Программы / Дневной прямой эфир

Ведущий: Добрый день, дамы и господа. В студии Нина Соловей. Сегодня, в пятницу, для вас в нашем эфире программа «Крупным планом», которая, уверяю вас, дамы и господа, обещает быть интересной. Не только потому, что мы будем говорить о необычном проекте между музеем политических репрессий «Пермь-36» и пермской оперой, но и потому, что сегодня у нас в гостях будет замечательный человек английский режиссер Майкл Хант, который представит в июле 2010-го новый спектакль, спектакль «Фиделио». Я напомню, что будет проходить этот спектакль на территории «Пермь-36». Надо сказать, что Майкл Хант великолепный собеседник. Я думаю, что он больше, чем я, и интереснее, чем я, расскажет о этом спектакле, об этой акции, почему именно на территории музея политических репрессий, то есть, бывшего ГУЛАГа, стоит петь, о чем петь, что это будет за постановка. Напомню, говорим мы сегодня о постановке «Фиделио», которая будет осуществлена в рамках фестиваля «Пилорама» на территории музея «Пермь-36». Видение английского режиссера, его взгляд на эту оперу. Кстати, единственную оперу Людвига ван Бетховена. Поговорим мы, безусловно, и о человеке, и о свободе человека, о том, насколько музыка и политика могут влиять друг на друга. О чем же повествует эта опера. Малоизвестная опера и мало ее ставили. И Бетховен почему-то только одну написал. Но опера повествует собственно о том, как Леонора, выдающая себя за охранника тюрьмы Фиделио, спасает своего мужа от смерти в заключении. Драматическая история описывает буквальное и моральное погружение в темноту и вновь восхождение к свету, символизируя просвещение, триумф истины над тиранией. Это такова, ну, скажем так, официальная точка зрения на эту оперу. В частности, и Майкла Ханта. Мы обращаемся сейчас к его высказыванию. Тема оперы Бетховена созвучна с реальным опытом тех людей, которые были в заключении и в том числе, в «Перми-36». Ну, а также и обращена к фундаментальному человеческому чувству, чувству справедливости. Универсальная природа темы делает оперу более широким произведением, идущим за пределы истории России и 20-го века, играющим роль свидетеля всех жертв политического преследования и притеснения. Постановка должна вскрыть оперу как отражение прошлого и предупреждение на будущее. Она будет напоминанием о потрясающей силе человеческой души к выживанию, триумфу. И будет неким даром миллионам потерянным и похищенным жизням. Это будет событие мирового значения, это будет акт искусства, как агент памяти во всей своей способности к перевоплощению и к катарсису. Ну, вот я вам зачитала, дамы и господа, собственно, одно из мнений Майкла Ханта, которое он высказывал, начиная работать над этой оперой. Сейчас в пермском театре активно уже репетиции. Идет репетиция над музыкальной частью этой оперы. Были представлены на художественный совет и декорации. Но как можно их назвать декорациями и что это будут за декорации, я думаю, что в ближайшие минуты Майкл Хант нам расскажет. И почему все-таки именно эта опера была взята, и почему бы эту оперу с той же темой не оставить, например, на сцене академического театра оперы и балета. Режиссер этого спектакля Майкл Хант сегодня гость нашей студии. Добрый день, Майкл.

Майкл Хант: Добрый день.

Ведущий: Помогает нам Татьяна Пешкова. Здравствуйте, Татьяна.

Татьяна Пешкова: Здравствуйте.

Ведущий: Майкл, я кратко уже рассказала нашим слушателям, что это будет за проект. Но все-таки вопрос, который, безусловно, интересует, наверняка, и наших слушателей, и меня. Почему бы эту оперу Бетховена «Фиделио» не поставить на сцене театра? Почему именно в музее?

М.Х.: Была идея, в первую очередь. Я был в Перми и обсуждал другие проекты с Георгием Георгиевичем Исаакяном. И он показал мне фотографии места «Перми-36». Я сказал – покажи мне это место, отвези меня туда. И когда мы попали туда, он говорил о своей идее поставить там концерт, чтобы там было тоже много людей очень, и масштабное было бы зрелище, но как о концерте. Но, нет, нет, ты должен поставить здесь «Фиделио», потому что это абсолютно то самое место для этой оперы. Там, в этой опере, сочетаются все универсальные темы. И как раз это место и опера дают вот этот меседж публике по поводу универсальности тем. И Георгий Георгиевич, конечно, гений. Потому что он сразу понял мою идею о том, что публика должна принимать участие в этой опере. То есть, мы проходим через все эти постройки там. И он абсолютно точно уловил вот ту мысль. Гений, гений он.

Ведущий: Он гений. То есть, все-таки ему принадлежит эта идея?

М.Х.: Это партнерство, скорее. Мы развивали эту идею вместе. То есть, мы просто начали об этом говорить. И это партнерство, конечно. Мы одновременно видим одинаковые вещи. Мы развиваем их одновременно. То есть, мы чувствуем друг друга. Он гений, а я просто англичанин.

Ведущий: Майкл, а в чем универсальность этой темы для вас?

М.Х.: Здесь, конечно, универсальная тема свободы, в первую очередь, этой оперы. Это единственная опера Бетховена, это очень значительно. И также это опера о том, как человек попадает буквально в темноту, и потом это восхождение к свету. Более того, опера была написана в период просвещения. И идеи просвещения, конечно, вот свобода, любовь. И когда человек с помощью своей любви помогает возродить к жизни другого и спасти его. Я должен подчеркнуть универсальный момент оперы. Универсальность в том заключается, что особенно в финале оперы, это все дает нам напоминание о многочисленных местах в мире, где проблема свободы и несвободы возникают. Это Чили, это Северная Ирландия, это американские базы, американские тюрьмы. Бетховен сам был символом этого просвещения. Вы знаете, у него были проблемы. Он потом в конце жизни оглох. И поэтому для него было важно донести до человечества вот эту идею свободы в каком-то очень широком смысле. И также в его 9-й симфонии (вот Майкл напел ее – Т.П.), то есть, вот этот символ все-таки свободы, вот эта масштабность его произведений, конечно, она очевидна. Мы приглашаем зрителей испытать вот этот опыт прослушивания этой оперы, принятия в ней участия и непосредственно вот прямо, будучи участниками этого всего действа. И таким образом прочувствовать то, что было на самом деле и в нашей стране в частности. При этом приедет еще более 100 человек из Европы, из разных других стран. Уже Майкл знает этих людей, которые приедут на этот проект, чтобы тоже это все увидеть.

Ведущий: В качестве зрителей, да?

М.Х.: Это, конечно, чрезвычайное сотрудничество, которое что-то необычайное произведет. Потому что уже у нас есть шесть или семь европейских оперных компаний, которые хотели бы тоже подобную постановку осуществить. И, конечно, это не только про Пермь, это не про Россию, не про Пермь, и ранее вот он сказал, (я вот тогда выпустила – Т.П.), что он не англичанин, который приехал учить нас, понимаете, нашей истории, а они приехали, он, приехал, в частности, поставить оперу о свободе, об универсальных темах человечества.

Ведущий: Тема, которая волнует, в общем-то, на любом конце мира людей. Тема свободы человека.

М.Х.: Конечно, это наиболее важная забота, которая нас вот сейчас трогает. Хотя, проще было бы казать, что это все в прошлом. Но нет, как мы видим сейчас по режимам, которые сейчас есть в некоторых странах. Конечно, тема свободы, она не перестает волновать.

Ведущий: Майкл, зрители и музыканты будут не в обычном театре. Вообще будут не в театре. Но это будут не те условия, когда зрители будут сидеть и смотреть, а артисты петь на сцене, пусть даже на территории музея. Это будет как-то иначе. Что значит - зрители будут участвовать?

М.Х.: В первую очередь, у нас небольшая территория. Это 250 человек.

Ведущий: Бронировать уже сейчас нужно билеты.

М.Х.: Итак, публика, да, она, конечно, дает свои билеты. Они попадают в небольшое место. И вообще, смысл в том, что человек ощущает себя частью чего-то тоже маленького. Там не хватает пространства. И они слышат музыку, увертюру. Но они не видят оркестра. И публика вдруг замечает женщину на лестнице, которая переодевается в молодого человека таким образом, чтобы потом пойти и спасти своего мужа, который заточен. И затем на последних нотах увертюры ворота открываются. Публика попадает в лагерь. И видит жизнь лагеря. Она видит заключенных, охрану, собак, и далее двигается по маршруту. И охрана нам будет помогать. Но это актеры будут. Водить публику, где они должны остановиться, где они должны посмотреть. И когда они останавливаются, что-то происходит. Иногда это может быть группа оркестрантов, иногда это может быть певец, исполнитель, или еще, допустим, какая-то часть оркестра. И там будет одиннадцать вот этих художественных инсталляций, как они их называют, или интервенций, да, то есть, вот этих 11 точек, где публика будет останавливаться и наблюдать жизнь или, там, сюжет. Большинство из них будет на открытом воздухе. Итак, технически, конечно, это сложная задача, как 800 человек координируются друг с другом, чтобы оркестр слышал певцов, певцы слышали оркестр. Все должны быть скоординированы четко. Это самая длинная постановка этой оперы в мире, самая большая. Я не хочу все рассказывать, потом что это будет большой сюрприз. Но публика во втором акте будет уже в секции строгого режима, где, собственно, и происходит действие оперы Бетховена. Итак, публика из света попадает в тьму, когда попадает в секцию строгого режима, в небольшое пространство, в камеры.

Ведущий: Но те, кто был в «Перми-36», уже знают, в общем-то.

М.Х.: Да, конечно.

Ведущий: Сергей спрашивает по ICQ. «А как вы будете решать вопрос с акустикой? В театре всех артистов слышано. А там будет воздух, свежий воздух. Или певцы будут с микрофонами?»

М.Х.: Это важный вопрос. И мы, конечно, не можем пойти на компромисс с музыкой Бетховена. И это будет очень серьезная техническая база, которая до этого еще здесь не использовалась. Чтобы установить музыку именно там, где она должна быть, да, певцы будут иметь небольшие микрофоны. Должны быть у них мониторы ушные, чтобы слышать оркестр. Но очень важно, чтобы публика ощущала, что музыка, она в реалии, да, что она, действительно, сейчас, в данный момент звучит. Некоторые куски оперы будут немножко все-таки переделаны, в зависимости от того, какая сцена, внутри это или снаружи, домашняя ли это сцена. Потому что Бетховен писал для струнных. Ну, в общем, у него свои комбинации инструментов. Тут, возможно, придется что-то переделать. Итак, мы, конечно, пойдем на компромисс. Но это компромисс, который сохранит ценность музыкального материала. Хотя кто-то может сказать, что я убийца Бетховена, поскольку музыка будет все-таки ???????? (неразборчиво). Но важно, чтобы публика этого не знала, как мы это делаем. И вот он говорит, что, да, мы будем использовать, конечно, технические возможности, которые сейчас нам доступны. Вы не увидите технику всю эту, всю эту аппаратуру, но вы просто услышите результат. И, конечно, это будет живой оркестр, это не запись. Живой оркестр.

Ведущий: Хор.

М.Х.: Огромный хор. Все будет в реалии. Ну, конечно, вот он описал, как бы, как хор будет себя вести. Вот они выходят из заточения, они видят этот свет, и они понимают, что им не надо работать, они поют свою арию о свободе. И потом они снова заключены в эти камеры. То есть, это, конечно, огромная работа, это будет огромное впечатление. То есть, мы должны достигнуть чего-то важного, но не должны испортить Бетховена. И на презентации присутствовал Борис Мильграм, министр культуры. Собственно, Майкл и приехал сегодня на его премьеру. Сегодня премьера в театре «Театр». И он другой гений. Еще один гений этого города. То есть, все заинтересованы в этом проекте. И, конечно, и он также был очень заинтересован, и сфокусирован на том, что мы пытаемся сделать.

Ведущий: Аналогов в мире нет.

М.Х.: Ничего такого не было до этого.

Ведущий: У нас есть телефонный звонок. Алло. Здравствуйте.

Слушатель: Добрый день. Это Леонид вас беспокоит. Скажите, пожалуйста, почему вот господам англичанам не сделать вот эту пьесу вместо «Перми-36» на базе «Гуантанамо»? Вот американцы где там. Мне кажется, это было бы более остро. То есть, это самое… сталинская репрессия это давно, а вот, так сказать, там безобразия, которые творятся на «Гуантанамо», это современно. Это, мне кажется, было бы более остро.

Ведущий: Спасибо вам. Я лишь скажу, что пермякам далеко будет туда ехать.

М.Х.: Сохраните номер, пожалуйста, этого человека. (Он потом поговорит с ним. – Т.П.) Потому что это очень хороший вопрос. Я хочу, чтобы он пришел на репетиции. То есть, театр, в принципе, природа театра, это все-таки о прошлом, это призраки. И о том, что это прошлое мы потом вкладываем в наше настоящее. И даже современные пьесы все-таки, когда мы их осуществляем постановку, они же написаны не сейчас. Они все равно, это пьеса вчерашнего дня, или недели, или месяца назад. Это все-таки не немедленно, не сейчас. И важно интерпретировать шедевр с современным все-таки подходом. И вообще-то мы еще не были приглашены в «Гуантанамо».

Ведущий: И там ведь действующая тюрьма.

М.Х.: Да.

Ведущий: А это уже музей. Технически невозможно.

М.Х.: Но мы здесь, да, в общем, поэтому мы здесь и делаем. Мысль в том, что все-таки, исследуя вот прошлое, да, через шедевр какой-то, мы все-таки это транслируем на настоящее. И, допустим, на следующей неделе они встречаются во Франции в театре тоже, который заинтересован в этом проекте. Но какое бы отношение этот проект мог иметь к ним, к их, как бы, историческим реалиям, допустим. И не всем понравится то, что мы делаем.

Ведущий: И не все хотят говорить об этом.

М.Х.: И это не моя цель, чтобы всем все понравилось. Чтобы был такой провокационный опыт. Нет, конечно.

Ведущий: Мы сейчас принимаем звонок. Добрый день.

Слушатель: Здравствуйте. Меня зовут Леонид. Другой Леонид, не тот, который звонил. Вот я не могу понять вот чего. Скажите, пожалуйста, зачем трогают пыль в «Пермь-36»? Не лучше б поехать с оперой в Ныроб, посмотреть на лагерь строгого режима, посмотреть, какие там пытки применяются против заключенных? Может быть, от этого было бы пользы больше для реальных людей. Пожалуйста, ответьте.

Ведущий: А вы думаете, наши правозащитники туда не ездят?

Слушатель: Я знаю, что они туда ездят. Но, вы знаете, что-то мало пользы. Посмотрите, как обращаются наши… не правозащитники, а наши власти с Эдуардом Лимоновым. Свободу Эдуарду Лимонову.

Ведущий: Спасибо.

М.Х.: Я, как художник, как творческий человек, я, конечно, отвечаю на то место, которое я видел. Я думаю, что, конечно, возможно сделать что-то и другое. И я бы был заинтересован посмотреть вот то, о чем говорит наш слушатель. Но я могу сделать только то, что я могу сделать. Возможно, что кто-то, посмотрев наш проект, будет вдохновлен на то, на что-то сделать другое. И, возможно, тут можно какую-то образовательную программу под это подвести. Но это особый тип постановки. Он имеет, в общем, широкое применение в других странах. Но не в таком, может быть, масштабе, когда действие происходит, как вы понимаете, вот не в театре, да, а в каком-то месте. И он делает то, что может сделать в ответ на тот материал, который был предложен и в ответ на то место, которое он посетил. Я бы не смог с этим проектом двигаться вперед, если бы а) мне не помогли люди из «Перми-36», которые там работают, и также б) те, кто были в этом лагере заключенными, которые уже выжили, и которые, в общем-то, являются свидетелями того, что происходило там.

Ведущий: Главным образом Леонид был недоволен тем, что, вместо того, чтобы ставить оперы, нужно пойти, поехать в конкретную тюрьму и помочь конкретно людям. Вот в чем его упрек.

М.Х.: Это, конечно, может быть. Конечно, такой вклад можно осуществить. Но я, как оперный режиссер, могу сделать вклад в виде постановки оперы.

Ведущий: Спрашивает Дмитрий: «Что вы хотите, чтобы получили зрители, выходя после вашего спектакля?» Впечатления. Что должно произойти со зрителем после?

М.Х.: Мы не знаем. Я не могу сказать. Не ожидаю, что… ну, не могу сказать, что они могут чувствовать. Я просто исследую то, что мне интересно. И хочу посмотреть, как они на это отреагируют, и чтобы они сказали, что они могут почувствовать. Ну, конечно, все, кому мы рассказывали об этом проекте, кого мы возили в «Пермь-36», у всех были слезы в глазах. И, конечно, мы понимаем, что мы имеем дело с очень тонкой темой. И это очень важно для нас. Но, благодаря тому, что мы работаем через беседы, через изучение, через исследование всего этого, надеемся, что, конечно, все состоится. Более того, вот эти узники бывшие, они будут принимать участие также в нашей постановке. Но, что важно. Что опера становится частью дискуссии, которое общество проводим само с собой. Вот в нашем современном мире. Ну, просьба в том, чтобы не судить то, что мы делаем до того, как вы это увидите. Это здорово, что люди звонят, что они чувствуют какую-то связь с этим проектом. Кому-то это может понравиться, кому-то это может не понравиться. Но важно, что мы имеем дело с очень хорошим материалом. И мне кажется, что люди будут говорить об этом очень долгое время.

Ведущий: Сейчас уже идут репетиции, музыкальная часть.

М.Х.: Я надеюсь. Может быть.

Ведущий: Встретимся уже в июле. И, возможно, после премьеры этого спектакля Майкл пожелает обсудить снова в прямом эфире реакцию зрителей.

М.Х.: Это классная идея. Было бы здорово сделать это, в том числе, и на телевидении, чтобы были люди, которым понравилось, которые хотят меня убить за то, что я сделал, которые чувствуют себя оскорбленными и так далее. Это было бы здорово.

Ведущий: До встречи тогда, Майкл. Спасибо.

МХ.: Спасибо. Очень спасибо. Большое спасибо.