Верхний баннер
17:44 | ЧЕТВЕРГ | 28 МАРТА 2024

$ 92.59 € 100.27

Сетка вещания

??лее ????ов??ое ве??ние

Список программ
12+

отдел продаж:

206-30-40


Программы / Дневной прямой эфир

09.11.2009 | 22:00
Прямой эфир. Последствия работы химических производств в Пермском крае.
Прямой эфир. Последствия работы химических производств в Пермском крае.

Ведущий: Добрый день, дорогие радиослушатели. Начинаем наш прямой эфир. У микрофона Евгения Романова. Сегодня мы обсудим сложную тему, сразу говорю, сложную тему. И в гостях у нас интересный гость. Лев Александрович Фёдоров, доктор химических наук, президент союза «За химическую безопасность». Здравствуйте, Лев Александрович.

Лев Фёдоров: Добрый день.

Ведущий: Повод приезда, я знаю, что вы в Перми буквально на два дня, это ваша книга, буквально, только что вышедшая. Название «Химическое вооружение – война с собственным народом. Трагический российский опыт». Вот так вот она названа. Все верно?

Л.Ф.: Все верно. Так написано на книге.

Ведущий: Да, я читаю, вижу. В руках держу. Аж, три тома. Прямо огромная монография. Сразу вопрос возникает. Сколько вы ее писали?

Л.Ф.: Ну, я думаю, что лет пятнадцать.

Ведущий: Даже так. Пятнадцать лет. Почему она вышла именно сейчас?

Л.Ф.: Почему она вышла сейчас. Ну, наверно, можно было б года три назад ее издать. Но что-то издатель не находился.

Ведущий: Понятно. То есть, все факты были собраны еще года три назад.

Л.Ф.: Конечно. Но вот с издателями у нас трудно в России. Потому что это же не коммерческий интерес она представляет, а экологический. И в этом смысле издателям это, ну, бизнесу это неинтересно. А других денег у нас нет.

Ведущий: Но все-таки вы нашли издателя.

Л.Ф.: Нашли издателя. И на обложке книги прямо написано, что там … «Яблоко».

Ведущий: Да, партия, демократическая партия «Яблоко».

Л.Ф.: Вот она нашла деньги, и она издала.

Ведущий: Итак, сегодня поговорим, прежде всего, хочется сфокусироваться на нашем регионе в связи с этой книгой, в связи с вашей работой. Каковы последствия работы химических производств в Пермском крае? Я бы так вот тему актуализировала. Сразу слушателям хочу задать такую тему, чтобы они думали и тоже звонили на вопрос – вы чувствуете, что вы живете в химически опасном регионе? Вот такой вопрос. И вам Лев Александрович, у нас Пермский край химический опасный регион?

Л.Ф.: Пермский край, безусловно, химический опасный регион. Но обсуждать это в деталях вряд ли москвичу уместно. Все-таки ваша профессура лучше меня знает детали вот этого явления.

Ведущий: Это точно. Но я знаю, что в вашем труде есть большой блок, посвященный Березникам. Именно этот город в Перми, в Пермском крае. Почему он столько места занял в книге?

Л.Ф.: Ну, поскольку книга о химическом вооружении, об истории химического вооружения, и сопутствующих экологических проблемах, то завод в Березниках, который один из, там, четырех или пяти заводов, которые производили у нас в Советском Союзе иприт, люизит, фосген, дифосген, это все вещи, которые вот имеют отношение к березниковскому заводу. Был такой номерной завод № 761 до войны. Вот это был этот завод. И он занимался производством отравляющих веществ.

Ведущий: А вот те вещества, которые вы перечислили, да, не имеющая я химическое образование, имеющая историческое образование, чуть подробнее. Иприт?

Л.Ф.: Значит, в первую мировую войну началась химическая война. В 15-м году. И вот между 15-м и 17-м годами сначала был хлор, потом фосген, дифосген, а потом дошло дело до иприта. Ну, до иприта дошло дело в 17-м году, когда российской армии было уже не до этого. У нее были другие хлопоты. Поэтому иприт в российской армии появился уже после революции. И на многих заводах, и в первую очередь это была Москва, первые партии иприта сделали прямо посреди Москвы на Триумфальной площади. А березниковский завод был в 31-м году назначен производить иприт. Мощность 9 тысяч тонн в год. На 1 января 42-го года даже назначили чуть ли не 25 тысяч тонн в год. Конечно, это были немыслимые вещи. Это было просто невозможно сделать. Но за войну Березники, березниковский завод произвел 10 тысяч тонн иприта, отравляющего вещества, судьба которого нам неизвестна.

Ведущий: Даже так. Но жуткий факт. Столько тысяч, действительно, тонн иприта. Куда шло это оружие? На борьбу с чем?

Л.Ф.: Значит, предполагали, что во время Второй мировой войны, во время Великой Отечественной войны, что, а вдруг начнется химическая война?

Ведущий: Готовились морально.

Л.Ф.: Да. Вот уж мы их забросаем. И мы произвели иприта больше чем немцы, сильно больше. Всего мы произвели отравляющих веществ 120 тысяч тонн за войну. А немцы что-то около 70 тысяч. Так что, немцы нам в подметки не годились.

Ведущий: Куда пошел… 120 тысяч тонн иприта, куда же? Куда ведут-то дороги?

Л.Ф.: Вот это, если бы кто-нибудь в нашей стране ответил народу, это было бы хорошо.

Ведущий: Я так понимаю, именно в этой книге вы и занимались поиском ответа на этот вопрос.

Л.Ф.: Не только. Но, в том числе. Дело в том, что тот иприт, который мы уничтожали и недавно закончили уничтожать, это послевоенный иприт. То есть, тот иприт, который мы наделали в годы войны, его судьба неизвестна, строго говоря. Ну, то есть, мы знаем, что его затапливали, например, в морях. Там возле Соловков, например, есть две точки, где затапливался иприт. Возле Новой Земли есть места затопления иприта, люизита. Есть на Дальнем Востоке. И очень много мест, где иприт закапывался. И вот это все, ну, порождает вопрос. А знаем ли мы свою страну?

Ведущий: И где, что хранится?

Л.Ф.: И где, что хранилось?

Ведущий: Хранилось. А сейчас, хранится ли это сейчас?

Л.Ф.: Ну, вот я насчитал 373 точки в России, только в России, где иприт, и вообще, отравляющие вещества могли закапываться, могли. Причем, из них 40 точек я документально подтвердил, что да, закапывалось химическое оружие. Одна из этих точек находится в городе Пермь. Называется эта точка Бахаревка. Там был склад.

Ведущий: То есть, это рядом с местом, где я живу.

Л.Ф.: Там был склад. Сразу после революции там были артиллерийские снаряды химические. А перед войной стали уже авиационные химические. Склад этот вел переписку с Москвой на тему – а что нам делать? Вот у нас потекли боеприпасы. Москва им отвечает, а что делать? Вы не знаете? У вас есть инструкция. В инструкции написано закапывать на такую-то глубину. Так что, это очень серьезные вещи. Ну, начнем с того, что нам ни одна власть наша, ни одна власть не доложила, сколько мы сделали отравляющих веществ за войну. Это я нашел в документах, госплановских.

Ведущий: Но вы где-то нашли все-таки? Их не сожгли.

Л.Ф.: Нет. Госплановский документ я нашел. В нем подведены итоги войны. Я не помню, 47-й или 49-й год. Подведены итоги войны. Перечислены все отравляющие вещества, сколько, где, кто сделал, какие были исходные материалы, сырье, все перечислено. Хороший добротный доклад. Но нам ни одно начальство этого не докладывает. Это, выходит, мы, гражданское общество, сами на себя работаем.

Ведущий: Скажите, а в чем опасность иприта вот захороненного? Так уж много времени прошло после войны, да, десятилетия.

Л.Ф.: Вообще-то, иприт мутаген. Это было открыто в 43-м году. Так что, расслабляться не стоит. И продукты его распада, часть токсичны, что-то не токсичное. Но в любом случае иприт всегда был не только, ну, как нас учат на уроках гражданской обороны, отравляющим веществом кожно-нарывного действия. Нет. Он еще и калечащего действия. Потому что кожно-нарывное – это против противника. Сбрасывают на него бомбу, там она подрывается, капли разлетают, попадаю на кожу нашего противника потенциального. Ему плохо будет. А когда вы делаете иприт, вы дышите им. Вот это уже калечащие действия. Это навсегда. Потому что он неизлечим.

Ведущий: Но, на что он влияет? На нервные окончания?

Л.Ф.: Нет, нет. На органы дыхания. Они просто… некроз органов дыхания. И у нас тысячи людей погибли во время войны, которые делали иприт. Они просто погибали. Я вам приведу пример. В 42-м году в Чапаевске на заводе химического оружия, ну, он такой же, как сталинградский, березниковский, дзержинский, делали иприт. В 42-м году там работало 5 тысяч человек на этом заводе. За год отравилось 2 тысячи. В 42-м году. Из них 300 отравились так, что их оформили на вынос. То есть, они не имели право работать. Профзаболевание им написали. И все. Их в барак. И они умерли. Почему? Потому что их не кормили. Кормежку начали давать работающим с лета 42-го. А больным начали давать с лета 43-го. Они просто в бараке лежали и умирали.

Ведущий: Почему не кормили?

Л.Ф.: В войну никого не кормили. Вот я жил в войну. Меня никто не кормил. Я на подножьем корму был.

Ведущий: Понятно. Скажите, а вот иприт сейчас где-то используется на химических производствах? Химические производства-то остались везде по России?

Л.Ф.: Нет, нет. Иприт не нужен. Это боковая ветвь. Для того, чтобы эти цеха не скучали, перед войной их нацелили на поливинилхлорид. И поливинилхлоридные производства да. Но сами ипритные производства, тут международное сообщество проследило, в рамках конвенции об уничтожении химоружия, чтобы эти цеха были уничтожены. Они уничтожены. Ну, собственно, березниковский цех был уничтожен в 59-м году, когда появился зарин. И уже иприт не нужен был. В Дзержинске дольше держались. Чапаевский ипритный… я уж сейчас не помню, но позже. Так что, все они, так или иначе, кончились.

Ведущий: Но если кончились, так или иначе, надо радоваться этому факту.

Л.Ф.: Конечно. За исключением пустячка, я вас перебиваю. В 98-м году я нашел в Москве, посреди Москвы, я давно искал его, военно-химический полигон первый. Будете смеяться, но он образовался в 1918-м году. Ничего, да? Не было хлопот у товарищей большевиков, как организовать военно-химический полигон. Так вот, в 98-м году через 80 лет я, просто так придя на этот полигон, нашел иприт. Мне все говорят, этого быть не может.

Ведущий: Почему вы в этом так уверены, что это был иприт?

Л.Ф.: Отвечаю. Мы взяли пробы из разных мест полигона, и отнесли в Академию Наук человеку, который умеет определять отравляющие вещества. Он на это сертифицирован, по-современному. Вот. Он из 20-ти проб в одной, я помню, где я эту пробу брал, под березой под одной, полудохлой, нашел иприт. Однозначно нашел иприт. Этого быть не может? Да, это не может быть за исключением пустячка. В том месте была закопана бочка с ипритом. И он потихонечку вытекал.

Ведущий: Это означает, что он никуда не девается, как бы не захороняли это вещество.

Л.Ф.: Правильно, совершенно верно. Я вам продолжу мысль. В 37-м году в связи с тем, что тогда шла междоусобная борьба, и надо было свалить Тухачевского, а военная химия была в его ведении, объявили этот полигон, что там враги народа закопали оружие для свержения советского правительства. И я читал два документа. Один документ. Сколько бочек с ипритом должны были выкопать в озере посреди полигона. Вот, лесное озеро. Написано – 100 бочек. Это документ октябрьский 37-го года. Документ декабрьский. Конец. Представляете, зима в Москве, декабрь. Они озеро осушили, вытащили бочки с ипритом, куда-то там подевали. И написано, что вытащили 24 бочки. Спрашивается в задачке – остальные где? Они до сих пор лежат. А я нашел. И там есть, ну, в том документе, еще описание прилегающей поляны возле озера. И на поляне должен был быть иприт. Вот на этой поляне я увидел березу, потерявшую вершину. Вот там мы копнули. И там мы нашли иприт в 98-м году.

Ведущий: То есть, не только Березники у нас являются таким опасным регионом в этом смысле. Вообще, по городам России много таких городов?

Л.Ф.: Конечно. Чапаевск. Это первое серьезное производство иприта. Там вся река вот эта, она сейчас называется Чапаевка, а раньше она называлась Моча, иприт можно найти люизит можно найти на территории завода. В Сталинграде, Волгоград он сейчас называется, там «Белое море». Можно найти. Они засыпали сверху. Но от Волги-то этого не спрячешь. Волга связана горизонтальными ручьями. В Дзержинске на берегу Оки выбрасывалась, вот это море находится Белое. А в Березниках на берегу Камы вот эти выбросы ипритные были. И я помню, в одном документе секретном прочел такую запись. Ну, называется цифра, что во время войны концентрация иприта была такая-то. А сейчас цифру я вам не назову. Она в книге написана. Я беру учебник и вижу, что эта концентрация в два или в два с половиной раза меньше предельной растворимости иприта. То есть, были гигантские выбросы иприта. Ну, куда-то он поплыл. Но давайте учтем, что поскольку это мутаген, если он находится на дне, им питается планктон, планктоном питается мелкая рыба, мелкой рыбой питается крупная рыба. А дальше на стол трудящихся.

Ведущий: Никуда не перерабатывается, никуда не девается?

Л.Ф.: Нет.

Ведущий: Все попадает в наш организм.

Л.Ф.: Он, конечно, во что-то превращается, иприт.

Ведущий: Но ведь не доказано нигде, что вот такая-то рыба содержит иприт. Нет ведь таких доказательств. Или кто-то этим занимался?

Л.Ф.: У нас в стране, я не знаю, кто этим занимался, но наше гражданское общество ни одной единицы информации не имеет на эту тему от властей. Вот эту книжку нам пришлось самим писать. Нам что, власть помогала что ли? Нет. Мы же ее и подготовили для этого.

Ведущий: Лев Александрович, продолжим. У нас сейчас звонок в студию. Здравствуйте. Как вас зовут? И ваш вопрос.

Слушатель: Здравствуйте. Меня зовут Валерий. Я из города Березники. Лев Александрович, наша семья - это березниковские азотчики. То есть, работаем на предприятии «Азот» в городе Березники. В последнее время на нашем предприятии происходят непонятные выбросы, о которых в нашем городе говорят уже. Руководство предприятия нас не ставит в известность об этих выбросах. И порой, знаете, о том, что происходит в соседнем цехе мы узнаем не на заводе, как раньше, а от знакомых каких-то, которые вот в городе. Вот недавно тоже у нас в Березниках листовки появились. Содержание такое, что, значит, что делать в случае выброса аммиака. Я думаю, они неспроста у нас появились.

Ведущий: И там подробно расписано, как и что делать? Вы помните, что там написано?

Слушатель: Примерно. Сейчас, к сожалению, у меня нет такой листовки. Ну, значит, мы по поводу данных листовок задавали вопрос на предприятии руководству. Но на нашем предприятии действует, так называемый, режим секретности что ли. Недовольных попросту увольняют. Вот недавно на автотранспортном цехе был случай то, что одного возмутившегося работника чуть было в дворники не перевели. В начале октября буквально это было. А второй работник, его уволили. Его, собственно говоря, товарищ. Сейчас он восстанавливается через суд. В общем, Лев Александрович, я не знаю, какие у вас планы на ближайшее будущее. Но очень хотелось бы, вы вот побывали у нас в городе Березники, встретились с такими же вот рядовыми трудящимися, жителями. Помогли выяснить, не сидим ли, мы, так сказать, на бочке газовой под названием «Азот».

Ведущий: Спасибо огромное, Валерий.

Л.Ф.: Значит. Договоримся, что иприт делался на тех предприятиях, которые сода. Их у вас два, да. Вот. А «Азот», он отщепился вот от того завода 761-го, вот эта азотная составляющая. Но дело же не в этом. Мы все время сегодня говорим из-за книжки, а говорим об отравляющих веществах. А вы ставите вопрос ведь шире. О токсичных веществах, не только боевых отравляющих веществ, но и о токсичных веществах, которые…

Ведущий: В наше мирное время.

Л.Ф.: …портят нам жизнь. Значит, на предприятии, где вы работаете, если есть такие выбросы, это в переводе на русский язык означает, что на нем нет добротных очистных сооружений. Просто нет. И почему их не поставили до сих пор – это примерно все знают. В целях экономии. Тогда, значит, вас должны защищать. Если предприятие вас не защищает, оно должно ставить очистные сооружения. Тут третьего не дано.

Ведущий: А если оно не ставит, не защищает, а выпускает только листовки – берегитесь, азот? Что делать?

Л.Ф.: Листовки – это, может быть, МЧС…

Ведущий: Что делать жителям Березников? Уезжать из города? Что делать?

Л.Ф.: Жителям Березников надо защищать себя. Ну, жители города Перми защищают себя от выбросов при сжигании ракет. Шумят, идут в суд. Ну, что-то действуют. И чего-то достигают. Потому, если хотите защитить себя, давайте защищайтесь. Объединяйтесь в организацию, и вперед.

Ведущий: Продолжим эту мысль после звонка. Здравствуйте. Как вас зовут? И ваш вопрос.

Слушатель: Здравствуйте. Титов Алексей. Уважаемый Лев Александрович, мы знаем вас, как опытного специалиста в области экологии. Хотелось бы узнать, чтоб вы обратили внимание на важную для наших Березников проблему. Проблема, так называемого, промканала. Через него ведется сброс промышленных стоков в Каму. Владеющее этим каналов предприятие «Азот» мало, что делает для действительной очистки стоков перед сбросом в Каму. В итоге великая река в районе Березников и ниже по течению загажена.

Ведущий: Алексей, понятен ваш вопрос. Опять же, что делать?

Л.Ф.: Отвечаю, что делать. Значит, я думаю, что представитель Ростехнадзора, который отвечает за качество выбросов, должен надзирать за ними. Ростехнадзор. И Роспотребнадзор. Вот эти представители, они не на месте. Они не занимаются контролем. Они занимаются фактически обслуживанием бизнеса, а не занимаются контролем. В промканал сбрасывается, я тут прочел в одной бумаге, 33 вещества. Каких? И уровень токсичности каждого из веществ. Что нам на это Технадзор отвечает? Нет, не отвечает. Значит, они в данном случае нарушают закон, наш российский закон. Называется Закон о государственной тайне, в котором в статье 7-й написано, что экологическая информация не засекречивается. Значит, она не может быть предметом коммерческой тайны. Медицинская информация не засекречивается. Тоже не может быть предметом коммерческой тайны. Почему? Потому что это выбросы после бизнеса. Это к бизнесу уже не имеет отношение. Это означает, что они плохо работают.

Ведущий: Ну, это понятно, что вот так не должно быть, но так есть, да, режим секретности.

Л.Ф. Ну, так, а кто, кроме жителей Березников, может защитить себя?

Ведущий: Вот я опять возвращаюсь к защите себя. Каким образом? Просто активная гражданская позиция. Вот об этом вы говорите.

Л.Ф.: Да.

Ведущий: Об этом писать, об этом, не знаю…

Л.Ф.: Писать, говорить.

Ведущий: …вести там в ЖЖ блог свой, постоянно что-то выкладывать, привлекать внимание.

Л.Ф.: Вот, видите, вы даже ЖЖ блог произносите.

Ведущий: У нас, понимаете, это сейчас как СМИ стало. Одна страничка губернатора уже отдельная просто…

Л.Ф.: Значит, я вам приведу пример. Вот в Рязанской области в городе Сасово построили химзавод, ну, вторую очередь какую-то. И начали вводить производство, которое резко ухудшило ситуацию химическую. Ну, говорят, давайте соберем тысяча подписей под письмом начальства. Ну, вы ж понимаете, чем это закончится письмо. Тогда они сделали по-другому.

Ведущий: Чем может закончиться письмо?

Л.Ф.: Начальник пошлет губернатору просьбу посмотреть. Причем, не начальник пошлет, а клерк, который внизу сидит на входе. Тогда они поступили по-другому. Но это одна запись в приемной кремлевской, правда. Они по-другому поступили. Они написали тысячу писем с одним и тем же вопросом, ну, немножко варьировали.

Ведущий: То есть, завалили просто администрацию.

Л.Ф.: Они завалили. И тем надоело. Они смазали губернатору – уйми, пожалуйста.

Ведущий: Что было сделано в итоге?

Л.Ф.: Ничего. Мы давим. Гнутся шведы, как говорится в эпосе.

Ведущий: Здравствуйте. Как вас зовут?

Л.Ф.: Это как пример, я сказал.

Слушатель: Алле. Здравствуйте. Меня Игорь зовут. Вот напротив Березников есть город Усолье. Там был радиевый завод. У вас есть какая-то информация, что там вот по поводу экологии? Радий, вот производство его как-то сказалось на окружающей среде или нет?

Ведущий: А вы сами, если житель, там, рядом, или как-то, что-то вы чувствуете?

Слушатель: Да нет. Я из Перми. Мне просто интересно, что, в общем-то, спасли миллионы жизней производства радия. Там рак лечили с помощью излучения радия, пока кобальт-60 не внедрили. Вообще это как-то сказалось на окружающей среде или нет?

Л.Ф.: Это должно сказываться. Но у меня деталей нет. Я, в общем, химией занимаюсь.

Ведущий: Ну, нет, вы химик по образованию. Радий может как-то негативно влиять? Вот в этом смысле.

Л.Ф.: Радий – это же уже радиоактивное излучение. Он там влияет, очень сильно влияет. Поэтому избыточное воздействие на людей, оно вредно. Ну, скажем, когда я болел в детстве стригущим лишаем, меня облучали. И я потерял волосы. Потом они отрасли. Но сейчас они, правда, снова потерялись. Но было такое.

Ведущий: Это такой пример, знаете, как, палка о двух концах. Всегда у одной стороны есть минусы и плюсы. Радий может спасать людей. При этом радий вот может отравлять.

Л.Ф.: Ну, только под надзором он должен спасать. А просто так в окружающей среде он не должен находиться.

Ведущий: Поводом для разговора сегодня у нас является книга, презентация которой прошла еще весной. Но сейчас, я так понимаю, презентация по регионам идет. Книга из трех томов. «Химическое вооружение – война с собственным народом. Трагический российский опыт». Как вы разделили на три тома? Это, видимо, история.

Л.Ф.: Первый том - это история. И я думал, что на этом все кончится. По крайней мере, если вы пишите о химическом оружии, я не знаю, Америки, Англии, Германии, один том, значит, история. А оказалось, что у нас такая история, что пришлось выделять отдельный дом – экология. И он оказался таким же толстым, как история. Ну, не говоря уж о том, что нашему народу неизвестен военно-химический архипелаг. То есть, архипелаг ГУЛАГ нам известен. А военно-химический не известен.

Ведущий: То есть, такое образное название, да, – военно-химический архипелаг?

Л.Ф.: Конечно. А у нас еще военно-ядерный есть, военно-космический и так далее. Просто совокупность предприятий, учреждений, которые составляли некое тайное сообщество, тайное от народа. И они представляли собой настоящий военно-химический архипелаг. И березниковский вот этот 761-й завод, нынешняя «Сода» или «Содохлорат», я не помню, кто из них, куда 10-й цех ушел, вот, это часть того архипелага. И склад в Бахаревке это тоже часть того архипелага, где закопано химоружие.

Ведущий: Вот до перерыва мы говорили о том, что такой негативный опыт химического оружия остался и по сей день. Закопаны, есть в недрах земли останки. Что делать? Как с ними бороться, как защищаться? Я спросила, есть ли у вас какой-то положительный опыт, пример, когда вам, как экологам, удалось, в общем, как-то защитить права. Что-то было сделано, что-то сдвинуто было с мертвой точки.

Л.Ф.: Значит, давайте разделим. С одной стороны, есть примеры экологической борьбы. А с точки зрения экологии именно химической, разоружение, ну, особо позитивных опытов я не припомню. Очень наши военные химики такие инертные, что…

Ведущий: Секретные.

Л.Ф.: Это ж не секретность на самом деле. Это игра в секретность. Они спесивые, они не контактные. Ну, тяжело с ними работать. Просто они делают вид, что вот они венец творения, а мы никто. А мы - гражданское общество. Мы их содержим.

Ведущий: Я просто хотела вас больше в конкретику увести. То есть, суды. Как часто вы ведете и участвуете в судах против чиновников, тех или иных организаций? Есть ли какие-то победы?

Л.Ф.: Ну, победы… Ну, вот я вам сейчас расскажу, что мы судились с правительством Российской Федерации. Представляете? С правительством.

Ведущий: Замахнулись.

Л.Ф.: Замахнулись. Против чего мы. Что правительство не обеспечило безопасность при химическом разоружении в конкретном месте. Город Щучье Курганской области.

Ведущий: Каким образом они должны были обеспечить безопасность? Вообще, как возможно вот этому событию как-то обеспечить безопасность?

Л.Ф.: Как? Есть закон об уничтожении химического оружия. Там все расписано. А при нем есть всякие попутные документы. Все они теоретически должны создавать теоретическую возможность обеспечения безопасности людей. Иначе, а зачем мы тогда разоружаемся? Что, за счет людей собрались разоружаться? Ведь это же ясно, что люди должны не пострадать. Мы судились 4 года. Но, понимаете, мы ведь судились против правительства. А суд, который должен рассматривать, естественно, находится в здании, которое недалеко от здания правительства. И мне было интересно наблюдать за судьей. Из ее кабинета видно здание правительства. Она вежливо нам отказала в наших требованиях. А требования были очевидные. Ну, например, при аварии, а аварии посчитаны, то есть, есть экспертизы, в которых посчитано, на какое количество километров разойдется отравляющее вещество в случае аварии, в случае пожара. В случае падения самолета и так далее. И спрашивается – а вот люди, которые живут на этом расстоянии, там, в километре, в двух, трех, как они будут защищены? Вы начинаете разбираться. Оказывается - никак. Ну, и так далее, то есть, вопросы-то были прямые. Люди эти живые. Они живут. И что будет с ними в случае аварии, непонятно.

Ведущий: Кстати, есть ли какая-то граница, когда вот этот тот же самый иприт, да, он закопан где-то, ну, вот, к примеру, там, на Бахаревке, вот эта граница, когда он действует негативно на жителей?

Л.Ф.: Вот это трудно обсуждать. Очень трудно. Мы с вами не знаем глубину. Во-первых. Во-вторых, есть ли там горизонтальные ручьи или нет.

Ведущий: Это тоже влияет?

Л.Ф.: Конечно. Это растаскивается.

Ведущий: Я просто хочу понять. Это один район, или это в масштабах города, или близлежащих городов?

Л.Ф.: Нет, это близлежащие, конечно, территории должны быть. Но просто, понимаете, по конвенции об уничтожении химического оружия эти закопанные боеприпасы должны быть: а) раскопаны; б) уничтожены. И так и делается. То есть, в Китае так делается, в Америке так делается. А наши сказали, что у нас нет закопанного химоружия. И все. Ты хоть…

Ведущий: Хоть представляй факты, хоть что, да?

Л.Ф.: Абсолютно не действует на наших.

Ведущий: Вот мне интересно. Вот книга написана. Есть столько фактов. Все теперь это не голословно, это теперь есть. А дальше что? Какую ожидаете вы реакцию?

Л.Ф.: Никакой. Значит, я вам докладываю. Ведь я назвал 373 точки, где по моим оценкам закопано химоружие. Вы что думаете, наше начальство этого не знало?

Ведущий: Что-то изменится?

Л.Ф.: Я Путину, который работал президентом, в 2003-м году этот список послал и написал, что в обязанности нашей страны входит этот список проверить и послать его в организацию по запрещению химического оружия. Значит, ответа от канцелярии Путина я не получил. Через полгода я послал сам нарочным, то есть, человек сам приземлился в Гааге, вышел из самолета, подошел к организации по запрещению химического оружия и сдал мое письмо, в котором этот перечень вот этих мест закопки химоружия вот это мое письмо содержало. Вы думаете, они ответили?

Ведущий: Нет, в итоге.

Л.Ф.: Они не ответили. Они про меж себя решили, что это там, общественность. Ну, бог с ней, с этой общественностью. Она должна критиковать. Вот она и занимается.

Ведущий: И подумали, наверно, ну, знают об этом немногие.

Л.Ф.: Да.

Ведущий: В общем, широкой общественности это не доносится.

Л.Ф.: Так что, работа эта тяжелая. Особенно у нас в стране.

Ведущий: Ну, то есть, все равно, вы книгу воспринимаете как такую информационную бомбу. Должна она как-то отразиться на, вообще, на читателей?

Л.Ф.: Она должна. Но она, это бомба замедленного действия. Она не сразу срабатывает. Это долгая история будет.

Ведущий: Все-таки хочется ближе к жизни, что называется. Вот когда первый звонок прозвучал от Валерия, да, когда есть листовки по городу, как вести себя при выбросах азота…

Л.Ф.: Не азота, а аммиака.

Ведущий: Вот это ужасно. То есть, я не знаю, есть ли смысл сейчас говорить о том, что же делать жителям все-таки Березников и как вести себя. Можно как-то уберечься?

Л.Ф.: Уберечься можно одним образом. Заставить бизнес поставить очистные сооружения, и прекратить вот это безобразие. Это ж бандитизм. Это называется государственный, химический терроризм. Вот то, о чем мы сейчас говорим. И неважно, что это бизнес иногда частный делает. Почему? Потому что государство за ним ведет надзор. Если оно ведет плохой надзор, стало быть, оно получает на лапу. И все.

Ведущий: А возможно вообще это утилизировать? То есть, опыт-то запада.

Л.Ф.: Значит, опыт запада. Пожалуйста. Вы выходите в городе Дзержинске, Березники или там, я не знаю, в каком-то другом таком городе, и вам на химзавод нужно. Вы будете спрашивать прохожего? Или вы носом почувствуете, куда идти?

Ведущий: Думаю, что носом.

Л.Ф.: В Дзержинске я выхожу на станции, и я знаю, куда идти. Был я в городе Базель. Это в Швейцарии. Там два крупнейших в мире, крупнейших в мире химических предприятия. Концерны такие. Я вышел со станции. И мне пришлось спрашивать. Там нет выбросов. Потому что у них есть очистные сооружения. А у нас нет очистных сооружений. Это же очевидные вещи. Когда я в прошлом году вот на съезде химиков, промышленных химиков, они зачем-то меня зазвали. Ну, зазвали, зазвали. Я их спрашиваю – ребята, ну, когда вы… Ну, я понимаю при Сталине было вам тяжело, при Хрущеве было тяжело. Но сейчас мы встали с колен. Это было до кризиса еще. Когда вы поставите очистные сооружения? Знаете, что они ответили? Очистные сооружения составляют 40 процентов цены всего предприятия.

Ведущий: То есть, слишком дорого, и ставить нет смысла?

Л.Ф.: Да. Пусть люди нюхают. А когда люди нюхают, вы сразу начинаете сравнивать, почему японцы умирают после 80 лет, а наши не доживают до 60 в среднем. Вот и все. Вы можете поставить… У вас рак. Миллион человек в год у нас заболевает раком. Нынешний президент молодец, распорядился поставить оборудование, обнаружить рак. Но сделай следующий шаг. Поставь заглушки на трубы. Очистные поставь. И тогда у вас количество раков уменьшится.

Ведущий: Спасибо большое, что были у нас. И вот те звонки, которые были, еще раз доказали, что есть интерес у слушателей. И к вам обращаются, как к последней инстанции. Лев Александрович, разберитесь. Я надеюсь, что вы съездите в Березники. И будет эта поездка с пользой. Вообще, желаю вам удачи в вашем благом деле.

Л.Ф.: Спасибо.


Обсуждение
31013
0
В соответствии с требованиями российского законодательства, мы не публикуем комментарии, содержащие ненормативную лексику, даже в случае замены букв точками, тире и любыми иными символами. Недопустима публикация комментариев: содержащих оскорбления участников диалога или третьих лиц; разжигающих межнациональную, религиозную или иную рознь; призывающие к совершению противоправных действий; не имеющих отношения к публикации; содержащих информацию рекламного характера.