«Для науки наше время – не время одиночек, особенно в вопросах освоения недр, это время мощных серьезных коллективов», - Юрий Кашников и Владимир Коротаев

Тема: маркшейдерское дело и геодезия. Современное горное производство немыслимо без этих направлений. Вопросы геомеханики и геодинамики, разработка, задание направления горным выработкам, учет полезных ископаемых. Также любое строительство невозможно без геодезических исследований. Как повысить эффективность разработки месторождений на основе геомеханики и геоинформатики узнали в программе «Ни дня без науки».

Ведущий: Сергей Хакимов.

- Здравствуйте, дорогие друзья! Это программа «Ни дня без науки», меня зовут Сергей Хакимов, за звукорежиссерским пультом мне помогает Сергей Слободин. Сегодня у нас в гостях заведующий кафедрой маркшейдерского дела, геодезии и геоинформационных систем НИИПУ, директор Центра геомеханики и геодинамики недр, доктор технических наук, процессор Юрий Кашников, и проректор по науке и инновациям Технического университета, профессор, доктор технических наук Владимир Коротаев.

Справка:

Юрий Кашников - заведующий кафедрой «Маркшейдерского дела, геодезии и геоинформационных систем» ПНИПУ, директор Центра "Геомеханики и геодинамики недр" доктор технических наук, профессор.

Научные интересы: геомеханика и геодинамика недр. 

С увеличением глубины разработки месторождений полезных ископаемых проблемы, связанные с вопросами геомеханики и геодинамики недр, приобретают все большую актуальность. Это связано с такими процессами, как вопросы оседаний земной поверхности, техногенных сейсмических явлений, оптимизации параметров систем разработки, увеличение полноты извлечения полезного ископаемого из недр. Причем это актуально как для месторождений твердых полезных ископаемых, так и для месторождений углеводородного сырья. Высокую актуальность имеют эти проблемы и для месторождений нефти Пермского края, а также Верхнекамского месторождения калийно-магниевых солей.

Учёные Политехнического университета занимаются расчетами параметров напряженно-деформированного состояния горного массива при разработке месторождений углеводородов и месторождений твердых полезных ископаемых. Мониторингом деформационных процессов горного массива и земной поверхности при разработке месторождений углеводородов как традиционными геодезическими методами, так и методами спутникового космического мониторинга. Анализом устойчивости нефтяных и газовых скважин. Разработкой методов сохранения и повышения продуктивности нефтяных и газовых скважин на основе внедрения геомеханических исследований. Разработкой геолого-геомеханических моделей месторождений углеводородов. Исследования проводятся практически для всех дочерних обществ основных нефтегазодобывающих и крупных горнодобывающих предприятий.

Так сложилось, что Россия и ее ближайшие соседи, такие как Республики Казахстан, Узбекистан, Беларусь являются странами с высоким уровнем добычи полезных ископаемых, и на ближайшие годы сырьевой сектор в экономике этих стран будет доминирующим. В связи с этим все направления, которые перечислены выше, будут востребованы. В перспективе ожидается не только дальнейшее развитие исследований в нашей стране, но и в перечисленных республиках, а также развитие академического научного обмена с российскими и иностранными учебными заведениями на базе достаточно высокого научно-технического потенциала, который имеется на кафедре.

- Буквально в двух словах о маркшейдерском деле. Расскажите, пожалуйста, каково место этой дисциплины в структуре наук о земле?

Юрий Кашников: Ну вот, понимаете, я немножко, наверное, скажу сначала о кафедре. Значит, наша кафедра, пожалуй, прежде всего позиционируется с тем, что во главе ее стоял первый ректор нашего университета, профессор Дедюкин Михаил Николаевич. Это был выдающийся горный инженер-маркшейдер, вообще выдающийся горный инженер, он выпускник Санкт-Петербуржского горного университета, тогда Ленинградского горного института, и, собственно, он основал наш Горный институт сначала, потом Политехнический институт. И вместе с созданием института была создана в 53-м году эта кафедра. Она называлась «Маркшейдерское дело и геодезия», вот как. И, собственно-то, он положил начало нашей кафедры, создал ее основы, развил ее, и благодаря ему она достаточно сильно и интересно сейчас функционирует. То, что касается места маркшейдерского дела вообще, геодезии и геоинформатики в современных науках о земле, то можно сказать следующее, что просто современное горное производство и, наверное, нефтяное даже, оно немыслимо просто без этих направлений. То, что касается горного производства, это прежде всего вопросы геомеханики и геодинамики, это вопросы разработки, это вопросы задания направлений горным выработкам, учета и движения полезных ископаемых, потери полезного ископаемого, учет их. То, что касается прикладной геодезии, это второе, так сказать, название нашей кафедры. Ну вы понимаете, что любое строительство – оно сейчас немыслимо также без геодезии. Ну а то, что касается геоинформационных систем, это третья часть названия нашей кафедры, это совершенно новое направление – конечно, оно уже далеко не такое новое, поскольку оно возникло лет 20 назад с мощным развитием компьютерных технологий, появились мощные геоинформационные системы, это системы, связанные с обработкой данных о Земле, о недрах и их реализации, их использование в определенных промышленных задачах. Вот, пожалуй, так.

- Скажите, пожалуйста, кафедра существует с 1953 года, а информационные технологии начали внедряться в маркшейдерское дело, вы говорите, лет 20 назад. Насколько серьезно вообще повлияла компьютеризация на эту отрасль?

Юрий Кашников: Вы знаете, она начала внедряться не только и не столько в маркшейдерское дело, сколько вообще в горное производство. Вот, допустим, блестящий пример – это наше публично-акционерное общество «Уралкалий», сейчас уже деятельность его немыслима без информационных технологий, вы это прекрасно понимаете, и становится уже немыслимой без геоинформационных технологий как части информационных технологий, которые направлены на сбор, систематизацию и использование данных, связанных с пользованием недрами. Это действительно вот это направление, оно возникло вместе с появлением в нашей стране компьютерных систем, вместе с приобретением программного обеспечения, и вот оно пошло и поехало, что называется.

- А кто занимается разработкой вот этих геоинформационных систем, в частности, тех, которыми пользуется «Уралкалий» и другие, в общем-то?

Юрий Кашников: Занимается разработкой наша кафедра в значительной степени. Это не моя сфера интересов, я начинал в свое время деятельность в этом, но потом просто поняв, что это не мое, скажем так, я передал это направление своим коллегам – это доценты Катаев и Кутовой.

- А почему вам показалось, что это все-таки не ваше, что в этом вас не устроило?

Юрий Кашников: Ну видите, наверное, каждый в жизни понимает, что его, а что не его. И вот мое направление – это геомеханика и геодинамика недр, кафедра сейчас более специализируется именно на этих направлениях. Если мы возьмем, допустим, объем договоров, которые ведет наша кафедра, то это процентов 25-30 – это геоинформационные технологии, 70-75 – это геомеханика и геодинамика недр.

- Ну это смежные все равно дисциплины?

Юрий Кашников: Безусловно, это все, что связано с науками о земле.

Владимир Коротаев: Наверное, еще стоит добавить, что все-таки геомеханика и геодинамика – это более наукоемкие области.

Юрий Кашников: Да, безусловно.

- А в чем их большая наукоемкость, сложность? Это в смысле того, что больший период временной рассматривается, процесс в большем периоде, я правильно понимаю?

Юрий Кашников: Не совсем, не совсем так. Это, действительно, но вот в науках о Земле, конечно же, наверное, наука №1 – это геология. И, пожалуй, наука и те смежные дисциплины, которые с ней связаны, геотектоника там, петрофизика, еще какие-то вот, которые близко тяготеют к геологии, и, пожалуй, наука №2 – это геомеханика, это именно как ведет себя массив горных пород, когда в нем начинается деятельность человека. Причем неважно, или это добыча калия, или добыча руды на Сарановской шахте «Рудная», или добыча гравия на карьере, или это добыча нефти одной скважиной или системой скважин, или добыча нефти посредством гидроразрыва пласта, то есть как ведет себя массив горных пород, когда в нем начинается деятельность человека, вот что такое геомеханика. 

- Насколько вычислительно мощными должны быть машины, чтобы просчитывать последствия воздействия человека?

Юрий Кашников: Они должны быть весьма мощными, весьма мощными. Конечно, все зависит от тех задач, которые решает исследователь, которые решает производство. Одно дело, когда мы решаем какую-то узкую локальную задачу геомеханики, допустим, напряжение вокруг выработки, вокруг скважины – это достаточно обычных персональных компьютеров с широко развитым программных обеспечением, и другое дело, когда мы действительно, допустим, просчитываем трещину гидроразрыва пласта, который идет метров на 100 в одну сторону и метров на 100 в другую сторону, тут уже нужны мощные вычислительные кластеры, уже «персоналкой» не обойтись.

- Ну тогда вопрос уже довольно конкретный. У нас 18 августа в Соликамском районе произошел выброс нефтесодержащей жидкости на скважине при работах подрядной организации, ну это не так уж важно, в общем, фонтанировала нефть при разработке, вы слышали об этом случае?

Юрий Кашников: Слышал, но буквально краем уха, что называется. Я не компетентен вот сейчас комментировать это.

- Ну почему вот эти фонтаны случаются?

Юрий Кашников: Ну это нарушение просто. Я повторюсь, что я не компетентен вот именно этот случай, значит, комментировать, потому что я всего лишь только-только вот услышал о нем. Но, наверное, это просто несоблюдение каких-то технологических режимов разработки, вот, и все, пожалуй. То есть если мы будем все, как положено, согласно инструкциям, я думаю, что этих явлений не должно быть, хотя природа недр настолько неизучена, что вот все затолкать в рамки определенного регламента просто невозможно. И я знаю, я прекрасно знаю, что в «Лукойл» в Перми выдающиеся специалисты работают в области нефтедобычи, но, видимо, что-то, как говорится, не предусмотрели, но, повторюсь, все предусмотреть невозможно, где-то да, что-то не вписывается в рамки регламента, и вот какой-то краевой случай произошел. Это очень редкое явление.

- Речь шла о выбросе нефтесодержащей жидкости, вот именно эту формулировку поясните, что такое «нефтесодержащая жидкость», это и есть нефть?

Юрий Кашников: Это смесь нефти, газа, конденсата и, наверное, бурового раствора и пластовых флюидов.

- И концентрация собственно нефти в этой жидкости?..

Юрий Кашников: Она везде разная, безусловно.

Владимир Коротаев: Она от многих факторов зависит – от месторождения, от степени выработки. Со временем количество воды увеличивается, количество нефти уменьшается.

- А вот эти показатели – они общие для какой территории? Просто, может быть, скважина одна, и за 100 метров другая будет нефть или все-таки…?

Юрий Кашников: Нет, нефть, как правило, в пределах одного месторождения – она имеет более-менее схожие компоненты, ведь, понимаете, когда пробурена скважина первая, добыта из нее проба нефти, множество – несколько десятков параметров изучается: ее вязкость, состав этой нефти, сколько серы, сколько парафина, газовый фактор – сколько газа в ней и при каком давлении происходит разгазирование нефти и так далее. Но, как правило, в пределах одного месторождения он более-менее постоянный – состав этих вод. Но рядом месторождение – уже компонентный состав может быть другой, безусловно.

- Вы говорите, что природа недр до сих пор не изучена, уже огромное количество времени ученые над этим работают, вроде как, я так понимаю, что наука быстро движется вперед, а вы все еще констатируете, что природа недр не изучена.

Юрий Кашников: Природа недр – полностью изучить ее невозможно, совершенно невозможно. В науке нельзя поставить точку, вот. Много лет занимаюсь я проблемами, связанными с освоением недр, и, как говорится, выражаясь сократовским языком, я только начал еще узнавать, что ничего не знаю. Вы понимаете, проникновение в недра Земли – это не менее трудоемкий и сложный процесс, чем проникновение в глубины космоса. До сих пор максимальная глубина, на которую удалось проникнуть человечеству – это Кольская сверхглубокая скважина, по-моему, там 11 километров 340 метров ее глубина. И дальше человечество не смогло проникнуть.

- Это Советский Союз?

Юрий Кашников: Это Советский Союз, это огромные средства на это, это супертехнологии, как говорится, и ведь пробурить на такую глубину, в этих условиях, управлять…

- Расскажите поподробнее об этом проекте, когда он реализовывался и для чего?

Юрий Кашников: Вы понимаете, эта скважина, она на Кольском полуострове была пробурена, и одна из основных целей – это действительно познание глубинного построения Земли. По прогнозам ученых, в этом месте мантия наиболее подходила к верхней части земной коры в пределах Советского Союза. По-моему, она была закончена – ее бурение, я могу ошибиться, но в 80-х годах прошлого столетия было закончено бурение, потому что уже технологии не могли дальше продвигаться, нужен был новый уровень технологий, потому что пробурить на 11 километров, управлять той роторной системой, которая там вращается, выносить при этом керн, подбирать керн в материал – это сверхсложная задача, там уже температуры начинаются под 200 градусов по Цельсию, там колоссальное горное давление возникает, усилия механические огромные уже. И само по себе держать вот колонну труб высотой 11 или длинной 11 с лишним километров – это сверхсложная техническая задача. Вот на примере этой сверхглубокой Кольской скважины, наверное, вам немножко становится понятным, что, действительно, проникнуть в недра Земли на большие глубины – это может быть даже сложнее, чем проникнуть в космос.

- Я так понимаю, что задача в рамках этого проекта стояла добраться до мантии?

Юрий Кашников: Нет, нет, нет, до мантии еще очень далеко, но вот какие-то краевые эффекты, связанные с близостью, что ли, мантии, ученые тоже хотели тогда познать.

- И этот проект признан состоявшимся?

Юрий Кашников: Да, конечно, да. Советский Союз, вы понимаете, в Советском Союзе средства целенаправленно выделялись на мощнейшие проекты, связанные с наукой, ведь не секрет, что в Советском Союзе была решена и проблема ядерной бомбы, проблема мирного атома, проблема освоения космоса. Вот эта же Кольская сверхглубокая. Наконец, в Советском Союзе были открыты колоссальнейшие запасы нефти в Западной Сибири. На это все требовались огромные средства, и во времена Советского Союза эти средства целенаправленно выделялись.

- На сегодняшний день если говорить о каких-то проектах...

Юрий Кашников: Масштабные проекты в части освоения недр, вот я пока не знаю даже, которые финансировались бы государством.

Владимир Коротаев: Шельф не относится к таким проектам?

Юрий Кашников: Шельф относится к таким проектам, на него выделяются целенаправленно государственные средства, но они выделяются, к сожалению, пока только двум государственным компаниям – это «Роснефть» и дочерняя с ней фирма «Газпромнефть», вот этим двум фирмам государственным, в которых преобладает государственный капитал.

- Это Арктический шельф?

Юрий Кашников: Прежде всего Арктический шельф, шельф на Каспии в свое время удачно конечно застолбила компания «Лукойл», и там продолжаются работы на шельфе Каспия. Но частные компании, будь то «Лукойл», «BP» – их пока государство почему-то не допускает. Ну это уже высокая политика.

- А вот скажите, пожалуйста, в данном случае ведь речь идет все равно о проектах исследовательских, но в рамках добывающих каких-то проектов больших, а в случае в Кольской скважины – это был сугубо научный проект?

Юрий Кашников: Это был сугубо научный проект.

- На сугубо научные теперь не выделяется?

Юрий Кашников: На сугубо научные, вы понимаете, такие колоссальные средства, конечно, нет.

- То есть такой концентрации ресурсов сегодня нет?

Юрий Кашников: Да, это немыслимо просто. Значит, бурятся скважины, так называемые параметрические скважины, глубина которых 6-8 километров.

- Это на шельфе?

Юрий Кашников: Нет, нет, на суше.

- Добывающие уже, по-моему, такие?

Юрий Кашников: Добывающие, у них очень мало там, 4-5 километров. Очень мало, вот. Сейчас в основном технологии в области добычи углеводородов ориентированы на бурение горизонтальных скважин, разветвленных скважин, боковых стволов, вот это вот.

- Говорили о просаживании почвы...

Юрий Кашников: Просадках.

- Просадках почвы и о способах мониторинга этих процессов. Я так понимаю, что те способы, которые вы перечислили, они используются, то есть какой лучше из них, или их используют вместе или выбирают под конкретный проект?

Юрий Кашников: Их, конечно, подбирают под конкретный проект, это безусловно. Если речь идет о мониторинге локальных объектов, так, ну, допустим, отдельно стоящих зданий, конечно, чисто геодезические маркшейдерские методы должны быть, а если мы хотим узнать деформации больших территорий, допустим, Верхнекамского месторождения калийно-магниевых солей или какого-то нефтяного месторождения, ну, не будем брать наши месторождения. Пусть мы работаем на Астраханском газоконденсатном месторождении, это огромное месторождение в свое время давало где-то 60% бюджета Астраханской области, добыча газа и конденсата давала там. То, конечно, тут уже и традиционные методы используются, и спутниковые методы, и радарная интерферометрическая съемка.

- А если говорить о Верхнекамском месторождении, насколько мы можем следить за оседанием почвы там, насколько точно – миллиметры?

Юрий Кашников: Миллиметры, конечно. Там широко используются традиционные методы нивелирования заложенных реперов, они дают буквально там 0,5 миллиметра, 0,3 миллиметра точность, и вот ведется спутниковый мониторинг с помощью радарной интерферометрической съемки. Мне кажется, в свое время в вашей студии директор Горного института Александр Абрамович Борях говорил об этом. Значит, одну часть Березников мониторят наши коллеги из Клаустальского технического университета, это профессор Буж, с которым я лично знаком, а вот Соликамск – это мониторит мой коллектив. В этой связи мне хотелось бы на эту тему немножко вот о чем сказать. Вот недавно у нас произошло обрушение дома в Перми, там, конечно же, самые разные причины, прежде всего, видимо, безответственность и безалаберность, как говорится. У большинства населения такое мнение, и у меня, конечно, сложилось такое мнение, что, прежде всего, должно быть это человеческий фактор. Но, тем не менее, на территории города Перми ведь существует множество старых подземных горных выработок, которые не исследованы, массив деформируется под их влиянием, и вот было бы, конечно, очень рационально выполнять такой радарный космический мониторинг в целом территории города Перми. И тогда ну хотя бы раз в год выявлять вот эти опасные места концентрации каких-то деформационных процессов, вызванных естественными геологическими и техногенными факторами, я думаю, что это было бы только на пользу городу.

- А сколько это может стоить?

Юрий Кашников: Ну, по нашим оценкам, годовой объем работ где-то, наверное, миллионов 5-7. Я уверен, что это не бог какие деньги для города, а пользы была бы хорошая.

- Я тут небольшое отступление сделаю. Вчера стало известно, что управляющие компании стали собирать деньги с жильцов на обследование конструкции домов, то есть буквально собирают людей и говорят: вот у вас дом может обвалиться, для того, чтобы его исследовать, нужно полмиллиона рублей, и с каждой квартиры получается, ну, тысячи по 3. Ну не такие большие деньги, в принципе, для города, надо сказать, что, 5 миллионов если...

Юрий Кашников: Да, небольшие, вообще, да.

- Хорошо, вот какой вопрос: если Соликамское… Опять-таки, не упущу шанс спросить про Соликамск, ситуацию там. С осени прошлого года, действительно, все серьезно изменилось. Насколько, вот я так понимаю, если начался приток опресненной воды в шахты, то процесс запущен, и его не остановить, правильно?

Владимир Коротаев: Очень сложно остановить.

Юрий Кашников: Процесс остановить, наверное, сложно, но я не хотел бы на эту тему говорить, я не занимаюсь этими проблемами. Предметно занимается Горный институт, я думаю, что его мнение на этот счет гораздо более компетентно, чем мое мнение, то есть тут вот я ухожу от этой тематики.

- Хорошо, ладно. Расскажите тогда о проектах, на которых вы работаете и которые для вас с точки зрения науки более всего интересны, то есть наиболее такие вот серьезные.

Юрий Кашников: Их очень много на кафедре. Я скажу вам, что объем хоздоговоров, которые дает наша кафедра, он составляет где-то, наверное, 25-35% от объема хоздоговоров всего нашего технического университета, это очень большие, значит, одна наша кафедра дает такой большой вклад. И вот повторюсь, те направления, которые у нас есть, это действительно расчеты напряженного состояния горных массивов при ведении горных работ и при добыче нефти и газа, это мониторинги деформационных процессов, это геоинформационные технологии. Вот, пожалуй, 3 основные отрасли. Конечно, наиболее наукоемкое - это первое направление, это расчеты напряженно-деформированного состояния горных массивов при разработке месторождений полезных ископаемых, это чрезвычайно интересное направление, конечно же. Вот, понимаете, то, что касается калия, думаю, что до этого мои коллеги с Горного института уже говорили, что, в принципе, без геомеханики там вообще нечего делать, все параметры системы разработки, они рассчитываются, определяются на основе геомеханических расчетов – ширина камеры, ширина целика, значит, только геомеханикой уже. Мы тоже занимаемся этой проблемой, но не в таком, конечно же, объеме... Наибольшее исследование мы проводим для нефтяных и газовых месторождений. Это, допустим, создание так называемых геолого-геомеханических моделей месторождений углеводородов, когда с помощью методов геофизики и геомеханики строится модель месторождения целиком, в ней выделяются зоны уплотнения, зоны разуплотнения пород. Зоны разуплотнения – это те зоны, которые дают наибольшие притоки нефти. С помощью этих методов можно выделить эти зоны и уже оптимизировать расположение скважин. Ни для кого не секрет, что одна скважина, допустим, стоит, я боюсь ошибиться, десятки миллионов рублей, а, допустим, мы рассчитывали вот с помощью наших методов в свое время устойчивость сверхглубокой скважины Светловская-1, это в Волгоградской области, глубина ее 7 километров, она проходила в соляных породах и было основание для беспокойства о том, что соляные породы (там высокое давление) могут нарушить конструкцию скважины, так вот эта скважина в тех деньгах стоила 35 миллионов долларов. Если мы сейчас переведем по курсу, то вы понимаете, что это стоит. Значит, средняя, допустим, горизонтальная скважина стоит где-то 300-400 миллионов рублей. Вы представляете, какие затраты колоссальные просто, чтобы добыть нефть и газ. Вот это направление, то есть создание геолого-геомеханических моделей, которые позволяют оптимизировать расположение скважин, уменьшить их число или может даже увеличить. Второе направление в этой сфере - это создание трещинно-ориентированного гидроразрыва пласта. Наверное, вы слышали, что в Соединенных Штатах произошла буквально сланцевая революция, что благодаря гидроразрыву добыча нефти увеличилась в 3 раза.

- Поясните механику вот этого процесса.

Юрий Кашников: В принципе, все очень просто, бурится скважина – гидроразрыв, нагнетается под высоким давлением жидкость, эта жидкость разрывает массив и создается трещина в нем. Потом вводится так называемое вещество - пропант, это чаще всего смесь песка с различного рода химическими добавками. И вот этот пропант, он закрепляет эту трещину, то есть если массив раздвинулся на 1 см у скважины, а на удаление 50 метров, допустим, он уже не 1 см, а 1 мм, то вот это пространство, оно заполняется этим пропантом. И в результате исключительно увеличивается площадь притока нефти или газа к скважине.

Владимир Коротаев: Искусственный коллектор, да, создается.

Юрий Кашников: Да, создаются искусственные пути миграции углеводородов. Во гидроразрыв, значит, в Соединенных Штатах вот именно таким способом начали добывать сланцевую нефть и сланцевый газ. Сланцевые формации геологические – это такие формации, в которых проницаемость пород просто ничтожна, и когда пробуришь там обычную скважину, ни нефть, ни газ не идут просто потому, что проницаемость, повторюсь, очень маленькая. А пористость достаточно высокая, то есть запасы хорошие, и если создать эту трещину метров на 100-200 в разные стороны, то площадь фильтрации исключительно увеличивается, и идут мощные притоки нефти и газа, вот как. И при этом они пошли по пути, естественно, горизонтальных скважин, в этих горизонтальных скважинах создаются множественные гидроразрывы, то есть скважина, допустим, на километр – горизонтальный ствол, в нем создаются, к примеру, 10 гидроразрывов через 100 метров, и тем самым откачиваются запасы флюида. Вот собственно-то так называемая сланцевая революция, проблема в том, чтобы все это качественно порвать, выбрать места, где нужно порвать.

- И это тоже опять-таки к ученым и к вам.

Юрий Кашников: Да-да, это тоже вопросы геомеханики, вопросы геологии, и прежде всего...

- А вы этой технологией занимаетесь?

Юрий Кашников: Да, мы занимаемся, мы занимаемся вопросом создания ориентированной трещины, чтобы трещина пошла в том направлении, в котором нам нужно. Например, в сторону наибольшей плотности запасов, вот этим вот с «Лукойл-Пермь» мы занимаемся.

Владимир Коротаев: Даже опытные работы уже проводили?

Юрий Кашников: Да.

- Расскажите поподробнее, безумно интересно.

Юрий Кашников: Видите, это пока только опытные исследования ведутся, и первые результаты обнадеживающие, вот в сентябре 2 скважины были порваны, до этого в 13-м году, результаты такие, ну, обнадеживающие, я бы сказал, я очень осторожен буду на эту тему. Вот сейчас в сентябре должна быть порвана третья скважина, вот посмотрим, как говорится.

- А где эти работы ведутся?

Юрий Кашников: Работы у нас в «Лукойл-Перми» ведутся.

- В смысле, на территории?

Юрий Кашников: Да, на территории Пермского края.

- Еще в России эти технологии никто не применял?

Юрий Кашников: Понимаете, нет ничего нового в подлунном мире, вы же знаете прекрасно. Значит, где-то элементы, конечно, кто-то где-то что-то вот пытается внедрить, разрабатывает, и мы пользуемся тоже чьими-то разработками, где-то свои приносим решения. Наука в наше время - это не время одиночек, особенно в вопросах освоения недр, это время мощных серьезных коллективов. И вот в этой связи я бы хотел немножко сказать о своем коллективе, вот. Кафедра очень большая, сейчас у нас в общем и целом порядка 50 человек на кафедре, тот коллектив, научный, что ли, коллектив, научно-производственный или научно-технический коллектив, во главе которого стою я, он насчитывает 25-30 человек, вот. Группа аналитических исследований – это где-то 6-7 человек, группа полевых – группа полевиков, которые занимаются мониторингом – это где-то человек, наверное, 15-17. И на кафедре 6 шоферов даже, потому что все полевые работы – они связаны с машинами, с автотранспортом. Так что это целый штат, у кафедры где-то 8-10 автомобилей, огромный спектр программного обеспечения, геодезического обеспечения, уникальное оборудование есть, уникальное программное обеспечение, и, надо сказать, что вот очень тесный контакт, конечно же, с руководством. Тут я бы хотел сказать благодарность руководству университета, с полной серьезностью я это говорю, что оно очень-очень живо откликается на все мои просьбы.

- Так у вас 30% контрактов университета.

Юрий Кашников: Тем не менее чтобы выйти на этот уровень, это должна быть очень мощная поддержка руководства.

- Не сомневаюсь.

Юрий Кашников: Понимаете, вот наше время - это очень быстрое время, и современное производство - это весьма динамичное производство, и, в то же время, это бумажное производство, огромная часть. Если я задержал какую-то бумажку, я задержал, не вовремя оформил, или не вовремя оформил, подписал мой коллега, который рядом сидит, проректор по науке и инновациям Владимир Николаевич, не вовремя, допустим, или ректор не вовремя, или другой не вовремя - все уже, темп сбился. Производственники начинают нервничать, говорить: вот, слушайте, мы вам, извините, платим деньги, а вы должны оперативно все делать, вы должны все качественно делать, и бумажные дела тоже должны очень качественно и быстро проворачиваться. И вот наше руководство весьма хорошо это понимает и моментально реагирует на любые бумажные процессы, на любые мои просьбы, и помогает.

Владимир Коротаев: Как хорошие бюрократы.

Юрий Кашников: Да-да, будем говорить, но без этого никуда тоже.

- А нет противоречий между работой, которую вы делаете для компаний, для бизнеса и собственно целями университетской кафедры?

Юрий Кашников: Нет, нет, ни в коему случае, это все счастливый случай, когда совпадает все. Понимаете, тут и учебный процесс...

Владимир Коротаев: Подготовка аспирантов, кандидатов наук.

Юрий Кашников: Да, я тут скажу так, что в свое время мне посчастливилось побывать на стажировке в ФРГ, это был 76 год, первая поездка, когда был полный Советский Союз, и я вместе с 13-ю молодыми учеными в возрасте до 30 лет из Советского Союза, 13 человек попали на стажировку в ФРГ. Были в первый раз на 8-9 месяцев, второй раз я попал на 3 месяца, третий раз еще раз на 3 месяца, 3 поездки были в разные периоды времени, в вот благодаря этим поездкам я перестроил свою кафедру под европейский тип.

- Еще тогда?

Юрий Кашников: Еще тогда перестроил, да. Я четко понял, что основное назначение кафедры – это, конечно же, подготовка специалистов, но не меньшее назначение – это работа с индустрией, работа с предприятиями – именно так построены все технические европейские кафедры. Да, учебный процесс – это святое дело, но не менее святое дело – это работа с предприятиями по хоздоговорам.  Пожалуй, основной показатель каждой технической кафедры – это как ты работаешь с индустрией. И вот я взял этот вектор, и мне конечно ректорат крепко помог в этом, он помог и помещениями, помог и оборудованием, и, повторюсь, вот все бумаги – это без всякой задержки.

Владимир Коротаев: Спасибо, Юрий Александрович, за комплименты. На самом деле это наше общее дело, и это вообще отличает Пермский политех от многих, в том числе и технических университетов России в лучшую сторону, что мы изначально были нацелены на взаимодействие с реальным сектором экономики, ну тогда еще с народным хозяйством – в советские времена это было. И нам вот в связи с реформой образования, когда университеты переориентировали как раз на, грубо говоря, зарабатывание денег, а на самом деле – формирование научной и технологической основы развития промышленности России, мы здесь не делали больших перестроек, мы просто стали это дело интенсифицировать в соответствии с теми проектами, которые дает нам сегодня государство. И Юрий Александрович, наверное, такой наиболее яркий пример реальной связи с промышленностью, причем на научной основе, что важно для университетов.

- А проблема кадров не стоит перед кафедрой?

Юрий Кашников: Нет, нет, не стоит. Вы понимаете, тот серьезный объем хоздоговоров, который ведет кафедра, я не буду называть эту цифру, он действительно очень большой, он позволяет финансировать наиболее одаренных студентов, что ли, то есть поддерживать их. И мы следим за наиболее одаренными студентами, и наиболее одаренных, опять же, оставляем на кафедре. И вот – ну извините, я учился в свое время, был лучший в выпуске – и потом, когда я стал заведующим кафедрой, я оставлял на кафедре только лучших с своем выпуске, и благодаря этому сформировался мощнейший коллектив, то есть очень сильный талантливый научно-производственный коллектив.

Владимир Коротаев: Чем хорош университет, у него большая ресурсная база?

Юрий Кашников: Большая ресурсная база. Наконец, я оставляю не только, значит, по своей теме, допустим, специалистов – выпускников маркшейдерской геодезической специальности, я беру со специальности «Динамика и прочность машин», «Компьютерное моделирование». Вот в прошлом году взял парня молодого, это прекрасное дополнение тоже, то есть он осваивает наши дела в науках о земле, и, соответственно, он помогает нам некоторые тонкие вещи, связанные с расчетами, вот такие дела.

- А нет конкуренции с той промышленностью, в которой вы работаете, не сманивают вас там в «Лукойл» тот же, «Уралкалий» специалистов?

Юрий Кашников: Нет, пожалуй, нет. Ведь, понимаете, опять же, на кафедре остаются люди, которые хотят в науке работать. Работать в науке – это большой плюс. Во-первых, это очень интересно, что тут говорить. А во-вторых, вот та счастливая ситуация, когда мы можем платить на кафедре никак не меньше, чем на производстве, то есть мало того, что они занимаются интересной работой, они получают больше у нас, даже чем на производстве. Конечно, на производстве они потом дорастают, но это единицы, совершенно единицы, до определенных больших высот, там, допустим, зам. генерального директора, главный инженер.

- Тоже выпускники ваши?

Юрий Кашников: Конечно, конечно, и они получают, конечно, больше, чем специалисты на кафедре, но, повторюсь, это единицы. Поэтому тут вот по этой части все нормально.