Слушать радио
Смотреть радио
Создать радио
Добрый вечер, дамы и господа. В студии - ведущая Нина Соловей. За пультом звукорежиссера - Мария Зуева. Так случается в некоторых профессиях, что человек отрабатывает некий условный отрезок времени, уходит на пенсию, либо обращается к другой профессии. Но есть ряд профессий, когда говорят: «бывших там не бывает». Так вот, на мой взгляд, актерская профессия – это как раз та история, когда говорят «актеры бывшими не бывают». Несмотря на то, что, например, актер уходит из театра официально, продолжает, если он себя находит в этом, конечно, продолжает свою деятельность, как педагог, как режиссер, возможно. Но никогда не знаешь, откуда прилетит и откуда вдруг случится, что актер вновь появляется не только на сцене театра, но и на экране. Более того, его замечают вдруг и режиссеры, которые работают в авторском кино, и режиссеры, которые работают в сериалах, молодежных, юношеских сериалах. Сегодня гость нашей программы актриса, позволю себе сказать, отчасти и режиссер, педагог, актриса театра и кино Антонина Анатольевна Стреляева. Вот так случилось, что те культурные процессы, которые идут в нашем городе последние пять лет, кто-то воспринимает очень болезненно, кто-то воспринимает очень опосредованно, а кого-то это касается в прямом смысле: вдруг мы увидели актрису Антонину Стреляеву в поэтических спектаклях театра «Сцена-молот». Потом выходит на экраны сериал «Реальные пацаны», где замечательно играет снова Антонина Анатольевна Стреляева. И человек, которого все знают, когда я говорила, кто будет гостем нашей программы, все знают еще под кодовым именем «Тося».
Антонина Стреляева: Да.
У тебя будет та самая Тося? Да, вот та самая Тося сегодня гость нашей студии. Антонина Анатольевна, раз наша программа называется «Биография», позволю себе вернуться все-таки на несколько лет вперед, когда вы были актрисой Пермского Театра юного зрителя. Но до тех пор, как вы попали в Театр юного зрителя что было?
Антонина Стреляева: Что было? Я жила себе и процветала до 16 годков в городе Киеве. В городе Киеве мне было, в принципе, очень хорошо. Потому что…
Тепло, во-первых.
Антонина Стреляева: …тепло, во-первых. Во-вторых, ну просто хорошо. Там же дом, родные. А потом как-то мне очень захотелось в Ленинград, потому что по новостям, в кино, когда видишь этот город, кажется, что вот непременно нужно там побывать. Я в это время после 10-го класса работала на заводе «Точэлектроприбор». Но, между прочим, я в то же самое время посещала театральную студию… театральная студия подготовительная в театральный институт украинский имени Карпенко-Карого.
То есть все неслучайно все равно?
Антонина Стреляева: Ну вроде бы все неслучайно. Там учили украинскому языку, учили правильному произношению, очень правильному (на украинском языке). Но в Ленинград мне все равно очень хотелось. Хоть поступление мое вроде как было обеспечено.
То есть хотелось жить уже в Ленинграде? Либо просто…
Антонина Стреляева: Мне посмотреть хотелось.
...посмотреть, что за красота.
Антонина Стреляева: Я посмотрела. Я приехала туда рано утром, в 5 утра приходил поезд. Я пошла, это Московский вокзал, он приходил на Московский вокзал, естественно, я сразу попала на Невский проспект и в центр. Вещи я оставила на вокзале, потому что ну где-нибудь я буду жить, где-нибудь, как-нибудь. И пошла по этому самому…
Это, наверно, только в молодости так ?????? (неразборчиво)
Антонина Стреляева: Да. Ну, шестнадцать лет. Всё. О чем говорить? Пошла по Невскому, пошла, заблудилась, потом опять вышла на Невский. Где-то я чего-то ела, посмотрела на часы – половина двенадцатого, а солнце еще стоит вовсю. Я спросила у прохожих: «А вот половина двенадцатого чего?» «Как чего? Ночи». Ну улицы, правда, несколько обезлюдели. Я в размышлении, думаю: ну вернусь на вокзал, бог с ним. Не так страшно. Это сейчас нельзя на вокзале спать, а тогда было можно. Вернусь, пересижу. Я зашла на Моховую и увидела, что принимаются заявления, и абитуриентам предоставляется общежитие. Думаю: ну чудненько.
А увидела что?
Антонина Стреляева: Увидела объявление набора на актерский факультет. Причем, там был ТЮЗовский актерский факультет, в котором преподавал Макарьев, профессор. В общем, ряд преподавателей. Я думаю: вот ТЮЗовский, наверно, я как раз. И ничтоже сумняшеся… у меня был с собой паспорт, было с собой свидетельство об окончании 10 классов. И таким образом я сдала документы.
Не сомневаясь, что все будет хорошо, да?
Антонина Стреляева: Да, абсолютно, потому что на следующий же день был первый тур. А у меня программа готова. Правда, у меня и русская программа была готова. Очень много я читала, очень много я знала наизусть. Я совершенно спокойно могла любым материалом владеть. Ну так вот уж очень мне нравилось выступать.
А что конкретно пришлось читать, уже выйдя перед комиссией?
Антонина Стреляева: Читать перед комиссией, как и сейчас, басню, прозу, стихотворение.
Что вы читали?
Антонина Стреляева: Читала я «Свинья под дубом» басню, вековым. Она мне очень нравилась. Я ее хорошо, мне кажется, читала. Потом читала я стихи. Вот стихи не помню, какие-то ура-патриотические. А почему-то, как прозу, я читала монолог Раутенделейн Гауптмана «Потонувший колокол».
Тут они все, наверно, и были сражены.
Антонина Стреляева: Да.
Потому что многие узнают это только, когда проходят потом историю театра на последних курсах.
Антонина Стреляева: Да. Была у нас библиотека, и я очень любила читать всегда. И мне так понравился этот монолог «прочь, золотая пчелка, прочь», что почему-то его тоже зачли, как за прозу, и как за стихотворение, наверно, тоже. Таким образом я прошла первый тур. Второй тур был как раз через две недели. А вот через две недели мне нужно было уже ведь, между прочим, ехать обратно на завод в Киев. Но опять же, это же молодость: да чё это у меня, уйдет что ли Киев? Ну опоздаю я, ну на два дня, ну эка беда. И так получилось, что и второй тур я прошла. Там уже было посложнее. Там нужно уже было с партнером, там уже нужны были этюды. Ну, в общем, через месяц был только третий тур и вступительные экзамены. Всё. Я уже через месяц вернулась.
Уволившись уже с завода.
Антонина Стреляева: Уже уволившись с завода, да. Я уже была в Питере.
Вы учились в том самом заведении, который принято и до сих пор называть ЛГИТМиК.
Антонина Стреляева: ЛГИТМиК, да, в том самом. Против ТЮЗа, серый дом. Родная Моховая.
Однако обучение в этом, одном из лучших театральных учебных заведений, вузов, оно все равно вас не оставило в Питере? Как вы попали в Пермь?
Антонина Стреляева: Ну, это долгая история. До Перми еще было очень далеко. Дело в том, что я не общежитский человек. Я не могу жить в общежитии. Поэтому я еще сначала помаялась в самом Питере, подыскивая себе углы какие-то, более или менее. Это мне только в последний год повезло, в замечательную семью попала. Век их не забуду. А до этого это, конечно, было, действительно, углы прямо Достоевского в полном смысле этого слова. Когда я однажды обнаружила, что то место, которое я занимаю в кухне, этот топчан, за который я плачу, хозяйка днем сдает почасово парочкам, вот тут мне было плохо, между прочим.
Это Петербург, детка, сказала она.
Антонина Стреляева: Да-да-да.
Но тогда это был Ленинград.
Антонина Стреляева: Тогда это был Ленинград.
Было счастливое время обучения, сопровождающееся, как правило, такой бытовой тяжелой жизнью. Но надо же за что-то платить, чем-то оплачивать за такую удачу – поступить в один из лучших вузов и к хорошим преподавателям. Скажите, пожалуйста, вот этот выбор пойти на актрису театра юного зрителя, он был чем продиктован? Только ростом?
Антонина Стреляева: Ростом, конечно. Ростом, живостью, некой, я бы сказала, эльфийностью, которой я обладала тогда.
То есть тогда не было этого низкого голоса.
Антонина Стреляева: Нет, низкого голоса не было. Был очень певучий, высокий голос. Все было с этим нормально. Он потом развился низкий голос. И после окончания наш курс почти весь уехал в город Калинин, который теперь называется Тверь. И раньше назывался.
По распределению.
Антонина Стреляева: Нет, мы сами выбрали этот город. Он был близко между Москвой и Ленинградом.
А остаться в Ленинграде или в Москве это было нереально и тогда.
Антонина Стреляева: Да нет, это было реально. И, конечно, некоторые остались.
Целину хотелось поднимать творческую?
Антонина Стреляева: Целину мы тоже поднимали, мы ездили на целину. Это было очень весело. Вместо одного месяца мы там пробыли два с половиной. У нас волосы примерзали в вагончике. Это была тоже своя такая экстримная поэзия. Но это было еще, когда мы учились. А в Тверь мы поехали, потому что там создавался новый театр.
Ну вот я это и имела в виду: творческая целина.
Антонина Стреляева: Творческая целина. Новый Театр юного зрителя. И это было интересно. Там, пожалуй, немного проработали. Я проработала полтора года, ребята проработали некоторые еще меньше, вернувшись в Ленинград и найдя там себе место. А я не питерская, я уехала в Саратов.
Вы все, где потеплее, искали.
Антонина Стреляева: Я все искала, где вот сродни было. Вот в Саратове, потом в Самаре, в Куйбышеве я проработала. И только потом, встретив своего избранника, мы поехали с ним в Пермь, где открывался новый театр в 1964-м году.
Открылся, кстати, он 4 декабря. Скоро день рождения у нашего ТЮЗа. А он тогда еще располагался в кукольном?
Антонина Стреляева: Да, в кукольном театре. Мы же довольно долго в нем, лет 18 мы с ним соседствовали. И, между прочим, очень хорошо.
Жили дружно.
Антонина Стреляева: Жили дружно. То мы уезжали на небольшие гастроли, а они заполняли свой этот самый, то они уезжали по области, а мы заполняли своими премьерами.
Если вспоминать вот эту актерскую работу в Театре юного зрителя, я видела просто список ваших ролей, огромный.
Антонина Стреляева: Восемьдесят с чем-то мальчиков.
Сейчас посмотрю. Энциклопедия «Пермский край», есть глава, вам посвященная, чтоб вы знали.
Антонина Стреляева: А я не знала.
Здесь написано, если верить, в Пермском ТЮЗе сыграла 127 ролей, работая в амплуа травести, большинство сыгранных образов – мальчики, сказочные персонажи, звери. Роли взрослых женщин были?
Антонина Стреляева: Девушек, да. Наиболее запоминающаяся это была Любовь в последних, из того, что я делала. А дальше были девушки ???????? (неразборчиво). А мальчики были интересные, были неинтересные. О чем говорить-то? Если я в Самаре играла Павлика Морозова.
Очень часто в драматических театрах любят, как бы, вскользь, несколько так свысока говорить: «ну что ты мне тут «тюзятину» показываешь?» Как вы к этой вещи относитесь?
Антонина Стреляева: Я к этому так не относилась.
Но встречались вот с таким высокомерием?
Антонина Стреляева: Ну, конечно. У нас первый состав опять же, тот же самый замечательный, начало ТЮЗа, это были удивительные актеры. Это был Володя Дроздов...
Который тоже пошел по стезе преподавания теперь.
Антонина Стреляева: Да. Марина Сафронова, Наташа Тихвинская. Причем, очень хорошие актеры. И совсем там не было «тюзятины». Как раз, дело в том, что мы достаточно глубоко копали в характере, во взаимоотношениях, в том, что делали.
А что послужило тому, что вы по большому счету осели в этом театре?
Антонина Стреляева: Двое детей. А с двумя детьми как-то это очень сложно передвигаться по стране, вы знаете.
Ну а кроме двоих детей, творческая жизнь в театре? Сам город, он не стал родным за это время?
Антонина Стреляева: Вы знаете, нет, до сих пор нет. Я люблю некоторые места, я люблю людей, у меня здесь очень много друзей. Очень много. Учеников. Поэтому я его люблю. Поэтому, а не потому, что город. А как город... нет.
Как город, как улицы, дома?
Антонина Стреляева: Нет. У меня такой привязанности к этому городу нет, а к людям есть, конечно, несомненно. Я стала делать программы, когда стало скучно. Сначала от общества «Знание» ездила с программой.
Поэтические программы.
Антонина Стреляева: Поэтические программы. По Цветаевой, по Пастернаку, по Мандельштаму. Много делала, много выступала.
Скучно стало актрисе Пермского Театра юного зрителя, и решила она повнимательней присмотреться к поэзии.
Антонина Стреляева: Но я давно ей занималась. Поэтому когда я взяла и поступила еще при этом на заочное отделение, которым руководил Футлик, режиссерского отделения...
Пермского института искусства и культуры, теперь Академию, которую считают неэффективной.
Антонина Стреляева: Да-да-да. Правда, обещали, что не отдадут, но все бывает на свете в нынешнее время.
Будем бороться. К Футлику на театральную режиссуру поступили.
Антонина Стреляева: На театральную режиссуру поступила, да, на заочное. Без отрыва от производства. Никто меня на сессии никогда никуда не отпускал. Даже на диплом не отпустили, потому что у меня было по 167 спектаклей в месяц. Это очень много.
А как учились?
Антонина Стреляева: Так молча. Бегала, когда было время. Училась. Нормально. Футлик с пониманием, во всяком случае, относился к этому. И вот, кстати, один из... это была пробивная штука. Я сделала дипломный спектакль по материалам стихов Федерико Гарсиа Лорка. Конечно, если бы еще у меня не было таких исполнителей, как Андрей Гарсиа...
С которым всю жизнь дружили, да?
Антонина Стреляева: Да. С его 16-ти лет. Он бы не получился бы таким. Но получился. Потом вместо актеров я уже ввела себя и еще одного человека, который рассказывал эту авторскую историю всю. Мы с ним сделали сценарий очень прочный. А мы с Андреем и с музыкой его читали стихи. Он пел по-испански, и даже читал по-испански стихи для того, чтобы можно было услышать мелодику испанского языка в отличие просто от смысла, и от моего наполнения. Это был, действительно, настоящий какой-то спектакль, потому что мы его сыграли в условиях Перми и Пермской области 50 раз. В принципе, это очень прилично.
Конечно. То есть была востребованность?
Антонина Стреляева: Востребованность была.
Это воспринималось как нечто экзотичное?
Антонина Стреляева: И, наверное, мне кажется, что наша наполненность была такова, что мы сумели передать не только экзотичность этого, но и человеческую судьбу.
Самого Лорки?
Антонина Стреляева: Самого Лорки, да.
Которого многие на театре знали по одной пьесе «Дом Бернарда Альбы» и всё.
Антонина Стреляева: Да. Ну а потом-то опять же Андрей Николаевич поставил «Любовь дона Перлимплина», где я тоже была…
Тоже уже играли.
Антонина Стреляева: Поэтому с Лоркой мы как-то с ним иногда прошли и… любовь вот эта к поэзии вдвоем заставила нас в свое время заниматься Мнацакановой, неизвестной, естественно, поэтессой, и очень интересной на мой взгляд.
Спектакль, который довольно громко прошел в нашем городе тогда. «Менуэт для двух женщин».
Антонина Стреляева: Да, «Менуэт ля двух женщин с оркестром». Поэтому вот это всё было очень интересно.
А сейчас вы нам прочитаете…
Антонина Стреляева: Мандельштама. Короткое стихотворение. «Невыразимая печаль Открыла два огромных глаза, Цветочная разбилась ваза, И выплеснула свой хрусталь. Немного красного вина, Немного солнечного мая, И, тоненький бисквит ломая, Тончайших пальцев белизна».
Спасибо. Когда вы стали вот уже в новое время работать в театре, вас пригласили участвовать в спектакле, где была поэзия нашей современницы Веры Павловой, как вам приходилось работать с режиссером? И ломал ли он ваши традиции, то, чему вас научили, то, как вы привыкли читать? Нет?
Антонина Стреляева: Нет. Он как раз очень деликатен в этом смысле был. Мне вообще очень жаль, что он ушел.
Дамир Салимзянов, мы о нем говорим.
Антонина Стреляева: Да-да, мы о Даниле говорим. Очень жаль, что он ушел. Он очень точно вытаскивает из каждого то, что тот может дать.
А как вы попали в тот спектакль?
Антонина Стреляева: Я не знаю, меня пригласили. В университете работает такая замечательная, сейчас она в декрете, замечательный человек, талантливый, по-моему, режиссер во всех смыслах, несмотря на то, что образование у нее механико-математического факультета, но у математиков голова хорошая. Они структурировать умеют. Женя Боринских. Поскольку в универе платят очень мало, поэтому она, естественно, пошла, ее пригласили в театр «Молот». Я даже не знаю, на должность кого. В общем, на какую-то должность ее пригласили, она пошла. И вот она Дамиру очевидно и посоветовала. Он позвонил, и я пришла. Давайте, пожалуйста, я могу почитать, что хотите. Ну и начали мы читать. Потом я еще в одном проекте Бродского. Там у них в этом театре «Молот» выступила. Потом он еще хотел меня пригласить на что-то, но меня в это время не было. Куда-то я уехала, то ли в отпуск, то ли еще куда-то. Ну не было. Так что не пришлось мне еще с Дамиром работать. А он, на мой взгляд, очень интересный. Ну вот Вера Павлова. Современный поэт. «Смерть, погибель, кончина... Но меня не обманешь родом, я знаю, что смерть - мужчина, щеголь рыжебородый, надушенный, страстный, еле заметно кривящий губы... И так он меня полюбит, что больше не встану с постели».
Это самое невинное стихотворение в спектакле.
Антонина Стреляева: Там, кстати, у Веры Павловой, в отличие от других любителей, мата очень не много. И, по-моему, он там только в трех местах применяется.
И не в ваших.
Антонина Стреляева: И не в моих. Он спросил меня, я сказала «нет». Я говорю, вы знаете, я удивительно старомодна в этом отношении. Со сцены – никогда.
Но удивительно современно мы смотрелись на этой сцене, и гармонично, и созвучно сегодняшнему времени. Ваша связь с поэзией, ваше уже обучение потом в институте привело вас, так или иначе, в университет, в студенческий театр.
Антонина Стреляева: Да-да. Там тоже было много интересного. Там была «Антигона» Софокла. Там я делала хоры. Я их делала, понимаете.
Мне всегда удивительно, что заставляет студентов вузов, которые не связаны напрямую с миром искусства, я не имею в виду филологов, идти, например, в Политехе есть свой театр…
Антонина Стреляева: «Арлекин».
Да. В этом университете есть свой театр. Я уж молчу про театры при МГУ. Что толкает людей? Им скучно становится в своей профессии?
Антонина Стреляева: Творчество.
Потому что в театральном в институте культуры мотив понятен и ясен.
Антонина Стреляева: Да. А тут творчество. Творчество не такое, как везде, потому что они ищут. Вот я говорю, не зря же Женя Боринских, механико-математический, совершенно не зря. Алена Иванова, механико-математический, блестящий виолончелист и певица.
То есть все-таки кого-то вы с ума свели.
Антонина Стреляева: Да, кого-то да. Но их небольшое количество. Вот этот запас творчества у них остается надолго. Не то, что там театр, театр, театр, а то, что это вот именно желание чего-то еще неизведанного понять и освоить, вот это и есть творчество. На всех уровнях.
А что получаете вы от общения с молодежью?
Антонина Стреляева: Ну, естественно, энергию, которую я могу из них выкачать, чуть-чуть, потому что свою я им отдаю не меряно.
Плюс знания.
Антонина Стреляева: Плюс знания, да. А, во-вторых, когда получается, то это, конечно, неизмеримо больше, чем ты даешь сам. Ты уже знаешь, что ты можешь знать, знаешь приблизительно свой потолок, ну еще подскочишь куда-нибудь, ну еще дотянешься до чего-нибудь. А вот интересно оттянуть кого-то. А потом любовь к поэзии. Это ведь остается на всю жизнь. Вот раз вытянешь – и потом на всю жизнь это будет. А это, извините, очень обогащает человека.
И украшает, наверное, жизнь человека.
Антонина Стреляева: Да. Он, в принципе, никогда не бывает одиноким. Потому что созвучные себе струны он находит в поэзии.
Однако ваши дети, есть дети, которые творческие дети, и есть родные дети, которые, насколько я понимаю, не пошли по вашей стезе.
Антонина Стреляева: Нет, они выросли в театре, поэтому, естественно, не пошли.
Некоторые наоборот, так влюбляются, что не могут выйти из театра.
Антонина Стреляева: Что поделаешь? У них такого не было.
Вас это печалит?
Антонина Стреляева: Нет. У них своя судьба. Мне только, конечно, немножко жаль, что я им не додала из-за своей занятости, не додала, а могла бы. И я могла бы, и Мухин. В общем, мы не додали.
Возможно, сколько должно было быть, столько и отдали.
Антонина Стреляева: Может быть.
Обращаясь к вашей еще одной стезе – кинематографической.
Антонина Стреляева: Она началась гораздо раньше, когда я была в десятом классе. В театральной студии, я ж там два года была, 10-й и заводской, в 10-м классе отбирали на фильм «Партизанская искра». Делали его Маслениковы муж и жена. Смотрите, запомнила фамилию. Может, переврала, правда. В общем, это было ведь очень давно. И пригласили меня на пробы. Я с гордостью пошла, естественно, и, как ни странно, прошла эти пробы. Потом были очень… как я закончила 10-й класс, я не знаю, потому что это были сплошные съемки. Нас все время выдергивали. То в Звенигороде мы жили, когда там было 30 градусов мороза, под Москвой, там я заболела ангиной, то нас еще куда-то отправляли. Это бесконечно. Ну, и как всегда, расстрел снимается последним. Мы сначала отстреливались, то есть расстреливались…
А вы там кого играли?
Антонина Стреляева: Марусю Коляндру.
Героическую Марусю.
Антонина Стреляева: Одну из этих, да, естественно, раз нас расстреливали всех. Но там произошла удивительная вещь. Там я познакомилась с человеком, выжившем из этой группы партизанской «Искра», отыскали, привезли. Причем отыскали где? В Воркуте. Он прошел очень тяжелый путь. Его забрали не немцы, а немцы передали румынам. А румыны увезли к себе. А после войны его интернировали, естественно, в Советский Союз. В Советском Союзе он пробыл до реабилитации до своей, по-моему, до 56-го года. В общем, он был свеженький, оттуда пришел, из Воркуты. Вы знаете, с большим, как ни странно, достоинством человек. Зубов у него, правда, практически не осталось, но достоинство было человеческое. Много он не рассказывал. Он говорит: ну че мы могли сделать? Да так, всякую пакость просто. Ну воровали у немцев. Тушенку воровали, еще чего-то, жратву воровали.
А их возвели в ранг героев.
из Воркутыыл свеженький, оттуда пришел.едним.фическойшли.
Антонина Стреляева: Да, как «Молодую гвардию». Поэтому такая накладочка случилась.
А вышел этот фильм потом?
Антонина Стреляева: Вышел этот фильм. Он прошел. Я его видели или не видела, вот я не помню. Я была достаточно равнодушна к этому. Мне вот съемки были интересны. То, что мы бывали на новых местах, мне тоже было интересно.
А то, что меня показали на экране…
Антонина Стреляева: Неа. Единственный раз я испытала, можно сказать, удовлетворение с экраном, это вот сейчас, в прошлом году это было, когда меня пригласила Алла на документально-постановочный фильм, который она делала. Назывался он «Царская дорога». О последнем годе жизни Николая II, начиная с Царского села. Дело в том, что здесь были расстреляны две фрейлины. И вот одну из этих фрейлин мне и предложили сыграть. Во-первых, я человек достаточно неграмотный. И очень многие вещи я узнала впервые. О том, как это все было организовано, как это все было сделано. Так только слышала где-то, что-то, как-то. Но вот когда я столкнулась просто с этим материалом, для меня это, конечно, было, как вот для человека и для актрисы, для меня это было потрясением. Вот там вот была какая-то душевная отдача.
Но это тоже вы говорите о процессе. А вот результат? Он вас устроил?
Антонина Стреляева: Вы знаете, фильм мне понравился. Даже я понравилась, несмотря на то, что я там в парике в немыслимом, и не так одета, как должна была. Это неважно. Главное, что это все неважно. Важно то, чтобы осталось у зрителей впечатление от.
И ваша сопричастность…
Антонина Стреляева: Моя сопричастность – это внутреннее.
А вот недавние ваши съемки у Галины Красноборовой, если не ошибаюсь.
Антонина Стреляева: Очень тяжелые.
Тяжелый материал или сам процесс был тяжелый?
Антонина Стреляева: И материал тяжелый, и процесс тяжелый, конечно.
Но что вас подвигло согласиться на участие? Вам ведь наверняка сразу сказали, что это не будет вечер ветеранов, танцующих бальные танцы, а будет серьезный материал.
Антонина Стреляева: Да, это серьезный материал. Материал настолько серьезный, что я до сих пор… Ну посмотрим, что выйдет из этого.
А что это за фильм?
Антонина Стреляева: Пока он условно называется «Между черной и красной землей». Мне понравилось что, когда я прочла... это вот как вникнуть в мифологическое сознание. Да еще человека, не говорящего. Моя героиня не говорит. Она не может говорить, у нее нет голоса.
Интересные актерские опыты вдруг появляются.
Антонина Стреляева: Вот почему я и иду по?????? (неразборчиво) в этом плане, потому что мне интересно. Ну авантюристка я, очевидно.
Вместо того, чтоб сидеть, чулок вязать у телевизора…
Антонина Стреляева: Ну и чулок либо у телевизора, либо в университете доканывать своих учеников, студентов, конечно, идешь пробовать, что там нового.
А что бы вам хотелось еще успеть попробовать, может быть, какую-то роль, может быть, какую-то работу?
Антонина Стреляева: Есть у меня одна мечта. Мы сыграли ее всего два раза. Это опять же постановка Андрея Гарсиа. Возобновить его. Без него это, конечно, очень трудно, но возможно. Была такая поэтесса… (опять), в 9-м веке в Японии, Комати ее звали. Она была очень известная.
Вот где люди находят вот это всё?
Антонина Стреляева: Литературу-то? Да есть она. Даже книжки есть. И она умерла в 99 лет, будучи изгнанной из столицы. А современный поэт, драматург Мисима написал «Гробницу Комати» по этому поводу. Ну про Комати мы тоже уже играли в университете давно, которая была написана в 9-м веке. А это современная пьеса, 88-го года. Удивительно. Эта бомжиха, которая очаровала в свои 99 лет поэта, и он умирает из-за нее, поняв, насколько она прекрасна. Но там еще, естественно, перипетии идут о том, что такое поэт и о том, что такое поэзия настоящая. Мисима не был бы Мисимой, если бы оставил только вот черновую эту штуку, чернушную, вернее.
Вам хочется доделать эту работу, вернее, вспомнить эту работу, познакомить людей?
Антонина Стреляева: Да, да. Очень. И это возможно.
А познакомить почему? Потому что сегодня так не пишут или так не чикают?
Антонина Стреляева: Или так не пишут и так не читают. И наша современная драматургия несколько другая.
Вы ходите в театры, смотрите?
Антонина Стреляева: Изредка.
Кстати, а ведь в спектакле «Театра-Театра» «Сон в летнюю ночь» вы тоже играете?
Антонина Стреляева: Сегодня нет.
Не конкретно сегодня, но тоже были заняты?
Антонина Стреляева: Да-да-да.
Это тоже ведь возвращение такое неожиданное, приятное?
Антонина Стреляева: Это совершенно неожиданное. Совершенно неожиданное. Да, это было очень приятно.
Интересный опыт?
Антонина Стреляева: Ну это уже не опыт. Это уже так…
Приятен сам процесс, приятно что?
Антонина Стреляева: Приятно, что в театре. Приятно в настоящем, с настоящими этими самыми, вот это. А так театр, он же везде остается театром. Даже если он на одном стуле или с одним стулом и двумя кубиками. Все равно это то воплощение.
Что сегодня вас радует? В жизни, в творчестве, может, в личном пространстве. Вот что радует? Что приносит радость?
Антонина Стреляева: Моя внучка. В общем, мои дети. Да, это самое главное. Да, приходишь к этому, когда самым главным…
Становится это.
Антонина Стреляева: …становится это. В молодости-то все так, все главное. А это вот сейчас самое главное.
Когда случаются какие-то сложные ситуации, какие-то минуты, может быть, даже и отчаяния, может быть, уныния, надеюсь, что они редки в вашей жизни…
Антонина Стреляева: Очень, да.
…есть ли какие-то строчки, которые вы про себя повторяете, читаете? Есть какое-то четверостишие, которое все время в такие сложные моменты повторять приходится? Которые вас поддерживают.
Антонина Стреляева: Их, конечно, несколько. «Не дай мне бог, сойти с ума» Пушкина, конечно, «Нет, лучше посох и тюрьма». «Когда для смертного умолкнет шумный день И на немые стогны града Полупрозрачная наляжет ночи тень И сон, дневных трудов отрада Тогда сильней горят во мне». «Воспоминание». Это вот «безмолвно предо мной свой длинный развивает свиток». Иногда да, иногда, чтобы уснуть, берешь и повторяешь.
Сами не писали стихи?
Антонина Стреляева: Нет. Я настолько люблю стихи, что я не могу позволить себе. Правда. Потому что для меня это самый пик человеческого творчества.
Любитель стихов, очаровательная женщина, педагог, человек, которого знают под милым званием Тося, Антонина Анатольевна Стреляева сегодня была гостем программы «Биография». Здоровья вам, Антонина Анатольевна.
Антонина Стреляева: Спасибо.
И до встречи в эфире.
Антонина Стреляева: Спасибо.
