Программы / Крупным планом

Ведущий: Добрый день, дамы и господа. Так уж получилось, но сегодня пятница, у нас эфир исключительно посвящен культуре. И программа «Крупным планом», как всегда, посвящена премьерам. Открываются сезоны. На минувшей неделе 11 сентября открыл свой не 139-й, не 121-й сезон. А прошлый сезон не считается?

Дамир Салимзянов: Ну, я могу про это отдельно рассказать.

Ведущий: Расскажет нам про это отдельно главный режиссер театра «Сцена-Молот» Дамир Салимзянов. Поговорим мы и о, как оказалось, я думала, втором сезоне театра «Сцена-Молот», поговорим и о первом сезоне, поговорим мы о премьерах. Мне бы очень хотелось услышать мнения, какие-то рассуждения, либо вопросы от тех, кто видел уже две премьеры. И поговорим мы о фестивале, который стартует завтра. И он тесно связан, опять же, с театром «Сцена-Молот». Тогда первый вопрос, Дамир. Почему не второй, а первый? Как вы ведете отсчет?

Д.С.: А здесь такая, как, наверное, в начале любого театра какая-то легенда должна лежать. Здесь она сама собой сложилась, потому что театр открылся 11 декабря. Театр открылся, но вот такого сезона мы еще не открывали, как все театры, осенью открывают сезон.

Ведущий: То есть, полусезонье.

Д.С.: Полусезонье такое, прожитое. Какой-то набран задел репертуарный, задел набран на какое-то количество названий. Очень приличное количество названий.

Ведущий: Восемь.

Д.С.: Да, но это еще недостаточно для того, чтоб считаться репертуарным театром. Все равно от десятка названий в репертуаре начинается репертуарный театр. И мы надеемся это нагнать, как раз в этом, видимо, втором официально сезоне. Но открыли мы впервые сезон.

Ведущий: Молодые режиссеры, современные режиссеры не очень любят понятие – репертуарный театр, и говорят, что репертуарный театр - это в прошлом. А театр «Сцена-Молот», который себя позиционирует как театр новый, нового времени хочет быть репертуарным.

Д.С.: Да. Конечно, это именно специфика того города, в котором мы находимся. То есть, например, я знаю подобные театры в маленьких городах. И там репертуарный театр однозначно не нужен. Потому что спектакль живет не так долго, очень внятное количество зрителей, которые могут посмотреть каждый спектакль. И спектакль умирает там, не знаю, посмотрело 5 тысяч зрителей.

Ведущий: 2-3 сезона, не больше.

Д.С.: Максимум. И не имеет смысл растягивать и держать декорации, артистам помнить текст вот ради этого. А здесь же и город большой, и город очень интересный. И сюда съезжаются люди. И спектакль, который задевает, как в «Сцене-Молот» все спектакли мы стараемся делать какие-то болевые точки сегодняшнего дня, которые провоцируют на размышление о сегодняшнем дне, спектакль должен жить до тех пор, пока он актуален.

Ведущий: Вот, об этом же и я. И говоря о репертуарном театре, мы говорим о театре, в репертуаре которого спектакль задерживается на 5 лет. Сегодня мы понимаем, что актуальный сегодня спектакль, он может завтра быть совершенно уже…

Д.С.: Может, совершенно верно. И поэтому вот к самому понятию репертуарность мы подходим очень гибко. Спектакль может, например, в следующем сезоне просто не пойти, потому что мы считаем, что все, он просто не нужен. Вот сейчас у нас временно, например, сошел спектакль «Собиратель пуль», один из тех спектаклей, с которых и начался.

Ведущий: Позволю себе сказать, ну, по-моему, лучший спектакль театра.

Д.С.: Совершенно верно, да. Я тоже считаю одним из лучших.

Ведущий: Отчего же он? Из-за главного артиста, наверно.

Д.С.: Не только. Не только из-за главного артиста. Из-за Донатоса. Он очень яркая личность. У нас возникли некоторые проблемы с тем, что просто чисто экономически привозить его сюда….

Ведущий: Востребован?

Д.С.: Да, потому что он и востребован. Это каждый раз время выбирать. Ну, и это недешево. Этот спектакль, он сейчас отодвинулся на какое-то время. И не факт, что он умрет. Если мы вдруг поймем, что возможно стало снова его восстановить в репертуаре, тогда он восстановится. Мы рассматриваем и тот случай, когда спектакль уйдет просто, потому что он становится уже ненужным, неинтересным. Устаревший язык, например. Это тоже очень важно.

Ведущий: Но судить-то вы будете ведь, как обычно, и судят по тому, как зрители голосуют ногами.

Д.С.: Да. И не только. И по тому, как зрители голосуют, голосуют ногами, но и по собственным все равно ощущениям. Потому что искусство – это такая вещь все равно очень личная, очень индивидуальная.

Ведущий: Но всех дольше в репертуаре любого театра задерживаются детские спектакли, потому что поколение все время обновляется. Будет ли такая же жизнь у «Агаты»?

Д.С.: Кто знает? Только началось все. Пока этот спектакль востребован. Востребованный он остается у нас в репертуаре. После Нового года он начнет снова жизнь свою в репертуаре. Потому что и тут тоже завязано на личности, на актрисе, которая играет, на Алене Котовой, она готовится стать мамой. И это замечательно.

Ведущий: Но там же была еще, первый-то состав был какой-то звездный, там какая-то балерина…

Д.С.: Алиса Хазанова. Она продолжает играть этот спектакль в Москве. Но здесь у нас Алена Котова.

Ведущий: Опять дороговато для нас, да?

Д.С.: Да. Экономика тоже нас касается.

Ведущий: Был еще замечательный спектакль, поэтический спектакль, Веры Павловой, забыла Вера вторая, как же у нее?

Д.С.: Вера Полозкова.

Ведущий: Полозкова, вот забыла фамилию. И спектакль Веры Полозковой, как-то он так громко о себе заявил и сошел с репертуара.

Д.С.: Он будет в репертуаре. Обязательно.

Ведущий: То есть, вернется?

Д.С.: Да. Там просто мы хотим, очень нам хочется, чтобы Вера тоже участвовала в нем как актриса, что и было в самом…

Ведущий: Что обязательно, на мой взгляд.

Д.С.: Что обязательно нужно, потому что, да, на этом, собственно, строилась его идея, идея очень личного, опять же, отношения к тому, что там говорится. И если это нам удастся договориться, может быть, он будет играться не так часто, но, думаю, что будет.

Ведущий: Ну, вот уже тут откликаются по поводы спектакля Веры Полозковой - «о женщинах, для женщин, очень люблю этот спектакль»

Д.С.: Наверно, про Веру Павлову, скорее.

Ведущий: Вот мы говорим про Полозкову. Или про Павлову?

Д.С.: Сейчас у нас в репертуаре идет «Вера Павлова. Стихи о любви». К ней должны добавиться и «Вера Полозкова. Стихи о любви» должна тоже, как дубль, дабл такой.

Ведущий: Театр намерен продолжать эту линию – знакомство с новыми поэтами?

Д.С.: Обязательно. Это просто принципиальная наша позиция, что в театре должны быть спектакли по поэтическим, современным поэтическим текстам. Это сложно продавать, это не самый востребованный, может быть, жанр. Но мы просто это очень много обсуждаем внутри.

Ведущий: Надо же воспитывать.

Д.С.: Совершенно верно. Ну, воспитывать, не воспитывать… Да, наверное, воспитывать. А воспитывать только тем, что ставить спектакли, заинтересовывать этими текстами в спектаклях, приглашать к нам. Сегодня одно количество придет заинтересованных людей. От них пойдет волна дальше. И надеюсь, что постепенно этот жанр станет любимым, востребованным важным не только для нас.

Ведущий: Ну, не секрет, что на премьеры всегда полные залы любого театра, потому что даже, ну, интересно, что они там. А тут появился новый театр.

Д.С.: Просто любопытно.

Ведущий: Хотя бы из этого. Дальше уже можно судить все-таки о состоятельности спектакля уже по истечении какого-то времени. Вот есть ли такие названия, я понимаю, что вам, наверно, трудно будет об этом сказать, которые не оправдали надежд? На этот вы думали – ну, это будет одно из названий, а вдруг там шквал…

Д.С.: Нет, таких не было.

Ведущий: …желающих

Д.С.: Интерес не взрывной начально, а интерес последующий, да…

Ведущий: Да, да, да.

Д.С.: …он, как правило, предсказуем достаточно. Пока еще. И пока наши прогнозы все сбывались. Все прогнозы на этот счет сбывались. Мы понимали, что один из главных, наверно, и важнейших наших спектаклей «Чукчи», он сложен для восприятия. И, тем не менее, мы его регулярно играем, потому что считаем, что это очень важный спектакль, как раз о пути к культуре, о насильственном пути смены культуры.

Ведущий: Об уходящем языке.

Д.С.: Об уходящем языке, о том, что приходит ему на смену, что это процесс, как все равно, он должен идти и будет идти, что он сложный, болезненный, иногда революционный. Но мы никуда от этого не денемся. Если мы будем тормозить, мы перестанем двигаться вперед.

Ведущий: Когда рождается то или иное явление, люди тем самым, ну, люди, которые имеют отношение к этому явлению, тем самым высказывают свою позицию по отношению к искусству, к действительности. В тот период, когда задумывался этот театр, когда он открывался, у вас, как у главного режиссера, у родителя этого театра Эдуарда Боякова и артистов, были определенные планы, были определенные чаяния. Вот прошло время, пусть полгода, пусть это маленький срок, но, тем не менее, что-то изменилось? Вы встретились с нашим пермским зрителем.

Д.С.: Да.

Ведущий: Как-то вы поняли, что - э, нет, тут это не пройдет, или – эх, нет, с этим зрителем надо по-другому говорить? Что-то, как-то поменялось?

Д.С.: И не могло быть, чтоб не поменялось. Все равно какая-то корректировка происходит.

Ведущий: Думали-то одно, а оказалось… Ставили комедию, грубо говоря, а народ не смеется, или наоборот.

Д.С.: Нет, ну такого не было, слава богу. Но немножко понятнее стало ожидание, чего от нас ждут. Немножко понятнее стало, где мы будем продолжать радикально действовать и отстаивать свою точку зрения в независимости ни от чего, а где мы все-таки двинемся навстречу зрителю. Вот, кстати, это уже в премьерах, в первых премьерах уже есть такое вот движение именно навстречу, навстречу зрителю пост того, как вот мы его почувствовали. Это премьера спектакля «Наташина мечта», к примеру.

Ведущий: Ну, вот раз уж вы заговорили о спектаклях, которые открыли этот первый сезон, это два спектакля – «Коммуниканты» и второй спектакль «Наташина мечта», спектакль, который поставили вы. Но сначала все-таки вопрос к вам не как к режиссеру, а вообще главному режиссеру театра. Спектакль «Коммуникаты». Я признаюсь честно, я еще не видела ни тот, ни другой спектакль…

Д.С.: Приходите же.

Ведущий: …поэтому судить могу только исключительно по фотографиям, которые видела в Интернете.

Д.С.: По слухам, надеюсь, уже есть отзывы.

Ведущий: По слухам и по такому обзору на сайте «Соль» обзору Натальи Овчинниковой. Называется эта статья «Театр начинается с гениталий». И, собственно, на этом вся соль статьи заканчивается. То есть, дальше там идет описательный процесс, что видел обозреватель. Фотографии, главный герой – депутат, две проститутки, голые. Конечно, ряд деятелей уже отозвались достаточно нелестно об этом.

Д.С.: Конечно.

Ведущий: Нельзя было ту же самую историю про депутата и проституток показать хотя бы фиговым листком?

Д.С.: Да, конечно, можно. Но зачем? А зачем? Вот смотрите, это, на самом деле, тема театра «Сцены-Молот» и тема фестиваля, к которому мы сейчас идем, и, более того, тема раздумий многих сейчас философов и искусствоведов. Куда двигается искусство? Двигается ли оно вообще? И во многом это связано с языком. Не только тем, на котором мы говорим, но и языком, на котором говорит искусство, языком визуальных образов. За долгие годы, извиняюсь, советского искусства мы очень поднаторели в искусстве таково вот образа, намека, как бы, фиги в кармане, назовем это по-другому. И мы научились таким «эзоповым» языком говорить про все. Сейчас, наверное, на смену этому приходит умение высказать прямо то, что наболело. Прямое высказывание. Это я сейчас в широком смысле говорю. Искусство прямого высказывания. Потому что, ну, последнее время, если вы видели, даже одна из самых любимых тем у юмористов таких, которые вперед идут…

Ведущий: Ниже пояса.

Д.С.: Нет, не ниже пояса, я не об этом сейчас. А о том, что – доктор, у меня это. Что? Ну, это. Ну, вы понимаете. И начинаем намеками говорить о том, что болит. Наверно, о том, Что болит, необязательно говорить намеками. Можно говорить и прямо. И вот я возвращаюсь к «Коммуникантам». Можно ли было без этого. Да, можно было без этого, но не нам. Потому что мы хотим прямо рассказывать в данном случае о… Ну, спектакль о другом.

Ведущий: Ну, я и говорю, я не могу судить пока, о чем этот спектакль, потому что видела лишь внешне.

Д.С.: Но и затея у режиссера была, что с самого начала были провокационные режиссерские ходы, которые сразу выбивают из такого, как сказать, из люльки привычного разбора спектакля. Все равно мы пришли. Два, три мгновения на спектакль. И мы примерно понимаем, как его дальше разбирать. Если происходит какой-то элемент шоковой терапии, нас это выбивает и заставляет относиться к тексту, заставляет относиться к произведению заново, как вот к сейчашнему, не к продолжению того что я уже тысячу раз знал, а к чему-то новому. И вот этот прием, он там работает только в самом начале. Так прямо скажем, это не растаскано на все полтора часа, на час пятнадцать.

Ведущий: Фотографии-то, в основном, я-то подумала со всего… там все голые, голые и голые. Но там девушки с красивыми фигурами, я еще понимаю. И это как-то привычно. Но мужчина на сцене в обнаженном…

Д.С.: Это непривычно.

Ведущий: Но меня это травмировало.

Д.С.: Ну, что уж травмировать может. Какой секрет? Мужчины голые тоже бывают.

Ведущий: Да?

Д.С.: Это какая неожиданность, правда, да? Ну, почему-то мы считаем - нет, это нехорошо. Это нехорошо. Дома – да.

Ведущий: Но дело ведь даже не в том, что хорошо, нехорошо, оскорбит это кого-то, не оскорбит это. Мы уже даже за эти полгода мы примерно знаем, что мы увидим в вашем театре. Если говорить о художественной составляющей, не считаете ли вы, как режиссер, как художник, что вот это вот лобовое прочтение, вот как вижу, если это белый листок, так и надо его белым показать, если голые, то пусть они будут голые, не обедняет художественный язык? Ведь эти образы, то, о чем вы говорили, образы, когда вдруг сцена как-то выстраивается, и мы понимаем, что там сцена любви, секса, мужчина и женщина, но она подается художественно, а тут вот так вот оно.

Д.С.: Понимаете, вот это, опять же, у нас привычка. Если завуалировано, если запрятано, значит, художественно. А если прямо в лоб, это уже не художественно. Я считаю, что в данном случае это выразительное средство. И если бы мы рассказывали про, если бы рассказ в спектакле шел про то, как депутаты…

Ведущий: Про голого мужчину.

Д.С.: Да, голые депутаты в сауне отдыхают с голыми девочками, если бы про это был спектакль…

Ведущий: Это никому неинтересно.

Д.С.: … это был бы лобовой ход. Но так как спектакль про другое, а выразительное средство здесь, вот обнаженка, является именно неким крючком, вытаскивающим мышление свежее, я не думаю о том, что я сейчас вижу, как продолжение того, что я уже видел, не знаю, там в «Нашей Раше» или еще где-то. Я начинаю – бац, это что такое, безобразие какое-то. Там была реальная истерика с одной женщиной на спектакле, вот который сейчас уже был.

Ведущий: Ну, я представляю.

Д.С.: …которая, когда вдруг… когда были женщины обнаженные, ей как-то еще нормально, но когда мужчина появился, ее трясло. Там уже спектакль далеко ушел, а она все там чего-то, то ли смеялась, то ли рыдала, непонятно, где-то на третьем ряду. Ее успокаивали. Это тоже стало частью спектакля тут же. Это тут же стало частью спектакля. В Малом зале все, что происходит, становится частью.

Ведущий: Евгения пишет: «А у меня ощущение, что голых натур в театре привлекают, когда сказать уже нечего».

Д.С.: Ну, может быть. Это можно посмотреть спектакль.

Ведущий: Так о чем тогда спектакль? Если вы говорите не о голых депутатах, не о проститутках, которые приходят к ним в сауну. О чем?

Д.С.: Это спектакль, если назвать тему, это спектакль смены, наверно, одного типа наших руководителей другим типом. Пусть вот какие-то вот, ну, назовем это ельцинским типом со своими…

Ведущий: Ну, вот сегодня ведь, действительно, это уже отходит на задний план.

Д.С.: Совершенно верно, да. Смена происходит. То, что мы называем, ну, мы очень условно это назвали это ельцинским типом, это со своими слабостями, со своими завихрениями, но, тем не менее, живой человек, живой человек с какими-то желаниями, ошибками, со своим пафосом сменяется интеллектуалом, холодным, расчетливым…

Ведущий: Холеным.

Д.С.: …холеным, который стремится не совершать ошибок вообще. И вот в этом происходит слом такой революционный и даже такой киллерский немного слом руководства. Это касается и языка, на котором люди говорят. Почему «Коммуниканты» называется спектакль. О людях общения, о людях холодного общения, когда идет не через боль, а через потребность, через необходимость донести только информацию, ничего более. Именно к этому типу общения мы сейчас, как бы, приходим, вот, что касается общения с властью и общения с тем, что там названо общим словом «депутат». Общим очень словом. Вот, наверное, об этом спектакль. О языке, на котором мы общались, и будем общаться, о смене э того языка, о смене типа людей, типа руководителей. Спектакль об этом.

Ведущий: Меняется ли восприятие зрителей, вот судя по тому, что задают по ICQ. «А как самому актеру? Понравилось ли ему раздеваться? А переборол ли он стеснение? Похвастать нечем, судя по фотографиям? – пишут. Понимаете, то есть, люди-то тоже привыкли. Они приходят, они видят. И дальше эта женщина уже не может унять истерику. Потому что, может, она очень одинока, и глубоко одинокая женщина.

Д.С.: Может быть. А кто ж знает? Нет, там, похоже, не одинокая была. Нормальная.

Ведущий: А, наоборот, обратная реакция.

Д.С.: С нормальной судьбой была женщина, судя по всему.

Ведущий: Давайте все-таки перейдем ко второй премьере. Кардинально, насколько я поняла по описанию, опять же, по статьям, кардинально другой спектакль. И он больше адресован молодежи.

Д.С.: Абсолютно молодежный, тинейджерский. Это не значит, что взрослым не надо его смотреть. Я считаю, что надо. И когда делал спектакль, рассчитывал…

Ведущий: Захочешь узнать, кто твой ребенок?

Д.С.: Конечно, да. Пусть даже это не будет напрямую прочитано то, что происходит с героями спектакля, но какой-то ёж в мозги заползет, и задуматься об этом все равно заставит. Это «Наташина мечта», это пьеса современного екатеринбургского драматурга Ярославы Пулинович, очень сейчас востребованного.

Ведущий: Если я не ошибаюсь, она автор «Где-то и около».

Д.С.: Нет, там была из Одессы Анна Яблонская.

Ведущий: Ах, да, да. Просто помню, что какие-то вот такие красивые фамилии.

Д.С.: А здесь Ярослава. Она сейчас, слава богу, очень востребованный автор. Та же «Наташина мечта», она переведена на многие языки, включая английский. В Америке были премьеры уже. И она сейчас входит в топ-листы всех фестивалей и драматургических конкурсов. Вот и на «Текстуре» будет ее новый текст представлен. Человек, который очень остро чувствует проблематику сегодняшнего времени, язык, что очень важно. Действительно, живой язык очень. И в спектакле «Наташина мечта» проходит судьба перед нашими глазами двух или даже трех Наташ разных очень. Очень разных девушек - детдомовка, благополучная девочка из благополучной семьи, неблагополучная девочка из неблагополучной семьи.

Ведущий: Но не детдомовка.

Д.С.: Но не детдомовка, да. И вот у каждой из них некая своя, что ли… свое неумение любить рассматривается.

Ведущий: Они как-то между собой коммуницируют, опять же?

Д.С.: Нет, это разные истории.

Ведущий: Либо это театр док такой?

Д.С.: Это абсолютно разные истории.

Ведущий: Моноспектакли? Три моноспектакля? Судя по тому, что вы говорите, я так догадываюсь, нет?

Д.С.: Вы знаете, пьеса написана, как монолог. Это две пьесы. В одной пьесе полностью одна Наташа, в другой пьесе две других Наташи. Обе пьесы написаны как моноспекталь, как монопьесы. Но разыгрывают три актрисы. И все три актрисы играют одного человека. Разные грани характера этого человека. Потому что понятно, что для кого-то мы одну маску носим, внутри мы другие. Что кроется в самой глубине нас, это третье. И вот, как бы, вот препарируется характер, препарируется характер принятия решений, поступков. Это вот на сцене вскрывается. И мы предлагаем для размышления зрителям вот…

Ведущий: А мечта-то у них одна?

Д.С.: Нет. Не одна. Она звучит похоже, но она не одна. У одной, вот у той же у детдомовки, это потребность в близком человеке, в любви. Настолько она жестко за счет того окружения, в котором она живет, выстроена, что она готова пойти на преступление ради этого, не понимая, что это преступление. Это мое. Если она себе придумала любовь, это мое. Она не понимает, что она совершает преступление. Другая Наташа тоже совершает преступление, не понимая этого. У нее другая задача. Ее воспитывают с детства, как победителя, вот благополучную девочку. Она должна во всем побеждать.

Ведущий: Она права.

Д.С.: Где-то в глубине у нее страх, что случится, если я не побеждю, буду не победителем. Для нее важно победить, и поэтому мальчик рядом для нее тоже понятие некое статусное. Рядом с ней должен быть лучший самец, лучший. И она должна победить в этом плане даже идя, как бы, на преступление.

Ведущий: И третья?

Д.С.: А третья – это та, по отношению к кому совершает преступление благополучная девочка, та неблагополучная, которая тоже по своему идет к своим победам, но совершенно своим путем, то, что мы считаем плохим путем. Я не могу этого судить, я предлагаю это зрителям обсуждать. Наркотики, почему она уходит от родителей – это к зрителям провокация на размышление.

Ведущий: Но краткое содержание, уважаемые слушатели, они же зрители, мы вам рассказали. Сегодня гость нашей программы Дамир Салимзянов, главный режиссер театра «Сцена-Молот». Собственно театра, который имеет прямое отношение к фестивалю, к очередному, новому фестивалю в нашем городе, фестиваль стартует завтра. Фестиваль театра и кино под название «Текстура». Ваш театр принимает участие в этом. Ну, и вы руководите, насколько я поняла, лабораторией читок.

Д.С.: Да.

Ведущий: Все-таки это фестиваль для тех, кто занимается театром и кино профессионально? Или это для зрителей, для пермяков?

Д.С.: Я думаю, что разные грани этого фестиваля для разных людей. Все-таки продукт, который привозят создатели кино, фильмы, спектакли – это для зрителей. А вот то, что внутри происходят различные обсуждения, конкурсная программа, конкурсная программа читок, она все-таки, наверно, в первую очередь для профессионалов. И я думаю, что чтение новых текстов пьес, киносценариев кому-то из зрителей будет интересно. Но в первую очередь, еще раз повторяю, он направлен на профессионалов, на продюсеров, на сценаристов, которые размышляют об этом, для искусствоведов, которые размышляют о движении языка, которым говорит сегодняшняя культура о сегодняшнем дне, сегодняшнее искусство. Вот для них, наверно, в первую очередь.

Ведущий: Но вот об этой стороне фестиваля мы поговорим. Но для начала вопрос. Я понимаю, что вы не знаете цифры. Я понимаю, что вы не знаете суммы, затраченные на этот фестиваль. Но все мы, в общем-то, догадываемся, что мероприятие это не дешевое. И есть и должна быть какая-то рентабельность, должно быть посещение зрителями тех или иных фильмов, которые нигде больше не увидишь. Но этим мало сегодня удивить, понимаете. Спектаклей, которых нигде больше не увидишь. Но Марью Ивановну оторвать от телевизора надо еще постараться, чтоб она пришла на этот спектакль. Есть к примеру, Каннский фестиваль. И жители Канн, они уже воспитаны, у них есть насмотренность, они уже автоматически идут. Ну, тот же, я не знаю, Московский фестиваль. То есть, люди уже знают, там есть определенный круг зрителей. У нас-то ведь это в основном вы да я.

Д.С.: Пока еще нет. Это эксперимент. Это естественно. Это никто не знает, как это сработает. Есть надежда, есть желание и есть какие-то вложенные усилия на то, чтобы это заинтересовало всех. И сама по себе программа подобранная. Мне-то кажется, что культурному человеку это имеет смысл осилить это именно в формате фестиваля. Если фильм снят для широкого экрана, для большого экрана, то, конечно, он на нем произведен большее впечатление, чем пересмотренный, скачанный с торрентов с каких-то или еще что-то. Если он сделан для просмотра в зале, то коллективный просмотр – это совсем не то же самое, что индивидуальный на диване. Это совсем другая энергия. И то же самое касается, ну, спектакли это естественно, только в театре можно посмотреть. Подборка Корнель Мундруцо, это, ну, может быть, оно не на слуху у нас имя. Но среди киноманов, среди тех, кто занимается кино и среди тех, кто следит за тем, как развивается киноискусство, это знаковое имя на сегодня.

Ведущий: Ну, не имея в нашем городе своей киностудии, да, и помня, опять же, тот же фестиваль «Флаэртиана», фестиваль документального кино, чтобы стали ходить на этот фестиваль и собирать аншлаги показы этого фестиваля, прошло энное количество времени.

Д.С.: Конечно, да.

Ведущий: Сегодня тоже, чтобы заполнить залы и найти желающих, кроме молодежи, которой всегда все интересно, тоже нужно время.

Д.С.: Наверно. Я даже не знаю, что ответить. Конечно, время нужно. Опять же, говорю, что, надеюсь, афиша составлена таким образом, что там есть фильмы, которые могут заинтересовать всех даже в жанровом распределении.

Ведущий: Всех-то могут заинтересовать только те фильмы, названия которых раскручены.

Д.С.: Да.

Ведущий: Вот ведь как. Как привлекать людей собираетесь в залы? Широкую публику. Я-то пойду, вот я о чем говорю. Понимаете? Это я к чему клоню. Народу нужно простое. Народу нужно понятное. И народ готов, народ хочет знать новое, хочет видеть новое. Но сегодня народ воспринимает, что нам показывают какие-то непонятные фильмы какие-то незнакомые люди. И где гарантия, что это, действительно, интересный фильм? Почему я должен верить выбору, например, там Дамира Салимзянова? Посижу-ка я лучше дома. И этот человек рассуждает. Это что ж такое-то? Куда такие деньги вбухивают, непонятно, на что?

Д.С.: Так. Я вопроса не понял.

Ведущий: Как вы собираетесь работать с нашей пермской публикой? С публикой, я имею в виду в широком смысле слова, с обывателем. Либо вы не ждете ничего от первого фестиваля, вы не ждете аншлагов, и вы готовы воспитывать?

Д.С.: Не, ну, вы знаете, работа рекламных служб, работа пиар-служб, она отвечает сама за себя, и они в это вкладываются самыми разными способами.

Ведущий: Идет только реклама «Текстура», «Текстура», «Текстура». Роскошное название.

Д.С.: Нет, уже есть и реклама по городу отдельных событий, отдельных фильмов и отдельных спектаклей. Она ведется. И я думаю, что… Ну, как. Мы очень усредняем вот понятие наше человек, наш народ. Да, есть те, кто останутся сидеть у телевизоров. Но я уверен, что есть те, кто встанут, пойдут и заинтересуются. Не знаю, я верю в то, что залы будут полные.

Ведущий: Сарафанное радио?

Д.С.: Сарафанное радио, в том числе, да. Это же хорошая вещь. Две стороны, опять же, имеет сарафанное радио.

Ведущий: Ну, давайте в двух словах тогда расскажем нашим и слушателям, у которых «Текстура» уже, действительно, примелькалась, и рекламы огромное количество, что там будет. И кто выбирал?

Д.С.: Ну, во-первых, это две конкурсных программы.

Ведущий: Чьему мнению мне верить? То есть, я, например, говорю – ага, там выбирал Иван Петров, ну, это человек со вкусом. Он не пожелает плохого фильма.

Д.С.: Я думаю, что имена отборщиков вряд ли что-то скажут. Потому я скажу, что, например, человек, отбиравший фильмы для просмотра, это один из редакторов, ну, один и виднейших критиков Анна Ефимова. Она работает одним из редакторов у Тимура Бекмамбетова, который… вот это имя уже более известно, правда, да?

Ведущий: Да. Нам вот попроще бы.

Д.С.: Да, который старается и ездит по всему миру, отбирая для себя, как перфекционист отбирает для себя пёрфект с его стороны, людей отбирает. И вот на ее вкус были отобраны фильмы, которые отражают с самых разных сторон современность, то есть, твори сегодня, то, что творится сегодня и то, что творит сегодняшний день, фильмы отобраны. Самые разные – документальные, анимационные, комедии, проблемные драмы, детский фильм Спайка Джонзи. Это один из лидеров независимого американского кино. И фильм «Там, где живут чудища», я его уже видел. Это, действительно, очень хорошее семейное кино. Оно красивое, оно спецэффектное. При этом, оно непростое, оно умное. Оно пробуждает одновременно и эмоции, и мысли, как у детей, так и у взрослых.

Ведущий: Но не жесткое, как сегодня все современное? С ребенком какого возраста можно пойти на этот фильм?

Д.С.: Я думаю, что с ребенком, начиная лет с шести, с семи. Наверно, младше им будет непонятно. Но вот с шести, с семи вполне можно.

Ведущий: Продолжая тему, Михаил спрашивает: «Приобрел по билету на фильмы Вырыпаева. Мне интересно, будут только фильмы, или предполагаются встречи с создателями?»

Д.С.: Иван приедет. Иван Вырыпаев приедет, и мы постараемся, чтоб была встреча с ним. Да, на каких-то фильмах и спектаклях будут встречи. Причем, после спектакля они будут в неформальном таком формате – встреча в фойе. После фильма мы договариваемся с «Very Velly», если нам позволят временные рамки, если нам позволят, то мы постараемся, да, встречи эти делать, не только даже российские, но и некоторые иностранные авторы фильмов приезжают и с Европы, и с Азии.

Ведущий: Спрашивают: «На кино билеты где покупать?»

Д.С.: В «Very Velly». kassir.ru тоже этим занимается.

Ведущий: Ну, то есть, там есть какая-то и реклама и всей этой программы. Опять же, Иван Вырыпаев имя-то знаменитое уже, благодаря «Эйфории».

Д.С.: И он обязательно приедет к нам.

Ведущий: А другие имена?

Д.С.: Ну, например, Павел Бардин. Он пока еще, может быть, известен, как сын Гарри Бардина. Но, тем не менее, это очень яркий, самостоятельный режиссер.

Ведущий: И история с фильмом «Россия 88».

Д.С.: Да, запрещенным.

Ведущий: Вот, чем не реклама уже.

Д.С.: И фильм его «Гоп-стоп», который будет показан здесь, это премьера фильма. То есть, до этого фестиваля он не был показан нигде. Это премьерный показ комедии, комедии социальной, яркой, очень смешной, не политичная она. Она понятная всем, скажем так. Она говорит о сегодняшнем дне сегодняшним языком. Но с точки зрения вот ироничного юмористического взгляда на сегодня.

Ведущий: Ну, у нас на то, чтоб перечислить всю программу, сейчас просто не хватит времени. Будет еще театр. Спектакли где будут идти?

Д.С.: Спектакли будут идти в театре «Сцена-Молот». Спектакли будут показаны там, потому что большая часть спектаклей…

Ведущий: Камерные?

Д.С.: …это камерные. Но будет, конечно, и на сцене «Театра-Театр». Это замечательный спектакль «Лед» по Сорокину, тот же Мундруцо привозит.

Ведущий: Ну, и, наконец, Лаборатория читок, она интересна только таким профессиональным зрителям, актерам, режиссерам, или интересна, может быть, и простому человеку?

Д.С.: Я уверен, что она интересна всем. Вот я со своей стороны уверен, что эти тексты, я их уже все знаю, эти все 13 текстов, которые будут представлены, они все даже просто в читке они будут цеплять за живое. Я это уверен, потому что там есть и смешное, есть и жесть, жесткое есть.

Ведущий: Вот Светлана спрашивает: «Они все с матом? Или есть какая-нибудь приличная?» Все 13 с матом?

Д.С.: Нет, они не все с матом. Но ненормативная лексика есть, присутствует, конечно, потому что, ну, если мы пытаемся говорить правдивым языком, реальным, о реальности, то слесарь должен говорить, так, как говорит слесарь.

Ведущий: А вам нравится вот этот правдивый наш язык, тот, которым сегодня говорим мы с вами, говорят теперь уже герои театральные?

Д.С.: Говорят, да.

Ведущий: Это хорошо?

Д.С.: Вопрос ведь не в том, хорошо это или плохо.

Ведущий: Или просто к этому относиться, что, ну это данность?

Д.С.: Я, например, в жизни не пользуюсь ненормативной лексикой. У меня даже такой принцип был в армии, когда все вокруг только этим языком ??????? (неразборчиво), что… нет. И это помогало.

Ведущий: По-другому не поймете, что надо от сержанта.

Д.С.: Мне как раз это даже помогало то, что я ни в коем случае этой лексикой не пользовался. Но когда сейчас, последние годы, я театром занимаюсь, я понимаю, что без этого не может быть правдивого театра. Люди по-разному относятся к театру. Кто-то говорит - это кафедра, с которой можно миру сказать много добра. Кто-то говорит, что это зеркало жизни. Кто-то говорит, что это фабрика грез. Я считаю, что должен быть и тот, и другой, и третий театр. Так вот этот театр, который…

Ведущий: Ваш-то зеркало?

Д.С.: …зеркало, мы пытаемся, мы стремимся к этому. Вот такого театра пока еще мало. Мы его боимся, этого зеркала. Пока еще. Как раз в нем без этого не обойтись.

Ведущий: Но ведь многие боятся, потому что театр для многих людей, театр – это место, опять же, кафедра, где воспитывается дух.

Д.С.: Отдых.

Ведущий: Или отдых или воспитание. То есть, я-то приду, посмотрю, я-то могу еще как-то рассудить, ну, это спектакль, я могу это все поделить на 16. А подросток? Он придет, скажет – ну, в театре матерятся, так и я буду.

Д.С.: Да с чего он так скажет-то? Я уверен, что подросток не такой идиот просто.

Ведущий: Умнее нас?

Д.С.: Нет, просто умный. Я не думаю, что настолько идиоты подростки наши, которые будут говорить – я матерюсь, потому что в театре матерятся.

Ведущий: Нет, естественно, так говорить не будет. Но то, что они видят по телевидению, все это переносится в реальную жизнь. То же самое с театром.

Д.С.: Я б сказал в телевидение и в театр переносится то, что видят в реальной жизни. Это постоянный круговорот. Его как мы – раз, и тут мы перестали, значит. Извините, столько лет советских не матерились ни на сцене, нигде, а в жизни-то это никуда не делось. Это что получается? И в кино не матерились, и на телевидении. Это не действует. Чтобы болезнь излечить, надо сначала... мы сами врачи сами себя, для начала нужно диагноз обозначить, потом придумать, чем лечиться.

Ведущий: Ваша цель, задача – врачевание?

Д.С.: Ну, это очень широко, это очень высоко. Нет, скорее, наметить путь, по которому человек может пойти, который хочет врачеваться. Скорее, наметить путь, задать вопрос и пустить ежа в мозг.

Ведущий: Будем судить о том, каким был первый сезон, а не полусезонье, то, что уже присутствовало, мы в конце сезона надеюсь, что встретимся не раз в этой студии. У нас в гостях был Дамир Салимзянов. Спасибо.

Д.С.: Спасибо вам. До свидания.