"Балет и пирожки – совместимые вещи. Это было первое потрясение и любовь с первого взгляда в театр," - Татьяна Гладких, солистка "Балета толстых Евгения Панфилова"

- Радио иногда может совершить большой поворот в судьбе человека, и не только в его судьбе, но и отчасти в культуре целого региона. Так однажды, как выяснилось до эфира, героиня нашей программы услышала по радио объявление и вот уже 20 лет она является солистка «Балета толстых» Евгения Панфилова. Все дело в том, что 20 лет исполняется на этой неделе замечательному и уникальному, действительно уникальному коллективу, который существует в нашем городе, который объездил всю Россию и не только Россию. Об этом коллективе, как удается держать себя на плаву, как удается держать зрительский интерес, мы поговорим в рамках «Дневного разворота». А начнем, давайте, Татьяна, с самых азов. С самого начала. Случилось так, что вы конкретно пришли в коллектив не тогда, когда был первый кастинг, а после того как увидели спектакль?

- Да, совершенно верно. Я посмотрела спектакль. Я услышала сначала по радио интервью, что у нас состоялось такое грандиозное представление, труппа «Балета толстых» на сцене Театра драмы. Была шокирована, когда услышала такие вещи, как - мы на репетициях кушаем пирожки. Меня это сразило сразу наповал.

- Подкупило?

- Подкупило, потому что думаю, господи, первое, это стресс, балет, и тут пирожки. Но когда я пришла и окунулась в атмосферу театра, я поняла, что балет и пирожки – это совместимые вещи. Потому что, когда пришли в труппу женщины, которые помимо работы в театре совмещают еще и основную работу свою, конечно, они приходят вечером, они же бегут с работы, поэтому приходилось кушать пирожки. Меня это сразило наповал. Это было первое такое эмоциональное потрясение и любовь с первого взгляда в театр.

- А вы сразу поняли, что это будет не клуб по интересам, что это не развлекательная какая-то история после работы, что это будет профессиональный коллектив, с профессиональными требованиями?

- Конечно, конечно. Дело в том, что это сразу было понятно, что это не кружок при дворце культуры, а к знаменитому мастеру к Евгению Панфилову мы пришли все. Мы пришли на имя в первую очередь, и конечно, он нам сразу дал понять, что вы пришли не в кружок, вы пришли в театр, вы сейчас являетесь артистами театра, вы представляете театр, его лицо везде. Неважно, где вы находитесь, не забывайте этого, он нас этому научил, культуре этой. Не важно, где вы находитесь, вы артисты театра. Знаете, как детей, когда на скрипках учат, они даже не умеют, их окунают в овации, у нас было то же самое. Он нас сразу погрузил в атмосферу этого театра. Это театр, это балет, причем, репетиции, муштра, по 5 часов мы бывало репетировали одно и тоже, ходить с правой и с левой ноги. Когда люди не профессионалы, это же не возможно, где правая, где левая рука.

- Тем более, вас не набирали как в балет с 8 – 9 лет...

- Конечно. Пришли люди уже зрелые, в возрасте, уже с какими-то стереотипами, со сложившимися жизненными представлениями. Сразу тут повторюсь, потому что действительно все пришли на имя, на Панфилова. Безоговорочная вера в его творчество, в его вкус, в его стиль. И на протяжении 20 лет это сохраняется. То, что он в нас внес, вложил в тот период, оно сохраняется.

- Я так понимаю, что кроме тренировок, кроме изучений па, он проводил какие-то беседы, вел разговоры об искусстве…

- Даже не беседы, во время постановок балета он очень много нам говорил. Он с нами разговаривал. Он приезжал даже после гастролей, выступлений каких-то, даже очень уставший, он все время приходил к нам на репетиции, что-то нам рассказывал. И во время постановочного процесса он очень много говорил. Вот это в книжке, вот это музыка, а вот этот композитор так. А это же накладывается. Если тебе об этом постоянно говорят.  

- Я не лукавила, когда сказала, что судьба ваша изменилась?

- Абсолютно нет.

- В первую очередь в предпочтениях?

- Да. В первую очередь, это любовь к музыке разной. Я открыла для себя мир классической музыки, для меня это было неожиданностью, потому что я как обычный человек слушала то, что транслировалось. А тут я столкнулась с классикой, ее нужно слушать, ее нужно считать ведь еще. Не только слушать и наслаждаться звучанием, ее нужно просчитать. А музыку классическую не всегда легко просчитать по квадрату музыкальному.

- То есть, вам пришлось еще образованием заниматься?

- Это образование. Наверное, он нас искренне любил всегда, и ему это доставляло какое-то удовольствие. Потому что, когда люди, профессионал, у него своя прелесть к этому, потому что не надо объяснять элементарные вещи, а с нами он как с детьми.

- Педагогические свои амбиции удовлетворял с вами.

- Конечно, безусловно

- Насколько сохранился ваш коллектив, состав коллектива с того первого набора? И сегодня через 20 лет.

- Знаете, сейчас осталось 4 – 5 человек, которые по 18, 19 лет, я вот 20 лет в театре, служу этому театру, даже по-другому не скажешь. А все остальные уже в силу каких-то обстоятельств уже покинули театр, но все равно остаются верными поклонниками, которые сопереживают, приходят на спектакли, принимают в этом участие какое-то зрительское. И на юбилейное мероприятие, конечно, придет очень много тех, кто раньше танцевал, и Евгения Алексеевича хорошо помнит.

- Все-таки 20 лет – это целая жизнь.

- Это целая жизнь.

- Когда вы первые годы занимались, было ли скептическое отношение коллег из основной труппы балета Евгения Панфилова, где профессиональные балетные танцовщики? Придумал, дескать, мастер себе игрушку…

- У артистов, наверное, не было. Хотя у Евгения Алексеевича была такая история. Что уж лукавить – в 90-е годы был  сложный экономический период…

- Все закрывались.

- Да, все закрывались, а он создавал этот проект действительно как коммерческий, чтобы мы  зарабатывали деньги, чтобы основная труппа театра могла выезжать на фестивали, участвовать в каких-то конкурсах. А артисты никогда не относились к нам плохо. Они всегда к нам очень и теперь трепетно относятся, с уважением.  Это же столько килограммов, это же нужно поднимать, заставлять себя двигаться. Двигаться красиво. Они даже в тот период, когда создавался балет, относились к этому очень трогательно. С сочувствием и с пониманием. Когда-то помогали что-то.

- Когда сегодня мои коллеги и мои друзья узнали, что будет у нас в эфире солистка «Балета толстых», я не могу просто не задать этот вопрос, все просили спросить - правда ли что вас заставляют не худеть, держать форму? То, что артистов профессионального балета заставляют постоянно худеть – понятно, а артисты «Балета толстых» не должны худеть?

- Конечно, такого прессинга нет. Но в плане того, что «Балет толстых» подразумевает под собой это, это конечно снимаются какие-то ограничения. Когда обычно дамы, я после 6 категорически не ем, такая принципиальная. Здесь немножко попроще, здесь можно позволить себе многие вещи.

- Но из балета профессионального могут выгнать потолстевшую, а у вас похудевшую выгоняют?

- Похудевших не выгоняют. Но понимаете, здесь тоже должна быть определённая грань. Когда человек может физически выносить этот вес и быть грациозном при этом весе. Но когда вес бывает и зашкаливает, мы не можем  видеть шикарную балерину. Мы столкнулись с этим на гастролях в Англии. Когда мы увидели эти непрофессиональные коллективы, просто двигающихся женщин в балахонах по сцене. И они были ошарашены тем, что делаем мы. Если они даже туфельки себе не могут застегнуть.

- Там просто выпячивание большого тела?

- Да, просто тело вышло на сцену. Именно по-другому не скажешь. Два отделения. У нас ведь сейчас готовится программа к юбилею. Два отделения.

- Да, расскажите, что нас ждет?

- Сюрпризов будет не мало, что-то покажем из прошлых репертуарных спектаклей, какие-то отрывки. Что-то новое, может быть, даже в этом увидят. Всех секретов раскрывать я не буду. Думаю, что даже людям, которые придут в первый раз будет очень интересно, потому что они увидят очень развернутые, от серьезных спектаклей репертуарных балета до развлекательных шоу-программ. Будет полный спектр, фейерверк эмоций.

- 24 февраля в Тетра-Театр собираются все любители и ценители балета. Даже если Евгений Алексеевич набрал этот шоу-балет из каких-то коммерческих побуждений, чтобы это было действительно шоу, то не вынесла душа поэта, не вынесла душа художника, он, все равно, так или иначе перешел на создание спектаклей. И более того, создал спектакль «Бабы. Год 1945», который завоевал ни больше, ни меньше «Золотую маску», вожделенную для очень многих театров, профессиональных театров,  которым, в общем, до «Золотой маски» далеко. Вы помните эту работу, как она создавалась, что было для вас, ведь признали балет на таком уровне, на профессиональном?

- Знаете, наверное, да, то, что от шоу он плавно шел к серьёзным вещам. И «Бабы» были кульминацией по сути серьезности, постановки и его намерениям к нашей труппе. Вы знаете, когда он создавал, он нам ничего не говорил. Мы просто какие-то комбинации, связки учили, дуэты, переходы. Он нам не говорил. И только когда выпустили спектакль.  И он нам сказал, что мы его выпускаем и запускаем на «Золотую маску», только тогда мы поняли всю ответственность вот этого момента. Когда мы приехали в Москву у нас были ужасные сцены, с треугольными выступами,  очень узкие, без занавеса даже, марлевые кулисы.

- А на «Балет толстых» надо вдвойне большую площадку.  

- А сам спектакль «Бабы» предполагает. Потому что на движении построен спектакль. Какова его была вера в нас, что мы переборем ту публику, которая пришла. Потому что, когда зажегся свет в зале и мы начали работать, было ржание. По-другому не скажешь. Такое подстегивание. И когда прошел дуэт в спектакле, это вторая часть балета, и была сломлена публика, и до финала спектакля тишина в зале. Это было стопроцентное попадание.  

- Вот это, видимо, члены жюри и оценили, именно реакцию публики.

- Может быть, с этим было связано. И я очень хорошо помню, когда после спектакля к Евгению Алексеевичу подошел Александр Калягин, председатель жюри в тот год, и он сказал, знаете Евгений, я не имею право здесь находиться, как председатель жюри, но не прийти сюда я не мог. Потому что то, что я увидел, на меня произвело гигантское впечатление. Когда были услышаны эти слова, это взрыв мозга просто был на тот момент. Как верил в нас Евгений Алексеевич. В профессионализм, в драматизм. Ведь сам спектакль по сути по техническим движениям он не очень сложный, но эмоциональное состояние постоянно поднимающейся кульминации спектакля в финальной сцене комбинации, публика должна… Ну, как правило так и получается. Сами артисты даже, девочки, когда мы работаем первую часть, мы себя поднимаем, поднимаем, поднимаем. Ну, и темы близкая для всех, особенно для россиян очень близка.

- Особенно для женщин.

- Да. Вообще тема войны близка любой женщине. В любой стране ты покажи спектакль, он будет понятен каждой женщине. Потому что в войну, я считаю, что страдают в первую очередь женщины.

- А были еще какие-то обращения к постановке серьезных спектаклей?

- Да. Это моя любимая вещь, балет «Времена года» на музыку Антонио Вивальди. Во-первых, он красивый, музыкальный, очень красивый по костюмам. Он опять же простой по движениям, но как это выразить. Опять же чувство меры в нем, когда он узнал что, мы можем поднять ногу на 45 градусов, то дальше корежиться не надо. Все 45 градусов. И это смотрится, господи, это же профессионализм полный. И эти «Времена года» для меня были такими культовыми. Потому что это был переход от шоу-программы к серьезным балетам. И тогда он наверное увидел, что мы можем танцевать более серьезные и драматические вещи. А когда это уже видят и ценят на протяжении такого времени. Это же развитие, это же не в один год. За 20 лет. «Времена года» это 1998 год, это уже театру было 4 года. Это уже весомый возраст для ребенка.

- После ухода Евгения Алексеевича была первая реакция, что все, театр закроется, разрушится, и уже тем более, первым делом «Балет толстых» и «Бойцовский клуб», все, что воспринималось некоторыми как филиал, это все закроется. Однако, вы существуете. Что вас держит, кто вас держит для того, чтобы остаться и продолжать?

- Вот уже 12 лет как нет Евгения Алексеевича, театр существует. И существует очень плодотворно, творчески, приглашаются и хореографы, и театр выезжает на гастроли. Демонстрирует свое искусство и мастерство. А что касается того, что держит, наверное, именно память об этом человеке, который создавал это все детище, который выводил это все на очень высокий, профессиональный уровень. За счет этой памяти и тех традиций им заложенных, наверное, и сохраняется театр. И конечно необыкновенное трудолюбие тех артистов, которые работали с ним. Они хранят эти традиции.

- В общем, гены заложены.

- Гены заложены. И причем артисты, основная труппа и вот мы в «Балете толстых», когда приходит кто-то новый, они это транслируют, историю, создание. Это все транслируется. Артисты это все запоминают. Что закладывалось в ту или иную постановку или номер. Поэтому так и существует, что театр сохраняет свои традиции.

- А насколько сегодня хореографы и балетмейстеры готовы идти на эксперимент и ставить балеты с солистами пышных форм? Понятно, сегодня труппа Евгения Панфилова приглашает новых каких-то хореографов. Появляются в репертуаре и новые спектакли. А как обновлять ваш репертуар? Есть такая проблема?

- Конечно, есть. Хотя наши хореографы и Алексей Расторгуев, и Сергей Райник, и Владимир Галкин, они ставят, они ищут какие-то формы, что-то получается, что-то нет. Но они каждый раз пытаются найти новую форму. А что касается приглашенных хореографов. Помню у нас был, и Галили приезжал. Когда посмотрел «Бабы» он сказал, все, что можно было на вас поставить. Уже поставлено.

- Боятся не дотянуть до этого уровня?

- Да. Но вот сейчас к нам в мае ожидается Константин Кехель из Санкт-Петербурга на «Балет толстых». Я думаю, что будет интересный проект.

- Конкретно на «Балет толстых»?

- Да, я не могу сказать, что это будет. Но нам уже обозначили, что будет такой интересный проект для «Балета толстых» конкретно.

-Я надеюсь, что вас не ожидает, что я все время сравниваю вас с основной труппой балета Евгения Панфилова. Но, тем не менее, там люди, которые работают в конкретном балете. У вас ведь, насколько я понимаю, есть еще и другая работа.

- Совершенно верно.

- Как вы свое время распределяете? Вы все работаете еще. Как выстроены репетиционные моменты?

- Дело в том, что мы действительно, работаем на основной работе, и в 7 часов вечера у нас 3 раза в неделю стабильные репетиции  по 3 часа, со станком, с разогревом, с репетиционным процессом. Но бывает и чаще. Сейчас подготовительный период идет к такому ответственному мероприятию, мы почти каждый день занимаемся. И по 5 часов бывает.

- А где артист находит силы, когда он к 9 утра приехал на работу?

- Это желание театра.

- В 6 часов он идет с работы весь замученный. И еще репетировать.

- Наверное, это смена обстановок.

- Лучший отдых – смена обстановки?

- Да. И мы настолько уже близки в труппе, что мы приходим и делимся каким-то проблемами. Что-то обсуждаем. Когда разрядка идет от основной деятельности. Во-первых, ты же музыку слушаешь, это все равно немножко по-другому как-то на мозг влияет. Время и желание главное. Приходят в театр только от желания. Понимаете, люди, которые приходят в театр, в силу каких-то обстоятельств задерживаются, но понимают, что это не их, они там и не работают. Здесь уже просто одержимые личности искусством, балетом, театром.

- Есть у вас репетитор. Человек, который всегда находится немножко за сценой, за славой, но человек, от которого зависит очень многое.

- Конечно, это бессменный педагог-репетитор Ольга Витальевна Дормидонтова. Вы ее не видели, она всего 1 метр 56 см ростом, такая маленькая, худенькая женщина. Когда она выходит на поклон, зал охает. Потому что такую массу сдерживать. Но у нее такой сильный характер. Она на протяжении 20 лет нас воспитывает. Ставит нам руки, ноги, тоже болеет ведь за нас. Она переживает. Как мы сможем совместить работу, как расставить, чтобы все это физически выдержали. Она, конечно, бесценный руководитель нашей труппы. За что ей низкой поклон и благодарность. Она терпит же наши характеры. Это люди профессиональные, их учат молчать. А мы же люди вспыльчивые.

- Мы женщины.

- Мы женщины. Нам выговориться надо.

- Я вас поздравляю с 20-и летним юбилеем. И чтобы этот огонь в ваших глазах всегда горел. Больших аплодисментов и теплых встреч со зрителями.

- Спасибо большое вам.