«Я против комиссий. Не дело трактористке или ткачихе определять, быть спектаклю или не быть», - Анатолий Пичкалёв, директор Театра-Театра

Гость: Анатолий Пичкалёв, директор Театра-Театра, председатель пермского отделения Союза театральных деятелей

Программа: дневной прямой эфир

Дата выхода: 7 апреля 2015 года

Ведущий: Андрей Денисенко

- 14:12 в Перми, прямой эфир на пермском «Эхе», в студии Андрей Денисенко. За звукорежиссерским пультом Мария Зуева. В гостях у нас сегодня Анатолий Пичкалёв, директор Пермского академического «Театра-Театра», председатель Пермского отделения союза театральных деятелей, доверенное лицо президента Российской Федерации. Анатолий Евгеньевич, здравствуйте.

 Анатолий Пичкалёв: Добрый день!

- Анатолий Евгеньевич, разумеется, хотелось бы начать с истории вокруг спектакля «Тангейзер», вокруг всего, что случилось в Новосибирске. Я имею в виду и последующую отставку директора театра, и многотысячный митинг, который прошел в выходные. Ваше личное отношение ко всей этой истории?

Анатолий Пичкалёв: Отношение очень двойственное, даже в семье мы не можем найти одинакового ответа. Вот у меня такое ощущение, что это преднамеренно делается, такая вот пиар-акция вокруг этого события, что до этого времени про «Тангейзер» никто, по-моему, не знал, что такая опера существует у Вагнера.  Только люди, которые занимались музыкой, которые близки к оперному искусству, знали про существование такой оперы. А сейчас «Тангейзер» - только ленивый не знает, что это такое, не был, не смотрел то, что происходило на сцене новосибирского театра. То, что новосибирская опера является одной из лучших опер нашей страны, и вот мы все время как бы делим пальму первенства, Пермский театр оперы и балета и Новосибирский театр оперы и балета, никак не можем понять, кто третий. Понятно, что на первом месте «Мариинка», на втором месте «Большой», ну, а провинциальные театры - это Пермь и Новосибирск. Но сразу скажу, что Пермский театр оперы и балета финансируется за счет краевого бюджета, он как бы краевой, а Новосибирский, Екатеринбург - это федерального подчинения театры. Почему собственно и происходила смена руководства через приказ министра культуры Российской Федерации. Я довольно хорошо знаю Бориса Михайловича Мездрича, еще раз говорю, я не видел, я могу только судить по тем материалам, которые выдаются в средствах массовой информации и в электронных средствах, в частности, я довольно обильно читаю Фейсбук, ну и то, что доходит через телевидение и радио.

- Анатолий Евгеньевич, вот вы сказали то, что это некий пиар ход. Если пиар ход, то он в чью пользу, кто является выгодоприобретателем?

Анатолий Пичкалёв: Я сейчас, позвольте, договорю эту ситуацию. 

- Да, конечно.

Анатолий Пичкалёв: Я остановлюсь на том, что и оперу ту не видел. Как человек православный, я посещаю храм, и считаю себя в меру человеком понимающим, что такое религия. Для меня Христос - это что-то святое, которое незыблемо, так же как и для мусульман это Аллах, это пророк. Поэтому мне история, которая начиналась во Франции и имеет продолжение уже у нас в стране…

- Во Франции - «Шарли Эбдо»?

Анатолий Пичкалёв: Да, да, я об этом, собственно, хотел сказать. Это звенья одной цепи, нельзя переходить ту грань, которую переходить нельзя. Это очень, очень скользкая тема, да и, скорее всего, использование темы Христа в публичном доме было сделано именно с целью провокации.

- Вы как православный, как верующий человек и как активный пользователь Фейсбука, я думаю, видели в том числе и плакаты, которые в том числе выносились в вину руководству театра. Вы себя почувствовали оскорбленным?

Анатолий Пичкалёв: Нет, я не столько ортодоксальный, как многие люди. Кстати, те, кто вышел в поддержку закрытия «Тангейзера» в Новосибирске, тоже я так думаю, что не все православные, и не все даже понимали, о чем идет речь, по большому счету. Я за компромисс в этих действиях, я всегда за разумное существование. Конечно, у постановщика должна быть какая-то внутренняя культура. Вот еще раз говорю, что я против того, чтобы имя Христа, и Будды, и Аллаха использовалось в таких целях. Это было сделано преднамеренно. Другой вопрос, можно было какими-то другими средствами найти возможность - ну отменить, запретить, в конце концов, этот спектакль. Но снимать Мездрича, который сделал для культуры колоссальное дело… Под его усилием был отремонтирован, реконструирован театр оперы и балета Новосибирский. Я видел его до начала, и после того – это громадный театр, он был равен по объему театру Советской армии в Москве. Это строился, правда, большой театр, в Новосибирске он строился. И он провел эту реконструкцию, и его после этого направили в Ярославль, он там занимался реконструкцией. Вернулся обратно после трагических событий, там трагически жизнь закончил предшественник, преемник Мездрича, и он снова вернулся в Новосибирск. И вот так с ним расстаться, мне кажется, несправедливо просто по отношению к этому человеку.

- У меня сразу два вопроса по итогам вашей последней реплики. Во-первых, если уж говорить про Христа, можно ведь добраться до таких произведений как «Иисус Христос Суперзвезда», можно добраться до Булгакова, где тоже Иисус Христос не в каноническом виде является.

Анатолий Пичкалёв: Я, собственно, об этом и говорю, что понимаете, там есть такая, там тоже говорится  про Иуду, про жизнь в это время, но это как-то более деликатно подано, понимаете.

- А где грань, вот кто будет искать эту тонкую грань в деликатности?

Анатолий Пичкалёв: Очень сложно, очень сложно, я думаю, что такие вещи происходили в разных театрах, просто вот как-то настолько полномасштабно не была эта тема раскрыта. Может быть, у меня такое ощущение, что это сделать преднамеренно, вот я собственно с чего начал, что мы даже в семье с женой не можем найти общего языка, она ставит одну позицию, а я другую. Здесь компания людей, мы собираемся в одном месте, там разные члены общества собираются. Так вот там мужики не могут найти одного ответа. У меня такое ощущение… Вот смотрите, был митинг о запрете «Тангейзера», через неделю был митинг в поддержку «Тангейзера», понимаете, вот и где эта золотая середина, я не знаю. То, что поступили с Мездричем непорядочно, это мое личное мнение.

- А вообще, причем тут директор театра, ведь не он часть.

Анатолий Пичкалёв: Объясняю…

 - Объясните, пожалуйста.

Анатолий Пичкалёв: Значит, у нас есть двойная система руководства театром, есть художественный руководитель и исполнительный директор, а есть директор и главные специалисты. Вот когда светлой памяти Миша Арнопольский был директором, под ним находились главные специалисты, главный дирижер, главный балетмейстер, главный хормейстер. А в истории с Новосибирским – это директор, он отвечает за все, за финансы, и за экономику, и за художественные произведение. И главные специалисты, как вот главный дирижер, как тот вот был назначен после ухода Теодора Курентзиса из Новосибирска, главный балетмейстер Зеленский, тоже довольно странный талантливый человек. Безусловно, ну не может главный балетмейстер быть одновременно в  трех театрах – Мюнхен, Новосибирск, еще театр Станиславского и Немировича-Данченко. Так как собственно сейчас история с Кехманом – ну не может уважаемый господин Кехман, которого тоже знаю, и мы с ним встречались неоднократно. Да, он сделал из «Малегота» Михайловский театр, это отдать нужно должное. Но он бизнесмен, он считает деньги, понимаете. Творцом его точно назвать будет нельзя. Он сделал из Михайловского театра театр, который стал посещаемый.

- То есть это такой завхоз высокого уровня.

Анатолий Пичкалёв: Ну это грубо, я называю управдом, театральный управдом. Я и себя так, собственно, называю, театральный управдом, моя миссия в театре организовать, чтобы творцам было удобно, чтобы были деньги, чтобы гастроли, чтобы были костюмы, чтобы были зрители. Все остальное творчество меня, честно говоря, не интересует. Но здесь другая история, художественный руководитель и исполнительный директор. Там же, в Новосибирске, директор – он первый, он отвечает и за финансы, и за художественную целостность.

- То есть вы в его потенциал на этом месте не очень верите, я так понимаю?

Анатолий Пичкалёв: Не понял вопроса.

- Вы не очень верите в потенциал Кехмана на этом посту?

Анатолий Пичкалёв: Слушайте, я не могу судить за господина Кехмана, только один раз мы с ним встречались, когда мы гастролировали в Михайловском театре, не более. Я хорошо знаю Бориса Михайловича, у меня работал его сын Игорь Павлов, полтора года мы вместе были. Я знаю, что это действительно великий администратор, если говорить про театрального управдома. И так поступать с ним, мне кажется, просто это немножко даже подло, понимаете. И так его выкинуть, по большому счету… Но мне нравится история, если вы слышали, есть такая мулька, якобы Санкт-Петербург пытается вместо Кехмана поставить Мездрича. Если они это сделают, то низко поклонюсь культуре Северной столицы, это будет правильно.

- Интересная будет рокировка. Анатолий Евгеньевич Пичкалёв у нас в гостях, обсуждаем мы ситуацию вокруг известной истории, которая произошла в Новосибирске с оперой «Тангейзер», с отставкой директора театра Мездрича, митинги и все прочее. Анатолий Евгеньевич, обсуждали ли вы эту ситуацию с коллегами по цеху, и если да, какие мнения в театральной среде есть?

Анатолий Пичкалёв: Конечно, обсуждали, безусловно, потому что эта тема касается всех, и неважно, что мы работаем в драматическом театре, а это театр оперы и балета. Мнения единодушные. Период великой цензуры к нам тихонько приходит, понимаете, и это страшно. Это такая как бы пробная кость брошена, съедим мы ее или не съедим. Если это случится, то, наверно, дальше будет хуже. И те светлые времена, когда цензор был превыше всего, вполне имеют место быть. Мы знаем, что жизнь развивается по спирали, в общем, как бы это логика такая жизненная, но для меня это страшно, честно говоря, потому что мы глотнули свободы. 20-25 лет мы пожили как бы в свободной стране и если… А ведь это только начало! Вы поймите, если это случится, то не только будут спектакли закрывать, но и театры.

- Я как раз об этом и хотел спросить дальше, потому что, действительно, это быть может только начало, у нас есть театры, на сценах которых бушуют самые разные страсти. У нас есть кинематограф, который тоже может быть неоднозначно воспринят, у нас есть литература.

Анатолий Пичкалёв: То же самое, да, да, да. «Левиафан» тоже, сколько поднялось шумихи вокруг этого фильма – я посмотрел и сказал, ну да, меня немножко коробит мат, условно говоря, но он не настолько меня коробит, чтобы я не смотрел фильмы. С другой стороны, если мне не нравится мат, я могу выключить этот фильм и не смотреть. Я вернусь все-таки к Новосибирску. Я за то, чтобы люди голосовали ногами: если я считаю, что это спектакль плохой – не ходите, не покупайте билеты, при этом культура внутреннего режиссера должна быть. Здесь я это оправдываю за молодость, за эпатажность режиссера. Кулябин, если не ошибаюсь. Но после этого его приглашают в Мариинку, его приглашают в Большой театр, о чем-то это говорит. Вот эта провокация, которая была устроена на ступеньках МХАТа по отношению к Табакову, когда туда принесли свиную голову. Тоже как бы театралы, не верю, что это люди, которые посещали театр. Не верю, что те, которые ходят в театр, могут себе такого позволить хамское отношение к творцам.

- Вот как остановить теперь этот снежный ком? Ведь у нас в обществе может сейчас образоваться несколько, бесконечное, наверное, количество групп, обиженных и оскорбленных по самым разным поводам. Атеисты могут оскорбиться самим фактом наличие Христа в театре, в каком-то образе. А христиане могут тоже оскорбиться наличием этого же Христа в образе, не подобающем их восприятию. Ну бесконечная ведь действительно может быть череда.

Анатолий Пичкалёв: Вы знаете, мне кажется, рассчитан на это вот как раз пиар-ход, вот эта вся история с «Тангейзером», возможно, рассчитана на раскачивание лодки. Потому что, конечно, обиженным можно быть всегда, я за нормальный конструктивизм жизни, и за поиск согласительства, на поиск консенсуса, понимаете? Вот у меня по жизни – все смеются, но уже перестали многие, потому что поняли, что я прав – есть два принципа кота Леопольда: давайте жить дружно и сделайте мне красиво. Вот если мы будем жить дружно, наверно, и устроители этого спектакля, наверное, как то бы догадались, что это, наверно, не правильно, но они не хотели этого слышать – получили увольнение директора и отстранение режиссера. Ну и, как я понимаю, вторично – главный дирижер, который из Прибалтики, тоже не желает встречаться с новым руководством театра. С другой стороны, нужно понимать, что есть некое святое по отношению, к которому нельзя переступать грань.

- Анатолий Евгеньевич, после всех этих событий не возникло у вас желание пересмотреть репертуар Театра-Театра?  Посмотреть на него под иным взглядом? Немножко поискать небогоугодную ересь, например?

Анатолий Пичкалёв: Еще раз скажу, я не отвечаю за творческий момент наших спектаклей, но как зритель, как житель города Перми я считаю, что у нас все достойно, все замечательно, у нас нет... Конечно, можно опять придираться, условно говоря, к  свежей трактовке «Горе от ума», можно придираться и обсуждать условно осовремененность «Анны Карениной», но многим нравится.

- Можно придраться к «Одиссее», например. Там действуют греческие боги – идолопоклонство чистой воды!

Анатолий Пичкалёв: Вполне возможно, конечно. А «Ричард»? Можно спорить сколько угодно – там буква «П», там стоит кабан на сцене, понимаете? Ведь кто как воспринимает это – почему театр не может быть одинаков для всех? Кто-то понимает так, кто-то понимает по-другому. Текст один и тот же, когда мы ставим «Горе от ума», боже мой, там все слова, они абсолютно идентичны Грибоедову. Но они настолько современны, что думаешь, ба, так это написано вчера было.    

-  А какими вы видите будущее экспериментальных площадок?

Анатолий Пичкалёв: Вы имеете в виду «Сцену-Молот»?

- Да. Я напомню слушателям, там был спектакль в репертуаре «Коммуниканты»

Анатолий Пичкалёв: Да, мы его сняли.

- Да, его сейчас сняли. Актеры в некоторых сценах представали перед зрителями полностью обнаженными, и тоже это активно обсуждалось в свое время в обществе. Я его смотрел, мне понравилось.

Анатолий Пичкалёв: Но не только «Коммуниканты», были и «Чукчи». Вы знаете, вот у меня не было… Пример, свежий пример, приезд школы-студии Брусникина к нам на фестиваль «Пространство режиссуры». Восемь молодых людей ходит голыми по сцене, но это не воспринимается, что они голые! Воспринимается, что они кони. Это правда, там нет вот этого, знаете, похабства, условно как бы эротики. Это просто красивые тела мужиков, про которых понятно, что это кони, кони с литейного моста. Но мы так решили убрать эти спектакли, я считаю что, может быть, что-то потеряли, может быть, что-то приобрели.

- А чем это решение продиктовано было?

Анатолий Пичкалёв: Это решение художественного руководителя.

- Вы ни с кем не разговаривали, не обсуждали?

Анатолий Пичкалёв: Нет. Я уже пришел после того, как этот спектакль был снят с репертуара. В настоящее время таких эпатажных спектаклей как «Чукчи» и «Коммуниканты» в нашем репертуаре нет. У нас сейчас готовиться очень интересная премьера спектакля, «Прощание рассвету», по роману Ромена Гари. И там довольно такие сложные моменты жизненные. Но, опять же, там все достойно, и там нет обнаженных женских… Хотя вот, помню, в моей практике был случай, когда в России был появился  театр эротики и секса. И, бог ты мой, как люди рвались на эти спектакли – а потом говорят, а что вы собственно закрываетесь? Там ничего такого нет. Мы больше смотрим по каналам телевидения. То есть, как подать это все, весь этот материал…  Я за красивое восприятие тела, за красивое действие, а извращать ситуацию мне вот как-то противно.

- Анатолий Евгеньевич, вас как директора театра должна, безусловно, наверное, волновать тема финансов.

Анатолий Пичкалёв:  Безусловно.

- Вы не боитесь, что отмена таких спектаклей, как «Коммуниканты», «Чукчи», которые притягивали определенную долю аудитории, их отмена, соответственно, приведет к потере этой аудитории и к потере части денег, которые она могла бы принести?

Анатолий Пичкалёв: Я вам скажу, что, отменив спектакль «Коммуниканты» и «Чукчи», мы поимели «Глаза голубой собаки» по Маркесу, у нас много было новых спектаклей. И могу похвастаться, что по прошлому году у нас заполняемость 93,4%, поэтому жаловаться на то, что к нам публика не идет, точно беспредметно.  

- В гостях у нас сегодня Анатолий Пичкалёв, директор Пермского академического Театра-театра, говорим мы о культуре, говорим мы о ситуации с оперой «Тангейзер» и обо всем, к чему эта ситуация привела. Анатолий Евгеньевич, читали ли вы открытое письмо Теодора урентзиса?

Анатолий Пичкалёв: Конечно, да.

- Какие эмоции?

Анатолий Пичкалёв: Полностью поддерживаю его мысли, он как-то очень внятно… Он говорит по-русски с небольшим акцентом, но когда он написал это все, надеюсь, сам он выразил свои мысли. Замечательное такое, эпохальное письмо, полностью поддерживаю Теодора. Он довольно жестко высказался по поводу министерства культуры, это правильно. Потому что если творцы такого уровня не выскажут свое отношение, то я уже говорил, что, возможен приход цензуры в искаженном таком, жестком виде.

- А мне кажется, ваши взгляды с Теодором Курентзисом немножко разошлись в смысле православия. Он немножко скорбит как православный по отношению ко всему произошедшему.

Анатолий Пичкалёв: Ну, он очень верующий, и вот во  время великого поста он даже соблюдает пост по настоящему. Конечно, есть….

- Ну его как православного человека  не задел вот этот образ Христа на сцене?

Анатолий Пичкалёв: Я здесь не до конца понял его отношения к этому. Его возмутила вот как раз история с продолжением этой всей истории, связанной с оперой, увольнение Мездрича и назначение Кехмана. Вот здесь я с ним согласен полностью.

- А как вы прокомментируете два его вопроса из открытого письма. Отныне художники должны беспрекословно подчиняться указанию сверху, не иметь собственного мнения и творческого подчерка и дрожать, опасаясь экзекуции? 

Анатолий Пичкалёв: Это он ответил этим сам. Конечно же, нет. Творцы на то они и творцы, чтобы дать им возможность… Почему раньше люди ходили в театр, когда был период железного занавеса? Потому что театр был свежий глоток. Может быть, не впрямую, призыв к свержению советской власти, всего остального, но почему в то время ценилась Таганка – потому что был свежий ветер, понимаете, в этом театре. Здесь Теодор тоже об этом говорит, что нельзя творцов загонять в какие-то жесткие рамки. С другой стороны у творцов должна быть та золотая середина, та внутренняя культура, которая не должна позволять им делать вещи, которые противоречат общепринятым ценностям.

- И второй вопрос из его открытого письма. Неужели любая художественная искра, будучи реакцией на актуальную действительность, теперь может стать поводом для доноса, ведущего к судебному разбирательству? Вы как человек, руководящий учреждением культуры, вы уже неоднократно подчеркнули, что вы не художественный руководитель и не влияете на оформление репертуара….

Анатолий Пичкалёв: Я театральный управдом.

- Да, но, тем не менее… Мы с вами оба знаем, что население у нас иногда не очень разбирается в компетенциях и полномочиях. У нас путают депутатов городской думы, законодательного собрания, кто чем занимается. Вы не боитесь, что кто-нибудь сходит на один спектакль Театра-Театра, например, на «Одиссею», и увидит там греческих богов, его это возмутит, ну и пойдут доносы, пойдут записки в следственные органы на Анатолия Пичкалёва.

Анатолий Пичкалёв: Вот это и самое страшное есть, чего мы боимся, понимаете, что период доносительства, период цензуры может прийти. Мы не боимся судов, но вот это самое неприятное, что ждет нас впереди.

- Причем цензура не со стороны ведь даже государства, а со стороны ваших зрителей.

Анатолий Пичкалёв: Правильно, людей, которые как бы хотят защитить Христа, которые как бы хотят все сделать правильно. Друзья мои, но когда разбирается спектакль в суде, это чудовищно, этого быть не должно. Публика должна сама решить, нравится ей это или не нравится. Еще раз говорю, отступлюсь, внутренняя культура должна быть у худруков и у творцов тоже. Нельзя переступать эту грань, которая очень скользкая грань, которую, наверное, вряд ли кто-то может расценить. Потому что хорошо, православным деятелям церкви это показалось богохульством - но другие-то люди пришли, спокойно все это созерцали. Мы можем какой угодно спектакль, какие угодно действия оценивать с той или с другой стороны. Вы правильно привели «Одиссею» - мы тоже там о богах отзываемся не самым лестным отзывом, но это немножко другое. Зевс или Христос, это разные понятия, Венера...

- За Зевса заступиться некому.

Анатолий Пичкалёв: Ну, в общем-то, как, собственно, и за Венеру. Ведь Христос у Тангейзера находится в храме Венеры.

- Ну, да, конечно, в гости ходил. А скажите, если уж тему цензуры развивать, сейчас активно обсуждается вопрос воссоздания госкомиссии приемочных. Которые будут оценивать, допускать ли спектакль до большой сцены или не допускать. Причем аргумент высказывается очень простой в отношении новосибирского театра – как вы правильно указали, он федеральный. А он же работает, говорят, на государственные деньги, так это государство должно решать…

Анатолий Пичкалёв: Так и мы работем за государственные деньги, только там деньги федеральные, а здесь краевые. Мы тоже работаем за государственные деньги.

- Все верно.

Анатолий Пичкалёв: Вот я категорически против всяческих приемочных комиссий. Я за то, что если государство отдало право художнику одному, второму, третьему возглавить театр, он должен своей жизнью, своими поступками определять какой будет спектакль. Не дело трактористке или ткачихе Шариковой определять, быть ли этому спектаклю или не быть этому спектаклю. На это есть критика, на это есть публика, в конце концов, понимаете. Давайте обсуждать, давайте садиться за стол переговоров, и пусть художник решает, возможно это или невозможно.       

- Вы считаете, что эти люди договороспособны, которые подкладывают свиные головы по ночам.

Анатолий Пичкалёв: Ну, вот видите, вы опять приходите к тому, что национализм у нас, к сожалению, все более и более процветает.

- Да они ведь не националисты.

Анатолий Пичкалёв: Ну как же…

- Непонятно кто, религиозные радикалы.

Анатолий Пичкалёв: Вы их маски видели? Они эти маски сделали цвета российского триколора, это вообще, это страшно. Если мы флагом будем прикрывать вот эти низменные чувства, какие благие намерения у них ни были, это страшно. Мы под флагом российским будем скоро людей убивать, понимаете. Мы к этому придем.

- Грустно. Перенесемся на пермскую повестку. Павел Печенкин заявил о готовности покинуть общественный совет при министерстве культуры Пермского края, обвинил это учреждение в неэффективности, и рассказал, что результаты всего четырех заседаний были размещены на сайте министерства культуры, и вообще сказал, что непонятно, зачем этот общественный совет, если все равно Минкульт советов этого совета не слушает. Ваше отношение к ситуации?

Анатолий Пичкалёв: Да, я вчера был на этом совете, и я предложил вопрос об отставке добровольной Печенкина просто снять, потому что он неподготовленный. С другой стороны, я понимаю Павла Анатольевича абсолютно, как бы логично. Министерство культуры создало сначала коллегию, которая не работала, и это же министерство трансформировало эту коллегию в общественный совет. Понимая, что мы как балансодержатели будем каждое слово, исходящее из министерства культуры, глотать с жадностью и проглатывать. А мы оказались не такими, оказалось, что, если мы совет, то, по крайней мере, с нами нужно советоваться.

- А с вами советовались?

Анатолий Пичкалёв: Нет. Вот поэтому Печенкин и сказал, что я не хочу быть «одобрямс», он это написал, и я, в общем, это поддерживаю, голосовать за решения нашего любимого министерства. Отношения общественности и министерства никакого нет, я это могу это сказать не только как член общественного совета, но как председатель комиссии по культуре общественной палаты. Там та же самая  история. Это не только мнение Печенкина и Пичкалёва, как нас называют там за глаза, «возмутителей спокойствия» в культуре. Это мнение галереи, филармонии, Кудымкара – многих, я не буду перечислять. Если вы нас избрали в качестве лидеров общественного движения, общественного совета, так прислушивайтесь хотя бы к нам. Советуйтесь по каким-то основным… Мы не хотим влезать, заменять работу вообще министерства, нам это не надо, мы просто не успеем этим делом заниматься. Но какие-то глобальные вопросы касаемо… Знаете, идет секвестр бюджета – так посоветуйтесь с нами и объясните, почему те или иные проекты уходят, у тех или иных финансирование снижено. Почему? Мы ведь этого не можем понять. Один вопрос – секвестр бюджета, и что? Мы видим, во что превращены «Белые ночи», мы видим, что «Живая Пермь» приказала долго жить. Единственный детский фестиваль, который был у нас в Прикамье, назывался «Большая перемена», он ушел вместе с Бояковым, мы сделали удачно, трансформировали «Большую перемену» в «Арт-каникулы». Тоже приказал долго жить! И куда не коснись, везде, везде сокращение. Это как шагреневая кожа. Поэтому мы-то хотим помочь министерству культуры, мы друзья министерству культуры. Нас же воспринимают как некое общее стадо, которое будет голосовать за…

- Вы упомянули в своем комментарии, что нужно искать выход из этой патовой ситуации, каким он может быть?

Анатолий Пичкалёв: Только садиться за стол переговоров и находить компромисс.

- Вам какого механизма взаимодействия с министерством культуры хотелось бы?

Анатолий Пичкалёв: Чтобы нас слышали по крайней мере.

- То есть, чтоб совет был не пустым местом?

Анатолий Пичкалёв: Да. Я сказал тоже вчера, что если ситуация будет идти, то я тоже как член совета подам прошение о выводе меня из этого совета. Я не хочу голосовать за действия минкульта.

- Как вы оцениваете решение привезти в Пермь на День Победы певца Олега Газманова, напомню, гонорар за его выступление две целых, семь десятых миллиона.

Анатолий Пичкалёв:  Я знаю, 2700. Тоже двойственное  впечатление, с одной стороны великолепный певец, и он такой патриот, все его песни «Офицеры» и «Москва – звенят колокола»… С другой стороны, кто-то называет это «Пир во время чумы». Но мы же приглашали на День города раньше звезд, и они, наверно, стоили тоже немалые деньги. Не знаю, я думаю, что 9 мая – это не тот праздник, когда можно такие деньги выкидывать на звезду. Было бы рационально, может быть, эти деньги потратить, я не знаю, на эти же подарки, которые вручаются ветеранам, я знаю, их очень мало осталось. Хотя еще раз говорю, я против певца ничего не имею. Великолепный исполнитель, сумма – ну она вообще-то по ценам коммерческим не такая астрономическая по большому счету.

- Анатолий Евгеньевич, эфир подходит к завершению, хотелось, тем не менее, задать последний вопрос, может быть немножко философский. Мы, Пермский край, долго боролись за пусть такое эфемерное, априори недостижимое звание культурной столицы Европы.

Анатолий Пичкалёв: Я боролся за это звание.

- За что мы боремся сейчас? Куда мы движемся?

Анатолий Пичкалёв: В том-то и дело что я не знаю, куда мы идем, понимаете. У меня тоже было двойственное ощущение по поводу «Пермь – культурная столица Европы». Конечно, мы уступали и Москве, и Питеру, и многим городам, но у меня как-то так в сознании щелкнуло. Мы приехали в Лодзь, это польский город, промышленный город, в общем, ничем не лучше и не хуже, чем город Пермь. Такие же дырявые дороги, такие же покосившиеся здания грязные, там даже в центре города стоит ряд зданий, которые были взорваны во время войны, до сих пор не восстановлены. И они являются претендентами на «Культурную столицу Европы» 16 года. Они не выиграли этот конкурс, но они пытались это сделать. Поэтому сама идея была интересна, как бы выталкивала нас из этой грязной Перми. Ну, вот видите, к сожалению, мы это все скукожили, а новой идеи никакой не дали.

- Будем надеяться, что мы раскукожимся обратно, и из этой грязной Перми вырвемся. В эфире у нас был Анатолий Евгеньевич Пичкалёв, спасибо!