Программы / Крупным планом

Ведущий: Добрый день, дамы и господа. В студии ведущая Нина Соловей. Мы начинаем нашу программу. Как правило, по пятницам говорим о культурных событиях нашего города и, в том числе, нашего края. Итак, к теме сегодняшнего эфира. Надкусанное яблоко у библиотеки имени Горького, рисунки и граффити на заборах под названием «Длинные истории», красные человечки на Большом зале филармонии, деревянные ангелы на балконах. Чем еще намерены наполнить городскую среду краевой столицы представители современного искусства? Об этом и не только поговорим в рамках нашей программы. Мы ждем сейчас в эту студию гостя нашего эфира. Это руководитель «Паблик-арт программы» музея «PERMM», музея современного искусства, Наиля Аллахвердиева. К сожалению, в городе пробки, и поэтому вот она уже вот-вот поднимается к нам в студию. Я думаю, что через некоторое время присоединится к нашему разговору. Ну, что, дамы и господа, у вас есть возможность сегодня в нашем эфире задать свои вопросы авторам тех проектов, которые, так или иначе, но преобразили среду города Перми. Как вы относитесь к тем же самым разрисованным заборам, как вы относитесь к тому, что появляются какие-то новые арт-объекты, и более года уже эта программа реализовывается в нашем городе. Вот сегодня руководитель, главный человек, главный… товарищ, который отвечает за все эти проекты, гость нашего эфира. Ну, вот теперь мы можем переходить к нашему эфиру. Я еще раз напомню гость, программы «Крупным планом» руководитель «Паблик-арт программы» музея «PERMM» Наиля Аллахвердиева. Добрый день, Наиля.

Наиля Аллахвердиева: Добрый день.

Ведущий: Поздравляю вас с тем, что вы доехали до нас. Я так поняла, что большие пробки. Ну, мы поговорим сегодня о городской среде, о том, как изменяется наш город, и, по крайней мере, его внешний облик в связи с реализацией этой программы. Наиля, первый вопрос у меня связан, безусловно… ну, я так попробую скомпоновать все, что связано с теми акциями, которые проводит «Паблик-арт программа». Это у нас и… если я неправа, перебейте, это у нас и «Длинные истории», это те самые заборы, это у нас и красные человечки, это у нас и недавние открывшиеся ворота пермские деревя… это тоже. Это все тоже ваше. Это и ангелы на балконах и так далее. Скажите, пожалуйста… Все это в основном… все это находится в центре города. В дальнейшем «Паблик-арт программа» намерена как-то расширяться и внедрять свои объекты те же самые, ну, вот типа надкусанного яблока, либо еще, я думаю, вы о планах расскажете, в других микрорайонах нашего города?

Н.А.: Безусловно, такие планы есть. Просто принципиально стратегия была рассчитана на первом этапе на центр города, поскольку центр города является, ну, как бы так, символическим пространством. И если начинать какие-то инновационные процессы, то проще с него, поскольку периферия учится. И сейчас это происходит очень активно. Во всяком случае, если даже там не пермские районы, то города Пермского края очень активно сейчас обращаются в музей современного искусства с просьбой включить в план программы там 2011-го года, например, такие города, как Чайковский, Кудымкар, например, Кизел, потому что интерес, действительно, есть. И, конечно же, поскольку часть программы все-таки посвящена реанимации городской среды, то, конечно, нам очень интересно работать с так называемыми «спальными районами». И я думаю, что к следующим «Белым ночам», например, есть желание поработать с каким-нибудь большим кварталом, с большим районом, как-то очень красиво поработать с цветом. Потому что очень много функциональной архитектуры советской и 60-х, и 70-х, и 80-х годов, которая очень скучная, очень типовая. И существует огромное количество мировых и отечественных уже практик работы с такой архитектурой. И мы хотим, в общем, ну, как бы, задача расцветить город, сделать его максимально более комфортным уже не только в центре, но и дальше, как бы, собираемся раздвигаться, как бы, к границам города.

Ведущий: Наиля, ну, вот у ваших акций, у ваших проектов есть большое количество сторонников. И есть не меньшее количество критиков. Вы связываете в основном критику с тем, что люди столкнулись с непривычным, и это не сообразуется с их пониманием, как должно быть? Или это связано с тем, что люди вообще не готовы к переменам?

Н.А.: Я могу сказать, что это вот проблема, прежде всего… Тут есть два аспекта. Это, с одной стороны, ситуация в Перми достаточно политизирована, и мы, как бы, окрашены этой политической ситуацией, ситуацией, там, какого-то позиционирования, конфликта, и так далее. И я думаю, что, если бы ее не было, люди бы без вот этих вот экранов относились к нашим арт-проектам.

Ведущий: Вы имеете в виду, политизирована в части…

Н.А.: Ну, поскольку новая культурная политика, которая противоречит представлениям большого количества культурных деятелей Пермского края…

Ведущий: Ну, то есть, это не связано с противоборство КПРФ и «Единой России».

Н.А.: Нет, нет. Это связано именно, как бы, вопросы…

Ведущий: С министерством культуры.

Н.А.: …как бы, новой культурной политики. И поэтому, все, что делает, как бы, вот эта команда, воспринимается в штыки только потому, что делает эта команда. С другой стороны есть особая пермская ситуация. Я до этого работала долго в Екатеринбурге. И работали мы не только в Екатеринбурге, с разными другими городами России. Есть вопрос, как бы культурного опыта, или, так называемого, городского ????????? (неразборчиво). Ну, то есть, тот опыт, который переживает уже коллективно город целиком и те знания, которые он получает, которые, ну, непосредственно проживая в этом городе. Так вот, Пермь – это все-таки город технической интеллигенции. То, что сейчас делается, благодаря новой культурной политике, это задача сделать город притягательным для креативного класса. В Екатеринбурге проекты, которые мы делаем здесь, вообще не вызывали… ну, там были совсем другие проекты. Там программа была нашей, как бы, личной инициативой. Двигалась она совсем другими темпами, чем в Перми. В Перми мы двигаемся в сумасшедшем совершенно режиме. Но там ни разу не было никакого вот такого скандала или отторжения, связанного с проектами современного искусства. Во-первых, а) потому что это не было политизировано никоим образом. Во-вторых, там уже давно существует большой, большой слой, как бы, людей, которые в состоянии воспринимать искусство, которые закончили архитектурную академию, там, 20 лет работает.

Ведущий: Ну, может быть, это и связано с тем, что это было не так агрессивно, а постепенно?

Н.А.: Возможно, возможно. То есть, темпы…

Ведущий: У нас же примерно за год, все. Раз - и все.

Н.А.: За год это все, раз – и появилось. И, конечно, культурный шок определенный существует. Кроме того… Ладно бы, если бы это относилось конкретно там к красным человечкам, или к «Яблоку». Мы, например, в прошлом году очень тяжело согласовывали проект «Битва трех столиц» на Борчанинова с торговым центром «Семья». Потому что для них это была почти шоковая картинка. При том, что... ну, для меня это верх, там, ну, как бы… позитива…

Ведущий: Это вы имеете в виду граффити?

Н.А.: Да, большое граффити, очень позитивное, такое, понятное, красивое, вот прямо в буквальном смысле этого слова. И, тем не менее, барьер был, то есть, страх был. Потому что, в общем, примеров в городской среде нет. Нет культурного опыта. Нет возможности переживать современное искусства и как-то… Вот есть страх. А как это будет воспринято? А как это повлияет на нашу репутацию? А вдруг там будут акты вандализма? И так далее. Но при этом, как и в любом советском городе, постсоветском, все равно мы живем в этом менталитете, существуют традиция и понимание, как воспринимать, например, памятники. Вот с этим проблем никаких нет. Поскольку мы не делаем памятники, мы размещаем искусство в городе, возникает очень серьезный, ну, так, когнитивный диссонанс. Люди не понимают, а что делать. С памятником система отношений…

Ведущий: То есть, если что-то стоит, то кому это посвящен.

Н.А.: Да. Система отношений с памятником понятна. Ты подходишь к памятнику, читаешь надпись, в лучшем случае там кладешь возле него цветы, в худшем случае назначаешь возле него свидание, не замечаешь его. Или придумываешь по его поводу какой-нибудь анекдот. И он тогда становится частью городской, как бы, такой культурной жизни, как, ну, какой-то фольклор такой городской. А как воспринимать искусство, люди не знают, потому что, во-первых, как бы там мы не относились к музеям, в музей приходит только очень маленький процент людей. Во всем мире эта статистика. Ну, там плюс, минус. Там, понятно, что есть туристические города, где просто туристы составляют… становятся базовыми потребителями музейного продукта. А так люди ездят на работу, там, я не знаю, занимаются бытовыми делами, и, в общем, потребность в искусстве у них минимальная.

Ведущий: Но вот и одна из претензий, которая была высказана еще в самом начале программы, как раз связана с тем, что… почему город превращается вдруг в музейную площадку? Что если я люблю современное искусство, я пойду в музей на Речном вокзале. Если я люблю классическое, я пойду, например, в художественную галерею. А тут меня вроде как вынуждают потреблять то, что мне не нравится, к примеру. Или я не понимаю. Это еще большую агрессию вызывает, если я еще и не понимаю.

Н.А.: Да, есть в каком-то смысле такой некоторый волюнтаризм в таком подходе. Но у нас есть, ну, скажем так, оправдательные моменты, поскольку стратегия программы не делать постоянных произведений искусства, а делать, в общем, временные проекты, которые будут меняться друг за другом. И в этом смысле мы можем и тестировать, как бы, реакцию общества и, вообще, как бы, проводить такую, ну, практически…

Ведущий: То есть, грубо говоря, это «Яблоко» не будет вечным, например, да?

Н.А.: Если мы поймем в какой-то момент времени, что оно вызывает какую-то, ну, совершенно ненормальную реакцию у населения (вот, чего я, кстати, не вижу, я вижу совершенно обратное отношение), то, соответственно, мы тогда будем думать о том, чтобы… То есть, в принципе, у них статус временных арт-объектов, и все они заменяемы. И, вообще, во всем мире такая практика существует. И сколько бы ни стоил «Паблик-арт» проект, тут очень много экономической критики… Например, там «Ворота» Кристо стоили несколько миллионов долларов, и были сделаны всего на две недели в Нью-Йорке. Но на то, чтобы посмотреть это зрелище, вот которое продлится всего две недели, съехался весь земной шар, и обеспечил рентабельность Нью-Йорка в очень неприглядное время года. Там в феврале месяце, холодное, серое, когда еще не цветут цветы в Центральном парке и так далее. То есть, очень много всяких интересных существует направлений, связанных с «Паблик-артом» в мире и в отношении маркетинга территории, в отношении работы с комьюнити, с обществом, и так далее. Мы это делаем впервые в этой стране на системном уровне при поддержке вот краевого…

Ведущий: Я думаю, что вы столкнулись еще и с особым менталитетом пермяков, которые все вообще критично воспринимают, и с неким страхом. И больше и сетования на программу еще относятся к тому, что… вот поправьте, если неверно. Ну, к примеру, «Длинные истории» берем. И народ - да, это хорошо, да, это классно. Ну, необычно. Это лучше, чем рваные, исписанные непонятными надписями «граффитистов», в кавычках, конечно, заборы. Но это же не наш проект. Это родилось где-то в Екатеринбурге. Мы опять перенимаем. Дальше там, например, остановки. Все красиво. Но почему на остановках есть там виды с Петербургом, а не с Пермью. И те же вопросы, которые приходят по поводу нашего эфира и отправляют наши слушатели. Спрашивают: «Почему нет совершенно пермских авторов? Нигде никак не прослеживается наше пермское». Тоже был один вопрос от Дмитрия: «Почему нет ни одного объекта, который как-то бы прославлял наш город?» То есть, тут мы, с одной стороны, мы такие пермские, с другой стороны…

Н.А.: Я могу прокомментировать. У нас постепенно все больше появляется проектов технологий, к которым сложно предъявлять критику относительно того, что они были придуманы не у нас. По сути, «Длинные истории», или так же, как конкурс на размещение работ на остановочных комплексах, это технологический проект, открытый конкурс, в котором принимает участие каждый желающий. Вы же не предъявляете, ну, там претензии к телевизору, что он сделан там в Японии. Он показывает национальные проекты с таким же успехом, как и интернациональные. В общем, ему совершенно все равно. Это формат. Это формат трансляции. Вот «Длинные истории» и проект для остановочных комплексов он абсолютно форматный. И в этом году у нас участвовало шесть пермских авторов. И они сделали свои проекты. Кроме того, все волонтеры, которые участвовали на проекте «Длинные истории», это порядка сорока человек, они прошли огромную школу, очень тяжелую на самом деле. Они за два месяца, наверно, получили опыта больше, чем люди, учащиеся там в каких-нибудь специализированных училищах и академиях, потому что они работали в реальной городской среде, работали с профессиональными художниками. Они… это просто стали, ну, как бы, в общем, молодые художники. И они все говорят в голос, что они в следующем году будут участвовать в фестивале. То есть, в каком-то смысле такой же опыт-то мы проходили в Екатеринбурге, когда люди проходили такой университет от волонтера до профессионального художника в рамках одного фестиваля в течение двух-трех ?????? (неразборчиво).

Ведущий: В следующем году, то есть, еще появятся другие заборы? У нас слишком много заборов.

Н.А.: Да.

Ведущий: То есть, есть эта бумага, где рисовать.

Н.А.: Есть, где рисовать. Это очень хороший проект, пластичный, потому что он открыт для молодых художников, которые могут тестировать себя, свои возможности. Вот именно, благодаря тому, что есть формат, можно, как бы, развивать свои какие-то художественные высказывания. С другой стороны, у нас ведь очень большая проблема - это менталитет художников, это их комплексы перед вот масштабом нашей страны, наших улиц, наших городов. С одной стороны, не было опыта работы с большими выставочными галерейными пространствами. То, что в Перми открылся музей современного искусства, это, ну, вообще, такая российская сенсация. А, по большому счету, нет ведь пространств, как бы. Ну, что, какие-то маленькие галерейки, какие-то малюсенькие зайчики, они привыкают к формату, там, я не знаю, там. А1 в лучшем случае. И есть, как бы, проблема с масштабированием своих работ. Вот фестиваль воспитывает новое отношение к пространству. Тут вот Полисский говорил очень хорошо, что у нас большинство художников, они такие черепашки. Они не могут расти. Не хотят расти, вернее. Они сами себя загоняют вот в тот маленький аквариум, который ограничивает их рост. То есть, оказывается, у черепашек есть такая проблема. То есть, если аквариум большой, они вырастают. Если он маленький, они остаются маленькими. То есть, они форматируют себя. Так вот, у нас огромная страна с огромными пространствами. При этом художники, которые отвечают вообще-то за изменение жизни… за, собственно, создание нового образа этого пространства, они очень боятся с ним разговаривать, понимаете. И мы вот воспитываем новый тип художников, которые перестают бояться, которые перестают испытывать страх перед городом, перед вот этими монументальными полотнами в виде там километров бетонных заборов, брандмауэра домов и так далее.

Ведущий: А по каким критериям отбирались эти работы? Как вы решали, что вот эта будет именно на этом заборе, эта будет на этом заборе, а вот эта, извини, не подходит нашему проекту?

Н.А.: Я вам расскажу. Ну, во-первых, была концептуальная часть проекта, которая называлась «Скорость света», и была посвящена теме космонавтики, космоса. То есть, так или иначе, нам хотелось как-то поддержать тему года космонавтики, что мне кажется важным. И поэтому…

Ведущий: А ведь, правда, до меня только сейчас дошло. Я еще думаю, да что это, думаю, все какие-то неземные, какие-то такие малореальнеые вещи? Точно.

Н.А.: Просто это проблема нашей страны, что мы очень плохо отмечаем год космонавтики.

Ведущий: Забываем, да.

Н.А.: То есть, это у нас всего один день. А, вообще-то, это великая история нашей страны. Сегодня позвонил один космонавт, я не помню, к сожалению, фамилию. Он хочет отправить «Длинные истории» в космос. Вот сейчас вот наш пресс-атташе Юрий Куроптев этим занимается. Я думаю, что это вот… вдохновляет это кого-то, даже людей, ну, не нашего поколения, скажем так. И есть куратор проекта, автор этого проекта Арсений Сергеев, который имеет колоссальный опыт. Просто видно по эскизу, насколько он адекватен, во-первых, поставленной задаче, «Длинная история». При этом проект ведь хитрый. Художник не знает, какой забор он получит. Мы примерно понимаем, сколько у нас заборов, какой они протяженности. Но вот то, что вы спрашиваете, какой эскиз появится на каком заборе, до финального этапа конкурса мы не знаем. Но есть прагматика. Проект художника доложен быть то, что называется, флэксибл, гибкий. То есть, чтобы его можно было сокращать или удлинять, в зависимости от проекта. И вот эти вот такие пластичные проекты, которые легко разворачиваются, они, конечно, в приоритете. Плюс, конечно, это композиционно… я не знаю, содержание, должно быть ясное, художественное высказывание. Мы же работаем в городской среде, и какие-то совершенно невнятные вещи в нем не работают. А с точки зрения приклеивания заборов к проекту в этом году, в Перми просто невероятно длинные заборы. Это какой-то, ну, особый пермский феномен. Это очень тяжелый был проект. И поэтому мы выбирали так. Проекты, которые можно легко исполнить, масштабировать на заборе, в котором там 200 секций, то там были, как бы, максимально простые с точки зрения исполнения работы и наоборот.

Ведущий: По поводу заборов хочется поговорить. Я понимаю, что вы нашли точки соприкосновения с некоторыми бизнесменами, владельцами этих самых заборов, которые огораживают либо уже идущие, либо замороженные стройки. И кто-то, многие, я так поняла, пошли вам навстречу, и отдали свои заборы, тем самым, конечно, перерезав линию бизнеса…

Н.А.: Кислорода.

Ведущий: … и кислорода тем, кто оклеивал афишами. И вот, кстати, что касается афиш. Какие только санкции администрация города не применяла к этим расклейщикам афиш. И ко всем там учреждениям культуры, в том числе. Ничего не действовало, все равно. Но сейчас, к счастью, вот, например, та же… на нашей дамбе в Мотовилиху, которая к цирку идет, вот как там повесили баннер этот большой, так там, вроде, и никто не клеит. Или вы следите за этим активно?

Н.А.: Нет, ну, афиши на баннер не клеят. Там иногда просто на нем что-нибудь пишут.

Ведущий: Пишут, да?

Н.А.: Есть такая, как бы, теория. Называется теория разбитого окна, о которой говорили английские ученые, и там еще в 60-е, 70-е годы, которая связана с тем, что если разбитое окно оперативно не восстановить, то уже там через какое-то время появится второе разбитое окно, а потом весь район придет в запустение. Вот неопрятные заборы, заклеенные многослойно афишами, это, в общем, такой симптом разрухи в городе. Это очень плохой симптом, очень плохой признак для города. Город не доложен жить ни в коем случае вот с такими вот, особенно, если мы говорим о центре, особенно, если мы говорим о гостевых маршрутах. И поэтому тут очень все хорошо совпало. Я вообще фестиваль хотела сделать в прошлом году. Но в прошлом году у меня не хватило ни сил, ни энергии. Вообще, вот, как бы… Ну, поскольку, действительно, вот то, что я вам описывала, да. Даже самые позитивные проекты бизнес воспринимал, как бы, в штыки. За год произошло накопление опыта. И в этом году задача к «Белым ночам»…

Ведущий: Самое сложное было это уговорить этих бизнесменов.

Н.А.: Бизнесменов, конечно. Потому что мы каждому индивидуально писали письмо, с каждым… когда были сложные случаи, приходилось просить руководителя администрации города там прямо в личном режиме, как бы, ??????? (неразборчиво) переговоры. И то, что у нас там сорок проектов, сорок заборов в городе Перми. они разные, большие, маленькие, красивые и не очень. И, конечно, есть шедевры, есть такие, средние работы, потому что очень молодые художники участвовали. Но, тем не менее, эта вот готовность частных организаций…

Ведущий: А что говорят те, кто не соглашается? Это идейная ненависть к самому проекту? Ну, например, там, забор, я не знаю, кому он принадлежит, там, на улице Пушкина, где огромный поток людей, где высокая проходимость.

Н.А.: Нет, их нет. То есть ,они, как правило… Ну, поскольку некогда там вообще-то выяснять…

Ведущий: Но как-то ведь отказывают.

Н.А.: Нет, отказывают, говорят – не хотим, и все. Ну, то есть, не хотим, и все, нет. Но была смешная история с православной церковью, со Слуцкой церковью, когда они сначала согласились, и мы покрасили им забор в белый цвет, уже загрунтовали. А потом они вот отказались и все.

Ведущий: Ну, церковь, там понятно.

Н.А.: Ну, мы подумали, что ладно, мы не будем…

Ведущий: Помогли.

Н.А.: Пусть они за нас помолятся, я не знаю, грехи нам отпустят. Я не знаю, как бы, мы не стали как-то выяснять и продолжать. То есть, вот была такая ситуация. Потому что, конечно, это может быть связано и с культурным каким-то, ну, там, как сказать, барьером, да. Вот человек считает, что забор лохматый в афишах приятнее, чем… Ну, и был там всякие разные случаи, как с забором на Попова, когда мы очень долго вели переговоры с компанией на Петропавловской-Попова, это, как бы, «Пермгражданстрой».

Ведущий: Центральная…

Н.А.: И таки они все-таки пошли нам навстречу. Они закупили новый забор, они потратили очень много денег. Но, тем не менее, теперь там, благодаря фестивалю, теперь в центре города прекрасный бетонный забор. И, в общем, на заборах в городе нет афиш. Ну, и, конечно, да, помогала администрация города, которая проводила свои параллельные воспитательные работы с учреждениями культуры, с бизнес-организациями, с коммерческими клубами для того, чтобы не клеили. Ну, и, конечно, картинки работают, как обереги все-таки.

Ведущий: Да, да, да. Появляются какие-то разовые надписи, опять же, в кавычках «граффитистов».

Н.А.: Но афиш не появляется. То есть, афиши все-таки… Вот там была пара поползновений. Звонили тут же оперативно из администрации. В общем, теперь уже у всех, как бы, это уже, ну, как бы, ясная ситуация, что на этих заборах никакие афиши появляться не должны.

Ведущий: Спрашивает Александр: «Как можно продвинуть собственный проект? Какие требования, какая тематика? К кому можно пойти? Я бы тоже хотел в этом поучаствовать».

Н.А.: Ну, идеи проектов можно присылать мне, присылать в музей современного искусства на мое имя. Какие критерии. Проект доложен быть интересным. Он должен как-то вписываться… поскольку я работаю с городской средой, мне очень важно, чтоб проект вписывался в городскую среду, как-то взаимодействовал. И, конечно, это не доложен быть памятник, в котором, как бы, идея герметично заключена сама в себе. А это должна быть история с коммуникацией, ну, с какой-то. Ну, и может быть, ну, участвуйте в конкурсах, потому что мы сейчас начнем проводить новый тур конкурса по остановочным комплексам. И поэтому любой желающий художник, дизайнер может присылать свои работы. Мы с удовольствием их рассмотрим, в общем, так же, как и для «Длинных историй»…

Ведущий: Ну, то есть, участие пермяков точно не исключается, а приветствуется.

Н.А.: Да оно вообще не исключается. У нас в прошлом году, и в этом году мы активно работаем, например, Сашей Жуневым, пермским художником. Другое дело, что у него, конечно, есть такой опыт работы с городской средой. Готовим проект Рустама Исмагилова для библиотеки имени Горького. Просто потихоньку нужно выращивать художников в Перми. Это происходило в Екатеринбурге. Но нет готовых людей, которые могли бы так вот… Есть традиционные художники, которые делают классические проекты. Но ни, к сожалению, нас немного не устраивают. Это все-таки должен быть совершенно другой подход, более креативный, инновационный. Это важно. А тематических рамок нет вообще никаких. То есть, все открыто.

Ведущий: Присылайте работы. Тут у нас Михаил говорит, что это сооружение (имеется в виду те самые ворота деревянные, ворота на Перми-II), это обыкновенный плагиат. Это ворота художника Полисского, которые установлены в Москве. То есть, сам себя он…

Н.А.: Есть такая история, когда… Ну, во-первых, «Лихоборские ворота» в Москве сделаны из орешника. У них совершенно другая и аура, и энергетика. Но это был наш выбор. Мы как раз обратили внимание на «Лихоборские ворота», и попросили художника сделать оригинальную версию для Перми, поскольку буква П является брендовой для города. И, понятно, художник же не иллюстрировал в Москве логотип Перми. Но просто он сделал вот такую вот уникальную совершенно арку. Это уникальная арка с точки зрения концепта. Это квадратная арка, размещенная, там, развернутая на четыре стороны света. И я считаю, что участвовать в хорошем проекте и воспроизводить его, как бы, на своей территории это совершенно не является грехом. Тем более, что у Пермских ворот абсолютно точно пермская аура и пермское качество.

Ведущий: И это, если уж плагиат, то на самого себя, если уж вы так расцениваете, да?

Н.А.: Да.

Ведущий: Мы успеем только один звонок принять. Доброе утро.

Слушатель: Здравствуйте. С вами разговаривает Святослав Александрович. Я хотел бы задать вот какую задачу. Ваш проект и ваша команда, конечно, больше всего напоминает мне классическую сказку Ганса Христиана Андерсена «Новое платье короля». Вот глядя даже на улицу Ленина, ну, что, вот давайте подумаем, что вы несете. Деструктив. Около библиотеки Горького, которая является у нас центром, скажем, всей интеллектуальной жизни, положили огрызок. При въезде в город сооружили воронье гнездо. Вот скажите, какая ваша задача, сверхзадача? К чему вы стремитесь? К разрушению, деструкции? Или к чему? К созиданию? Где оно? В чем оно проявляется? Будьте добры.

Ведущий: Но ведь это же ваше восприятие, по большому счету.

Н.А.: Ну, это конкретное индивидуальное восприятие. Очень смешно, когда работу Жанны Кадыровой «Яблоко», которое уникальный проект, посвященный, в общем, серьезным проблемам, вообще уничтожение прошлого города, и вообще, то есть, является таким специфическим способом сохранения исторических стен города, называют огрызком. В таком случае любое произведение библиотеки, которое хранится в хранилище библиотеки, можно точно также смело назвать огрызком, поскольку библиотека является хранилищем произведений искусства, и относится абсолютно лояльно…

Ведущий: Я просто дополню, извините, чтоб у людей не складывалось, откуда это почему это связано с городом. То есть, это само «Яблоко»…

Н.А.: Наполнено, да.

Ведущий: …кирпичами из разрушенных зданий.

Н.А.: Разрушенных зданий, которые уже не подлежат восстановлению. Это настоящие исторические стены. В этом смысле это, в общем, обращение внимания художника на очень серьезные проблемы и дать, как бы, истории нашего города. Кроме того, если говорить о библиотеке конкретно, сейчас она заметна. Там благоустроен газон. На днях открывается система освещения. Мы сделали новые баннеры. И там просто уютное, приятное место. И в любой момент, когда бы я туда не приехала, там постоянно родители с детьми. По «Яблоку» ползают дети, оно открыто для коммуникаций. Они там сидят в нем, как маленькие там такие зверушки. И я считаю, что если бы это вызывало такое социальное отторжение, то, конечно бы, родители не приводили туда своих детей, и не говорили. А, вообще, просто мы не готовы слышать то, о чем хочет говорить художник. Потому что, чтобы услышать современное искусство, надо немножко больше приложить усилий для того, чтобы оно тебе открылось. Но если оно тебе откроется, оно полностью перевернет твое представление о существующей реальности точно так же, как, так называемое, «гнездо», там, «табуретка» и так далее, «Пермские ворота» Полисского. Там закончатся скоро все работы. Приходите туда, походите просто вокруг и просто потрогайте эти бревна, которые являются частью нашей земли.

Ведущий: Попробуйте что-то другое увидеть.

Н.А.: И, в общем, на самом деле, «Пермские вороты» - это настолько сильный проект, что вообще-то хочется плакать, потому что он об истории нашей земли, о наших предках, о наших… вот этой вот материи, из которой создавалась веками эта земля. Это земля, на которой выросло целое поколение людей. И, в общем, это серьезная очень история. Просто надо убрать с себя вот эти вот защитные экраны.

Ведущий: Спасибо вам большое. К сожалению, мы не успеваем поговорить о том, что еще нового появится. Оставим это за кадром, за эфиром. Я надеюсь, что мы еще неоднократно встретимся в этой студии. Это была программа «Крупным планом». И гость нашей студии была сегодня Наиля Аллахвердиева, руководитель «Паблик-арт программы» музея «PERMM». Всего доброго.

Н.А.: Спасибо.