"То, что в Перми столичный зритель, но энергия из города уходит – очевидно", - Эдуард Бояков о будущем своих фестивалей в Перми

- Накануне Нового года в одном из интервью Вы, по сути, попрощались с пермяками, сказав, что и у «Текстуры», и у «Словоновы», и у «Большой перемены» будущего в Перми явно нет. Изменилось ли что-то за эти 10 дней?

- Судя по всему – нет.  Я сейчас не могу совсем уж громких официальных заявлений и прогнозов давать. Жизнь меняется очень быстро, все может произойти и поменяться. Но судя по всему, действительно три наших фестиваля оказались не нужны городу, краю, министерству. Конечно, нам очень жалко. И «Текстура», и «Большая перемена», и «Словонова» - как мне кажется, уникальные фестивали, которые имели свой статус, который намного шире статуса просто регионального фестиваля. Трудно хвалить свои проекты, но я много раз слышал от уважаемых мной людей, которые не разбрасываются словами, оценками, что «Текстура» - совершенно уникальный для России фестиваль. Я сам это чувствовал, видел и могу привести очень много примеров, начиная с судьбы фильмов. Ту же «Великую красоту», которую мы показали чуть ли не первые в стране, сегодня чествуют на самых престижных форумах и дают самые престижные награды. Так было буквально с первого фестиваля. Мы привезли на фестиваль фильм «Свалка», который получил «Оскар» через полгода, а тогда о нем мало кто знал и в России, и даже в мире.

- В одном из интервью газете Business Class в пятницу министр культуры сказал, что готов де продолжать работу с Эдуардом Бояковым и будто уже никто не говорит о закрытии фестивалей, а они просто теперь будут работать не по названиям, а по направлениям. Так, будет направление – провести фестиваль современной драматургии, поэтический фестиваль, там будто нет каких-то конкретных названий. Хотя на самом деле в списке значатся и названия. Например, «Дягилевский фестиваль» или «Флаэртиана». Тем самым министр говорит, что если вы захотите, то на общих основаниях сможете участвовать в конкурсе. В данном случае получается, что это вы должны просить об участии, а не вас должны приглашать?

- Во-первых, мы не гордые, можем предложить свои услуги и сами. А с другой стороны, и скромничать здесь тоже действительно особо не стоит. Я уже назвал эти фестивали уникальными и считаю их таковыми – в конце концов, это мое профессиональное мнение, моя профессиональная гордость и честность говорить, а не желание просто выпятить себя. Я знаю огромное количество фестивалей, которые проводятся в разных городах, областных центрах, которые имеют конкретную задачу культуртрегерскую – показать европейский или российский контекст, обслужить конкретную социальную группу, выполнить ту задачу, которая существует в рамках региона. «Текстура» и «Словонова» (не будем сейчас говорить о детском фестивале «Большая перемена») – это национальные фестивали по творческому статусу и отношению к ним со стороны публики. На самом деле этой публики немало. Не помню, кто из французских классиков сказал, что если из Парижа уедут 50 человек, то этот город превратится в страшную провинцию. Я хочу сказать, что как раз эти 50 человек или, по крайней мере, очень большая часть из них оказывались осенью каждого года в Перми. Сочетание этих людей в одном зале, за одним столом в кафе, когда мы собирались ночью в «Сцене-Молот» и читали стихи, за столом сидел Лунгин, Вера Полозкова, Юлия Идлис, Александр Гаврилов, Слава Хахалкин, Вениамин Смехов, Юрий Клавдиев, кого-то я забуду назвать. Было часа три ночи, и смысл того, что потрясающе важные для русской культуры люди встречаются в Перми – это невероятно важный и совершенно уникальный статус, это суть «Текстуры». Такого нет даже в Москве, а уж то, что такого не происходит в российских городах – это я вам гарантирую. Я видел много фестивалей, и на многие из них приезжает тот же Лунгин, или тот же Клавдиев, или та же Полозкова. Но они существуют в режиме звезд, членов жюри…

- Свадебные генералы?

- Да, может, это где-то грубо сказано, но в общем-то это так. А в нашем случае мы все стремились в Пермь, чтобы почувствовать этот город, увидеть невероятного зрителя. Практически не было интервью, где бы я ни говорил, что сейчас в Перми самый развитый и хороший зритель.

- Вас нельзя упрекнуть в том, что залы были пусты.

- Еще бы!

- Кроме того, что приезжали эти 50 человек, они являлись центром притяжения людей, которые шли.

- Так я и говорю – эти 50 человек и приезжали не только, чтобы поглазеть друг на друга и почитать ночью стихи, потому что удобнее это было бы сделать в Москве (смеется), но и почувствовать эту публику. Фестиваль – это всегда сложная многофигурная композиция, сложная икебана. Мне кажется, я что-то в этом понимаю и знаю, как эту икебану собирать. Если оказалось, что мое качество, умение не востребовано, очень жалко. Если будут какие-то возможности поучаствовать в каком-то конкурсе…

- Мы же понимаем, что дело совсем не в деньгах, не в секвестировании краевого бюджета. «Большую перемену» не провели, но вдруг откуда-то вырос фестиваль театра для детей просто без названия. Но по формату один в один с «Большой переменой». И сейчас говорится о том, что запланированы подобного рода фестивали. Это против трех ваших фестивалей такое неприятие? Как это можно трактовать?

- Знаете, я никаких конспирологических теорий не строю, мне даже неинтересно. На этот вопрос я даже отвечать не буду – я воспринимаю это как факт. Чья-то конкретная обида, интриги, или просто инертность, или представление, что кто-то может сделать лучше, чем наши фестивали – пусть кто-то пытается и делает.

- Мы можем рассчитывать на то, что вы хотя бы рассмотрите возможность поучаствовать в тех же самых конкурсах?

- Я думаю, со стороны и Гладнева, и министерства можно нас просто проинформировать и предложить нам поучаствовать в этом конкурсе. Я уверен, что если такое предложение будет, то мы поучаствуем. Все-таки и я конкретно что-то сделал, и мои товарищи из совета «Текстуры» и «Большой перемены», и Катя Троепольская, и Андрей Родионов, и Марина Абашева, с которыми мы построили, по-моему, лучший поэтический фестиваль в стране – если к нам обратятся, мы постараемся ответить. То, что у нас по-прежнему есть любовь к этому городу и прекрасные воспоминания, это останется уже навсегда. Никакая политическая ситуация, никакая новая власть н это не повлияет. В конце концов, министры и губернаторы меняются намного быстрее, чем поэты, которые рождаются раз в эпоху.

- Оригинальный формат «Текстуры» - фестиваль театра и кино о сегодняшнем дне, оригинальный формат «Словоновы», даже если берем только эти фестивали – они могут возникнуть на другой территории? В Перми сейчас активно муссируются разговоры, что Бояков просто возьмет эти фестивали и перевезет как минимум в Воронеж…

- Честно скажу, у меня нет конкретных планов в отношении ни одного фестиваля, ни одного бренда. Я много работаю в Воронеже. Скорее всего, буду что-то снова придумывать. Мы придумали, сочинили эти фестивали, еще придумаем и сочиним новые. Будут приезжать в Воронеж наши гости – еще раз повторю, в русской культуре очень немного людей, которые являются экспертами и имеют право судить о тенденциях на уровне, объединяющем языки современного искусства, не занимаясь только конкретной практикой. Этих людей немного, они живут в разных городах. Я думаю, наверняка возникнет центр притяжения, будет это Воронеж или не будет, не могу сказать. Но то, что энергия из Перми уходит, очевидно.

- Есть ли у вас желание обратиться к пермякам?

- Да. Не теряйте любви к современному искусству. Я это говорю как человек, который «Сцену-Молот» строил буквально с ноля, я первый, кто рассказывал Теодору Курентзису про Пермь и звал его в этот город. Я радуюсь, что остается Курентзис, и расстраиваюсь, что есть не очень радостные тенденции, но все-таки надеюсь, что те процессы, которые последние годы шли в Перми, привели к росту, возникновению совершенно уникального образования… Я еще и еще раз говорю про уникальную пермскую публику, она очень отзывчивая и компетентная, она смотрит хорошую оперу, хороший танец, хороший театр, хорошее документальное кино, и у нее есть возможности столичные – сейчас не модно говорить про культурную столицу, но то, что в Перми столичный зритель, очевидно. И мы не потеряем эту уникальную идентичность.