ему делать», - Владимир Гурфинкель
«Периодически возникает нравственное средневековье, когда художнику пробуют указать, чего ему делать», - Владимир Гурфинкель
провинции театр, единственный, который с двумя спектаклями едет на «Золотую маску», невероятная редкость, нам есть где себя променять – у нас есть возможность реализовываться там. К счастью, мы не обделены вниманием публики и востребованы в других городах, куда нас приглашают. Можно грустить, что какой-то период закончился, но он преобразовался в другой. Я не вижу ничего плохого в смене времен, они изменятся еще и еще. Мы живем не в вечности, в мире перемены обязательны. Единственное, что тешит и радует, что когда ты видишь плохое, то надеешься, что оно дойдет до абсолютно плохого, взорвется и исчезнет.

- Не дошли мы еще до плохого?

- (смеется) Вы ездите на велосипеде?

- Научилась пару лет назад, да.

- Когда едешь на велосипеде, то смотришь только на руль, под ноги, еще куда-то, когда начинаешь. Чтобы ездить по-настоящему, надо смотреть вдаль, а даль – это всегда то, что будет востребовано когда-нибудь. Если заниматься тем, чтобы охранять то, что было когда-то – это значит не давать себе возможности жить в будущем. А люди рефлекторно стремятся жить в будущем.

- Прожили, хорошо, есть что вспомнить, давайте дальше?

- Нет, я о другом говорю. Современное искусство занимается предугадыванием будущих смыслов, отвечает на сегодняшние болевые вопросы, чаще всего агрессивно, активно и порывисто, думает о том, каким будет мир завтра. Произошла подмена понятий, и некоторым людям кажется, что «завтра» - это вчера. Поэтому происходят невероятные перекосы, о будущем не нужно размышлять, его прогнозировать, и потому современные фестивали стали не нужны, будущее не нужно. Нам пробуют доказать, что будущее было в XVII веке, а если мы вернемся в Средневековье, то будет замечательно.

- Вчера министр культуры Пермского края выступил в рамках «правительственного часа» на заседании Заксобрания. Он доложил депутатам о том, как власти поддерживают творческие коллективы Пермского края. Но больше всего вопросов главе Минкульта последовало не по теме доклада, а о будущем фестиваля «Белые ночи в Перми».  Было сказано что сокращается с 40 до 20 млн финансирование. «Такое событие надо сохранять, но я убежден, что формы проведения могут быть разными». Сколько ни читала, не могу понять – будут? Не будут? Вы интересуетесь судьбой «Белых ночей» как их создатель?

- Их создавала целая компания людей, но несколько человек придумывали смыслы, а некоторое занималось фестивальным городком. Городок и впрямь придумали мы, это было наше ноу-хау – «Белые ночи» как способ жизни, способ миропознания. Ты приходишь, внутри все художественно. Яблочки подают художественно, дорожка художественная, все вокруг тебя провоцирует тебя к творчеству. Меня интересовал этот фестиваль как создание огромного спектакля, когда человек становился не только зрителем, но и созидателем, где была философия отбора. Ты мог пойти налево, направо, подойти сюда, не понравилось, как звучит, подойти к тому, к этому… Фестиваль как некое погружение человека из бытовой в небытовую жизнь, в потребность сотворчества.

- В сказку.

- В некую сказку, конечно. Зачем же нам жить этой обыденностью? О ней нельзя мечтать, а надо создавать то, о чем бы мечталось. Если в городке красиво, творчески, внутренне комфортно, ты будешь об этом мечтать. Конечно, я мечтаю о таком фестивале. Более того,  есть возможность реализовывать такие проекты. Благо «Белые ночи» не единственный проект. Но на сегодняшний день мы не востребованы здесь, потому что с нами очень сложно договориться. Если есть художественная цель, то творец не идет на среднее, компромиссы, ведет себя агрессивно. А неудобные творческие люди во все времена были не очень удобны властям. Поэтому лучше всего опираться на тех, кто более управляем, но управляемый художник ни один в историю мировой культуры не вошел.

- Разделилось и общество, и депутаты, насколько я могу судить по вчерашнему заседанию. Одни считают, что нельзя не ходить на «Белые ночи» из-за неудачного сезона, вторые считают, что не нужно создавать праздник наполовину. Одни говорят – дайте шанс, другие говорят – не надо никаких шансов.

- Я не могу это комментировать (смеется), потому что если в техническом задании определяется, о чем и какой он должен быть, то в конце концов это значит, что чиновники определяют смысловое и художественное содержание того, что есть.

- А чиновники не могут определять смысловое содержание фестиваля?

- Ни в коем случае!

- Почему?

- Потому что у них для этого не хватает ни знаний, ни понимания, ни полномочий, ни сил. Такой большой фестиваль, я пробовал подсчитать методом вычеркивания, могут создать человек 7. Их имена известны. Позовите этих людей, вверьтесь и получите результат! А если вы хотите контролировать абсолютно все, то результат будет соответствовать вашему пониманию, поведенческой психологии, художественной необходимости, той сотне понятий, знаний, категорий, смыслов, чувств, которые не способны родить те, кто не рожден ради этого. Если вы не потратили для этого огромный кусок жизни, если вас Боженька в маковку не поцеловал, вы это не создадите. Можно дать миллиард рублей, но найти таких исполнителей и написать такое задание, что довольны будут только те, кто давал задание! А если вы хотите, чтобы туда по-настоящему пришел миллион человек, то отдайте это профессионалам. Поэтому я не знаю, кто прав. Правы ли депутаты, которые говорят: «Нет, плохой и не надо»? А может быть, нужны другие административные подходы? Может быть, когда-нибудь будут объявляться конкурсы, в которых не будет известно заранее, кто победит? Потому что такие огромные мероприятия должны создаваться двумя способами. Или создавать подлинный конкурс, но тогда кто будет судить этот конкурс, или вы выбираете личность, даете ей право художественного управления, и через неделю, собрав все факты и все отсмотрев, вы собираете большой народный хорал и решаете, хорошо это было или плохо.

- В вашем случае «Белые ночи-2012» были такими? Выбрали личность, доверились вам и сказали – делайте?

- Нет, это происходило обсуждение с большим количеством людей, смыслов.

- Но в принципе доверие было.

- Конечно, потому что меня спрашивали, что нужно, чтобы получилось, чем помочь. Когда в 7-15 утра руководитель городской культуры Надежда Григорьевна Кочурова приходила на городскую площадку и до 9 утра все руководство было там, и те, кто в этом понимает, раздают задания и вечером эти задания принимаются… Понимаете, мечта должна быть огромной. Никто не верил, что на эспланаду привезут корабли, потому что мосты не выдержат, под мостами не проехать, невозможно разобрать корабль, надо поднять электросети, решить 100 вопросов! И есть люди, которые убеждены, что на эспланаду можно привезти корабли и сделать речную тему. Когда мы прыгаем выше собственных голов, то что-то получается. Был момент, когда в то, что мы привезем корабли, верил лишь один человек – ваш покорный слуга. Я помню совещания, как я говорил: «Мужики мы или нет? Давайте сделаем, разрежем провода, потом их соединим, рискнем, снесем заборы, потому что корабль иначе не повернуть…» И в конце концов мы видели, какие эмоции это рождало. Была необходимость, видимо, отстранить нас и уничтожить фестиваль в том виде, отсюда подметные статьи, десятки проверок.

- Про проверки писали все, а чем они закончились?

- Да, про проверки писали все, много, такие гадости… Я недолюбливаю журналистское племя как таковое, люблю только отдельных людей. Об этом писать хорошо, а о том, что в результатах проверок ничего существенного не обнаружено – тихо, одной строчкой в одной газете, и все!

- А вам хотелись лозунги, растяжки по городу?

- Нет, чтобы было равное. Если вы написали столько статей, уважаемые коллеги из «Московского комсомольца», даже столичная пресса, столько гадостей, так потом напишите по такому же объему и скажите, что ничего не было, это наши выдумки!

- В ICQ пишут: «Ну, проводите «Белые ночи» для себя на закрытой вечеринке. Почему все должны оплачивать ваше веселье? Мне не нужны «Белые ночи», я на них никогда не ходил и не собираюсь, но на них идет часть моих налогов».

- Я вам хочу сказать, что все зависит от того, как жить. Можно говорить, что большинству людей… Знаете, большинство в классе учатся на 3-4, а 1-2 человека учатся на 5, а один в трех классах – медалист. Мы хотим это внедрять как способ жизни, в этом есть политика, когда миллион человек приходит, и за 26 дней ни одного случая пьянства, хулиганства на территории не зафиксировано?

- Лошади не давят людей.

- Ну, лошадей не очень воспитаешь. А можно воспитывать, исходить из нижней планки. Когда мы исходили из верхней, то приехав в любую часть страны, при слове «Пермь» были одни ассоциативные ряды, происходившие здесь. Оперы по поводу больших событий создаются не через 3-5, а через 50-100 лет, потому что событие должно отжить. Я уверен, пройдет 20-30 лет, этот этап жизни города будут вспоминать и спрашивать дедушек и бабушек.

- «А ты жил во времена «Белых ночей»?» Соглашусь, это было прекрасно.

- Придут другие времена.

- Будут у нас еще красивые «Белые ночи», успешные, хорошие?

- А они будут как-то по-другому называться, что-то будет. Если у людей возникает к чему-то вкус и желание, то в конце концов это не пропадет.

- Доклад министра Игоря Гладнева на Заксобрании изобиловал числами и названиями. Среди самых ярких мероприятий, которым Минкульт оказал поддержку в 2014 году, Игорь Гладнев отметил фестиваль-конкурс моноспектаклей «МОНОfest», выставку работ слепых и слабовидящих «Фотография на слух», «Выставка автомобилей «РЕТРО – 59», съемки фильма «Двойной портрет на фоне Вишеры». Перечисление местных фестивалей, делается упор на то, что они заменят крупные, например, фестиваль «Текстура» уже не вернется. Оцените «Текстуру», не хватало ли ее вам?

- Вы же понимаете, что есть масштаб мышления. Замысел «Текстуры» - это потребность дать молодому поколению, интересующимся людям замечательные маяки с точки зрения искусства, смысла, философии, понимания мира. А привезти перевозную выставку автомобилей «РЕТРО – 59», наверное, проще. На нее тоже пойдут и порадуются, это неплохо, только это явления очень разного порядка. О «Текстуре» знала и говорила вся страна, выставок автомобилей «РЕТРО – 59» одновременно идет 50 – в районных центрах, маленьких городах, больших и средних… Но и выставка авторетро бывает разного уровня, думаю, что та, что проходит в Санкт-Петербурге, привлекает тех, кто действительно интересуется ретроавтомобилями.

- К другой теме, из нашумевших событий. В среду Виктор Басаргин произвел масштабные изменения в правительстве края. Своих постов лишились вице-премьер Надежда Кочурова, курировавшая социальный блок, глава министерства по развитию Кизеловского угольного бассейна Олег Сухоруков и министр общественной безопасности Владимир Капищенко. Вице-премьер Леонид Морозов был понижен в должности. У вас какие-то эмоции вызывает эта политическая новость?

- У меня такое ощущение, что вы меня с кем-то путаете. Я же специализируюсь на прекрасном, а вы меня спрашиваете о причинах…

- Я спросила вас не о причинах, я спросила об эмоциях.

- Конечно, мне очень грустно. Надежда Григорьевна Кочурова замечательно понимает, «как», знает, «что», у которой есть редкое для политика и человека качество – она всех слышит и умудряется найти консенсус между всеми мнениями. Потеря этого человека во власти – для меня тоже личная потеря. Умение слышать, а не руководить – редкое умение для чиновника. Надежда Григорьевна – замечательный чиновник, думаю, пройдет какое-то короткое время, и мы увидим ее в новой ипостаси и должности. За всю жизнь я на пальцах одной руки могу пересчитать, сколько людей так много понимают. Это наш замечательный зритель, мы будем рады видеть ее в зрительном зале, потому что она ходила в театр не по должности, она театр любит, любила, ездила, все понимала…

- А как вы знаете, что чиновник ходит в театр не по должности, а любит? Это видно у них на лице?

- Ха! Ой, ну чиновников ведь много, одни ходят на премьеры…

- Ну скажите, а кто, кроме Кочуровой, любит театр, ходит в театры? Кого вы видите в зале?

- Зачем уж так разглашать?

- То есть это тайна такая?

- Я могу сказать, что один человек доказывал мне 2 года назад, что ничего нет, кроме малого театра. Виктор Агеев на сегодняшний день страстный поклонник некоторых наших спектаклей. Что такое профессиональный, сильно любящий зритель? Смотрит все, а что-то, что любит особо, смотрит по несколько раз. Ходит с друзьями, родственниками, и ты удивляешься, когда видишь его в зрительном зале, потому что он не звонит, а идет в кассу, берет билет и еще раз приходит. Это дает ему сопричастность, какие-то мысли.

- А любовь чиновников как-то влияет на бюджет театра? Они могут лоббировать это?

- Поймите, не все же вопросы бюджета. Придумали, как реконструировать нашу площадь, даже подумали, что должна быть стоянка у сотрудников театра – молодцы. Но 608 зрителей большого зала должны тоже оставлять автомобили рядом с театром, а не за 3 квартала. Это удобство, комфорт, доступность. И когда ты идешь к людям, которые любят театр, эти вопросы задавать легче. Понимаете? Прелесть в том, что с некоторыми разговариваешь и понимаешь, что о театре, что о сельском хозяйстве в Зимбабве говоришь с ними – им все равно, чем руководить. Они делают это бездушно, а к театру нельзя относиться как к еще одному учреждению, надо понимать законы, внутри которых он существует.

- В перерыв Владимир Львович спросил меня: «А когда же будем про «Левиафан»?» (смеются) Что я, зря смотрела его вчера до двух часов ночи, чтобы с вами обсудить? Многим лента пришлась не по душе, обвиняют в русофобии. Политолог, член Общественной палаты Сергей Марков призвал режиссера Андрея Звягинцева публично попросить прощения за фильм. Как вы к этому относитесь? Можно ли за свои творческие фильмы, постановки просить прощения, если они кому-то не…

- О боже мой, отлично! Костры еще не изобрели эти искусствоведы в штатском? Искусствоведение – сложный предмет, его надо изучать, в нем надо что-то понимать. Нельзя подменять искусствоведение тем, идеологически близко это или нет. Что хочет этот товарищ, фамилию которого назвать не могу? Он хочет фильм «Кубанские казаки»?

- Слишком негативно интерпретировали российскую действительность.

- Он хочет, чтобы мы, как 30 лет в сталинское время, создавали псевдоистории? А бабушки, видя съемки этого фильма в голодной деревне, спрашивали: «Это про чью жизнь? Где так живут?» Художник – это всегда личный и яростный взгляд на мир. Беззубый художник, у которого есть только язык, которым он всячески как-то старается выпросить у власти побольше, мы знаем таких сегодня. Они никогда не попадут в завтра. Когда Пастернака мучили за то, что ему мир выдал высшую премию в области литературы за «Доктора Живаго», Анна Ахматова сказала: «Они создают ему мировую славу».

- Так и Звягинцеву?

- Звягинцеву создали мировую славу! Он выдал фильм с художественной точки зрения очень редкий – высокую трагедию! По жанру наш зритель привык к уровню пошлости, которые есть наши сериалы. Вот за них надо выходить на площади и говорить: «Простите, что я его создал!» Сколько коллег я вижу, говорю: «Что-то ты исчез с театрального мира». Ну, кушать хочется, что он делает? Снимает сериалы. Стыдно? Стыдно! Потому что сериал – отвлечение человека от подлинных вопросов. Всегда были жанры низкие и высокие, Звягинцев создал произведение, заставляющее думать! Главное, что должно сделать искусство – заставлять человека размышлять о природе жизни и смерти и отвечать на вопрос: «Зачем ты живешь?» Абсолютно убежден, что человеку, который достиг такого резонанса своим произведением, что начали об этом так говорить мир и страна, давно бы сделали две вещи – дали бы высшую государственную награду, Героя соцтруда, премию в области литературы и искусства, и сказали бы: «Господин Звягинцев, ты хочешь новый фильм? Скажи, сколько нам потратить денег, чтобы ты создал новое произведение, которое бы так обратило внимание на искусство нашей страны». А что происходит сейчас? Это нижнее Средневековье, XIV век, когда говорят, что он оскорбил первого, второго, третьего. Эти доносы 1930-х годов, спасибо, что в 1990-е это публиковалось – аналогично. Посмотрите статью Конституции, любой человек имеет право сказать собственное мнение о жизни. Только когда это говорит режиссер, он это говорит фильмом и пускает этот месседж в мир. Одного человека слышат в подъезде, другого в классе, а Звягинцева во всем мире. Вся страна пересмотрит, и те, кто смотрит, как я смотрел, скачивая…

- В кинотеатр пойдете?

- Не пойду! Вне данной лексики этот фильм не может существовать. Есть выразительные средства сюжета и ситуации. Если на территории нашей чудесной Родины мужик будет забивать гвоздь и молотком попадет по пальцу, то даже если он будет рафинированный интеллигент, академик, то все равно скажет определенное слово. Это ментальность нашей Родины.

- И не раздражал мат в кино?

- То, как они говорят, я понимаю. У них так болит, что они вольны говорить что угодно. Когда рядом со мной на остановке городского транспорта так будет выражаться подросток, я скажу, что надо хранить гигиену места. А если ты пошел на этот фильм и тебе напишут, что осторожно, такая-то лексика – смотри с такой лексикой! Иначе не передать. Те, кто охраняют, очень напоминают мне телемост с Америкой, когда одна тетка начала кричать, что в СССР секса нет. Это такая же глупость.

- Когда кричат, что это не про Россию, я даже записала, «в России нет жизни и никогда не будет, этот фильм означает именно эту фразу»…

- Каждый может высказываться по-своему. Есть вещи, которые мне в этом фильме не нравятся. Но это целостное высказывание с точки зрения жанра, структуры. Будем ценить художника по законам, им самим созданным.

- Там же еще такая история, самарский актер Валерий Гришко оказался в центре скандала из-за роли в «Левиафане». От него требуют, чтобы ему его театр не платил зарплату, потому что как он мог сыграть такого митрополита, как мог согласиться…

- Я знаю, кто такой Валера Гришко. Он замечательный режиссер, в Самаре у них посещаемый театр. А все эти крики чинуш? Кто такой Валера Гришко в художественном поле, ясно и понятно – этот человек завоевал себе имя. А эти подписанты? У них имен нет и нет будущего!

- А хорошо, когда так актер хорошо сыграл роль, что после на него начинается волна гнева: «Как вы могли сыграть такого лицемерного архиерея, митрополита?»

- Это полное непонимание процесса. Артисту дают роль, с режиссером обсуждают, артист реализует замысел фильма. Это во-первых. Во-вторых, нет профессии, которая определяла бы нравственный уровень. Он не определяется профессией. Может быть абсолютно нравственный слесарь и столяр, может быть моральный урод судья, подонок раввин, гений мулла – это неважно. Здесь создали определенный человеческий тип, Звягинцев и Гришко имеют на это право. Я, репетируя спектакль, буду думать о том, что данный тип кому-нибудь не понравится, они будут требовать (смеется), чтобы артисту не платили зарплату за этот художественный образ?

- За то, что он согласился на этот антироссийский фильм.

- А у нас Наташенька Макарова играет Анну Каренину – как она могла изменять мужу с этим Вронским? Зачем она бросилась под поезд – это что, призыв молодежи к суициду? Если не получается любовь, это что за маразм?

- Но у актера есть выбор? Янковский говорит: «Я бы никогда не сыграл Сталина. Все равно надо сочувствовать своему герою».

- Я видел спектакли, где Сталину не сочувствовали. Это подход художника. В принципе у артиста выбора нет.

- А у вас было такое, что вас критиковали: «Как вы могли это сделать? Это неправда!»

- Ну конечно! Мы же жили во времена, когда… Я первый поставил на сцене Андрея Платонова, дочка дала право первой постановки. Я помню, как говорили: «Это не Советский Союз, вранье, у нас все хорошо!» Люди защищают свое представление о мире, дело художника – защищать свое. Это единственное, что он может сделать. Мое высказывание не может быть объективным, высказывание любого творца субъективно. Нормальный человек не может себя подстраивать под чье-либо мировоззрение. Послезавтра день рождения Высоцкого, его всегда так празднуют: «Боже мой, это же наше все!» А ведь такие подписанты письма как раз и требовали его судить, расстрелять. Такие люди и говорят: «Распнуть!» Во всякие времена периодически возникает нравственное средневековье, вот это его показатель в нашем времени, когда художнику пробуют указать, чего ему делать. Я спокоен. Прелесть таких времен в их скоротечности, а солнце вечно, возрождение вечно, гуманизм вечен. В любые времена надо напоминать человеку, что он человек, и заставлять его задумываться, ради чего он пришел на эту землю, чем это поле вокруг стало лучше. Валера Гришко сыграет еще много ролей, поставит много спектаклей. Звягинцеву очень сложно что-то сделать дальше.

- Планку держать. Что посоветуете?

- Что советовать, он замечательный мастер. Но мне кажется, что ему надо сменить жанр. Он должен один фильм поставить в сторону, полнометражный мультфильм про одуванчика и лисичку (смеется).

- Многие говорят, что это антицерковный, антиправославный фильм. Вы заметили это?

- Во-первых, мы живем в светском государстве. Обязательность почтения к любой религии становится смешной в XXI веке. Эти же люди бегали и говорили, что нет религии выше коммунизма. Теперь они говорят другое. Посмотрим, что они будут говорить через какое-то время. Это же все досужие беседы. Поймите, самое главное защитить право людей, чтобы каждый имел возможность, не оглядываясь, молиться своему богу или не молиться. Тайна сия велика есть, это выбор каждого человека. Ничто так не уничтожает и не порочит религию, как те люди, что ей занимаются. Я глубоко убежден, что бороться надо за право каждого человека молиться собственным ценностям. Пусть ценности будут сколько угодно разные, но если мы будем к ним взывать и молиться, мир наш станет лучше и добрее.


Обсуждение
4963
0
В соответствии с требованиями российского законодательства, мы не публикуем комментарии, содержащие ненормативную лексику, даже в случае замены букв точками, тире и любыми иными символами. Недопустима публикация комментариев: содержащих оскорбления участников диалога или третьих лиц; разжигающих межнациональную, религиозную или иную рознь; призывающие к совершению противоправных действий; не имеющих отношения к публикации; содержащих информацию рекламного характера.