«Публичные люди». Усыновление и патронатные семьи – спасение ребёнка или тяжёлая ноша?

Ведущий: Это программа «Публичные люди». В студии Вячеслав Дегтярников. За звукорежиссерским пультом Антон Мелехин. У нас в гостях Татьяна Леонидовна Зотина, начальник управления по делам семьи и детства администрации города Перми. Здравствуйте, Татьяна Леонидовна.

Татьяна Зотина: Здравствуйте.

Ведущий: Каждый раз новое время ставит какие-то новые вопросы перед вашим управлением. Меняется жизнь. Вот разные вопросы в течение всего этого времени возникали. Там, возникали вопросы по, скажем, опеке и попечительству, да, когда какой-то период вы не контролировали ситуацию. Вы, наверно, мониторите. Какие вопросы на сегодняшний день наиболее острые для вашего управления? Вот с чем чаще всего обращаются?

Т.З.: Вообще сфера опеки и попечительства, сфера достаточно серьезная, поскольку она напрямую связана с уровнем защиты прав детей. И, как мы понимаем, это особая категория граждан Российской федерации, которая нуждается зачастую в дополнительном контроле, в защите их прав со стороны государства. Органы опеки и попечительства, по сути, охватывают практически все сферы. Особенно сферы, касающиеся детей, которых, к сожалению, не могут воспитывать по разным причинам собственные родители. Также это сфера защиты жилищных прав, одна из, на самом деле, тоже острых проблем. И одна из жизненно важных для дальнейшего, ну, скажем так, развития, да, и благополучия ребенка.

Ведущий: Ну, и его прав, естественно.

Т.З.: Конечно.

Ведущий: Давайте вот остановимся на так называемых государевых детях, то есть, на детях-сиротах, которые оказались, к сожалению, без родителей. Вот вы какую-то статистику ведете, какое количество сегодня вот этих детей в Перми?

Т.З.: Конечно, естественно, такая статистика есть. По сути, это одно из самых главных направлений, мы этим занимаемся. Сейчас на территории города Перми на учете в органах опеки и попечительства стоят более трех с половиной тысяч детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей. То есть, это дети, которые проживают в интернатных учреждениях, это дети, которые находятся на усыновлении, в том числе, которые проживают в опекунских и приемных семьях. Но сразу хочу сказать, что вот из трех с половиной тысяч детей всего 700 детей проживают в детских домах. Все остальные проживают в семьях.

Ведущий: Давайте еще эту категорию разделим. То есть, вот три с половиной тысячи это те дети, которые официально зарегистрированы. А те дети, которых мы наблюдаем на улицах города, не всегда находящиеся под опекой родителей, которые у них реально существуют, то есть, на бумаге, на бланке у него есть родители. А вот человек ходит, просит милостыню. Не потому что он такой брошенный, в смысле того, что так его воспитали, а в смысле того, что вот ему действительно кушать нечего. Вот таких детей вы регистрируете?

Т.З.: Естественно. Вот мы этим занимаемся в рамках проекта выявления, реабилитации семей и детей, находящихся в социально опасном положении. Вот эта деятельность находится под контролем территориальной и городской комиссий по делам несовершеннолетних. Вот на самом деле это очень тонкая и очень важная деятельность, которая, может быть, на первый взгляд, как бы, да, и не заметна. Не понятно, что вот забота именно о таких детях она важна, может быть, даже более, чем вот вся работа, которая проводится по защите прав детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей. Наша главная задачка, да, вовремя такую семью, ну, уловить, поймать и сделать так, чтобы она очень вовремя попала вот в наше поле, в нашу сферу деятельности.

Ведущий: Чтоб вы к ней внимательно относились.

Т.З.: Да. Такие семьи у нас находятся на контроле. Таких семей сейчас в городе более двух с половиной тысячи. В них проживает не многим более трех тысяч детей. Это, так называемые, семьи, находящиеся в социально опасном положении. Вот в отношении них производится реабилитационная деятельность, разного рода социальная помощь и так далее.

Ведущий: Вот тут всегда возникает дилемма, да. То есть, с одной стороны, вроде как нужно бы такую семью лишать родительских прав. С другой стороны, мы решаем родительских прав, и делаем ребенка сиротой при живых родителях. Вот как эта дилемма? Это дилемма моральная. Я понимаю, она даже скорее не юридическая. Вот тут-то как вот разруливаете эту ситуацию? Вот у меня был опыт, личный опыт, когда ребенка просто нашли, он жил в заброшенном доме в течение там, не знаю, по-моему, недели, две, три. Мальчику было, если не ошибаюсь, 5 лет. Мы его вот тогда доставили в один из наших… как правильно сказать, не знаю…

Т.З.: Приютов, наверно.

Ведущий: Да, приютов нашего города. Вот как раз это на Слуцкой горе приют. Не знаю его номер. Очень трудно было договариваться, потому что там тоже очень сложная система в помещениях приюта. И не смотря на то, что тогда я работал на телевидении, да, мы пытались каким-то образом вот лишить эту мамашу, которая в это время все пила, да, и просто бросила ребенка, родительских прав, нам это не удалось. Хотя мы, в общем, к тому моменту нашли, куда его и пристроить. В общем, мальчик сам хотел. К сожалению, дальнейшую судьбу ребенка я не отслеживал. Потеряли мы как-то тут с друг другом связи. Хотя, светлый абсолютно пацан. Звали его Ярослав. Вот тут тоже дилемма. Ну, как бы, тогда для меня была история, как бы, мать его бросила. С другой стороны, когда я увидел их встречу с матерью, он в ней нуждался. Вот тут как вы поступаете?

Т.З.: Вот правильно вы совершенно сказали, что это больше проблема, наверно, морального плана. Ну, вот, если мы будем рассматривать эту историю только с точки зрения ребенка, то я вас уверяю, для ребенка всегда лучше родная мама. Какая бы ни была семья. Ну, самая, на наш взгляд, социально не адекватная, скажем так, да. Мама – она для ребенка всегда остается мамой. И как бы то ни было, самое лучшее это когда ребенок остается в семье. И пусть эту семью будут, ну, я скажу таким словом, пасти все там очень долгое какое-то время органы социальной защиты населения, там, комиссия по делам несовершеннолетних, да, школа, в которой учится ребенок, так или иначе вот все усилия должны быть и направляются сейчас на то, чтоб ребенок остался в родной семье. Потому что лучше родной мамы на самом деле для ребенка, для его духовного, скажем так, нравственного развития ничего случиться не может. Но если уже случилось так, что, ну, вот не смогла, не смогли ни мама, ни папа, тогда мы делаем все для того, чтобы ребенок нашел себе ту семью, в которой бы он чувствовал себя, ну, практически так же, как в родной. Причем, очень часто стараемся делать так, чтобы кровные связи у ребенка сохранялись, если уж там совсем не все порушено на самом деле.

Ведущий: А насколько вот, как вы сказали, пасут, да, но повторю это слово, действительно, наверно, тут надо…

Т.З.: Сопровождают, скажем так.

Ведущий: Ну, тут надо внимательно следить за тем, что происходит в семье. Насколько вот это жесткий контроль осуществляется? Или это какие-то разовые такие акции? То есть, вышли, посмотрели, забыли на год. Через год пришли, а там уже совсем все плохо.

Т.З.: Нет. Вот понимаю, о чем вы говорите. Здесь есть такая, так называемая, социальная технология индивидуального сопровождения семьи, которая попала в социально опасное положение. Вот если в общих чертах, то ситуация развивается таким образом. Вот ребеночек попадает в наше поле зрения. И к его дальнейшей судьбе и к дальнейшей судьбе его семьи начинает подключаться все ведомства и все отрасли, которые имеют отношение к ней. То есть, это органы социальной защиты населения. Это органы образования, то есть, там это школа. Это учреждения здравоохранения. Причем, не просто так стихийно. А в достаточно плановом варианте. То есть, на каждую семью разрабатывается индивидуальный план реабилитации, где прописываются все потребности ребенка в первую очередь, да, и те проблемы, которые существуют у семьи, чтобы решать их поэтапно. Вот это происходит в течение полгода. Через полгода снова на комиссии рассматривается, чего там понаделали, какая динамика в этой семье. И далее работа либо продолжается, либо семья, ну, скажем так, спускается на уровень контроля чуть-чуть пониже на, так называемый у нас, группа риска, скажем так. Но, тем не менее, из поля зрения она не уходит.

Ведущий: Тут какая-то статистика существует тоже? Вот проведена работа с семьей. И семья из социально неблагополучной переходит в группу риска, скажем, да.

Т.З.: Вот 17 процентов таких семей в прошлом году были сняты с учета по итогам положительной реабилитации. 17 процентов.

Ведущий: 17 процентов. То есть, какая-то положительная тенденция существует?

Т.З.: Положительная тенденция существует.

Ведущий: В связи с кризисом, что вы наблюдаете в этой ситуации? То есть, сейчас многие остаются без работы. И я понимаю, что, как бы, социально неблагополучная семья это не всегда отсутствие работы. Это иногда просто социальное поведение родителей. Ну, вот сейчас, в ситуации кризиса, когда, действительно, люди остаются без работы, они могут и свое социальное поведение сделать другим. То есть, каждый по своему реагирует на трудности. Кто-то начинает пить, кто-то начинает, наоборот, больше работать. Тут ведь по-разному. Вот как вы думаете, какая тенденция?

Т.З.: Есть такая проблема. Есть, к сожалению, за последние вот два месяца тенденция наметилась к тому, что число семей, которых мы выявляем, оно не значительно, но увеличилось. Поскольку в прошлом году такой тенденции не было, как бы, некий звоночек для того, чтобы понимать, что кризис, к сожалению, не обходит стороной ни одну семью. К сожалению, ничего не могу пока сказать о структуре таких семей, да, кто это. Но, в принципе, такую статистику, я думаю, что мы в скором времени будем иметь.

Ведущий: А рост произошел впервые за сколько времени?

Т.З.: Ну, вот стабильно проект по выявлению и реабилитации семей и детей в социально опасном положении у нас работает год. Второй год на территории города Перми стабильно работает. Ну, по сравнению с аналогичным периодом прошлого года.

Ведущий: То есть, в течение двух лет мы наблюдали просто стабильную ситуацию.

Т.З.: Ну, достаточно стабильную.

Ведущий: Сейчас мы видим некий подъем.

Т.З.: Да. У нас есть примерные прогнозные показатели, то есть, да, насколько примерно в месяц увеличивается или уменьшается количество таких семей и детей. То есть, работа же ведется в плановом режиме. Ну, вот как-то вот за последние два месяца есть такая проблема.

Ведущий: Вы как-то ожидали вот этой ситуации?

Т.З.: Да.

Ведущий: Вы к ней подготовились?

Т.З.: Да.

Ведущий: То есть, вы ожидали и, как бы, обсуждали, какие меры можно предпринимать в этой ситуации?

Т.З.: Вот в этой ситуации самая главная мера – это готовность специалистов к увеличению, скажем, количества работы, да, и наличие этих специалистов.

Ведущий: Они есть?

Т.З.: Да, такие специалисты есть.

Ведущий: Потому что все-таки вы бюджетная сфера. И всегда в бюджетной сфере есть один вопрос, там. Не очень большое количество денег, и довольно тяжелая работа. А вот с детьми это очень тяжелая работа.

Т.З.: Ну, основная работа по курированию таких семей, конечно, лежит на органах социальной защиты населения. Это на уровне субъекта. Но комиссии по делам несовершеннолетних, которые работают на территории каждого района, они, я думаю, я уверена в том, что они готовы к тому, что ситуация может сложиться любым образом. Но, тем не менее, опыт работы хотя бы даже в прошлом году показывает, что кадры достаточно квалифицированные, умеющие контролировать и держать ситуацию на территории каждого района. Поэтому, я думаю, что чрезвычайных ситуаций, непредвиденных у нас произойти не должно.

Ведущий: Ну, будем надеяться, что так и произойдет. Давайте сейчас уже, действительно, к государевым детям перейдем, перейдем к детям-сиротам. Когда-то звучал лозунг, не помню, кто его провозглашал, но это не суть сейчас, из органов власти этот лозунг звучал, что нужно как можно больше детских домов ликвидировать, передавать детей в семьи. И вот, как бы, это главная была тенденция. Об этом говорили, что вот давайте патронатные семьи создавать. Как этот проект? Удался, не удался, так скажем?

Т.З.: Я не могу оценивать его с точки зрения, ну, скажем так, управленческой. Я считаю, что сама по себе идея того, что ребенок не должен жить в детском доме…

Ведущий: Идея правильная.

Т.З.: Она, не то, что правильная. Она единственно верная. Потому что в определенный период своей профессиональной деятельности я имела прямое отношение к работе в одном из детских домов. И как-то раз мы задались, ну, скажем так, целью посмотреть, а, собственно говоря, вот кто воспитывается в детском доме. Когда мы поняли, что это практически четвертое поколение людей, которые сами вышли из детского дома, то есть, это людей, которые не всегда успешно адаптируются в жизни, которые могут в любой момент просто сказать – меня в детском доме воспитали, и моего ребенка в детском доме воспитали. Это неправильно. Потому что эта система должна была когда-то перестать воспроизводить себе подобных. И единственный выход из этого это по максимуму пытаться, чем раньше, тем лучше, устроить ребенка в семью. Но не просто в семью, а в семью, четко понимающую, почему она берет этого ребенка, в семью, готовую к тому, что простой жизни в этой семье больше не будет. В семью, которая необходима и соответствует потребностям каждого конкретного ребенка. И в семью, которой будут помогать профессионалы. Я думаю, что вот в большей части это удалось.

Ведущий: Тут всегда возникает вопрос. Как вот, допустим, вопрос с усыновлением детей за рубежом, всегда вопрос контроля. То есть, мы отдаем ребенка в семью. Вроде как, все, на этом государственные функции практически заканчиваются. Все, все случилось. Вот ребенок в семье. Что там дальше происходит в семье, государство контролирует?

Т.З.: Мы сейчас говорим о российских семьях?

Ведущий: Неважно. В данном случае это не суть важно. Потому что, конечно, истории разные вроде как бы там за рубежом, там дальше. А иногда так оказывается, что дальше не значит менее подконтрольно. Иногда у нас под носом происходят такие вещи, о которых бы там СиэНэН уже просто на первых полосах и все это было бы просто крупными буквами везде.

Т.З.: Я думаю, что… Даже не думаю, я уверена в том, что времена, когда ребенка, допустим, брали под опеку, там, да, или усыновляли, и все про него забывали, уже давным-давно прошли. По крайней мере, лет шесть уже тому точно совершенно прошло. И если мы будем говорить вообще о замещающей семье, я такой термин позволю себе здесь ввести, да, то есть, это могут быть усыновители, то есть, люди, которые просто берут и всю полноту ответственности за ребенка берут на себя. Дают ему свою фамилию, имущество, все, что угодно. Есть семьи замещающие, которые, ну, скажем так, делят ответственность с государством. Это семьи опекунов и семьи приемных родителей, тоже имеющие, как бы, право быть и очень серьезно развивающие формы семейного устройства, разные формы контроля. Разные формы контроля. Но органы контроля и попечительства все время нахождения ребенка в любой замещающей семье даже на усыновлении на территории Российской федерации ситуацию контролируют. Особенно это касается тех семей, опекунских и приемных, которым государство помогает ребенка воспитывать. Опекунам это пособие, приемным родителям это пособие и заработная плата по договору с органами опеки и попечительства. А, еще одна структура у нас появилась на территории города Перми. Это, так называемые, мы их называем Центры сопровождения замещающих семей. То есть, это три центра с филиалами в каждых районах, которые, по сути, занимаются подготовкой замещающих семей и дальнейшим их сопровождением в разных стадиях. То есть, это и опекунские, и приемные семьи. Вот сейчас, особенно сейчас, эта ситуация серьезно выравнивается. И вот эти центры, это, ну, скажем так, руки и глаза органов опеки и попечительства. Потому что мы понимаем, что любой служащий, инспектор, да, органов опеки и попечительства не в состоянии дойти до каждой семьи, поговорить и понять, вообще, че там происходит. Эти центры обладают ресурсом психологов, социальных работников, каких-то специалистов узкого профиля, которые не просто заходят в семью, посмотреть там борщ из чего сварен и так далее. А понять, что там происходит, и помочь и родителям, и ребенку для того, чтобы эта семья не распалась, сохранилась. Это самое главная проблема. Потому что, ну, ребенок не должен снова оказаться в детском доме. Это точно совершенно.

Ведущий: Роль общества в этой ситуации. Просто мы берем дореволюционный пример в Перми, да. Мы помним те «дома презрения», которые были в городе. Вот, в частности, где сейчас у нас филиал академии художеств, там был городской «дом презрения». И, насколько я помню дореволюционную историю Перми, значит, решалась именно проблема вот этих детей всем обществом. То есть, выявлялись, там скажем, купцы, которые плохо относились к людям, которые… Ну, то есть, к детям, тогда можно было работать и с 12 лет, которые плохо к ним относились. И им ставили на вид. Именно было общественное такое решение по этому вопросу. Их вызывали туда, с ними разговаривали по этому поводу. И я знаю, много ситуаций исправлялось. То есть, вот этот приют, он существовал фактически, сколько… В 20-м году, насколько я помню, был ликвидирован. Вот этот дореволюционный опыт Перми, очень богатый, на мой взгляд, вы каким-то образом изучали, пытались применить? И пытались ли привлечь общественность именно к решению этого вопроса?

Т.З.: Вот опыт, такого рода опыт, каюсь, не изучали. Но общественное мнение, это такая штука, которая либо помогает в этой деятельности, либо делает так, что эта деятельность невозможна. Я имею в виду вообще устройство детей-сирот. Потому что, если вспомнить хотя бы даже 96-й год, вспомнить то, как трудно не на уровне чиновников, кстати, а на уровне общественного мнения продвигалась идея вообще патронатного воспитания, профессионального устройств детей-сирот, то я могу сказать, что вот сейчас произошел коренной перелом. Не в этом году, не в прошлом, да, но где-то, наверно года три, четыре назад. Я не могу сказать, что сейчас воспитывать чужих детей, ну, чужих детей не бывает, детей-сирот, стало модно. Но, тем не менее, вот шаг этот сделан, и сделан очень серьезно. Потому что я вот вполне серьезно помню ситуацию, когда одну из будущих патронатных воспитательниц обсуждали на педагогическом совете в одном из учреждений образовательных города Перми за то, что аморально с их точки зрения было брать ребенка из детского дома и воспитывать его за деньги. Вот такая ситуация реально была в 97-м году. Сейчас она кажется дикой. Но, тем не менее, вот я считаю, что общественное мнение развернулось.

Ведущий: То есть, вы считаете, что перелом произошел?

Т.З.: Абсолютно точно.

Ведущий: Действительно. Потому что какой-то период, я вот подтверждаю ваши слова, я слышал, как так, ты берешь ребенка, ты еще берешь деньги от государства. Да ты тут просто спекулянтка какая-то. Значит, детей не любишь, ты их просто берешь для того, чтобы, не знаю, эксплуатировать.

Т.З.: Ну, мы-то понимаем, какой это труд колоссальный на самом деле. Душевный в первую очередь, да, но и физический, в том числе, принять в семь ребенка со всем его, ну, скажем так, рюкзачком негативного прошлого жизненного опыта, который он несет, принять его, понять его и сделать так, чтоб ребенок тебя полюбил, чтобы он тебе поверил самое главное. Вот я считаю, что, коли уж в какой-то момент у государства, ну, будем говорить прямо, не хватило денег для того, чтобы этот ребенок жил со своей мамой, то государство вполне логично начинает производить какие-то затраты тем людям, которые берут этих детей и делают из них нормальных граждан, полноценных.

Ведущий: Полноценных граждан этого общества. Вот появляются первые сообщения на эфирное ICQ. «Примерно раз в два месяца мы слышим и видим истории, связанные с жестоким обращением с детьми. Вот недавно опять история с приемными детьми в подмосковном поселке Кабаново. Приемных родителей обвиняют в жестоком обращении с четырехлетним Глебом. И предъявили обвинение по статье 117 «Истязания». Пока не знаю, чем дело закончится. Скажите, в Перми случались такие инциденты? Если да, то о них умалчивают в Перми? Или Пермь в этом смысле благополучный город? Могут ли посадить родителей за жестокое обращение с детьми или просто их лишат права воспитывать приемных детей?» Вот таков вопрос.

Т.З.: Тема очень серьезная. Я бы больше сказала. Тема достаточно тяжелая. Осмелюсь взять на себя ответственность и сказать, что в городе Перми таких случаев у нас не зарегистрировано и не зафиксировано. Если бы такие случаи у нас происходили, понятно, что не знаю, насколько бы они стали достоянием вообще публичным. Потому что вот, на мой взгляд, страшная история просто с Глебом Агеевым, который на самом деле очень серьезно пострадал, да, я думаю, что, в том числе, и по вине органов опеки и попечительства, которые, возможно, в свое время сработали не достаточно, либо не оказалось рядом тех социальных служб, которые бы просто эту ситуацию постоянно мониторили. Вот там, ну, скажем так, структура, которая существует на территории города Перми, пока позволяет нам держать ситуацию под контролем. Но вот есть, как бы, одна вещь. Когда человек принимает решение принять в семью, да, приемного ребенка, самое главное людям, которые дают заключение о возможности и тем людям, которые занимаются подготовкой этого человека, понять истинные мотивы. Потому что люди бывают разные. И в голову каждому взрослому человеку, на самом деле, к сожалению, залезть не можем. Но вот государевы дела и государевы полномочия они на то нам и даны, чтобы максимально предусмотреть и предотвратить такие риски. А коли уж так случилось, и ребенок, скажем так, попал не в ту семью, не к тому человеку, ну, может быть, скажем так, адекватному, то эту ситуацию нужно вовремя просто уследить, и предупредить вот такие страшные последствия.

Ведущий: А как вы относитесь к тому, что вот эта история такую бурную огласку в СМИ получила? Как вы считаете, это не принесло некий тоже ущерб ситуации? Просто всегда есть две стороны. То есть, с одной стороны да, должно быть все озвучено. А с другой стороны тот же ребенок, вот он как в этой ситуации может… может быть, он тоже пострадал?

Т.З.: Уверена, что вот с точки зрения моральной…

Ведущий: Там же все по косточкам просто разобрали.

Т.З.: Да, ущерб для этого ребенка моральный очень серьезный. Я думаю, что у людей, которые с ним работают, ну, скажем так, хватило мужества, там, я не знаю, силы, и ребенку сейчас оказывается достаточная психологическая помощь. Хотя, на мой взгляд, уже вот ребенок уже, по сути, вторично стал сиротой. Ну, вот этот урон возместить очень сложно на самом деле.

Ведущий: Давайте телефонный звонок слушать. Здравствуйте. Вы в эфире.

Слушатель: Доброе утро. Роман меня зовут.

Ведущий: Добрый день.

Слушатель: Вот, Татьяна Леонидовна, я, конечно, поддерживаю ваш тезис о том, что любая семья, ну, может быть, даже и не любая, но, во всяком случае, живые папа и мама лучше, чем любой приют, даже самый хороший. У меня вопрос все-таки о детях. Вот по конкретным ситуациям. Даже два вопроса, хотя, в принципе, объединенные, может быть, в один. Вот несколько лет назад власти, так сказать, победно рапортовали о… увязывали два процесса – рост числа усыновлений и оптимизация бюджета, точнее, на фоне оптимизации бюджета вот закрытие детских домов. Ну, естественно, в какой-то сельской местности. Но, тем не менее. Мне вот это казалось несколько диким. Потому что процессы несколько разные. Вот насколько вы сейчас застрахованы от какого-то давления власти по поводу ускорения, на фоне, тем более кризиса, ускорения вот этих процессов. Это первый вопрос. И второй. Знаете, вот тоже несколько лет назад у соседей в соседнем подъезде был семейный конфликт. Бабушка собственница квартиры захотела выписать свою дочь, с которой конфликт было, и заодно свою внучку, которые не являлись собственниками, внучка еще была инвалидом детства, и, в общем, как бы, несовершеннолетней. Вот когда я у них спрашивал – а как же, вроде бы соцзащита должна на это дело реагировать? Они мне сказали так, что соцзащита реагирует только на вопросы обмена и приватизации. На вопросы выписки собственников…

Ведущий: В данном случае все-таки, Роман, они не были собственниками. Роман: Да, да, да, да, да, вот именно. Вот я насколько знаю, все-таки законодательство в этом отношении как-то поправляется. Вот насколько сейчас, можете прояснить ситуацию, насколько сейчас в этих ситуациях как-то дети защищены?

Ведущий: Спасибо, Роман, все понятно. С какового вопроса начнем?

Т.З.: Давайте с первого. Все, что касается закрытия детских домов, я не буду говорить про ситуацию в крае, я скажу про ситуацию в городе Перми. На самом деле уверена, и считаю это правильным, что, если детский дом, ну, фактически, отдал всех своих детей в семьи, он может быть закрыт. И сейчас в городе Перми у нас осталось всего три детских дома, которые работают. И я хочу сказать, что там находятся дети в возрасте 14, 15, 16 лет. Вот это уже объективная реальность. То, что мы перекрыли поток маленьких детей в детские дома, и уверена, считаю, на самом деле, это правильным, что процесс усыновления и вообще помещение детей в замещающие семьи напрямую связан с количеством интернатных учреждений. Да, действительно, могут быть разные случаи. Ну, все может в жизни случиться. И сейчас город обладает необходимым количеством, ну, так называемых, стационарных мест для того, чтобы ребенка разместить. Ну, и просто, как бы, дать ему какую-то передышку и найти ему, например, другую какую-то семью. Хотя по прошлому году всего 0,5 процента от всего числа детей-сирот, ну, которые были помещены в семьи, были, скажем так, возвращены даже не в детские дома, а, как бы, в приюты. И теперь они практически все уже живут в новых семьях. Что касается второго вопроса. Вот, к сожалению, ситуация, когда ребенок не является собственником жилья, и, по сути, обладает правом пользования жилым помещением, где он зарегистрирован, федеральное законодательство никаким образом права такого ребенка не защищает. Это вот история, она давно уже находится в поле зрения правозащитников и федерального уровня, да, и нашего регионального. К сожалению, это завязано на положениях нового жилищного кодекса. И по суду собственник может выселить, ну, скажем так, несовершеннолетнего ребенка. Правда, суд вправе обязать его предоставить ему какое-либо другое жилье на правах аренды и так далее. Но, к сожалению, просто еще раз повторю, законодательство на стороне несовершеннолетних вот в этой ситуации не стоит. И, к сожалению, органы опеки и попечительства могут самое большое, что выразить особое мнение, и направить свое мнение для того, чтобы суд его учел.

Ведущий: Давайте следующий телефонный звонок слушать. Здравствуйте.

Слушатель: Алле. Здравствуйте. Меня зовут Татьяна. У меня вопрос к Татьяне Леонидовне. Скажите, пожалуйста, Татьяна Леонидовна, я выхожу на пенсию через 3 месяца. Мне бы очень хотелось взять малыша, я не знаю, как это правильно выразиться, на попечение… ну, заботиться, любить, растить ребенка. Будет ли у меня какой-то шанс, что это мечта моя осуществится?

Ведущий: Спасибо, Татьяна, за ваш звонок.

Т.З.: Естественно, если вы приняли для себя такое решение, что вы хотите дать тепло, ласку и любовь ребенку, который, ну, скажем так, ее лишился в какой-то период времени, у вас есть шанс всегда. Вы можете обратиться в органы опеки и попечительства по месту своего жительства с заявлением о признании вас кандидатом в опекуны или приемные родители. Но, Татьяна, я бы хотела, чтобы вы четко оценивали, да, свои, ну, скажем так, шансы. Потому что очень часто бывает так, что всем хочется прийти в детский дом, взять себе маленькую трехлетнюю голубоглазую девочку. Но в этом детском доме может быть, например, десятилетний мальчик, который просто нуждается в этом не меньше. Но у него, может быть, где-то потеряна надежда, да, или он считает, что у него нет шансов. И мне бы очень хотелось, Татьяна, чтобы вы после посещения органов опеки и попечительства обязательно обратились в центр сопровождения замещающих семей, прошли, ну, это, кстати, обязательное условие для приемных родителей, прошли обучение, и все-таки приняли для себя решение то, которое продиктовано не только вашими эмоциональными или каким-то там визуальными хотениями, а вы правильно оценили свои силы. И я думаю, что вы найдете того ребенка, который нужен вам, а он дождется вас.

Ведущий: Может быть, мы какие-то телефоны дадим для справок. Потому что вот в ситуации той же Татьяны, да, там надо индивидуально разбираться, какие жилищные условия. То есть, чтобы Татьяна, наша уважаемая слушательница, поняла, какие справки надо ей собрать, чтобы получила полную консультацию. И, может быть, какие-то еще слушатели, которые желают также усыновить или взять на попечение детей.

Т.З.: Все элементарно. Если человек проживает на территории города Перми, ему необходимо обратиться в свою районную администрацию. Там есть отдел по делам семьи и детства. И все необходимые документы, и все сроки подготовки этих документов…

Ведущий: Там все расскажут?

Т.З.: Там все расскажут. Если возникает необходимость дополнительно проконсультироваться, можете получить эту информацию в нашем управлении – 212-67-72.

Ведущий: Это телефон управления по делам семьи и детства администрации города Перми. Вопрос по эфирному ICQ пришел. Пишет Антон: «Может начать страховать детей, передаваемых в патронатные или приемные семьи? Ибо страховая компания, в отличие от комитета по усыновлению, рискует деньгами, постарается всячески не допустить усыновления в неблагополучные семьи». Вот такое предложение.

Т.З.: Очень интересная идея. Возможно, она стоит того, чтобы над ней подумать. Но, тем не менее, я считаю, что, коли уж есть люди, которым государство доверило, скажем так, определять и людей, которые могут и соответствуют требованиям закона, для того чтобы принять в семь чужого ребенка, и воспитывать его, не неся ему никакого ущерба, то я считаю, что эти люди должны нести всю полноту ответственности.

Ведущий: Давайте телефонный звонок слушать. Здравствуйте.

Слушатель: Алле. Здравствуйте. Меня зовут Виктор Николаевич. Татьяна Леонидовна, хочу задать вам такой вопрос. У меня в соседях живет семья, которая имеет ребенка. Ну, можно так сказать ребенка, ей уже лет, дочка, 20 лет. Она психически больна. Она очень себя буйно ведет. Не дает никому покоя всем соседям. Родители очень плохо за ней смотрят. Иногда привязывают ее. Ну, как-то, что-то с ней делают. Но, в основном-то, их дома не бывает. Она остается одна. И такое вытворяет, что все соседи на ушах стоят, можно так сказать. Вот я уже обращался не раз к участковому, чтобы он, ну, как-то повлиял на эту семью. Но только одни получаю отписки.

Ведущий: Виктор Николаевич, ваш вопрос понятен.

Т.З.: Я думаю, что этот вопрос лежит тоже в сфере деятельности органов опеки и попечительства. Но в той части, которая касается вопросов установления опеки над взрослыми недееспособными людьми. И я думаю, что в данной ситуации совершенно очевидно, что этой молодой женщине нужна помощь. Причем, помощь медиков. И то, что ее законные представители, если они таковыми сейчас являются, эту помощь ей не оказывают, это естественно, лежит, я думаю, в сфере, ну, скажем, может быть, даже уголовного права. Поэтому я думаю, те координаты, которые наш слушатель сейчас оставит, будут просто переданы в территориальное управление министерства социального развития, которое занимается вопросами опеки над взрослыми недееспособными людьми. И этот сигнал обязательно будет проверен, и будут приняты какие-то действия.

Ведущий: Но при этом я еще раз хочу сказать, уважаемый Виктор Николаевич, на самом деле в любой такой ситуации надо разбираться. И то, что вам иногда кажется, что вот это так, может быть оказаться на поверку совсем по-другому. Поэтому вот не всегда надо воспринимать ситуацию как вот вы ее видите. Надо, действительно, глубоко в каждой истории разбираться, потому что за каждой историей стоят человеческие судьбы и жизни. Вопрос по ICQ: «Мои знакомые хотели сдать игрушки, одежду в детский дом. Им по телефону ответили, что, мол, ни в чем не нуждаются. И что, если что, нужны, то только памперсы. Что, у нас детские дома стали такими обеспеченными, что отказываются от помощи пермяков»» - спрашивают.

Т.З.: Я хочу сказать, что детские дома на самом деле не испытывают необходимости в настоящее время в каких-то, ну, скажем так, в остро необходимых вещах. Эта ситуация на самом деле такова. Вот по нашим сведениям, финансирование достаточное. Но, тем не менее, я думаю, что вот то сочувствие, сопереживание, соучастие, которое проявляют жители нашего города, в любом случае должно быть по достоинству оценено руководством такого учреждения. Ну, так вот.

Ведущий: Еще один вопрос по эфирному ICQ. Спрашивают. «Дети из патронатных семей могут ли по достижении 18-летия рассчитывать на квартиру от государства?»

Т.З.: Естественно. Если ребенок имеет статус ребенка-сироты или ребенка, оставшегося без попечения родителей, этот вопрос должен решаться уже не по достижении ребенком 18 лет, а гораздо ранее, как только ребенок, по сути-то, статус приобретает в любом возрасте. Если у него нет долевой собственности, да, там и закрепленного за ним жилья, ребенок ставится на очередь для получения жилого помещения. И по идее вот по достижении совершеннолетия он такую жилплощадь должен получить. Ну, вот, к сожалению, ситуация у нас в крае не совсем благополучная. И проходит достаточно серьезный промежуток времени, ну, где-то лет, наверно, 10 в среднем, 10, 11, 12, прежде, чем вот это право ребенок реализует.

Ведущий: Уточняют. «А если ребенок приемный, есть ли какая-то разница?»

Т.З.: Разница, если ребенок имеет статус, еще раз повторяю, ребенок-сирота, то есть его родители оба умерли, или ребенок, оставшийся без попечения родителей. То есть, родители вполне возможно ну, по суду лишены родительских прав, этот ребенок имеет такое право. Без разницы приемный он, да, в приемной семье, в опекунской, там, в патронатной. Единственное исключение, это ребенок, усыновленный. Поскольку он приобретает все имущественные права его усыновителей.

Ведущий: Еще один вопрос. «С какими трудностями могут столкнуться те, кто захочет усыновить ребенка? И как долго может занять во времени эта процедура?»

Т.З.: Ну, трудности бывают разного характера. Трудности могут быть просто в принятии решения. На мой взгляд, это самая большая трудность, самый большой риск. Все, что касается сбора документов, да, я не думаю, что это какие-то серьезные проблемы. По крайней мере, я не знаю случаев, чтобы серьезные проблемы возникали у усыновителей, потенциальных усыновителей. Трудности могут возникнуть потом в период, когда люди принимают ребенка в свою семью. Трудности разного характера совершенно. Чаще всего, психологического. Люди просто должны быть к этому готовы. Поэтому, вот мой совет, если вы решили усыновить ребенка, все-таки обратитесь в центр по сопровождению замещающих семей для того, чтобы получить вполне такую, знаете, качественную, хорошую консультацию. Либо пройти, может быть, даже какое-то обучение, которое в этих центра проводится. Ну, это просто как совет. Это не обязательно. Но лишним это точно не будет.

Ведущий: Что ж, на этом мы завершаем наш эфир. Огромное вам спасибо, что приняли в нем участие. Очень надеюсь, что когда-нибудь, когда-нибудь, ну, это мечты, да, управление ваше будет просто ликвидировано за ненадобностью.

Т.З.: Ну, позитивно, спасибо.

Ведущий: Я думаю, что это и ваша надежда, да, на это существует. Будем надеяться, что когда-то вот не будет детей-сирот. Ну, а пока оно есть, Надеюсь, что они будут в ваших руках. И вы будете за ними следить. И они всегда останутся перед взором государства. Хотя очень рекомендую вам все-таки изучить дореволюционную историю Перми. Есть там много интересного.

Т.З.: Я обязательно прислушаюсь к вашему совету. Уверена, что исторические корни есть у всего. Спасибо вам большое. Я абсолютно разделяю вашу уверенность в части того, что когда-нибудь всем детям, независимо от того, где они проживают, с кем они проживают, все-таки будет счастье.

Ведущий: Всего доброго. Оставайтесь на 91,2 FM. Не переключайте волну. Дальше будет также интересно.