Службы примирения в школах Перми

Роман Попов: 15 часов 05 минут в Прикамье. Добрый день, друзья! Мы начинаем «Дневной разворот» на пермском «Эхе». У микрофона Роман Попов. Сегодня у меня в гостях Ольга Ткачева, заместитель директора Психологического центра города Перми.

Ольга, добрый день!

Ольга Ткачева: Здравствуйте!

Р.П.: Вот так вот, микрофончик чуть ближе к себе подвигайте, чтоб Вас было чуть лучше слышно.

И говорим мы сегодня про службы примирения в школе.

Я могу лишь напомнить нашим слушателям, что такая тема, как службы примирения, и такое слово, как «медиация», у нас в эфире пермского «Эха» уже звучали, и звучали примерно полтора года назад. Когда речь шла о том, что в Перми появляется такая служба, как медиация, такие люди, как медиаторы, мы пытались разобраться с тем, кто это такие. Предполагалось, что медиаторы – это люди, которые решают ваши проблемы, не прибегая к административному кодексу, арбитражному суду и т.д. Т.е. они решают ваши проблемы еще на стадии их возникновения, пытаются не довести, не сорвать вашу проблему в пике, когда ее уже будет решать закон.

Оказывается, в школе у нас такие службы точно так же есть и действуют, и конфликты в пермских школах – не во всех, но в некоторых – точно так же решаются через специальную службу примирения.

Давайте с этим разберемся. Расскажите, Ольга, пожалуйста: как вообще возникла идея школьной медиации? Где она появилась и когда?

О.Т.: Ну, вообще восстановительное правосудие, восстановительные технологии пришли к нам из Северной Америки. Новая Зеландия, Австралия… и практически во всех городах Европы. И есть в Москве такой центр «Судебно-правовая реформа», который привнес к нам на пермскую землю эти идеи. И с 2000 года, с 2003 года эта работа начинает продвигаться. С 2003 года был такой первый этап, когда в порядке пилота появилась первая школьная служба примирения.

Р.П.: Они появились в порядке пилота в России или в Перми в 2003 году?

О.Т.: В России примерно с начала 2000-ых годов или с конца 90-ых.

Р.П.: Флагманом движения из городов – конечно же, Москва?

О.Т.: Из городов, на самом деле, флагманом движения на сегодняшний момент является Пермский край.

Р.П.: Т.е. вот именно так?

О.Т.: Именно так. Пермский край.

Потому что здесь вот эта работа впервые в России поставлена на системную работу, т.е. не только школьные службы примирения существуют – существует и масса других направлений, т.е. там 6 уровней. А школьное примирение – это как уровень первичный такой.

Кроме этого, в Волгограде есть также активно развивающаяся школьная служба примирения. И ряд других городов – Москва, Петрозаводск, Урай и другие.

Р.П.: Сколько школ Прикамья, именно Пермского края, сейчас охвачено этим движением?

О.Т.: Ориентировочно, около двухсот сейчас школ, где есть служба примирения. Т.е. они постоянно создаются, и сложно точно определить цифру.

Р.П.: Расскажите, как зарождалось именно в Перми? Т.е. кто-то пришел первый с идеей, кто-то подхватил, пошли какие-то семинары… С чего все начиналось именно в нашем городе?

О.Т.: У истоков стоял психологический центр Индустриального района, где в то время я работала. Директор этого центра – Рябова Людмила Ивановна, которая заразилась этой идеей и начала продвигать эту идею и в городе Перми. Дальше разворачивалась идея до края. Т.е. подхватил и городской центр, краевой методический центр, краевое правительство, и все это активно начало продвигаться.

Р.П.: Как охотно навстречу шли администрации школ и учителя?

О.Т.: Это направление достаточно реформаторское, и на начальном этапе не всегда воспринимается с желанием. Т.е. есть некоторое сопротивление, особенно раньше, особенно на начальном этапе. Сейчас, поскольку у всех на слуху школьные службы примирения, все это поддерживается с уровня администрации – и городской, и краевой, то желание такое появилось. Т.е. есть желание создавать службы в школах.

Р.П.: Есть ли у нас в Перми школы, где эти службы изначально прижились и сейчас активно работают? Если «да», сколько их, этих школ?

О.Т.: В Перми – около 73-х школ. Есть школы, где только начинают службы примирения создаваться. Есть службы, где развиваются. Есть уже – там, где сменился состав. Т.е. это школа 3-я Индустриального района, 91-я, 10-я – Свердловский район, 16-я, 7-я гимназия и многие другие.

Р.П.: Не пытались проанализировать, почему в этих школах движение пошло, а в других – еще немножечко тормозится, буксуется.

О.Т.: Очень много зависит от руководителя. Т.е. если есть заинтересованность руководителя в школьной службе примирения, если есть интерес, если есть желание – то все это значительно быстрей развивается. Детям всегда нравится эта работа, т.е. они с удовольствием занимаются школьной медиацией. Есть школы, где поддерживает очень активно администрация, т.е. она чувствует важность этой работы. И там работа быстрей идет.

Р.П.: Но для того, чтобы ваши убеждения, заверения не выглядели голословными, мы перед эфиром записали небольшое интервью с Мариной Николаевной Максимовой. Это социальный педагог гимназии № 7, опять же – координатор службы примирения в гимназии № 7.

Сейчас Евгений Велесюк за звукорежиссерским пультом пытается это интервью найти. Оно было заготовлено. И вашему вниманию мы его буквально через секунду его представим.

Я лишь хотел отметить: социальные педагоги – это именно те люди, которые идут Вам навстречу? Или абсолютно разные учителя это делают?

О.Т.: В основном социальные педагоги и психологи занимаются развитием службы в школе, но есть и педагоги просто предметники. Это интересно, это здорово; я думаю, им это тоже большой дает… результат для них.

Р.П.: А много ли школ, где подобного рода движения созданы только для галочки? Не пытались проверить? Т.е. отчитались, вроде есть, а на деле ничего не развивается?

О.Т.: Сейчас сложно сказать, потому что на данный момент мы активно начали проводить именно методическое сопровождение. Т.е. наш центр – городской психологический – проводит методическое сопровождение. И вот это вот «для галочности» - оно потихоньку-потихоньку меняется. Т.е. обучаются руководители. Поэтому точных цифр таких нет.

Р.П.: Ну, в любом случае можно говорить о том что движение пошло.

О.Т.: Однозначно можно говорить. Но где-то только это еще зарождается.

Р.П.: Угу.

Итак, собственно говоря, обещанное интервью с Мариной Максимовой – социальный педагог гимназии № 7, координатор службы примирения в школе.

СЮЖЕТ В ЗАПИСИ

Р.П. Итак. Марина Николаевна, расскажите, пожалуйста, как давно у Вас в школе действует служба внутреннего урегулирования?

Марина Максимова: В 2005 году встал вопрос о создании вот этой школьной службы примирения. Почему мы решили выйти на этот этап? Очень много стало конфликтов в школе между детьми, конфликты между учителями и учениками. Не каждый может найти выход, который поможет выйти из данной ситуации с пользой для обеих сторон.

Почему еще мы к этому пришли? – Потому что когда взрослый человек начинал разрешать эти конфликты, это чаще всего было… ну, можно сказать, в приказном административном порядке. Т.е. конфликт – он не был завершен. Отношения между детьми – они не были выстроены. Не было диалога. Иногда даже это все ухудшалось, и конфликт, можно сказать, был скрытый, рано или поздно вновь начинал разрастаться.

Необходимо создавать условия, в которых дети – они сами бы начинали думать. И акцент мы сделали на рефлексию человека. Т.е. чтобы он мог себя видеть со стороны и оценивать последствия своих поступков. И где-то это был 2005-2006-й учебный год. Т.е. мы потихоньку шли к созданию этой школьной службы примирения.

Была у меня презентация для учителей-предметников и классных руководителей. Потом тихонько вот дети начали, так сказать, вникать в эту ситуацию. У нас есть в школе совет юных и творческих. Т.е. там как раз дети 8–11-ых классов присутствуют. С детьми стали общаться. И в основном-то информация о создании больше всего пошла от детей. Что как бы они этим делом тоже загорелись. Детей мы обучили в центре нашем психологическом, Мотовилихинском. И вот так потихоньку мы с 2006 года начали раскручиваться.

Р.П.: Вот скажите, а кто занимается конкретно вопросами урегулирования, т.е. кто является школьными медиаторами?

М.М.: Взрослые, т.е. вот я, социальный педагог, и дети, которые прошли обучение в психологическом центре. Но дети, которые прошли обучение в психологическом центре – они у нас в том году уже выбыли, закончили школу. Т.е. у нас сейчас идет преемственность поколений, т.е. второй набор.

Р.П.: Скажите, какого рода конфликты чаще всего приходится решать медиаторам? Конфликты между детьми или конфликты все-таки «ребенок-учитель»?

М.М.: Нет, чаще, конечно, между детьми.

Р.П.: И каким образом это решается? Дело в том, что я прекрасно помню свои школьные годы – мы все неплохо разруливали на переменах или, как это называлось, «пойти за школу поговорить».

М.М.: Видите ли, сейчас дети стали более агрессивные, непосредственные такие в своих разборках. Т.е. если разбор конфликта какого-то между детьми вне школы – драка, нанесение побоев, еще что-то – то сразу возбуждается уголовное дело. Ребенка ставят на учет в милицию.

Мы стараемся избежать этого. Если дети научатся сами урегулировать эти свои конфликты, отношения, понимать друг друга… Т.е. как наши медиаторы действуют? – Если произошел конфликт, попробовать надо выслушать обе стороны – и нарушителя, и жертву. И чтобы они между собой при помощи этого медиатора-посредника сами смогли договориться и понять друг друга.

Чаще всего, если произошел конфликт, жертва оказалась жертвой… А почему это произошло именно с этим человеком – остается открытым. Для жертвы много непонятного. Почему это, допустим, именно на него напали, именно его ударили? Часто бывает, что там испорчен телефон, порвана куртка… А кто это все будет – моральный и материальный ущерб – возмещать?

Мы это все выясняем. Т.е. дети сами договариваются, даже о том же возмещении ущерба.

Р.П.: И последнее. Как решается, скажем так, детьми-медиаторами вопрос улаживания конфликта между ребенком и учителем?

М.М.: Это – нет. Пока вот они только присутствуют. Я пока такие не решалась им позволять моменты.

ПРОДОЛЖЕНИЕ ПРЯМОГО ЭФИРА

Р.П.: Вот, собственно говоря, такое небольшое интервью с Мариной Максимовой.

Она говорит, еще раз напоминаю, о том, что в школе действует такая служба – служба примирения. Действует неплохо.

Впереди еще у нас есть записанные разговоры с самими медиаторами, т.е. детьми; мы их поставим чуть позже.

А сейчас пока все-таки, Ольга, к Вам вопрос: а как же действительно решать конфликтные ситуации между детьми и родителями? Детьми и учителями? Ведь это тоже важная составляющая школьной жизни!

Я пока напомню, что у нас Ольга Ткачева в гостях – заместитель директора Психологического центра Перми. Ну, и координатор краевой службы примирения в школе.

О.Т.: Для разрешения конфликтов между педагогами и учениками, а также родителями и детьми, существуют ведущие, т.е. ведущие взрослые, которые тоже входят в службу примирения. Они являются частью команды.

Между родителями и детьми – существуют еще муниципальные службы примирения, созданные в городе Перми при психологических центрах, куда тоже можно обратиться, и там будет оказана помощь для разрешения этого конфликта.

Р.П.: Вы каким-то образом уже подводили предварительные результаты своей работы, предварительные итоги?

О.Т.: Есть некие результаты… Например, можно сказать, что уже достаточно большой объем случаев в школьных службах примирения был рассмотрен. За прошедший учебный год – это 585 случаев, можно говорить. Муниципальная служба, где несколько иной идет поток конфликта – там поменьше, чем ????? (неразборчиво).

Из 585-ти 483, например, закончились примирением, т.е. стороны пришли к примирению. И можно говорить сейчас об эффективности. Примерно 85-90 процентов случаев – когда нет повторных конфликтов, т.е. не возникает рецидивов.

Р.П.: И с синяком под глазом потом никто не ходит…

О.Т.: Да, да!

Р.П.: Т.е. медиатор не просто разрулил, простите за жаргон, а он еще и отследил, чтобы подобная ситуация не повторялась впредь.

О.Т.: Да, медиатор не только разрешает эту ситуацию, он обязательно проясняет вопрос с участниками конфликта «как сделать так, чтобы этого не повторилось?» и далее он отслеживает договор. Т.е. в конце программы обязательно заключается договор между участниками, и медиатор отслеживает его выполнение.

Р.П.: А как вообще пришли к идее, чтобы медиаторами работали не только взрослые, но и дети?

О.Т.: Насколько мне известно, эта идея возникла после работы уполномоченных по правам человека и правозащитников в одном из городов России. Т.е. детская общественная приемная, если точно я помню, в Петрозаводске. И там начали работать дети, возникла идея: почему бы не использовать восстановительный подход для этой работы?

Р.П.: В 2003 году, когда, как Вы говорите, появилось это движение… сразу ли мы начали привлекать детей? Или все-таки чуть позже?

О.Т.: Нет. Сначала, конечно, обучались взрослые. Достаточно большое количество педагогов было обучено. А потом стали развиваться и школьные службы примирения. Была создана на тот момент единственная программа подготовки детей – «Воздушный змей», и по этой программе началась подготовка.

Р.П.: А в чем суть вот этой программы? Т.е. чему научится ребенок, когда пройдет вот это самое обучение?

О.Т.: При обучении ребенок, во-первых, учится коммуникативным навыкам – как провести вот эту предварительную встречу.

Он учится быть нейтральным – это очень важная позиция медиатора, когда он не оценивает, не является адвокатом, не дает советов. Он учится безоценочно общаться.

Он учится различным техникам общения, он учится понимать чувства другого человека, он учится, как передать ответственность за свой поступок нарушителю.

Р.П.: Угу.

С юными медиаторами мы точно так же поговорили. И вот, собственно говоря, что у нас из этого получилось.

Разговор с медиаторами гимназии № 7 – также вашему вниманию.

СЮЖЕТ В ЗАПИСИ

Дарья: Здравствуйте!

Р.П.: Здравствуйте, Дарья!

Подскажите для начала: сколько Вам лет?

Д.: 13 лет.

Р.П.: 13 лет.

Сколько времени уже занимаетесь школьной медиацией?

Д.: Школьной медиацией я занимаюсь уже второй год. Т.е. весь прошлый учебный год я только начинала в это как-то входить, а уже сейчас пошло какое-то активное развитие.

Р.П.: А сколько проблем, сколько конфликтных ситуаций уже можете, Дарья, записать себе в актив? Т.е. сколько проблем уже удалось решить?

Д.: Себе в актив я уже могу записать 3 конфликтных ситуации. В которых присутствовала я как медиатор, но, разумеется, пока мы не проводим эти встречи без непосредственно социального педагога нашего.

Р.П.: Расскажите об этих конфликтных ситуациях: все ли они были одинаковые?

Д.: Разумеется, каждая конфликтная ситуация была немного разная. Но все сводилось к тому, что был правонарушитель, была жертва, и жертва требовала какого-то возмещения.

Но в какой-то ситуации действительно жертва оказалась более невинна, а в каких-то люди начали противодействовать друг другу, в результате чего вред увеличился в два раза. Поэтому это было гораздо сложнее налаживать.

Р.П.: Спасибо, Дарья!

Как Вас зовут?

Александр Жуков: Александр.

Р.П.: Александр. Как фамилия у тебя, Александр?

А.Ж.: Жуков.

Р.П.: Александр Жуков, сколько тебе лет?

А.Ж.: 15.

Р.П.: 15 лет.

Сколько лет уже занимаешься медиацией?

А.Ж.: Первый год.

Р.П.: Первый год…

Александр, вот скажи, пожалуйста, тебе как мужчине этот вопрос адресуется. Если два молодых человека – школьника – решили выяснить проблему чисто по-мужицки кулаками за стенкой школы, ты можешь каким-то образом вмешаться в эту ситуацию и этот конфликт остановить?

А.Ж.: Ну, вообще – да. В принципе, именно так мы и должны делать, если вдруг это видим.

Но в основном это происходит так, что мы не присутствуем, можно сказать, потому что это все делается где-то очень далеко и тайно.

Р.П.: А каким образом ты будешь останавливать конфликт, если стал его свидетелем?

А.Ж.: Для начала – разниму тех, кто дерется. Во-вторых, мало кто захочет продолжить после того, как я разниму, так скажем… Нет, просто я имею в виду, что обычно дети в нашем присутствии уже перестают драться. Потому что все уже знают – кто мы, чем занимаемся – и уже начинают более цивилизованно действовать.

Р.П.: Ну, это все хорошо, если перед тобой – дети 11–12-ти лет.

А если твои сверстники?

А.Ж.: А сверстники тоже, в принципе, все уважают, и все это знают. Т.е. если с ними уже начинают на эту тему разговаривать… я имею в виду, что прямо на месте, то они перестают драться и соглашаются именно действовать по тому сценарию, который мы предлагаем.

Дарья Ногина: Меня зовут Ногина Дарья.

Р.П.: Даша, сколько тебе лет?

Д.Н.: 14.

Р.П.: Сколько лет уже занимаешься медиацией?

Д.Н.: Тоже года два.

Р.П.: Тоже примерно года два…

Расскажи, пожалуйста: какие самые частые конфликты, которые приходится решать?

Д.Н.: Чаще всего, конечно, это драки, стрелки между конфликтующими сторонами, порча имущества с какой-либо стороны, и вот возмещение морального ущерба… Иногда бывают конфликты между учителями и школьниками, между родителями и школьниками бывают тоже конфликты.

Р.П.: А как ты будешь решать конфликт, возникший между родителем и школьником?

Д.Н.: Ну, я сама, наверно, не смогу, но с помощью социального педагога разговариваем с обеими сторонами. Выясняем, кому что не нравится, и уже приходим все вместе к компромиссному варианту. Выслушиваем каждое мнение…

Р.П.: А кроме драк и стрелок, еще какие-то вопросы решаете?

Д.Н.: Иногда моральные оскорбления бывают. Тоже приходят, обращаются люди.

Р.П.: Понятно.

Даш, спасибо!

Давай дальше!

Евгений Кагарманов: Здравствуйте!

Р.П.: Здравствуйте!

Как тебя зовут?

Е.К.: Кагарманов Евгений.

Р.П.: Сколько тебе лет?

Е.К.: 15.

Р.П.: 15 лет.

Сколько лет уже занимаешься медиацией?

Е.К.: Я еще недавно пока начал, где-то так полгода.

Р.П.: Угу.

Скажи пожалуйста, Жень, вот такая ситуация очень простая.

Вдруг ты узнаешь, что у вас затевается драка – ну, просто подслушал разговор у кого-нибудь о том, что, дескать, после уроков схлестнемся.

Что ты будешь делать в первую очередь?

Е.К.: Сначала узнаю обо всех подробностях: из-за чего все это произошло? Попытаюсь что-либо сделать. Если ничего не получится, то хотя бы что-нибудь попытаюсь сделать.

Р.П.: А что попытаешься сделать, вот непосредственно, что? Подойдешь к людям и скажешь: друзья, вы собрались драться, а я на вас учителям нажалуюсь? Или как?

Е.К.: Нет. Я просто подойду к ним, разузнаю, из-за чего, как каждый думает, что послужило причиной этой драки?

Р.П.: А они тебе скажут: «Это не твое дело, отвали!»

Е.К.: Ну, я им все равно скажу, чтобы они пришли в школьную службу примирения, и тут постараюсь все разъяснить.

Р.П.: Здравствуйте! Как Вас зовут?

Елена Жук: Жук Елена.

Р.П.: Елена Жук.

Елена, скажи пожалуйста: сколько лет ты занимаешься уже медиацией?

Е.Ж.: Я с этого года. Всего один.

Р.П.: 1 год.

Сколько тебе лет сейчас?

Е.Ж.: Мне еще 14 лет.

Р.П.: Скажи, пожалуйста: уважают вообще вас как медиаторов в школе?

Е.Ж.: Ну, да.

Р.П.: А в чем это выражается?

Е.Ж.: К нам приходят, нам доверяют.

Р.П.: Приходят и доверяют? И просят решить какие-то проблемы?

Е.Ж.: Да.

Р.П.: Ты уже решала какие-то проблемы сама?

Е.Ж.: Да нет. Я в этом деле новичок.

Р.П.: Пока еще только учишься…

Скажи, пожалуйста, новичок. Ты идешь по улице, допустим, и видишь, что два твоих одношкольника, не одноклассника обязательно, ну, из других классов, просто активно друг другу месят лица. Что ты будешь делать?

Е.Ж.: Узнаю, в чем дело.

Р.П.: А они тебе скажут: «Не твое дело! Отвали!»

Е.Ж.: Постараюсь предложить им оптимальное решение.

Р.П. Понятно, Лен, спасибо!

Как тебя зовут?

Станислав Максимов: Здравствуйте! Меня зовут Максимов Станислав.

Р.П.: Чем ты непосредственно занимаешься?

С.М.: Создаю презентации для школьной службы примирения. Фотографирую участников.

Р.П.: Вот, т.е. ты как человек немножко со стороны получаешься, да?

С.М.: Ну, да.

Р.П.: Стас, вот, руку на сердце положа скажи: есть в школе вообще уважение к медиаторам?

С.М.: Ну, есть. Поначалу не было. Но сейчас уже все больше и больше начинают уважать.

Р.П.: Но ведь уважают только сильных. А в чем сила медиаторов?

С.М.: То, что мы грамотно разъясняем ситуацию, убеждаем их.

Р.П.: Понятно, спасибо.

И, Даша, слушай, вот смотри. Вот я сейчас со всеми вами поговорил. Я правильно понимаю, что вы получаетесь такой некий спецназ школьный?

Д.: Ну, как сказать… Конечно, спецназом нас назвать сложно. Потому что если смотреть все-таки работу спецназа – это нечто более тайное, более скрытное и какое-то более злобное.

Нет. Наша школьная служба примирения – это достаточно мирное такое объединение людей, которые в своей жизни ставят цель научить людей понимать друг друга, советовать что-то, плюс к тому учат ответственности. К тому же и сами мы участвуем в этих процессах, набираемся какого-то жизненного опыта, и потом впоследствии знаем, с какой ситуацией как стоит правильнее поступить.

Р.П.: А если бы тебя попросили по окончании школы… ну, через несколько лет возглавить службу медиации или научить медиации людей из других школ, ты бы согласилась?

Д.: Конечно, я бы согласилась. Я прекрасно понимаю, что значит отсутствие дисциплины в школе и насколько улучшается имидж школы и успеваемость участия в мирной среде.

ПРОДОЛЖЕНИЕ ПРЯМОГО ЭФИРА

Р.П.: Вот сейчас если слушают этот разговор учителя – думают: какие же прекрасные дети у нас иногда бывают! Правда?

Ольга Ткачева у нас в гостях – заместитель директора Психологического центра Перми, координатор проекта службы урегулирования… ну, как правильно?.. служба школьного примирения.

Ну вот, выслушали Вы мнения медиаторов. Все правильно, все верно, дети верно поняли то, что им объяснили?

О.Т.: Да. Да, они молодцы. Они говорили то, что есть на самом деле.

Р.П.: Т.е. все вот именно так: хорошо, спокойно, сладко?

О.Т.: Да.

Р.П.: У нас 15-29 в Перми сейчас. Мы вернемся после московских новостей и уже подключим вас, друзья, к разговору, по телефону 261-88-67.

Р.П.: 15 часов 34 минуты в Прикамье. Продолжается «Дневной разворот» на пермском «Эхе». У микрофонов Роман Попов и Ольга Ткачева – заместитель директора Психологического центра Перми, координатор Службы школьного примирения в Пермском крае.

Еще раз: Ольга, добрый день!

О.Т.: Здравствуйте!

Р.П.: Итак, друзья, 261-88-67 – телефон нашего прямого эфира. 404582017 – наше эфирное ICQ. И вопрос, который мы вам задаем – довольно простой вопрос.

Вспоминайте, пожалуйста, свои школьные конфликты. Какие чаще всего проблемы во взаимоотношениях со сверстниками, учителями, может быть, родителями, если хотите, возникали у вас и как вы решали эти проблемы? Службы школьного примирения в то время, когда мы с вами учились в школе, а может, еще раньше – таких служб не существовало. Как решались проблемы тогда, когда учились в школе вы? Как вы решали свои конфликты?

261-88-67 – вот такой телефон прямого эфира. Либо пишите нам на ICQ 404582017.

И сразу же к Вам, Ольга, вот такой вопрос: но ведь как-то же решали? – Так хочется спросить. Как–то же решали? Ведь все мы школы закончили, все мы выросли, всё у нас вроде бы как бы в порядке. Т.е. нужна ли вообще такая служба? Что произошло у нас с современными школами, что вдруг неожиданно понадобилась вот отдельная такая вещь, как школьная медиация? Ведь мы же учились, медиации не было, все было в порядке?

О.Т.: Скорее всего, это была видимость, что все было в порядке. Решали и раньше, и сейчас во многих школах решают, когда приводят к социальному педагогу в порядке проведения беседы, и социальный педагог – я говорю о вариантах, когда не самые лучшие ситуации возникают – в порядке беседы объясняет: кто прав, кто виноват, ищет причины и, в общем-то, принудительно доводит детей к тому, чтобы они примирились.

Кроме этого, существует и администрация. Ну, и бывает так, что отправляют к психологу, и психолог пытается в одностороннем порядке понять, в чем же причина, пытается применить возможности конфликтологии.

Но решаются конфликты и самими детьми. Т.е. дети, если я вспомню даже свои школьные годы, также уходят за территорию школы. И там, в стрелках, когда наблюдают другие представители их классов или их сообществ за происходящим… как-то договориться. Сначала пытаясь договориться, потом это переходит в физические воздействия.

Р.П.: Ну так всю же жизнь так живем, понимаете?

В детском садике детишки дерутся – решают как-то свои проблемы. В школе – дерутся, решают свои проблемы. Или не только дерутся, я не знаю, в любом случае учатся выживать. Потом для кого-то армия, для кого-то вуз, для кого-то общежитие в вузе – то же самое. Потом выходят во взрослую жизнь, и ничего не меняется.

И тем не менее, почему именно в школе нужен медиатор, а вот нам сейчас с Вами отдельный медиатор не нужен?

О.Т.: Может быть, и нам нужен медиатор. Если б он был, такой, можно бы было к нему обратиться в сложной ситуации жизненной.

Школа – микросоциум. И дети учатся в школе как раз конструктивному способу выхода из конфликтов. Учатся навыкам, которые дальше им пригодятся.

Те дети, которые умеют это делать – они становятся более успешными, они просто умеют договариваться. Скорее всего, будущее – век информации и век коммуникации… т.е. мы должны научиться это делать.

Р.П.: Научиться договариваться.

О.Т.: Да.

Р.П.: И вот этому способствует эта служба школьной медиации в том числе?

О.Т.: Да. Потому что одна из идей дальнейшего развития сети школьных служб примирения в крае – это обучение детьми в уже имеющихся службах других детей вот этим способам. Способам договариваться. Способам, навыкам коммуникации.

Р.П.: А где гарантия, что, посидев на глазах взрослых, социальных педагогов за круглым столом, дети потом не пойдут и вечером не набьют друг другу лица? Ну, допустим, не в ближайшем детском садике, как это принято, а где-нибудь подальше?

О.Т.: Ну, во-первых, дети решают конфликты сами, часто без присутствия социального педагога. Они договариваются на своем языке, понятном сверстникам – это первое.

А второе – гарантий, конечно, Вам никто не даст в любом случае, что вдруг что-то там не случится. Мы живем не в идеальном мире, все может быть.

Т.е. наступает момент, может быть, когда и нужно как-то проявить силу. Но это – пожалуй, самый крайний случай.

Р.П.: Т.е. в данном случае задача – просто не довести до крайнего случая?

О.Т.: Конечно.

Р.П.: Вот, ребята говорили, что они проходят по улице, они видят какую-то драку – и тут же они бегут, начинают разбираться. И Вы так скептически улыбнулись по этому поводу. В чем дело?

О.Т.: Нет. На самом деле, конфликт можно разрешить только тогда, когда пройдет ночь. Т.е. человек переспит с ситуацией. Он сильный эмоциональный накал проживет. А сию секунду разрешить конфликт очень сложно.

Т.е. можно развести этих людей, можно поработать с их эмоциональным состоянием, чтобы снизить уровень агрессии, обиды и т.д. Вот, чтобы продуктивно начать прояснять, какие потребности… что они чувствует – вот это бывает очень сложно.

Р.П.: У нас одна из школьных проблем – это такое массовое социальное расслоение.

Это действительно реальная проблема, и с этим, я думаю, даже мы с Вами сталкивались, не говоря уже про детей современных – когда у одних есть возможность позволить себе (сейчас я говорю абсурдные вещи, безусловно) «Марсы», «Сникерсы» и все остальное, у других такой возможности нет. У одних есть возможность хорошо одеться, у других этой возможности не было в помине.

Как договориться людям, которые абсолютно из разных слоев общества? На каких позициях они будут договариваться? Как договориться людям, которые принадлежат разным культурам, к разным национальностям? – а это тоже есть у нас сейчас в школе.

У нас мире сейчас такой, что все делятся на какие-то группы. Вот, недавно у нас в эфире сидел общественный деятель города Перми Роман Юшков и призывал, собственно говоря, всех по национальному признаку, всех русских объединиться – выйти на марш и дать отпор национальным мафиозным группировкам.

А Вы сейчас говорите о том, что в школе, оказывается, дети сами с собой могут договориться.

О.Т.: Дети могут договориться и с другими социальными группами. Вернее, с представителями других социальных групп. Потому что, хотя они из другой группы, но чувствуют они то же самое. Чувства у нас у всех одни и те же. Т.е. мы переживаем страх, мы переживаем обиду, мы переживаем злость, агрессию и т.д.

Точно так же как и с любыми другими группами и представителями социальных групп.

Р.П.: У нас есть телефонный звонок, да?

Нет. 261-88-67 – телефон прямого эфира. 404582017. Говорим о школьных службах примирения. У нас в гостях Ольга Ткачева, заместитель директора Психологического центра Перми. Меня зовут Роман Попов.

Нам по ICQ написали: «Давайте вообще все школы превратим в инкубаторы». Видимо, речь идет о том, что если мы создаем такие идеальные условия для учебы в школе, то что будет потом, когда они выйдут в жизнь?

О.Т.: Вряд ли можно говорить о том, что мы все школы превратим в инкубаторы. Каждая школа имеет свою специфику. И даже службы примирения, которые там создаются – они создаются с особенностями.

Там анализируется ситуация. Если там нет действительно в таком количестве конфликтных ситуаций, то несколько иначе распространяются восстановительные процедуры и восстановительные программы.

Р.П.: Когда Вы говорите про восстановительные программы, что Вы имеете в виду? Я просто не совсем понял, если честно.

О.Т.: Восстановительные программы – это та основа, на которой строятся школьные службы примирения.

Т.е. там есть классический вариант программы, когда проходит сначала предварительная встреча с одним участником, потом предварительная с другим участником конфликта, и совместная примирительная встреча с обоими участниками конфликта. Она имеет определенную технологию, которой следует медиатор.

Кроме этого, существуют школьные конференции – когда разрешается ситуация, когда одноклассника или ребенка в школе не принимают, т.е. его отвергают.

Есть семейные конференции, когда собираются представители семьи, и если ребенок является правонарушителем или ведет какой-то образ жизни… ну, в достаточно сложной жизненной ситуации находится. И семья посредством медиатора решает: как вести себя, что делать. И принимает ответственность за его поступки на себя.

Р.П.: Давайте телефонный звонок выслушаем.

Добрый день!

Слушатель: Добрый день, здравствуйте! Да, Бессонов Алексей Борисович.

Р.П.: У Вас были конфликты в школе?

Слушатель: Вы понимаете, что конфликты ребенку просто необходимы?! Именно в конфликтах он получает определенные алгоритмы поведения на будущее. Вы лишаете его возможности, так сказать, самостоятельно решать вот эти маленькие ситуации, которые потом перерастают в более сложные комбинации жизненные.

Р.П.: Понятно.

Спасибо за вопрос. Но, по-моему, Вы совершенно нас не поняли. По-моему, как раз не лишает никто ребенка ситуации. Наоборот, ребенку дают возможность разбираться в этом конфликте самостоятельно. Не прибегая к каким-то другим мерам и методам.

Добрый день, алло!

Слушатель: Здравствуйте!

Р.П.: Как Вас зовут?

Слушатель: Меня зовут Александр!

Р.П.: Да, Александр, слушаем Вас.

Слушатель: Скажите, пожалуйста, а вот в кадрах у вас недостатка нет?

Р.П.: Ага. Спасибо за вопрос.

В кадрах у вас недостатка нет?

О.Т.: Спасибо, Александр, за вопрос.

Недостаток в кадрах, в принципе, есть. Как везде. И во всех школах есть недостаток кадров.

Но, более того, люди, которые научаются проводить восстановительные программы – они профессионально растут. И профессионально, и карьерно могут вырасти. Т.е. меняется их взгляд на жизнь.

Если хотите попасть к нам в кадры – пожалуйста.

Р.П.: Тем более, что о каком кадровом голоде можно говорить, если мы в предыдущей части эфира слушали детей, 6 человек, возраст – от 13-ти до 15-ти лет. Вот, пожалуйста, вот вам и подрастающее поколение.

Причем Марина Максимова перед этим, когда мы с ней разговаривали – она даже посетовала на то, что, дескать, вот, одних уже выпустили из школы – значит, они уже ушли в жизнь. Значит, они эти навыки принесли куда-то – ну, например, в тот же самый университет.

О.Т.: Да, школа сама готовит кадры. И, пожалуйста, запросто можно создать комиссию, верней, службу примирения, где-нибудь в студенческих общежитиях, например.

Р.П.: Продолжаем.

Добрый день!

Слушатель: Добрый день!

Вы меня прервали.

Я хотел спросить: как с Вами созвониться? Я бы мог предложить свои услуги.

О.Т.: 241-02-71. Это Городской психологический центр.

Р.П.: Ну, вот так вот, Собственно говоря, вот у вас уже и волонтеры появляются.

О.Т.: Замечательно.

Р.П.: Ну, что же.

Хорошо.

И, последний вопрос – пожалуй, уже будем подводить итоги эфира – он звучит следующим образом: а будущее вообще у этой программы есть – вот, у этой школьной службы примирения – в принципе, или это такое разовое веяние, и оно пройдет, когда из школы уйдут энтузиасты?

О.Т.: Я думаю, что будущее есть. И я верю в это.

Потому что мы уже готовим этих энтузиастов. Энтузиасты из школы сами становятся будущими медиаторами. Т.е. они, может быть, и придут к нам в школы.

Обязательно… будущее есть, будет.

Р.П.: А если они не придут в школу – то, в таком случае, они все равно ведь куда-то придут, правда?

О.Т.: Конечно. Они придут куда-то, и где-то будут медиаторами.

Я думаю, будет распространяться это и далее.

Р.П.: Будут такие медиаторы по жизни.

Что же, про школьный спецназ – мне очень понравилось случайно возникшее сравнение.

Про школьные службы примирения мы поговорили в «Дневном развороте». У нас в гостях была Ольга Ткачева, заместитель директора Психологического центра города Перми.

Огромное Вам спасибо, Ольга!

О.Т.: Спасибо!

Р.П.: Удачи Вам в работе! Удачи всем в этом действительно сложном, нелегком деле примирения друг с другом!