Верхний баннер
14:18 | ПЯТНИЦА | 29 МАРТА 2024

$ 92.26 € 99.71

Сетка вещания

??лее ????ов??ое ве??ние

Список программ
12+

отдел продаж:

206-30-40

15:51, 07 августа 2015
Автор: Сергей Хакимов

«Наш город считается "зеленым" только благодаря пиару», - Сергей Бузмаков, завкафедрой биогеоценологии и охраны природы ПГНИУ

Тема: технологии исследования состояния деревьев; природные парки и заповедники Пермского края

Гость: Сергей Бузмаков, доктор географических наук, профессор, заведующий кафедрой биогеоценологии и охраны природы географического факультета ПГНИУ; Андрей Ветров, проректор по научной работе и инновациям, кандидат географических наук, доцент.

Программа: «Ни дня без науки»

Дата выхода: 2 августа 2015 года

Ведущий: Сергей Хакимов

- День добрый, дорогие радиослушатели! Это программа «Ни дня без науки». Меня зовут Сергей Хакимов. А в гостях у нас доктор географических наук, профессор, заведующий кафедрой биогеоценологии и охраны природы географического факультета Пермского университета Сергей Бузмаков. И проректор по научной работе и инновациям, кандидат географически наук, доцент Андрей Ветров.


«Наш город считается "зеленым" только благодаря пиару», - Сергей Бузмаков, завкафедрой биогеоценологии и охраны природы ПГНИУ
«Наш город считается "зеленым" только благодаря пиару», - Сергей Бузмаков, завкафедрой биогеоценологии и охраны природы ПГНИУ
СПРАВКА:

Сергей Бузмаков - доктор географических наук, профессор, заведующий кафедрой биогеоценологии и охраны природы географического факультета Пермского университета.

Сфера научных интересов– теоретические  исследования в области антропогенной трансформации природной среды как изменения, прямо или косвенно вызванного деятельностью человека. Изучается трансформация экосистем как единого целого, так и изменения компонентов биоты и экотопов. Под руководством Сергея Бузмакова ведутся прикладные изыскания по проблемам особо охраняемых природных территорий, зеленых насаждений и устойчивому развитию урбоэкосистем, а также техногенной трансформации экосистем на территории нефтяных месторождений.

Профессор Бузмаков - председатель экологического совета Пермского университета; член консультативного и общественного советов при управлении Росприроднадзора по Пермскому краю; член координационного совета по охране окружающей среды при правительстве Пермского края, член общественного совета при управлении экологии и природопользования города Перми. Председатель природоохранительной комиссии Пермского отделения Русского географического общества.

Награжден нагрудным знаком «Отличник охраны природы» Министерства природных ресурсов и экологии РФ, почетной грамотой Министерства образования и науки РФ.

С начала 90-х годов прошлого века до сегодняшнего дня население Пермского края является полноценным потребителем разнообразных товаров и услуг глобального рынка, частью которого стало собственное производство РФ, также ориентирующееся на мировые стандарты. Все это вызвало резкое увеличение количества отходов, несовместимых с биосферными процессами, но практически не привнесло ничего нового в их размещение и утилизацию. Инфраструктура городов и других населенных пунктов оказалась не готова к такому объему использованной упаковки. Несмотря на значительные успехи в сфере деклараций и концепций по устойчивому развитию, проблема обезвреживания отходов стала глобальной. Размещение и утилизация отходов, рекультивация закрытых полигонов для ТБО остается существенной задачей для России. Обустройство, эксплуатация и закрытие полигонов для ТБО сопровождается антропогенной трансформацией природной среды, при которой неизбежно происходит процесс изменения природных компонентов и комплексов. Преобразование экосистем вызывается совокупностью биогеохимических процессов, связанных с технической и технологической деятельностью людей, направленной на размещение отходов. В настоящее время при рекультивации полигонов часто преобладает технократический подход, что не позволяет решать важные экологические задачи оптимальным образом. Восстановление экосистем через формирование биотопа, биоты является основным направлением экологизации рекультивации. Экологические исследования позволят обновить концептуальные представления и способы изучения в области трансформации экосистем, а также решить прикладные задачи актуализации методов и технологий рекультивации, проектной деятельности для устойчивого развития региона. Основными объектами дальнейших исследований станут: изолирующий тело полигона слой, почвогрунты, растительный покров и экосистемы.

- Сергей Алексеевич, Андрей Леонидович, здравствуйте!

Сергей Бузмаков: Здравствуйте!

Андрей Ветров: Добрый день!

- Поговорим сегодня о работе кафедры, о работе ученых. Начнем с той самой уникальной технологии, которая недавно была анонсирована, что в Перми появилась технология, позволяющая прогнозировать поведение растений, деревьев, в условиях непогоды, например. Которая в нашем крае все чаще и чаще проявляется. Расскажите подробнее об этой технологии, что это такое вообще?

Сергей Бузмаков: Собственно говоря, я смотрю, что все эти непогоды продолжаются. И во время таких штормовых явлений, а также без них, деревья имеют свойства вдруг неожиданно ломаться. То есть мы же город, в общем, такой бедный, мы дерево воткнем и смотрим, как оно растет, но никак за ним не ухаживаем, поэтому все это достаточно актуально. Особенно было интересно после последнего шторма. Мы вообще всей лабораторией бросились искать эти деревья и выяснять, почему же они сломались. Для этого у нас существует уникальное оборудование. К сожалению, европейское, по нынешним временам – к сожалению. Закуплено оборудование по программе Национального исследовательского университета. То есть мы можем определять качество древесины, устойчивость этих деревьев. В принципе, во-первых, с помощью бура, который может определить плотность этой древесины. Гниль очень легко отличается, если она закрыта, часто бывает где-то 25% визуально дерево выглядит нормальным, и только с помощью этого бура можно определить. Также у нас есть что-то вроде томографа.

- Томограф для деревьев?

Сергей Бузмаков: Практически то же самое. Мы можем определять и без существенного бура общее состояние, фактически картинка почти 3D получается.

- Скажите, когда у вас это оборудование появилось?

Сергей Бузмаков: Это оборудование появилось буквально в прошлом году, и сейчас идет такая стадия – опытная эксплуатация. Мы пробуем проводить научные исследования, и по мере сил и возможностей и на практике как-то откликаться. У нас были обращения людей после этого шторма, у которых автомобили оказались под поваленными тополями. То есть необходимо было определить, то ли шторм такой был, что тополь упал, то ли за тополем вовремя не поухаживали и он просто больной.

- Скажите, сколько таких обращений к вам было?

Сергей Бузмаков: До десяти. Серьезно, до реального обследования, где-то порядка двух было.

- Скажите, пожалуйста, есть ли какие-то юридические шансы у такого автолюбителя, чью машину завалило, поломало деревом, отсудить какие-то деньги после того, как будет доказано, что дерево было гнилое, плохое, и его давно надо было спилить?

Сергей Бузмаков: Насколько я понимаю ситуацию - правда, я не юрист - мы общаемся же еще со своими московскими коллегами. У них это нормальные вещи – дать заключение по поводу того, здорово дерево или не здорово. То есть за зелеными насаждениями у нас должны следить городские власти и еще какие-то организации, и они отвечают за нашу безопасность, за безопасность наших автомобилей. И московская практика говорит о том, что это несколько трудная судебная процедура, но вполне реальная, и позволяющая как-то компенсировать себе убытки за автомобиль.

- Скажите, пожалуйста, Сергей Алексеевич, вы все-таки обследовали в этих двух реальных случаях?

Сергей Бузмаков: Обследовали. Там идея такая – мы обследовали и эти деревья, и рядом стоящие, то есть находящиеся в таких же условиях. Вот те, которые выстояли, оказались здоровыми, а те, которые упали – в общем-то, за ними просто не следили.

- А кто в данном случае должен был следить? Городские власти?

Сергей Бузмаков: Если вообще, то городские власти. Там разбираться надо, чей участок земельный. Может быть, это ТСЖ, они тоже должны следить за своими насаждениями.

- Скажите, пожалуйста, какие машины пострадали?

Сергей Бузмаков: «Хендаи» какие-то.

- Что планируют дальше делать владельцы? Вот у них есть, я так понимаю, ваше заключение, что машина пострадала из-за того, что дерево было плохое.

Сергей Бузмаков: Они собираются в суд подавать, собирают документы именно для того, чтобы компенсировать свои убытки.

- Насколько велика мощность вашего оборудования? Сколько деревьев вы можете исследовать в день?

Сергей Бузмаков: В день пока что, я  думаю, мы можем 2-3 десятка где-то. У нас же там технологии есть, можем по упрощенной семе можем отработать. Мы занимались насаждением в зеленой зоне предприятия, то есть там определенные проблемы были. Кроме вот этого оборудования у нас еще с растениями есть уникальное оборудование, и российское, и немецкое, по определению фотосинтеза, то есть насколько и как серьезно изменяется фотосинтез. А по фотосинтезу у деревьев судят примерно так же, как у нас по тому, как мы себя чувствуем. То есть если снижается фотосинтез, то и растение себя плохо чувствует. В санитарно-защитной зоне нам нужны растения, которые себя хорошо чувствуют и хорошо утилизируют загрязняющие вещества. То есть наши научные разработки еще в эту область уходят для того, чтобы провести восстановление воздушной среды в санитарно-защитных зонах. И одновременно мы определяем с помощью тех приборов, о которых я раньше сказал, качество тех древонасаждений. Такой комплекс работ идет. Скажем так, пока это идет на научной стадии. Иногда периодически предприятия вдруг оказываются заинтересованы каким-то образом. Я честно не знаю их мотивов, общетеоретические могу сказать мотивы: чем по видовому составу растения лучше подобраны, тем лучше очищается воздух, что хорошо для нас, горожан. Но у них там могут быть какие-то еще мотивы. Мы вот с такой основой работаем, такие небольшие работы мы проводили в санитарно-защитных зонах. В принципе эта тем традиционна для пермского университета. Еще в прошлом веке Николаевский этим занимался на всех этих химических заводах Кировского района и т.д.

- Расскажите поподробнее о работе на заводах Кировского района.

Сергей Бузмаков: Ну там речь идет о том, что фактически с помощью фитомелиорации восстановление этой же воздушной среды, можно вот в офисе здесь подобрать особые виды растений, которые бы очищали воздух, и радиоведущий был особо бодр и весел.

- А сколько это будет стоить, если не секрет?

Сергей Бузмаков: Не знаю.

- Вас финансовые вопросы не заботят?

Сергей Бузмаков: Нет, конечно, это же у нас есть финансовые разные управления. Они как сосчитают, сколько это стоит, так мы и начнем мучиться, где бы найти заказчика на такие деньги.

- Вот вы говорите, два десятка деревьев в день можете исследовать. А как оценивается численность зеленых насаждений в Перми?

Сергей Бузмаков: Много деревьев. Количество достаточно большое, но в принципе если говорить о нормативах, то мы даже и нормативного количества зеленых насаждений не имеем. Несмотря на то, что наш город благодаря пиару считается «зеленым» городом. На самом деле мы «зеленый» город - когда мы все леса в округе сосчитаем, тогда мы «зеленый» город. И у нас проблемы с качеством деревьев именно в центральных районах. Да и вообще, смысл в чем? В том, чтобы они не только пользу приносили, но еще и были безопасны.

- Я просто пытаюсь понять, сколько вам понадобиться тысяч лет, чтобы, исследуя по несколько десятков зеленых деревьев в день, исследовать все деревья.

Сергей Бузмаков: Ужас какой. Ну такую сплошную выборку делать не будем, зачем нам это.

- То есть особо опасные деревья, которые нависают над детскими площадками.

Андрей Ветров: А можно же выборочно взять территорию некого лесного массива и случайным образом по особой методике выбрать деревья, и это даст представление об общем состоянии массива.

Сергей Бузмаков: Есть же представление об уникальных деревьях, тех, которые старше нашего города, и надо изучать. Вот нам это будет интересно. Есть деревья, которые визуально – скажем, в парке Горького постоянные проблемы возникают. То ли дерево уже скоро упадет на голов людям, и его пора убрать, то ли это зеленое насаждение, которое надо спасать. В принципе всегда есть вариант просто лечения дерева.

- Чрезвычайно интересно – деревья-памятники в Перми. Вот вы их знаете, которые действительно старые, самые толстые, самые высокие?

Сергей Бузмаков: Такая работа идет среди общественников. Во-первых, они там по всей РФ и земному шару считают деревья самые толстые и самые высокие. Михаил Владимирович Рогозин, есть у нас такой замечательный лесовед, доктор биологических наук. У него тоже есть сведения о деревьях, которые встречаются не только в Перми, но и в Пермском крае. Есть общие такие представления. Я не скажу, что они узаконены, в правовом отношении они не узаконены. То есть часто это просто в каком-нибудь научном кадастре есть. А сейчас идет работа общественности и прочее. Что такое уникальный памятник природы – это обязательно какая-нибудь проблема для строительного бизнеса, это же надо это дерево как-то огородить, не дай бог нарушишь его. Хотя понятно, что стратегически и те, и другие – и строители, и господа, занимающиеся этими деревьями, заинтересованы в том, чтобы город процветал. Но часто в кратковременном смысле есть противоречия.

- Я так понимаю, что если, например, застройщику хочется сломать старый дом, то ему это сделать сложнее сделать, чем вырубить дерево, посаженное первым градоначальником?

Сергей Бузмаков: Я думаю, да. За зеленые насаждения там штрафы налагаются какие-то.

- И нет реестра памятников природы?

Сергей Бузмаков: Памятники природы есть, но это такие экосистемы как ландшафт представлены, такие отдельные объекты, они спрятанные внутри.

- То есть если дуб Андрея Болконского и срубят, то никому ничего не будет, правильно?

Сергей Бузмаков: Да. Исследователи научные обычно даже предполагают, что лучше бы люди и не знали, что это дуб Болконского. Потому что как узнают, так пойдут пилить себе на сувениры или еще что-то.  Многие из экологов считают, что лучше и не знать.

- Вернемся к такой более серьезной теме. У нас не хватает зеленых насаждений в городе по нормативу. А насколько мы отстаем от норматива?

Сергей Бузмаков: Сейчас вот не помню, но, скажем так, есть над чем работать. Причем над конфигурацией этих зеленых насаждений, над качеством. Обычно же подход декоративный – чем красивее или чем дешевле, тем лучше. То, что мы определяем, мы как раз пытаемся, чтобы был какой-то смысл и в восстановлении атмосферы, для того, чтобы эти насаждения играли еще какую-то гигиеническую, экологическую роль.

- Скажите, пожалуйста, норматив – это абсолютная величина? Или он рассчитывается относительно промышленности и нагрузки на атмосферу.

Сергей Бузмаков: Это просто от количества жителей, и доступность должна быть этих зеленых насаждений. Зеленые насаждения, по-моему, в 25-минутной доступности должны быть у вас. Если вы живете в доме, из которого за это время не можете дойти до зеленых насаждений, то значит, вам пора один дом снести и сделать сквер.

- Допустим, если бабушка идет или спортсменка - это же разное расстояние. А если бабушка, наша слушательница, за 25 минут не может дойти до зеленых насаждений, то она может потребовать, чтобы ей сквер разбили?

Сергей Бузмаков: Конечно. У нас бабушки лучше всех это все требуют. Насколько я помню по лесам, там как раз бабушки больше всех и спасали эти леса.

- И удавалось? Были прецеденты?

Сергей Бузмаков: Конечно. Я не помню сейчас фамилию, но у нас есть общественные деятели, которые у нас леса спасали, спасают, и, надеюсь, будут спасать еще. На самом деле в последние годы в рамках программы Национального исследовательского университета, у нас на кафедре фактически сформировалась порядка четырех лабораторий кроме этой лаборатории, связанной с качество древонасаждений. У нас еще лаборатория биотестирования - мы можем определить качество материалов, продуктов, насколько они безопасны для окружающей среды. Потом у нас лаборатория небольшая летательная, беспилотник. Этот беспилотник у нас уже полетал, мы отработали технологию, связанную с лесоустройством. У нас в принципе все темы с природой. Мы отработали технологию по выполнении лесоустройства, то есть мы можем дать актуальные сведения по лесу. Мы составляем ортофотопланы и передаем для лесоустройства. В настоящее время проводятся переговоры с компанией «Лукойл» по применению этого летательного аппарата для их целей.

- Территорию предприятия смотреть или?..

Сергей Бузмаков: Территорию предприятия… Правильно ли нефтяники работают.

- Обследования деревьев может использоваться и для дендрохронологических исследований?

Сергей Бузмаков: Да. Вот эти кольца на деревьях – это фактически записанная информация о том, что было в прошлом.

- Безусловно. И дендрохронолический метод - один из самых точных  в исторических исследованиях, в археологии. Скажите, пожалуйста, историки, археологи к вам уже приходили с просьбой исследовать какие-нибудь находки деревянные?

Сергей Бузмаков: Если честно – нет, не приходили. Но я с ужасом жду, вдруг придут и нас замучают. Фактически на сегодняшний день составляется база данных, нам необходимо собрать фоновые данные, то есть необходимо собрать вот эти фоновые данные, которые бы показывали, что за последние 150 лет вот так вот изменялся климат, вот так вот изменялись годовые кольца. Пока у нас этой серьезной базы данных нет, у нас всего пара кандидатских выполнена на эту тему, трудно мне с историками будет тягаться и что-то им объяснять. Скорее всего я им скажу, что, дорогие друзья, этот период жизни не в нашей компетенции.

- Но, так или иначе, все-таки можно говорить, что в Перми появилась база для дендрохронологических исследований?

Сергей Бузмаков: Оборудование, обученные ребята, то есть кадры и оборудование, все это есть. Мы в принципе способны выполнять. Просто мы сейчас скромно живем, скажем так, что нам даст Андрей Леонидович, какой он нам даст бюджет, так мы и живем, занимаемся своими фундаментальными исследованиями, составляем базу данных. Если будут какие-то фундаментальные, то все гораздо веселее, очевидно, пойдет.

- Скажите, пожалуйста, вы, Сергей Алексеевич, уже долго занимаетесь исследованием окружающей среды, где вы любите отдыхать в свободное от работы время? Есть места?

Сергей Бузмаков: Есть замечательное место – учебная научная база Предуралья, за городом Кунгуром. Мы там каждый год отдыхаем, сейчас также собираемся отдыхать. У нас с 31 июля по 12 августа Международная летняя школа «Геоэкологические проблемы Приуралья». Соберутся ребята-девчата со всего белого света, от Оксфорда до Токио, включая Москву, Питер и Пермь, Тюмень… И мы проведем эту геоэкологическую школу, научим детей обращаться с нашим самолетиком, с нашими дендрохронлогическими приборами.

- Похвастаетесь.

Сергей Бузмаков: Кстати, я забыл сказать, что у нас передвижная мобильная лаборатория по отбору почвенных проб, проб воздуха. Вот на ней мы приедем, покажем, научим их работать. Они отправятся к себе в Англию и будут говорить, что вот замечательно мы умеем работать на этих приборах.

- А у них таких приборов нет в Англии?

Сергей Бузмаков: Конечно, нет. Откуда у них. У нас все отечественные мобильные лаборатории.

Андрей Ветров: Часть приборов иностранного производства в этой мобильной лаборатории. Метеорологическая станция американская, насколько я знаю.

- Возраст какой у ваших гостей?

Сергей Бузмаков: Это обычно магистры вот этих вузов – оксфордских, туринских, токийских.

Андрей Ветров: 18-19 лет.

- А как наши студенты вообще общаются с восточными коллегами из Японии?

Сергей Бузмаков: Рабочий язык универсальный – русский и английский.

- По-русски какие слова первые учат в Предуралье студенты из других стран?

Сергей Бузмаков: Они, кстати, часто просят, чтобы наши филологи с ними позанимались и научили чему-нибудь. И наши студенты их учат обычно простонародным разным выражениям.

- Как вообще себя чувствуют иностранцы в Предуралье, как им природа Пермского края?

Сергей Бузмаков: Мне вспоминается кореянка с прошлого года. После экологической тропы, которую она прошла на этой базе в Предуралье, она сказала: «Какая у вас большая красивая природа».

Андрей Ветров: «У вас природа такая большая», – это попало даже на страницы периодического издания.

- Все-таки, согласитесь, это не совсем отдых, это больше ваша работа.

Сергей Бузмаков: У нас наш министр образования и Пермский университет делают все, чтобы мы когда-нибудь зимой отдыхали. У нас в аспирантуру, когда экзамены закончились…

Андрей Ветров: В августе они заканчиваются.

Сергей Бузмаков: Аспирантура, потом эта летняя школа - вот там отдохнем.

Андрей Ветров: Сергей Алексеевич, у вас была поездка даже в Африку.

Сергей Бузмаков: У нас такая работа.

- А вы скрываете, все о Предуралье, скромно так.

Сергей Бузмаков: У нас наивная, скромная работа, поэтому мы и отдыхать не хотим.

- Сергей Алексеевич, что в Африке делали?

Сергей Бузмаков: В Африке у них очень богатый опыт по поводу природных парков, нацпарков. У них фактически эта отрасль, связанная с особо охраняемыми природными территориями – важная экономически. Наверное, вторая после добычи золота и алмазов. В принципе, я посмотрел на Южную Африку, Замбию. Это очень важно с экономической точки зрения для них отрасль. Они делают все, чтобы она процветала, развивалась. Там частной инициативы больше, чем… В принципе, первый национальный парк, по-моему, еще президент Крюгер сделал. А потом вокруг возникли природные парки, различные резервации, частные фермы. То есть у них примерно картина такая: есть нацпарк, который государство охраняет, сохраняет, никому не дают, выплачивают фермерам за то, что слоны сожрали их урожай. А вокруг еще таких получастных парков, ферм каких-то, которые занимаются уже в чистом виде рекреацией, принимают гостей. Причем разного качества. Может быть совершенно дикая природа. Может быть под Йоханнесбургом природный такой частный парк, фактически ферма, где в изобилии ходят жирафы. У них там живая природа в частной собственности, и они между собой живут своеобразно.

- Каких диких животных видели?

Сергей Бузмаков: Всю большую пятерку: буйвол, слон, лев, гиппопотам. Вот только леопарда не видел, он оказался самым скрытным, самым хорошо скрывающимся. Так что местные нам только показали его следы, а также остатки его жизнедеятельности.

- Резерваты. Что это за формы охраны природы?

Сергей Бузмаков: На самом деле есть развитое представление, узаконенное международными организациями, что есть что. Есть РФ, просто в законе написано, что есть у нас такие охраняемые территории. Есть заповедники, национальные парки, природные парки, памятники природы, заказники. И когда мы не знаем, что это такое, то мы называем резерват. То есть эти юридические формы между собой так перекрываются.

- Самая строгая форма – заповедник. У нас в Пермском крае два заповедника: Басеги и Вишерский.

Сергей Бузмаков: Наша кафедра обожает наши заповедники, особенно с учетом того, что на основе наших проектов были созданы эти два заповедника. то есть в истоках первого заповедника Басеги стоит наш основатель кафедры Воронов Георгий Анатольевич, да и в истоках второго заповедника тоже он стоит - и весь коллектив кафедры.

- Я тогда Георгию Воронову выражаю огромную благодарность. Был недавно в заповеднике Басеги. Был одним из тех немногих, кто туда может по квоте попасть, в их новом гостевом доме, который они построили. Совершенно замечательная природа. Научные сотрудники заповедника с недоверием и не очень даже как-то благосклонно относятся к идее того, что заповедник посещают другие люди, не относящиеся в научной деятельности. Они считают, что политика, которая сейчас проводится в стране по допуску населения в заповедники, не очень правильная. Давайте сначала делать какие-то новые участки, и туда пускать. То есть национальные парки, куда допускают людей, и заповедники путать не надо. Заповедник – это место, которое ограничено от человека, которое развивается естественным образом. Вы согласны с этой позицией?

Сергей Бузмаков: Я также разделяю опасения этих научных сотрудников. Дело в том, что в России сложилась уникальная система особо охраняемых природных территорий. И заповедники - в определенной степени исключительно российский опыт. Понятно, что заповедники тоже разные были. Например, Красноярские столбы, там всегда народ был. Поэтому у нас просто долгое время не было этой формы - «национальный парк». То ли из-за того, что он родился у этих проклятых американцев, то ли из-за еще чего-то. Но у нас медленно нацпарки появлялись. Но потом в связи с демократизацией, с понимаем того, что все-таки народ же здесь живет, надо же допустить народ. Но часто мотив о том, что ребята, мы для чего создали вот это все – народ же должен знать, за что он деньги платит и с какой стати здесь что-то охраняют. И с советских времен заповедник должен был заниматься эколого-просветительской работой, поэтому здесь такая скользкая грань между рекреацией и этой эколого-просветительской работой. В последнее время идет такой акцент, что это идет естественно от Москвы, от непосредственных начальников этих научных сотрудников. Но и, с другой стороны, должен сказать, что и в Москве есть отделы по особо охраняемым территориям, которые разделяют это опасение. Да и министр тоже себе отдает отчет, что могут быть перегибы. И всегда идут заверения о том, что, ребята, да нет-нет, что вы, мы будем все это делать очень аккуратно. Это всегда такая живая грань. Смотрите, Иосиф Виссарионович создавал заповедники, Хрущев решил накормить народ – ликвидировал заповедники. В идеале наша заповедная сеть отражает природные зоны, региональные особенности, то есть позволяет очень серьезно все эти вещи сохранять. Тем более, что в сохранении биоразнообразия, ландшафтного разнообразия многие видят ключ к будущей экономике.

- Скажите, есть инициатива создать большой национальный парк на севере Прикамья, об этом говорили в прошлом году на уровне губернатора. Соответственно, включить туда Вишерский заповедник и еще какие-то территории. Как к этой инициативе относитесь?

Сергей Бузмаков: Позитивно отношусь к идее создания природного парка в Пермском крае. Там у нас речь идет о том, что необходимо создать участок, такой кластерный природный парк. Один участок на реке Чусовой, другой участок на реке Усьва, третий участок на реке Вишера. Может быть, на Вишере… То есть там заповедник не входит в этот природный парк. Там, в принципе, очень отдаленные перспективы, если кто-то увидел в этом какие-то перспективы. Природный парк – это региональное учреждение, а заповедник – федеральное. Пока они договорятся между собой, то 100 лет пройдет.

- Ваши прогнозы, какая перспектива, когда это может произойти?

Сергей Бузмаков: Если проявить политическую волю, то через год. А если рассказывать байки о том, как прекрасно создать парк, то можно еще лет 5-10 создавать.

- А в данном случае, как вы думаете, мы с чем имеем дело, с байками или с реальной политической волей?

Сергей Бузмаков: Никакой воли нет. Я думаю, это просто само природоохранное дело в Пермском крае так развивалось. Мы же не первый раз пытаемся создать. Мы на Сылве пытались создать, но там как-то все это не пошло. Был промежуток времени, когда существовал Сылвенский национальный или природный парк. Там тоже регион и федерация не смогли договориться между собой: как и что, и кто финансирует, и зачем это все делают. На сегодняшний день, я думаю, природный парк в любом случае будет, и весь вопрос – если есть политическая воля, то он будет через год, а если нет, то будет через 3-4 года. А если будет политическая воля его не открывать, то его не будет вовсе.

- Скажите, на ваш взгляд, сегодня количество туристов, жителей края и гостей края, желающих посещать разные такие ценные природные зоны, растет или примерно на уровне остается?

Сергей Бузмаков: Фактически более доступная стала вся эта природная среда. Охотники, рыболовы, просто люди, поддерживающие традиции советских туристов. Нам же, в отличие от западных граждан, чтобы совершить путешествие, ничего особенно не надо. Это им надо всех гидов, всех инструкторов и т.д. Причем мы же, когда занимались этим природным парком, этими участками, скажем так, научные обоснования по этим парки наша кафедра и готовила. И мы в этом процессе участвуем. Сейчас университет выполняет работу по подготовке документации для прохождения экологической эспертизы по этим трем участкам. Мы приглашали экспертов из Палермского университета, они просто обалдели от Каменного города, завели речи о геопарках, о включении в эту всю европейскую систему геопарков и т.д. Немцы приезжали, тоже были на Вишере и на Чусовой. То есть все в восторге. Да и речь идет о том, что надо как-то регулировать это воздействие. На самом деле туристов достаточно и более чем достаточно, каждый творит что угодно.

- Будем надеяться, что все-таки окончательно мы природу Пермского края не испортим, не загадим. На этом заканчиваем.

Сергей Бузмаков: Там же целая программа по развитию – «Пермь Великая».

- А проследить как-то можно за состоянием этих объектов?

Сергей Бузмаков: «Пермь Великую» я оцениваю как реальную опасность для наших природных объектов.

- Дорогие друзья, не мусорьте, пожалуйста! Следите за теми памятниками природы, которые в нашем крае есть, и их много. Любите свой край!

_____________________________________________

Программа выходит при поддержке ОАО "Метафракс"


Обсуждение
3049
0
В соответствии с требованиями российского законодательства, мы не публикуем комментарии, содержащие ненормативную лексику, даже в случае замены букв точками, тире и любыми иными символами. Недопустима публикация комментариев: содержащих оскорбления участников диалога или третьих лиц; разжигающих межнациональную, религиозную или иную рознь; призывающие к совершению противоправных действий; не имеющих отношения к публикации; содержащих информацию рекламного характера.