«Я собирался уезжать в Москву, но когда у меня появилась хоть какая-то возможность работать у Евгения Алексеевича, конечно, вопросов никаких не было. Это другой совершенно уровень», – Сергей Райник, худрук театра «Балет Евгения Панфилова»

- Здравствуйте, дорогие друзья!

- Вообще удивительно, что вас еще у нас не было. Даже как-то странно. Хорошо, что мы с вами списались. Сергей Райник – хореограф, солист, художественный руководитель «Балета Евгения Панфилова». Сергей, почему так много должностей вы занимаете?

- Я думаю, что на самом деле должность здесь только одна и последняя – художественный руководитель. Я надеюсь, танцовщик и хореограф – это все-таки ближе к призванию.

- А, вот так.

- Потому что это не совсем профессия. Хотя, конечно, это профессия. Тем не менее, я думаю, что человек, который так долго в этой истории крутится, это уже судьба.

- У вас вообще много солистов? Или один он?

- Понимаете ситуацию… Уникальность театра «Балет Евгения Панфилова» – что он вообще является театром солистов. Так было заявлено мастером в период, когда появилась та генерация, то поколение танцовщиков, которое сейчас является основным стержнем театра. Это Расторгуев Алексей, Алексей Колбин, Мария Тихонова, ваш покорный слуга. Ну и там еще есть люди.

- А сегодня труппа, это вообще большое количество людей? Что она сегодня из себя представляет?

- На самом деле у нас три труппы. Если кто не знает – «Балет толстых» и «Бойцовский клуб», но это самодеятельная история. Тем не менее, очень успешная такая, глубокая и серьезная. А профессиональная компания одна. Это «Балет Евгения Панфилова», собственно говоря, как он есть. Это максимально выпускники Пермского хореографического училища. Сейчас у нас что-то порядка 18-ти человек танцовщиков профессиональных. И компания такая, сбитая уже. То есть на протяжении, наверное, последних 7-8 лет это один состав такой. То есть к нам только прибавляются люди.

- Никто не уходит.

- Ну да. Никто не уходит.

- Ну бывает же, улетают в столицу.

- Бывает. Уходят, конечно. Находят другие компании, другие интересы, другие контракты. Конечно.

- Сергей, а вот сегодня у вас прямо концерт программы всей «Театра Евгения Панфилова». Расскажите, пожалуйста. Все вот эти три коллектива будут участвовать?

- Да. У нас есть такая очень серьезная базовая доктрина по поводу праздничных историй. То есть накануне каких-то праздников – Новый год, 8 марта, приближение отпусков, мы запускаем такие серьезные мощные концертные программы. Там пусть это будет название «Праздничный коктейль» или там такое очень мощное шоу под названием «Шок – это по-нашему».

- Вот сегодня как раз «Шок – это по-нашему»?

- Да. Как раз сегодняшняя история. И «Пермь-Пекин-Транзит». Эта история еще была поставлена Евгением Алексеевичем Панфиловым. Это такие, знаете, базовые, что ли, коммерческие островки, благодаря которым мы потом, в течение всего года, можем спокойно ставить спектакли серьезные и не переживать за бюджетность этого варианта. То есть быть свободными, что ли, в таком интеллектуально-творческом пространстве. Потому что наши шоу нам делают некую такую материальную подоплеку, более стабильную для жизни театра.

- А есть у вас поддержка от города?

- Конечно. Мы – государственный театр, и департамент ежегодно – хотелось бы, конечно, ежедневно – организовывает некий бюджет, который идет на нужды театра. Это естественно. Но, понятное дело, что это лишь как бы вот такие базовые составляющие, которые могут сконцентрировать вообще труппу. А для того, чтобы труппа развивалась, сейчас идет очень мощная проектная такая система. Если ты хочешь, чтобы твоя история была на уровне Российской Федерации и мировых стандартов, нужно входить в проекты, нужно находить супер-специалистов, нужно находить супер-идеи. И притом их нужно не спонтанно доставать из цилиндра, а готовить, прописывать и так далее. То есть такая очень внимательная и серьезная работа, на которую, мне кажется, 15-20 лет назад художники были просто не готовы вообще. Все было очень сиюминутное. И такая, знаете, творческая фантазия: сегодня хочу, завтра – не хочу. Сейчас такие номера не проходят. Нужно очень серьезно относиться к репертуару. Особенно то, что касается премьер. Вот сейчас у нас параллельно в производстве 3 спектакля. 3 спектакля на 18 человек – это колоссальная нагрузка.

- Расскажете?

- Конечно. Это хореограф Сона Овсепян – это девушка, уже работавшая с нами, армянка, живет в Москве.

- Приглашенная, да?

- Да. Приглашенный хореограф, запускается в июне. То есть мы с ней уже работали. В прошлом сезоне она делала на Машу Тихонову, нашу прима-балерину, моноспектакль. Сейчас она делает большой спектакль «Леонардо Да Винчи», и все, что связано с ним, с его творчеством, эта история. Далее Алексей Расторгуев делает сейчас спектакль, посвященный опять же Маше Тихоновой, бенефис 9 июня. Всех приглашаю во дворец Гагарина. Спектакль под таким однозначным, что ли, брендом «Она».

- «Она».

- «Она», да. Приходите посмотреть на нее. Это будет замечательно. И также я с Игорем Машуковым готовлю уже второй сезон – большой проект «Реквием по Анне». Это история в общем-то рассказывающая и повествующая о судьбе и движении души Анны Андреевны Ахматовой.

- Это надо мне сходить обязательно. Какого числа, не помните?

- Пишем музыку оригинальную. То есть Игорь пишет музыку. Я сочиняю хореографию. И у нас приглашен очень серьезный художник – Валерий Кунгуров из Германии. Он сейчас проживает в Германии. И вот не далее как через неделю он будет здесь. У нас будут первые, как говорится, сочетания, списки. Потому что им написано уже порядка 60 эскизов различных. То есть сценография, костюмы – все делает он. Я надеюсь, что это будет для Перми событие.

- А когда? Когда его ждать?

- Премьера… Сейчас мы рассчитываем 20-е числа октября. Может быть, 28-27 число октября. Черновые прогоны мы планируем сделать в конце августа. Позовем вас обязательно на просмотры.

- Пожалуйста, да.

- Ну то есть тот материал, который будет готов. То есть вот три спектакля работаются, и очень серьезная у нас замашка нынче с гастролями. Это Крым наш с вами, который сейчас является очень таким, как бы сказать, приоритетным, что ли, явлением в гастрольных системах каждого театра. Мы с удовольствием туда поедем, повезем лучшие работы. Это будет осенью. И то, чем я в общем-то хочу гордиться – тем, что у нас получается с Домом музыки в городе Москва завязать отношения. И 27 сентября мы поедем туда с двумя спектаклями. Один спектакль Соны Овсепян, а второй – это концертная программа «Еще не раз вы вспомните меня». Мы повезем лучшие миниатюры Евгения Панфилова. Ну как лучшие. Они все хороши. Те, которые уместятся в этом формате. И я надеюсь, что эта история с Домом музыки станет такой продолжительной площадкой для сотрудничества с очень интересными людьми, находящимися там. И там совершенно потрясающие люди, которые работают со Спиваковым, которые работают с Мацуевым, и так далее, и так далее. То есть там есть большой зал, который, понятное дело, отдан полностью музыке. Суперсовременный, классный, по всем последним, так сказать, образцам. А есть зал не менее интересный, где можно играть спектакли – балетные, драматические, какие угодно. И эта площадка, похоже, будет с нами в это время.

- Будет нашей.

- Да, будет нашей.

- Сергей, а вот сегодня тоже на сцене выступит «Бойцовский клуб»…

- Да.

- Коллектив, который, кстати, отмечает юбилей – 15 лет.

- Да, у нас большое событие. Просто оно уже на носу, и, как говорится, с близкого расстояния не заметишь. Да, у нас 15 лет «Бойцовскому клубу». Очень большая программа. 26 мая, в четверг, мы вас все ждем. ДК Гагарина. Я думаю, что… а вы знаете, это, как ни странно, парадоксально, та труппа, на которую звать-то особо не надо. Потому что все уже там. Все уже там, и нам иногда не хватает места в зале для того, чтобы вместить всех желающих. Конечно, это любимая труппа у молодежи, у пермяков и у гостей нашего замечательного города. И Леша Расторгуев делает просто какие-то подвиги по поводу работы с этой компанией, потому как он сейчас очень востребованный хореограф и танцовщик. Не забывайте об этом. Великолепный совершенно. Я бы сказал великий. Тем не менее, он умудряется все это сочетать, и в этом сезоне будет такая презентация нового уровня бойцов, танцовщиков. Я чуть-чуть приоткрою завесу интриги. Некоторые вещи было доверено сами бойцам сочинять и творить. То есть такой фьюжн, где бойцы в том числе уже выступают, как хореографы, конечно же, под началом Алексея. То есть его постановки. И он умудрился сделать такую режиссуру, где это все замечательно сочетается. Поэтому приходите. Будет очень интересно.

- Сергей, а вот если вспомнить, как образовывался этот коллектив, и что он есть сейчас. Команда сильно расширилась, туда можно ли попасть к вам? Это ведь только команда молодых людей. Там, может быть, какие-то возрастные ограничения. Может ли к вам попасть сегодня артист начинающий?

- Вообще ситуация складывается, как всегда. Как говорится, желаете рассмешить бога, расскажите ему о своих планах. И в том приснопамятном купе поезда Москва-Кама, в котором Евгений Алексеевич ехал и наблюдал фильм «Бойцовский клуб», после чего…

- Все-таки с фильмом есть завязки, да?

- Да, конечно. Абсолютно. При том, смеха ради, заключается ситуация в том, что ему как-то фильм не особо глянулся, но сама идея – это было таким толчком для того, чтобы продолжить еще один вектор развития театра. «Балету толстых» к тому времени уже было что-то лет под 10, наверное. То есть такое уже серьезное было формирование. Но уж о профессиональной труппе и говорить нечего. С 1979 года идет развития театра. И эта идея ему пришла. И, конечно, изначально хотелось, чтобы это были профессиональные бойцы, культуристы.

- Наверное, сложно было бы научить их танцевать.

- Их бы сложно было научить танцевать, но это не тот шлагбаум, с которым мы встретились. Когда пришли люди на кастинг, пришли все, кто угодно, только не бойцы и не культуристы. А просто обычная молодежь.

- Парни.

- От, извините, бальников – таких рафинированных танцовщиков – до, как говорится, пацанов с района. И их было больше 100 человек. Огромное количество людей.

- А сегодня труппа – это…

- А сейчас, на сегодняшний день, это 15-16 человек. Это сбитый такой костяк такого среднего молодого человека, обычно обучающегося на высшее образование. То есть практически все студенты. Очень мало людей необразованных. Ситуация смешная еще в том, что они уходят после окончания ВУЗов и через год-полтора возвращаются. И уже не уходят вообще.

- Ну вот вам и «Бойцовский клуб», как было в кино.

- Да. И вообще уже не уходят. То есть адаптируются с работой, адаптируются с семьей, женятся, рожают детей. Полно отцов, очень много. И потом как-то они сохраняют вот эту вот такую щенячью резвость до… ну сколько идет, столько идет. Наверное, когда они выходят из «Бойцовского клуба», они становятся серьезными мужчинами. Есть из следственного управления люди.

- Да, правда?

- Конечно. Юристы, бизнесмены очень серьезные, и так далее. Но когда они заходят – это, знаете, видимо, как в бане, когда все равны – и они становятся опять пацанами, и им это жутко нравится. То есть даже не столько, может быть, хореография, балеты, спектакли. Хотя это тоже. Но здесь быть мальчишками. Я думаю, что вот это концепция, которую никто не придумывал. Она сама образовалась, что ли, эволюционно.

- Сергей, из той компании – 100 ребят, которые пришли на кастинг, много?

- Есть. Есть 2-3 человека. Это Илюша Белоусов, это Роман Попов. Но Роман Попов уже сейчас не работает. Тем не менее, он достаточно долго… Ваш коллега, кстати.

- Тот Роман Попов?

- Да. Ваш Роман Попов. И еще есть, наверное… Ну, есть. Максим Адамов, такой есть парень. Но дело в том, что мне сложно сейчас было даже вычитать, потому что те, кто исчезли как бы, они все равно все как-то вокруг. То есть мне так даже с первой попытки не понять, кто танцует, а кто не танцует. Поэтому такой срез получается от 2000-го до сегодняшнего дня.

- А насчет «Балета толстых»… Я видела, по-моему, на сайте идет набор в труппу. Правда?

- Да.

- А что случилось?

- Ничего не случилось. Просто мы постоянно делаем такие вот кастинги для того, чтобы девочки новые – молодые и не очень молодые, приходили еще раз, потому что существует некое такое вот впечатление о труппе, что туда не попасть, что нет возможности.

- Ну правда, вот и я вас спрашиваю, туда попасть сложно?

- Нет, вообще очень много, как ни странно, у нас в театре эволюционно решается. То есть девочки приходят, мальчики приходят, и никто их не ставит сразу солистами. Никто не ставит их в первую линию. Но никто их и не выгоняет. То есть если они занимаются, то обычно временное пространство – 2 года. То есть через 2 года человек может быть солистом, человек может быть очень коренным танцовщиком. То есть внутри какого-то номера, миниатюры или спектакля. То есть нет никаких таких прям цензов, что вы не подходите. Все подходят.

- В эфире программа «Красный человечек». Сегодняшний наш гость, сегодняшний «красный человечек», как мы стали говорить, Сергей Райник, художественный руководитель театра «Балет Евгения Панфилова.  Немножечко об истории мы поговорили, о балете, что он есть сегодня. Я думаю, надо поговорить о премьерах. Вот, например, одноактный балет «Шинель», хореограф как раз Алексей Расторгуев, достойно очень был принят на церемонии открытия «Арабеска». Причем, любителями классики. То, что происходило на сцене, все-таки отличалось от обычного представления, от того, как привыкли люди видеть церемонию открытия «Арабеска». Расскажите об этом номере, об этой «Шинели».

- Ну, это, скорее, уже такая – развернутая миниатюра, я так думаю, с неким посылом на одноактный спектакль. Я вот что могу сказать, не являясь автором этой хореографии, этой истории. Это, конечно, вопрос больше к Алексею Расторгуеву. Но меня зацепил такой момент: что понравилось и оценена была высоко именно меломанами классического балета и все такое прочее. Я хочу сказать, что у Алексея Расторгуева уникальная ситуация, заключающаяся в том, что он блестяще образованный танцовщик. То есть его педагоги – это Александр Григорьевич Сахаров, сын Людмилы Павловны Сахаровой, и Людмила Павловна Сахарова в том числе, потому что волею судеб повезло Алексею работать ассистентом и партнером у Даши Сосниной – это внучка Людмилы Павловны, когда они работали и готовились на конкурсе. То есть последние полтора года в училище он работал прям в сцепке вот этой семьи, внутри вот этой великой ауры этих художников – Людмилы Павловны и того, кто окружает ее. Далее в этот же момент получился очень серьезный творческий союз у Евгения Алексеевича Панфилова с Людмилой Павловной Сахаровой. И вообще там была, честно говоря, такая… ну просто супер-студия, лаборатория, где начиналось какое-то новое искусство и новые синтезы между училищем и «Балетом Панфилова». Людмила Павловна, надо отдать ей должное, увидела очень большую перспективу в Евгении Алексеевиче Панфилове. Даже не то что в самом Панфилове, это понятное дело, а с теми просторами, которые стоят за его спиной, за его плечами, за теми огромными горизонтами, которые дарит вот это новое искусство, новый концепт, движение свободного, насколько он обновит, насколько он омолодит и насколько он по-новому покажет классических блестящих танцоров, блестящую школу, являющейся до сих пор, я думаю, что всегда самой сильной, самой интересной в Перми и в Российской Федерации, во Франции, в Италии, в Соединенных Штатах. Куда бы мы ни бросили свой взгляд, классический балет остается вершиной, элитой. И поэтому Рост… Мы всего его называем Рост. Он не любит, когда его называют Алексей. Его все зовут в театре Рост. Поэтому, если вы будете называть его Ростом, он будет только счастлив.

- Это не будет каким-то панибратством?

- Нет. Нет. Он очень человек простой, но простой, знаете, не из серии «простота хуже воровства», а простой с точки зрения открытости. Он открыт для любых контактов, для любой какой-то новой истории. И ситуация, что очень пытливый и такой, знаете, любопытствующий ум у парня. Соответственно, вот этот вот симбиоз, конечно, делает взрывные вещи абсолютно сумасшедшей энергетики. И не исключением было вот это очень интересное – вызов. А это я считаю вызовом для театра – участвовать в проекте Владимира Викторовича Васильева, являющегося не то что гуру, а патриархом мирового балета, и не только классического. Для театра «Балет Евгения Панфилова» это, конечно, все очень, скажем так, правильно. Не надо забывать, что Панфилов приятельствовали с Васильевым в свое время. То есть это уже были два человека, которые уже как-то ветки друг к другу наклоняли. То есть это все было из одних, что ли, каких-то краев. И потом случается «Шинель» и успех. Я не сомневался в успехе. Правда, меня, к сожалению, не было. Я был в жюри «Золотой маски» в этот момент времени.

- Но все равно ведь знали, о чем речь идет. Вы видели спектакль, конечно.

- Да, я все это знал. Все это происходило. И, честно говоря, я нисколько не беспокоился, потому что я знал, что это будет взрыв.

- А вообще каково было артистам «Балета Панфилова», «панфиловцам», может быть? Каково было им быть на сцене оперного театра? Такое вообще бывало?

- Это бывало, но это бывало в исключительных случаях. И всегда есть такой момент, дескать, это не совсем тот формат. Вот это поле, вот эта энергетика и все такое прочее. Я думаю, что просто сейчас, с появлением новой команды, которая существует уже энное количество лет – и Мирошниченко, и Курентзис, вы сами понимаете прекрасно, что концепция поменялась абсолютно развития вот этого организма. Поэтому современный балет сейчас там как дома. Я не вижу здесь какого-то антагонизма такого серьёзного.

- Ну что же. Надо поговорить и о том, что надвигается юбилей театра. Сейчас вот, 16 июня, будет закрытие 29-го театрального сезона. На подходе 30-й, юбилей. Вы с какими чувствами его встречаете?

- Понимаете, ситуация у нас уникальная. Уникальность ситуации заключается в том, что мы из юбилея в юбилей перетекаем, и особо….

- Не замечаем?

- Да. 60 лет Панфилову и 30 лет театру. Мы как-то двигаемся. Знаете, я уже ни один раз подчеркнул, наверное, вы обратили внимание, про эволюцию. То есть не революции, а эволюционный путь театра. И мы просто наращиваем свои обороты в том, чтобы сделать спектакли еще и еще, разные и новые. Плюс, конечно, разные мероприятия. Это форумы, это различные медиа-, видеоистории. Это понятное дело.

- Мы немного затронули тему уходящего 29-го театрального сезона до перерыва на новости. На подходе 30-й, юбилейный сезон. Сергей, какие-то планы начертите. Три премьеры. Какие-то итоги подвести.

- Вы знаете, если уже то, что мы себе задумали, сбудется, то есть эти все премьеры, поездки наши черноморские и столичные, это уже будет очень хорошим заделом для того, чтобы в середине сезона сделать, как мы обычно делаем. Такой большой концерт, куда входят фрагменты из того, что мы считаем нужным показать. То есть мы как бы берем публику, зовем ее с собой и погружаем в свой мир. Это миниатюры, это фрагменты и так далее. Это большой-большой такой вечер. Он часа 4 идет. А то, что касается вообще в принципе отмечания юбилея, я надеюсь на то, что это будет переломный момент, когда формат театра «Балет Евгения Панфилова» будет переходить из такой кочующей группы в стационарную. То есть когда мы будем уже размышлять над новой концепцией театра, когда он имеет свою площадку, сцену и так далее.

- Это Дворец молодежи, да?

- Да. То есть это разговор вообще о переделе концепции внутри театра, внутри его ментальности. И для меня 30 лет – это как раз тот взрослый возраст, когда человек из того, как он носится, условно говоря, по халтурам, останавливается, смотрит на свою жизнь и вкладывается во что-то одно. Конечно, мы хотим, чтобы этот сезон был бы вот этим поворотом.

- Поговорили мы о таких формальных, что ли, вещах. Юбилей, премьеры, поездки. А теперь хочется о личном поговорить. Когда до вашего прихода сюда, в редакцию, я говорила: «Сейчас придет Сергей Райник. Ну-ка, давайте, друзья, накидайте мне ваши ощущения по этому поводу». И коллега говорит: «Слушай, я, когда учился в институте культуры, при мне все это становилось. И такой вопрос, знаете, в голове возник: если сравнить возможности для танцовщика тогда и сейчас, сложнее, или, наоборот, проще?».

- Сейчас? Хороший вопрос. Мы с Татьяной Алексеевной Казариновой, завкафедры ПГИКа, встречались буквально на днях и говорили об этом. Сейчас колоссальные возможности. Колоссальные. Человеку, закончившему ПГИК, можно идти с этим дипломом в любую не то что труппу современную, в любой академический театр. Другой вопрос, насколько ты будешь качественно подходить. Но это уже твои проблемы. Формально ты можешь идти куда угодно. В наше время, то есть в 1980-е, в лучшем случае мы могли танцевать в варьете и могли танцевать в государственном народном ансамбле. Потому что у нас была очень сильная народная кафедра. Она и есть сейчас сильная. И были хорошие связи, именно контакты с руководителем этих госансамблей – Верёвка, Александров, Годенко и так далее. Мы сами понимаете, что какой из нас народник.

- А почему вы не уехали из Перми?

- Я не ухал из Перми по причине того, что у нас произошел очень хороший контакт с Евгением Алексеевичем Панфиловым. Он был председателем комиссии моего выпуска. А я был, безусловно, его самым таким неофитным фанатом – «Балета Панфилова». Я знал все спектакли, я ходил на все спектакли. Просто мне в голову не приходило, что я могу, как бы сказать, ему подойти. Мне это в голову не приходило. Тогда был очень серьезный комплекс, что люди без училища хореографического могут танцевать профессионально. Это был очень серьезный комплекс в головах и в ментальности танцовщиков. И поэтому я собирался уезжать в Москву. Меня сватали к Алле Сигаловой, небезызвестному хореографу сейчас, ведущей всех этих балетных историй на Первом канале. Я ехал туда, притом по знакомству, и меня уже брали. Но когда получилось так, что у меня хоть какая-то возможность появилась работать у Евгения Алексеевича, конечно, вопросов никаких не было. Это другой совершенно уровень.

- Сергей, существует такое мнение, что люди все-таки ненормальные, необычные, нетрадиционные – они и делают эту культуру, они ее двигают. Вы согласны с этим?

- Я не то что согласен. Это так.

- А что значит – ненормальные люди? Чем отличаются люди, которые на сцене стоят, от ваших зрителей, например?

- Я скажу, может быть, не самую лицеприятную историю. Зачастую к этим людям относятся не то чтобы с завистью, а с какой-то легкой иронией, чудачеством, где-то с завистью – вот, какой он легкомысленный или что-то еще. На самом деле все гораздо сложнее, потому что этим людям, в них заложена программа, зачастую. Нужно сломать ситуацию, и, кроме этого, у них практически ни на что не остается времени. Скорость и температура накала такая мощная, что, во-первых, мало кто с ними может находиться. Мало кто. Смотреть со стороны – да, это прекрасно. А быть рядом, в быту, не дай бог, – это две больших разницы. И эти люди по сути больше несчастны, чем счастливы. То есть они счастливы мгновениями. А все остальное время они постоянно находятся в состоянии неудовлетворения. Цель-то не выполнена. Практически цель-то не выполнена. И как только начинается предтеча выполнения цели или уже, не дай Бог, какие-то серьезные шаги, обычно господь Бог их забирает. Забирает сразу же. Я не знаю, в чем причина.

- Выполнил свою миссию, может быть.

- Да, но выполнил миссию, а почему забрали? Так дайте человеку немного в этом, как бы сказать, покружить. Дальше, пожалуйста, какие-то вступают другие законы и все такое прочее. Я так думаю.

- Вот как раз из каких-то нетрадиционных вещей в искусстве можно вспомнить Ночь музеев нынешнюю. Видели достаточно большое количество людей ваше выступление с пермской художницей молодой – Еленой Рэмбо.

- А, все-таки видели.

- Я не видела. Но я, конечно же, видела ваш Facebook. Я, конечно же, слышала. Я просто была с ребенком далеко в это время. И комментарии людей, которые очень были удивлены. Точно нетрадиционной эта штука была. Расскажите, как это все было создано. Почему Елена?

- Ситуация такая. Я встретился с господином Федотовым, небезызвестным вам человеком, художественным руководителем театра «У моста». Встретились мы с ним в самолете. 11 тысяч над землей. Сели и придумали новый спектакль. Придумали новый спектакль. Точнее, я ему предложил эту идею, Сергею Павловичу. Ему она жутко понравилась. А идея заключается в том, чтобы сделать моноспектакль, который не совсем моно-, а дуоспектакль. То есть такое рабочее название – «Везение Розы». Я хочу станцевать художника, и я хочу, чтобы моей кистью была реальная художница. Есть такая художница – Елена Рэмбо. Прекрасная, замечательная художница-импрессионистка. Очень стебная, очень интересная, совершенно юная, молодая, и очень, кстати, гибкая, подвижная. То есть способная танцевать. Я ей предложил эту историю. Мы сейчас находимся в стадии разработки этого спектакля, который, я думаю, будет идти на сцене театра «У моста», скорее всего.

- Неожиданно.

- Потому что это тот формат. Мне интересно этими людьми работать. И сейчас мы находимся на состоянии контактных импровизаций. И когда Лена уже предложила мне, как художница, поучаствовать в ее цеховых мероприятиях всех этих, конечно, я с удовольствием согласился, потому что это для нас некий тренинг, подготовка к этому спектаклю, который, я надеюсь… Как-то я так хитро его анонсировал сразу.

- А есть сроки? Нет еще пока?

- Нет, сроков нет. Мы в июле будем с Сергеем Павловичем встречаться. Я буду показывать ему уже вот эти куски, варианты, импровизации и так далее. И мы будем сшивать это все в пьесу.

- Но то, что балет, театр и художники как-то объединяются, – очень интересная штука.

- Да, тем более у нас Тихонов уже работал в этом театре. И у нас только самые прекрасные об этом впечатления.

- Сергей, не могу я не спросить о вашем детстве, ваших родителях. Тем более, у меня у самой маленький ребенок растет. Как получаются удивительные люди искусства? Кто надоумил, кто подтолкнул?

- Я две вещи скажу таких глобальных. Первую – коротко. Мы просто приехали из удивительного места, с юга Казахстана, из некой немецкий колонии, которая производила вино. То есть на базе винзавода поселилась такая немецкая колония, которая придумала эту вообще концепцию: развивать не хлопок, который везде кругом, а виноград. То есть у нас был свой виноград. Мы были такие аристократы и организовывали себе бочками марочное элитное вино, которое отправлялось даже без этикеток напрямую в ЦК партии.

- Так.

- Соответственно, у этой колонии были самые люди, там был очень суперский интересный культурный кластер, самые дорогие машины на тот момент времени, которые гонялись из Ташкента. То есть такой кусочек субкультуры. И папе потом моему вступило в голову, что он занимался в клубе самодеятельностью – танцевать, танцевать. И он поехал танцевать и танцует до сих пор. И вывез всю семью сюда, на Урал, в Пермь, потому что здесь было прекрасное училище, прекрасный институт, о котором знает вся страна. И папа мой сейчас вообще, как Микеланджело. Человек Ренессанса. Он пишет музыку, он пишет стихи, у него замечательный театр. Его стихи, мало того, что он их пишет. Они издаются у него. У него уже третье или четвертое издание его стихов, его песен. И зачастую, приезжая на гастроли в страну, в первую очередь спрашивают о моем отце.

- Нам уже показывают, что все. Мы должны вынужденно закругляться. Уже Женя в дверях стоит. У меня куча вопросов. С вами безумно интересно общаться. Напоминаю, у нас был Сергей Райник в гостях, художественный руководитель театра «Балет Евгения Панфилова». Спасибо вам большое!

- Я еще приду.

______________________

Программа вышла в эфир 24 мая 2016 г.