Юрий Борисовец об обысках: "Мы не чувствуем за собой ни малейшей степени вины".

Юрий Бобров: Можете что-то коротко, ясно, четко ответить: как это с вами связано? Что по этому поводу вам могут предъявить?

Юрий Борисовец: На самом деле столько лет в бизнесе, и только первый раз обыск.

Юрий Бобров: Всего лишь.

Евгения Романова: Порадовались?

Юрий Борисовец: Пора, как у всех, чтоб было. Я должен объяснить, что, действительно, структуры, которые аффилированы с «РИАЛом», были связаны с заводом Дзержинского в связи с тем, что в 2007-м году мы по просьбе Сбербанка перевели его задолженность. То есть Сбербанк кредитовал завод Дзержинского, завод в это время уже находился в процедуре банкротства. Сбербанк обратился к нам с тем, чтобы мы помогли ему эти деньги вернуть.

Юрий Бобров: Юрий Львович, вот так вот, по-русски, чтоб было понятно. Потому что когда покупаешь буханку хлеба, это понятно. А зачем покупать долги федерального завода, непонятно. Вы понимаете – там есть активы, которые вы будете использовать. То есть это же честно так все и планировалось.

Юрий Борисовец: У нас с банком партнерские отношения. У них это непрофильный бизнес, они нас попросили.

Юрий Бобров: То есть вы же не гироскопы в итоге хотели продавать для подводных лодок.

Юрий Борисовец: Была задолженность, мы стали кредиторами. В 2009-м году подписали мировое соглашение. Получили свои деньги обратно с завода, в общем-то, и всё. За это время мы выполняли функции совета кредиторов, поскольку нас было большинство, мы его и возглавляли. Но хотел бы разграничить, что есть в процессе банкротства (а завод находился в банкротстве) разные функции у всех фигурантов. Есть арбитражный управляющий, который всю политику проводит.

Юрий Бобров: Это Денис Бронников.

Юрий Борисовец: Нет. Это господин Лысов. У него был исполнительный директор Бронников, и комитет ???????? (неразборчиво) который отчет арбитражного управляющего утверждал.

Юрий Бобров: Либо не утверждал.

Юрий Борисовец: Это были как раз, в том числе, и наши структуры. Поэтому обыски связаны с тем, что в этот период мы были с заводом связаны.

Юрий Бобров: Завод стоит сегодня миллиард, долгов у него 3 миллиарда, заявление подано на 516 миллионов ущерба, а на самом деле насчитано опять на тот же миллиард, как заявили представители нынешней администрации завода. Если сейчас все это как-нибудь вернуть назад, да продать по нормальной цене. Например, стадион «Дзержинец». Стадион «Дзержинец» был, по оценкам нынешней администрации, в 2008-м году продан за 24 миллиона вашим структурам, а стоил 250-300.

Евгения Романова: Миллионов. Вот сейчас об этом сказал Александр Аркадьевич перед вами в эфире.

Юрий Борисовец: Во-первых, не нашим структурам. И насчет продал. Продавалось только имущество, без земли, ?????? (неразборчиво) договором длительной аренды. Это все были показатели в минус. Плюс к этому, надо понимать, что это было все в кризис. И хотел бы сказать самое главное, что все-таки это был аукцион, открытый, и это не простой аукцион. И объект на него готовил не кто-нибудь, а Росимущество федеральное, поскольку завод Дзержинского федеральный объект. Они занимались утверждением конкурсной массы, проводили экспертизу, в конце концов появлялась цена, и потом объявлялся ??????? (неразборчиво) аукцион, и появлялся победитель.

Евгения Романова: То есть вы не считаете, что она была заниженная.

Юрий Борисовец: Если кто-то бы хотел купить за 250, пришли бы и купили за 250.

Евгения Романова: Может комплекс стоить 250 миллионов? Как вы думаете?

Юрий Борисовец: Я бы сейчас не сказал.

Юрий Бобров: Как вот так – 250 и 25?

Юрий Борисовец: Ну, знаете, много, мало – это, как бы, от лукавого.

Юрий Бобров: Да еще в 2008-м году.

Юрий Борисовец: Есть оценщики, есть время, есть процедура. Надо сказать, что банкротство – это такой процесс, который так просто не проходит. Там все отслеживается и простреливается вдоль и поперек. То есть каждая процедура имеет свое обоснование, утверждение. В конце концов, утверждается судом.

Юрий Бобров: Юрий Львович, все же говорят, что мы сразу после Зимбабве идем по уровню коррупции. Вы не только бизнесмен, вы еще чиновник и политик, близкий к действующей тогда администрации, крупный деятель. Кризис, вода мутная. Глава Росимущества, всем известно, кто такой. Уже имя нарицательное стало в Пермском крае. Не боитесь, что сейчас, пусть не очень справедливо, но ради восстановления какой-то, может быть, отчасти мифической справедливости полностью с вами можно согласиться. - экономический кризис, все упало, все пропало, тянули завод, о вот сейчас захотят восстановить, и оценят вам в 300 миллионов рублей, что делать тогда можно будет?

Юрий Борисовец: Можно такие подходы делать, к чему хочешь, но не надо путать ситуацию с выемкой документов, и с тем, что объекты были проданы неправильно. Это гражданско-правовые отношения. И, насколько я понимаю, ????? (неразборчиво) управляющий завода Дзержинского подал такое заявление в арбитраж. И арбитраж будет рассматривать,
 
Юрий Бобров: Помимо правоохранителей, да?

Юрий Борисовец: Это совершенно другое. Я понимаю, то, что следственные действия сейчас происходят, ущерб там 200 миллионов рублей. Где-то кто-то увел куда-то. А то, что объекты не ?????? (неразборчиво), это совершенно отдельная процедура, и вот она в суде будет. Будет суд. Суд пускай решает.

Юрий Бобров: Скажите, те, которые вчера приходили, которые, видимо, ночью на самолете прилетели из Нижнего Новгорода, они по какому процессу, по какому вопросу обращались? Они что искали? Миллиард, 500 миллионов? Или, вот вы сейчас назвали, 200?

Юрий Борисовец: То, что я видел, это хищения неустановленными лицами в неустановленное время 200 миллионов рублей. Так было в постановлении, которое предъявлено…

Юрий Бобров: Похоже на стадион «Дзержинец», да?

Юрий Борисовец: Нет.

Юрий Бобров: Если 24 минус 250.

Юрий Борисовец: От лукавого можно хоть что сейчас придумать.

Юрий Бобров: Мобилизационные мощности, 3-я, 5-я промплощадки, на одной из них находится не абы чего, а понижающая электростанция, без которой заводу никак. А он важный, государственный, военный. Как это могло бы, по вашему экспертному мнению, быть?

Юрий Борисовец: Какие к нам вопросы? Завод продал это имущество на торгах. И в то время завод участвовал, и никаких вопросов по мобилизационным мощностям не возникало. Они возникли только сейчас, что это почему-то стало моб.мощностями. То есть завод не мог не знать, Росимущество не могло не знать, что это моб.мощности, если это были на самом деле. Это еще вопрос – были они моб.мощностями или нет.

Юрий Бобров: И еще такой, уже, как политику, скорее, вопрос. Это что? Прилет такой следственной группы. Это ведь серьезное событие. Вы помните подобное, когда вот так прилетали?

Евгения Романова: И почему именно сейчас? Вы как-то объясняете это?

Юрий Бобров: И почему сейчас по весне? И в Мотовилихе, и… прямо активизировалось все.

Евгения Романова: Политические?

Юрий Борисовец: Я не исключаю политической подоплеки, конечно. Но почему сейчас, не могу сказать.

Евгения Романова: А почему не исключаете политической подоплеки?

Юрий Борисовец: Ну потому что я ничего не исключаю.

Евгения Романова: Скрываете.

Юрий Борисовец: Пока для меня это достаточная неожиданность.

Юрий Бобров: Материки и континенты Пермского периода, меняются пласты. У нас же Пермский период. Когда-то мы там копались, копались, нашли. Вот Пермский период назвали. Сейчас, может быть, меняются как-то эпохи? Что-то меняется, вообще, у нас в культуре поведения крупного бизнеса?

Юрий Борисовец: Не знаю. Могу сказать следующее, что структуры «РИАЛа» ни в коем случае не могли совершать преступную деятельность. Это просто исключается. Все наши решения, которые были в составе ?????? (неразборчиво), они есть. Они есть во всех практически инстанциях, потому что заводом Дзержинского постоянно интересовались, и во время банкротства. Более того, в конце концов, приезжала счетная палата России, которая все проверила. И претензии на тот момент не было. Если какие-то хищения есть внутри процесса, я думаю, следователи приехали в таком количестве, разберутся, К следствию мы относимся нормально.

Юрий Бобров: Никто чемоданы не пакует пока. Вы удивились, но не испугались. Остальные тоже удивились, но не испугались, никто некуда не бежит вроде пока.

Юрий Борисовец: Мы не чувствуем за собой ни малейшей степени вины.