Верхний баннер
13:35 | ПЯТНИЦА | 29 МАРТА 2024

$ 92.26 € 99.71

Сетка вещания

??лее ????ов??ое ве??ние

Список программ
12+

отдел продаж:

206-30-40


Программы / Крупным планом

26.01.2010 | 22:00
«Чехов в Ялте» в «Театре-театре»
«Чехов в Ялте» в «Театре-театре»

Ведущий: Добрый день, дамы и господа. В студии ведущая Нина Соловей. Итак, в начале марта пермский академический «Театр-Театр» на наш с вами суд, дорогие пермяки, представит спектакль, это новый спектакль по пьесе двух американских драматургов по пьесе Джона Драйвера и Джеффри Хэддоу «Чехов в Ялте». Вот об этом грядущем театральном событии мы поговорим сегодня в рамках программы «Крупным планом». Наш гость режиссер Владимир Гурфинкель. Здравствуйте, Владимир Львович.

Владимир Гурфинкель: Здравствуйте.

Ведущий: Вы на меня так смотрите, как будто бы в первый раз узнали о том, что сейчас в «Театре-Театре» ставят «Чехов в Ялте». Чехов и Ялта – понятия неразделимые. Особенно для любителей литературы. Ну, и, вообще, все, собственно, знают, что именно в Ялте драматург, писатель провел последние годы своей жизни. Именно там он написал «Даму с собачкой» и «Вишневый сад», как известно. И вот это все начало 20-го века. А в 10-м году уже 21-го века академический театр драмы берет в работу пьесу американских драматургов. Что это будет? Специфический взгляд на судьбу русского писателя? Или это будет спектакль-биография? Или, судя по списку действующих лиц, в котором значатся Иван Бунин, Максим Горький, самое главное, Владимир Немирович-Данченко, актер Москвин и Константин Станиславский. Или это будет спектакль о театре? Вот, видите, у меня очень много догадок. Как-то их развейте. О чем эта пьеса? Что это за пьеса? Я ее в глобальной сети Интернет и уж, тем более, на книжной полке, не нашла.

В.Г.: Я постараюсь ответить на 528 вопросов, которые вы…

Ведущий: Всего четыре.

В.Г.: Большое видится на расстоянии. Абсолютно мы все подвержены такой странности, что все, что великое у нас есть, мы все равно воздвигаем на какие-то горки, на какие-то возвышения. И смотрим, задрав голову, куда-то туда, вверх.

Ведущий: И боимся посягнуть на святое.

В.Г.: Да. Туда, где они живут. Я понимаю, что когда на ныне уже Пушкинской площади ставили памятник Пушкину, и вот высота пьедестала была 5 метров, но это было тогда. Постепенно, даже в архитектуре мы видим, как поэтов, писателей все ниже, ниже. Все больше у нас возможности заглянуть в их глазки. А некоторые уже сидят на скамеечках. И можно просто подойти, их обнять. Ближе от этого они не становятся. Но они все больше возбуждают в нас потребность заглянуть. Каким же это чудесным образом на протяжении невероятно короткого времени в одной стране, в одном месте собрались и родились гении? Чехов ездил к Толстому, и общался с ним там, да, по соседству жившему. Все собирались в одном месте. В одно время родилось великое, изменившее всю историю театра, явление МХАТ. Как так случилось? И вот два человека, один из которых является драматургом, а второй является профессиональным любителем русской театральной истории, и исследователем, он исследует русский театр, потому что к исследованию его толкает любовь к этому театру. Он изучил русский язык. Он в течение многих лет копался в архивах. И создал для себя некий внутренний портер эпохи, который они захотели передать специфическим способом, разместив этих всех людей вместе в одном пространстве.

Ведущий: То есть, это придуманная история.

В.Г.: Эта пьеса есть описание визита, которого не было. Это классическая постмодернистская такая вот странно придуманная пьеса, которая придумана ради того, чтобы рассмотреть этот феномен рождения гениев в одной среде в одном месте. Притом, сами для себя они, конечно, не понимали, кто они. Или понимали. Но их взаимоотношения настолько прекрасны, настолько сложны, настолько человечны, они настолько пронизаны любовью, ненавистью, они пронизаны таким количеством страстей, чувств, интриг, коллизий, невероятных поворотов. То есть, вот эти личности рождались в таком полемическом пылу. Конечно, каждого из этих великих персонажей мы можем полюбить только тогда, когда у нас будет возможность рассмотреть их не с точки зрения величия. А их величие рождается из того, что мы наблюдаем за тем, как они потрясающе жили свою жизнь.

Ведущий: Это попытка очеловечить этих гениев русской литературы, русского театра? Там, в общем-то, живые люди?

В.Г.: Это абсолютно живые люди.

Ведущий: Там какие-то житейские ситуации? Либо они все о высоком там?

В.Г.: Это абсолютно житейские ситуации. И я вам скажу, что все эти ситуации комедийны. Потому что великое, прекрасное очень часто рождается из абсурдного, из сиюминутного. И самое главное слово может подсказать вдруг случайно, рядом находящаяся Фёкла, домработница. Потому что Станиславский не мог родить это слово, а она родила. Ведь вот тот чудный воздух Ялты, о котором вы говорите, это ведь воздух свободы. Туда приезжали отдыхать. Но у этих великих людей нет возможности отдохнуть. У Баха, у Моцарта не может быть выходного дня. Он постоянно находится в процессе постижения смысла. И, конечно, эти люди постигают смысл. Сам процесс работы над этим материалом – это огромное удовольствие от сопричастности с великими именами. Это огромное удовольствие еще и оттого, что нам доверили право первой постановки в нашей стране на русском языке этой пьесы.

Ведущий: Пьеса эта ставилась неоднократно, но в Америке.

В.Г.: Пьеса многократно ставилась в Америке, Европе, переведена на много языков. Но как «Иркутская история», великая пьеса 60-70-х годов шла везде, кроме, как вы догадываетесь, города Иркутска, точно также и эту пьесу они по какой-то им внутренней причине опасались…

Ведущий: Предлагать даже?

В.Г.: Опасались разрешать давать возможность ее поставить в России, потому что все равно мы должны прекрасно понимать, что, так как фильм «Царь» не является историческим исследованием деяний страшного и прекрасного царя, точно так же, как и эта пьеса не может дать все ответы на те вопросы, которые у нас возникают в связи с творчеством этих гениев, определивших русскую культуру. И вообще сам факт постановки этой пьесы впрямую был бы абсолютной наглостью. Потому что нельзя же серьезно предположить, что мы можем в течение, там, двух с лишним часов серьезно настаивать на том, что мы отобразим такие исторические фигуры, как Станиславский и Немирович, Бунин, Москвин, Лужский и… понимаете, только о каждом из этих людей, там, о Станиславском или Немировиче мы можем рассказывать месяцами. Да, это наши боги. Но это пьеса дает возможность увидеть что-то большее, чем нам дают возможность увидеть академические издания и академические книги. Эта пьеса дает нам возможность еще больше полюбить тех, кто ценой собственных жертв и огромных внутренних затрат изменил лицо русской культуры.

Ведущий: Владимир Гурфинкель сегодня гость нашей студии. Дорогие друзья, вы можете принимать участие в нашей беседе. Наш телефон 261-88-67. Эфирное ICQ 404582017. Владимир Львович, все, что вы говорите, мне понятно. Я понимаю, что эти идеи, и сама эта пьеса, и, безусловно, эти герои, греют сердце вам. Я представляю, с каким удовольствием прикасаются к этому тексту и к истории этих людей артисты. Но скажите мне, кому сегодня нужна вообще эта история «Чехов в Ялте»? И кто пойдет? Нам это интересно. Да, мы с вами, нам интересно исследовать жизнь, жизнь поэтов. Но людям-то это не надо.

В.Г.: У меня есть один дефект. Когда-то мне педагоги сказали, что роман можно положить в стол. А спектакль должен быть востребован. И всегда есть внутренний выбор. Ведь, как бы, с опытом прекрасно понимаешь, что нужно для того, чтобы спектакль был востребован фестивально, чтоб он имел какую-то судьбу. Об этом, может быть, надо иногда думать. Верно. Но я все-таки позволяю себе жить в собственное удовольствие. И мне доставляет…

Ведущий: Ставить то, что нравится.

В.Г.: …огромное удовольствие ставить то, что я, предполагаю, полюбит зритель. Я очень предполагаю, что зритель любит не только детективы, с этой фразы начинается один из моих самых любимых фильмов. Но зритель всегда любит пьесы о любви. А если бы эти люди не любили так же, как мы, не страдали так же, как мы, если бы они не были также чувственны…

Ведущий: Ничего бы они не написали.

В.Г.: …и сентиментальны, то тогда я бы ставил пьесу, которая называется «Чехов на острове Сахалин». Понимаете. А Чехов все-таки в Ялте. А Ялта предполагает потребность в чувственном мировосприятии. Ведь когда мы с вами приезжаем к морю, нам хочется чувств. Так? И Ялта какое-то идеальное место. Потому что там море и там есть горы.

Ведущий: Да чувств и на берегу Камы хочется.

В.Г.: Ну да. Этого хочется всегда. И потому мне так кажется, что эти два автора совместили в себе знание не только истории русской культуры, но и знания зрительного зала. Потому что один из них все-таки всю жизнь писал пьесы для Бродвея. Кстати, эта пьеса была в течение нескольких лет самой посещаемой пьесой западного мира.

Ведущий: Владимир Львович, а, вообще, она каким языком написана? Языком, которым писали тот же самый Чехов, Горький? Или это приближено к нам?

В.Г.: Она переведена тем языком, которым мы сейчас беседуем с вами. Это авторский перевод. И перевод, сделанный человеком сегодняшнего дня.

Ведущий: Ну, это своеобразная историческая реконструкция?

В.Г.: Это реконструкция. Но сделанная сегодняшними людьми.

Ведущий: У нас есть звонок. Добрый день.

Слушатель: Добрый день. Здравствуйте, Владимир Львович. Это Бессонов Алексей Борисович. Уважаемый Владимир Львович, вот вы, безусловно, талантливый, неординарный человек. Но вот я пойду смотреть вашу пьесу уже с камнем за пазухой.

В.Г.: Почему?

Слушатель: Объясняю, почему. Вы ?????????? (неразборчиво), что русская культура - это система запретов, система табу. Это православная культура. А у вас в «Чайке» выходят в джинсах, а у вас опять Чехов с кем-то собирается и так далее. Я пойду с камнем. И по окончании пьесы, может быть, даже запущу в вас этот камень.

Ведущий: Так вы уже сразу думаете, что там все в джинсах, что там Станиславский в шортах выйдет?

Слушатель: А я не исключаю такой возможности. Вы понимаете, что Чехов его «Дядя Ваня» - это самое лучшее произведение в мире. Это наша икона. А вы допускаете…

Ведущий: Где вы «Дядю Ваню» поставили в джинсах, Владимир Львович?

В.Г.: Я нет.

Слушатель: Нет, он был у Мильграма. Там Борис Алексеевич в «Чайке» выходит в джинсах. И поет «Yesterday». Но это другая культура. Это европейская современная культура. Ведущий: Ну, все понятно. Спасибо.

В.Г.: Значит, как я счастлив, что у вас возникли чувства и потребности защитить «Дядю Ваню». Это же чудесно. Значит, мы попали в ту болевую точку, которая для вас личная. И мне бы очень хотелось увидеть вас на сдаче и на премьере, и поговорить после. Потому что искусство очень часто имеет перед собой задачу не сделать выводы, а поставить вопросы. И если бы для нас все наши персонажи не были бы нашим все, мы бы об этом не говорили.

Ведущий: Владимир Львович, говоря, опять же о Чехове, это один из самых популярных драматургов, чьи пьесы идут не только в России. Идут, шли и будут идти. Это один из тех драматургов, чьи пьесы подвергаются постоянно каким-то режиссерским особенным трактовкам. Сегодня некоторые люди очень болезненно воспринимают, когда видят, ну, вот что нам сказал театровед Алексей Бессонов, когда видят «Дядю Ваню» в джинсах. Почему-то они только это замечают. И все. А есть люди, которые принципиально не ходят на спектакли по Чехову, где весь спектакль поставлен, ну, скажем так, по законам того времени. Одни говорят, что это нафталин, другие говорят, что это надругались над драматургией великого писателя русского. Вот это вот такое разное отношение к произведениям Чехова. Что нас здесь ждет? Нас ждет золотая середина?

В.Г.: Это же не произведение…

Ведущий: Хорошо, не произведение Чехова. Но все равно это обращение к тому времени.

В.Г.: Это произведение о Чехове. Это размышление, это повод поговорить о том, как рождается прекрасное. Это повод рассмотреть Чехова в контексте русской культуры мировой.

Ведущий: Марина спрашивает: «А сюжет у вашего спектакля какой-то есть? За чем я буду следить? Или я должна сидеть и слушать в зрительном зале разговоры умных людей?»

В.Г.: Нет, что вы?

Ведущий: Вот. Сюжет-то есть?

В.Г.: Я вам хочу сказать, что искусство может быть любым, кроме скучного. И сюжет там очень простой. Дело в том, что возникла ситуация, когда МХАТ мог по финансовым причинам закончить свою жизнь. И? несмотря на успехи чеховских пьес, был сезон, в котором были сплошные провалы. Что абсолютно естественно для коллектива, который имел в себе потребность открытия новых миров. Открытия происходят не каждый день. И они прекрасно понимали, что если сейчас пьеса «Три сестры» не попадет на сцену Московского Художественного Театра, то они финансово станут банкротами. И останутся только в истории, как театр, который прожил три сезона. Антон Павлович Чехов с такой неприязнью относился к тому, как его две пьесы, с его точки зрения, испоганил историческими соответствиями и реализмом, как его испоганил Константин Сергеевич Станиславский, что отправил свою пьесу для постановки в Александринку. И в самый последний момент произошло чудо. И вот об этом последнем моменте и о причинах, почему все-таки пьеса попала в другие руки, и что здесь было больше, любви к искусству или любви к Ольге Леонардовне Книппер-Чеховой, или… Вы знаете, наш герой ведь занят тем же вопросом, которыми занят уважаемый театровед, звонивший нам. Он был занят тем же вопросом. Только Антон Павлович считал Константина Сергеевича Станиславского крайне неубедительным в своих режиссерских изысках. И он ведь мечтал о том, чтобы ничего не мешало его пьесам. А сегодняшние критики считают, что следующее поколение мешает. Так происходит всегда. Но, понимаете, дело в том, что пьесы Чехова столь велики, что они не могут не вызвать личной сопричастности творцов. И сели люди говорят о том, как они чувствуют Чехова, и если они это делают искренне, то на каком бы языке они не говорили, как бы они это не делали, я им верю.

Ведущий: Сегодня так случилось, что большим успехом пользуются и пьесы и спектакли, которые производят такой эффект узнавания. Люди очень любят узнавать себя в той или иной ситуации. Тогда вроде как это им близко. Не утруждая себя на какие-то глубокие эстетические и так далее. Здесь этот эффект узнавания, он присутствует?

В.Г.: Знаете, эффект узнавания – это первый эффект, это начало искусства. Знаете, когда говорят – ой, как похоже.

Ведущий: Да, да, я про это и говорю.

В.Г.: Ой, как похоже, как на фотографии.

Ведущий: Сегодня это и пользуется успехом, к сожалению.

В.Г.: Так можем скатиться до сериала. Меня такая перспектива не бодрит.

Ведущий: Ну, вот, и, слава богу. Владимир спрашивает: «Театр-Театр» последнее время выпускает какие-то оригинальные, непонятные постановки. Как вам удалось убедить руководство поставить эту пьесу?» Вот, что интересует Владимира.

В.Г.: Руководство «Театра-Театр» идет невероятно правильным путем. Можно идти путем изведанным. И тогда можно иметь однозначный среднестатистический тухлый успех. А руководство «Театра-Театра», как подлинное руководство театра, в котором совмещается и глубинный художественный подход, и потребность сегодняшнего осмысления мира, идет на риск. Ибо искусство без художественного риска – это… включайте телевизоры, смотрите сериалы.

Ведущий: Поэтому театр не озабочен так сильно сегодня заполняемостью зала. Этот театр конкретный.

В.Г.: Ну, вы знаете, я думаю, что это неправда. Любой театр мечтает о том, чтобы в зрительном зале…

Ведущий: Безусловно, так же, как и любой режиссер мечтает поставить лучший спектакль.

В.Г.: Но момент перемены эстетики стиля это момент равный театральному циклу. Театральный цикл – то восемь лет. Я на сегодняшний день вижу, какая публика приходит на Малую сцену театра на «Сцену-Молот». И просто завидую театру, потому что вдруг появилась совсем другая публика. Вдруг просчитали абсолютно точную потребность людей в определенной стилистике.

Ведущий: Но они сначала эту потребность проверили на Москве, а потом уже к нам привели.

В.Г.: Вы знаете, эту потребность можно было проверять, где угодно. Но театр это настолько живое дело, что прижившееся в одном месте может абсолютно не дать корней. Понимаете, это прививка киви к брюкве, да. Это вечный эксперимент. И то, что с точки зрения менеджерской и, как бы, программной настолько блистательной можно только удивляться и завидовать. Вообще городу Перми можно позавидовать. Потому что то, что происходит в городе Перми так явно, так ярко, что, возвращаясь в Питер или приезжая в Москву, постоянно спрашивают – ты из Перми? Что там происходит? Это чудесно. А там происходит рождение нового. Да здравствует.

Ведущий: Мы поговорим и об этом. И о том, придет ли публика, которой интересен Юрий Клавдиев на спектакль, посвященный Антону Чехову. Сегодня гость нашей студии Владимир Гурфинкель, режиссер спектакля, который готовится сейчас к выпуску. Спектакль этот готовят артисты пермского академического «Театра-Театра». Поставлен он по пьесе… еще не поставлен, еще в процессе, по пьесе двух американских драматургов. Называется «Чехов в Ялте». Владимир Львович, так вот, на ваш взгляд, та публика, которая вызвала у вас такую волну любви, и я тоже была приятно порадована, увидев совсем других людей, которых, как правило, в театрах не видишь, в театре, с интересом смотрящих, обсуждающих. Захочется ли этой публике прийти на спектакль, когда действие происходит где-то там, в далеком 19-м веке, обсуждаются какие-то околотеатральные вопросы, которые интересны нам с вами, театроведам, студентам? Вот как вы думаете? Как их заманить-то?

В.Г.: Вы знаете, происходит такой очень странный процесс. Пробивается к театру тропка. И вот если человек побывал в театре один раз, второй раз, то постепенно он придет на другую сцену, он придет и туда. А зрители, которые совсем не воспринимают все, что связано с новой драмой, они зайдут на «Сцену-Молот». И это постепенно произойдет. Вы же понимаете, что в любом стиле, в любом жанре, в любом направлении бывают успехи и неуспехи. А успехи привлекают. И есть спектакли, которые для меня стилистически чужды, эстетически чужды, которые я не делал бы никогда. Мне это не нравится. Но я не могу не восторгаться их достоинствами. Понимаете? Чужое – не значит плохое. Чужое может быть прекрасным. Но не мое. И потому вот такое деление зрителя не может быть. Просто естn зритель, который не доверял, и вдруг поверил. А если он поверил один раз…

Ведущий: Он захочет расширить свои знания.

В.Г.: Да, да, да.

Ведущий: А дай-ка я испробую себя там.

В.Г.: И вот там. И вот там. Потому что театр в каждом спектакле другой. И театр, вот тот театр, о котором мы говорим сейчас, он постоянно меняется. Вот я уже выпускаю третий спектакль в вашем славном городе. И вижу, как меняется все. Вообще, скорость, с которой здесь происходят перемены, можно назвать только таким вот словом – ????? (неразборчиво).

Ведущий: А как насчет того - не дай вам бог жить в эпоху перемен?

В.Г.: Вы знаете, в экономике, в политике – да. Но в искусстве не дай бог, когда наступают времена, когда мы слышим о деятелях искусства только тогда, когда им дают очередные звания, ордена, когда происходят только юбилеи, бенефисы, банкеты…

Ведущий: Возложения венков, и звезды, звезды.

В.Г.: Венков к ногам, да, звезды. Это все невероятные глупости. Нет, это тоже должно быть. Но пропорция. А здесь пропорция. Вот та масса интереса, которая возникает к происходящему, оно неравнозначно. Оно очень часто заканчивается провалами. Но без провалов в искусстве не бывает побед, без риска не бывает. Вы посмотрите на всю историю мировой культуры. Все, что угодно, любая перемена… А все Дягилевские эксперименты, зачем далеко ходить? А сколько мы знаем спектаклей, зашиканных и заброшенных, да? Забросанных гнилыми помидорами. Сколько мы знаем? И из этого и только так рождается гениальное произведение. Все, что имеет среднее… Знаете, вот это вот среднестатистическая, средняя температура в больнице – 36,8 – это смерть. Это смерть. Все такое тепленькое. Пусть оно существует ??????? (неразборчиво).

Ведущий: Все, что экономике хорошо, театру смерть.

В.Г.: Смерть. Это плохо. В театре должно происходить по-другому. И момент вот этих перемен, вот этих смен, вот этой, казалось бы, нестабильности, дает величайшую надежду на открытия.

Ведущий: Спрашивают касательно вашего спектакля. «Очень интересно, кому же режиссер доверил роль Константина Станиславского и Немировича-Данченко?» Да, кто ж играет-то? И Чехова, прежде всего.

В.Г.: Вы знаете, сам факт… Играют прекрасные артисты. Значит, сам факт распределения уже является трактовкой и жанром. Потому до определенного времени мы не будем об этом говорить.

Ведущий: Но Чехова-то вот… Я знаю.

В.Г.: Ну, Чехова скажу.

Ведущий: Как не хочется, да?

В.Г.: Не хочется говорить. Потому что Олег Петрович Выходов совершенно чудесный артист…

Ведущий: Народный артист России. Он ведущий.

В.Г.: Пусть так будет. Вы правильно сказали - народный артист. Пусть будет народный. Пока заслуженный.

Ведущий: А, пока… Но после исполнения главной роли…

В.Г.: Он совершенно чудный артист. Со своим каким-то ощущением правды. Он артист смысловой. Вот при всей бессмысленности происходящего вокруг в ящике и на той попсовой ниве, которая заменила искусство, такое количество смысловых артистов, которые есть в академическом театре драмы, оно поражает.

Ведущий: Провинция всегда этим славилась.

В.Г.: И эти люди, во-первых, хотят понимать, о чем они живут. Это так немодно, так несовременно. Они хотят понимать, о чем они живут. Они хотят понимать, ради чего они выходят на подмостки. В них не прошел момент социального, какой-то социальной энергии. Без этой энергии художник существовать не может. А этим людям явно нравится что-то, они явно любят и явно ненавидят. И труппа, в которой не произошло такое замыливание, такое стирание лиц. Они очень разные.

Ведущий: И труппа очень сильная в этом театре.

В.Г.: Очень сильная и очень разная. Потому что они разные по эстетическому мировоззрению, они очень разные по школе. Да, выпускники московских театральных вузов, те, кто учились здесь.

Ведущий: Пермского института культуры, в том числе.

В.Г.: Да, да, и там вердловского театрального института. Они очень разные. Но в этом спектакле должны быть разные типы, разные школы, разные манеры. Их нельзя очень причесывать, как бы, и объединять.

Ведущий: Ну, как, Чехов и Горький. Две планеты совершенно полярные. Говоря теперь уже о творческой группе, которая работает над этим спектаклем, кроме артистов – художник, музыкальное оформление - это наши пермские? Либо кого-то пригласили?

В.Г.: Нет, нет. Дело в том, что целостность художественного произведения, она всегда связана с какой-то для меня единой командой…

Ведущий: У вас есть своя группа?

В.Г.: …внутри которой я существую уже 15 лет. Кто-то меняется. То одни, то другие, в зависимости от жанров, стилей. Но это очень разные сотворцы, которые настолько яркие, что нам трудно объединяться. Мы чаще ругаемся друг с другом, чем хвалим друг друга.

Ведущий: Они все инкогнито, или вы нам откроете имена?

В.Г.: Нет, нет, нет. Художником спектакля является Ирэна Ярутис, с которой мы сотрудничаем уже…

Ведущий: «Ночь перед Рождеством» вы с ней делали.

В.Г.: Да, «Ночь перед Рождеством» делали. И «Квадратуру круга» с ней делали. Виталий Истомин, который в основном работает в кино и занимается телевидением, для которого театр уже стал таким редким исключением и хобби. Хотя он и с Гришей Козловым, и с ??????????? (неразборчиво) работал. Он работал с огромным количеством чудных режиссеров на театре питерских. А сейчас как-то тяну его, совсем ангажировал. Вот он приезжает к нам. И взялся с нами делать этот проект, потому что…

Ведущий: Он за что отвечает? Музыка?

В.Г.: Он композитор.

Ведущий: То есть это будет какая-то…

В.Г.: Абсолютно авторская музыка.

Ведущий: Авторская музыка. Не привычное использование классических сочинений?

В.Г.: Нет, нет, нет. Потом что музыка – это все равно очень часто наше отношение к происходящему. Она не внутри, она, как бы, вот от нас.

Ведущий: Ну, это радует всегда, когда авторская музыка звучит.

В.Г.: Да. И балетмейстер Гали Абайдулов, которого я периодически возвращаю. Он два года назад, вернее, в прошлом году он получил «Золотую маску», как режиссер музыкального театра. Но он известнейший, совершенно потрясающий балетмейстер. Танцовщик, которого там вы помните по фильму «Анна на шее». И вот эти фильмы-балеты были Белинского. Чаплиниада. Вот это все Гали. А здесь пластика настолько для меня жанрово близка к буффонной, цирковой в каких-то моментах, что без Гали мне было совсем не обойтись. А он является прекрасным знатоком и исторической той эпохи, и какой-то цирковой пластики.

Ведущий: Ну, мне остается добавить уже и пожелать... не добавить, а пожелать, в общем-то, вам сил, терпения, мужества, потому что сейчас начинается самая горячая пора. Месяц до выпуска. Мы встретимся в театре 4 марта на премьере спектакля «Чехов в Ялте».

В.Г.: Спасибо вам большое. А я могу позавидовать только городу, у которого столько происходит в культурной жизни.

Ведущий: Приезжайте.

В.Г.: Спасибо.


Обсуждение
54834
0
В соответствии с требованиями российского законодательства, мы не публикуем комментарии, содержащие ненормативную лексику, даже в случае замены букв точками, тире и любыми иными символами. Недопустима публикация комментариев: содержащих оскорбления участников диалога или третьих лиц; разжигающих межнациональную, религиозную или иную рознь; призывающие к совершению противоправных действий; не имеющих отношения к публикации; содержащих информацию рекламного характера.