Программы / Биография

У микрофона – Роман Попов. Маша Зуева за звукорежиссерским пультом работает для вас. Сколько вам лет, Светлана Михайловна? Я понимаю, что это совершенно не культурный вопрос, и женщинам его обычно не задают. И в то же время вы в таком и возрасте, и статусе, и в такой общественно-политической позиции находитесь, что можете абсолютно честно ответить на этот вопрос. И получится, что я, как бы, правильно начал программу, а не сгрубил в самом начале. Сколько вам лет?

Светлана Козлова: «Раз это Биография», то я родилась, так будем говорить, в конце первой половины прошлого века. Вообще, мне странно было, что тема «Биография» выпала на меня. Во-первых, я абсолютно непубличный человек, абсолютно непубличный. 

Да, конечно.

Светлана Козлова: Второе: вроде бы, как бы, общественная организация тоже… ну, Аверкиева все знают. Но меня даже среди общественных организаций знает ограниченный круг людей. Если скажете чиновнику какому-нибудь. Да, это что-то детки, улицы, это вообще «Мост любви», а не фонд «Защита», потому что больше мы креативный «Мост любви» по определенным моментам, и это было осознанно мной сделано. И, вообще, когда мне сказали, что так вот меня выбрали, я сказала: «Ребята, у меня не биография, у меня сплошная простокваша». Там ничего интересного нету практически. Хотя, почему я согласилась? Понятно, последнее время тема детей, и общественных организаций, она очень остро стоит. Мы сейчас с пятницы находимся в стадии выживаемости. А массе о деятельности общественных организаций мало, что известно. Правозащитный центр, да, туда ходят. Они, кстати, подвисли сейчас после определенных действий наших властей с запрета проекта «Я вправе», они подвисли, хорошо подвисли. Я думаю, с понедельника и мы подвиснем. Мы работаем 50 на 50. 50 наших, простите, «Экопромбанк» помогает процентов и 50 процентов, как правило, мы набираем денег с запада, то есть доллары. Теперь о моем возрасте.

Теперь о вашем возрасте. Вот вы говорите «я родилась в первой половине…

Светлана Козлова: В конце.

…в конце первой половины 20-го века. Хорошо. Скажите, а в какой части вашей жизни вы стали работать с детьми?

Светлана Козлова: Из того, что я прожила, конечно, во второй. Это был 1996 год.

Вы спрашиваете: «Зачем вы меня позвали в программу «Биография?» И тут же начинаете что-то говорить про общественные организации, про детей, про текущую ситуацию. А нас слушает народ и думает: черт возьми, ну кто же, кто же это? Вот кто такая Светлана Козлова, председатель пермского краевого общественного благотворительного фонда «Защита»? Почему она сейчас сидит в эфире? А я вам сейчас объясню, ребята. Дело в том, что у нас на этой неделе резко обострились две темы. Первая тема детская. Не останавливаюсь, и так все всё понимают. Вторая тема – это тема общественных организаций. Все дело в том, что в этом антимагнитском законе они, как бы, через запятую стоят. Детская, она на слуху, а та, которая касается общественников, отчасти она уже прокатана была, когда вышел, так называемый, закон об иностранных агентах. Отчасти она еще прокачается сейчас, когда антимагнитский закон подпишет президент, примется в том виде, в котором он есть. То есть там общественников тоже очень хорошо прокачивают.

Светлана Козлова: Причем, общественные организации, которые работают с детьми, в первую очередь.

Конечно. Так вот Светлана Михайловна Козлова – это человек, который на моей памяти, всю жизнь вот мою такую сознательную, на памяти кого-то еще, может быть, чуть меньше, но вот на моей памяти всю жизнь. Всю вот эту современную российскую действительность Светлана Михайловна Козлова работает с детьми. С детьми, которые оказались на улице. С детьми, которые по разным причинам, самым разным вдруг нуждаются в защите. Поэтому и организация у вас так называется - «Защита». Кто ваши дети, вот те, с кем вы работаете?

Светлана Козлова: Давайте тогда еще один важный момент. Организация создалась в 1993-м году. Дети, конечно, тогда были, но там еще был трехлетний период очень важный для моего личного опыта – это я была депутатом городского совета. В то время я была по культуре, потому что до этого я окончила институт культуры.

Третья тема этой недели.

Светлана Козлова: Когда мы начали создавать комитет социальной защиты в городской думе, там Светлана Александровна Воронцова, на нас смотрели косо. И никто из таких мощных депутатов туда не рвался. Но это послужило ступенькой для создания в 92-м году вообще комитетов социальной защиты. И в 93-м году мы создали вот эту общественную организацию. Работали по старинке с ветеранами, пожилыми людьми. Потом какой-то период работали с многодетными. А в 96-м мы встретились с «Мостом любви». Мы хотели заниматься детьми, но наше мышление стандарт, мы работали бы по старинке. Мы бы их кормили, мы бы их одевали, собирая что-то, и может быть бы, пошли работать по московскому варианту. Питерский тоже. Но встретились с «Мостом любви». То есть мы использовали тот опыт, который есть на западе. То есть сначала вышли на улицу, подготовили помещение, открыли центр «Дети без дома». Пару раз было как-то мне немножко не по себе. «Дети без дома», как-то, знаете, такое название… Но оно у нас сработало, и хорошо работало. Первый важный момент: мы сделали конечную цель. Это за счет этих ребят из Америки. Ну там нельзя «Мост любви», что это Америка. Это Канада, это Голландия, это Польша.

Ну это те самые проклятые западники, которые стремятся раскачать у нас лодку.

Светлана Козлова: Да-да-да. Эти дети должны получить такую нашу помощь, чтобы затем они могли работать самостоятельно, себя обеспечивать. Для этого что надо? Учеба. Момент подготовки к учебе мы включили, ну и так далее. Попытались в училище «Уральское подворье». С первого года не получилось. Некоторые вещи мы так повторяли. Открыли центр «Шаг к дому», потому что они должны где-то жить. Положение в семье, все это выясняли, естественно. Это было для них невозможно.

С 96-го года по 2012-й сколько через вас прошло?

Светлана Козлова: Вот если брать дети улиц… ну у нас еще жесткий диск с весны, в первое время мы вообще ничего не записывали, это везде было, и с питерцами разговаривали, это было вообще невозможно, да и компьютеров, простите… Приблизительно минимум тысяча.

По минимальной планке.

Светлана Козлова: Это по минимальной. Я убираю детей, которые пришли в 2006-м и далее. Давайте будем говорить: дети в трудной жизненной ситуации и которые без поддержки не могут выйти на соответствующий уровень. Ну на наш стандарт.

Тысяча детей.

Светлана Козлова: Это по 2005-й год.

А почему по 2005-й?

Светлана Козлова: Ну здесь я не подсчитывала, сколько у нас прошло. Нас примерно по 300 человек проходит. Понимаете, цифра – это штука такая, как вам сказать… Вот сколько у вас там детей? Если взять Зубкову, у нее уже детей участвует в мероприятиях, я думаю, больше детей, чем у нас проживает в Пермском крае.

О ком идет речь?

Светлана Козлова: Это «Тетрадка дружбы», «Вектор дружбы», то есть у них это очень много проходит. Эта нужна работа, я не против. Но мы берем детей по социальным показателям, которые действительно нуждаются в помощи. Берем уже конец нулевых годов, предположим, 7-й, 8-й. Один пацан пришел, не один, братья, кидались стульями у нас. Другого, мы предложили прийти к нам, он к нам приходил в штиблетах зимой в 40-градусный мороз. Третий человек, там такая ситуация пошла ??????? (неразборчиво) «я отказываюсь от своей матери». Это я говорю о самых острых ситуациях. А сейчас мы довольны. Один из них пишет рэп ?????? (неразборчиво). Но это длительная работа. Конечно, когда они кидаются стульями, они не будут участвовать в наших каких-то занятиях. Но, тем не менее, постепенно, там всякие ????? (неразборчиво), еще что-то, вот эти ребята, которые кидались стульями, я вообще была в кайфе, из ??????? (неразборчиво), англичане у нас иногда заходят, показывают что общественная организация чем-то занимается, и они интересуются нами, она приходила, детей еще не было, «как вы с ними работаете». Я говорю – ну вот один из таких моментов, что у ребенка плохое настроение, с кем-то поругался, еще что-то, ему надо выговориться. Он может прийти в любое время, если есть сотрудник. Предположим, в понедельник мы не работаем с детьми, мы занимаемся своими делами. Но если ребенок пришел, обязательно поговорим, обязательно чай. То есть эту ситуацию снимем. И вот эти пришли ребята, она начинает говорить - «Ты каждый день сюда приходишь?» Он говорит: «Нет, но я могу прийти в любое время». И она это засекла. Я думаю, что этот опыт Англия применит к себе. Структура государственная устроена так, что тебе плохо – ты иди к психологу. Ты должен там записаться. Может, это будет через час. Это будет уже поздно. А у нас вот: все, пришел, и мы уже с ним разговариваем. Неважно – есть психолог, здесь я сижу, еще кто-то другой. Бухгалтер может поговорить, если необходимость.

То есть такая самая минимальная потребность ребенка, который проводит время на улице, удовлетворяется. Приходя к вам, он просто может найти нормального человека и поговорить.

Светлана Козлова: Да. Это фактор. Это отбор сотрудников.

Сейчас немножечко зарисовки из жизни. Итак, вы родились ближе к концу первой половины 20-го века.

Светлана Козлова: Я озвучила, что в 48-м, и я скорпион по знаку.

48-й год, это значит, что…

Светлана Козлова: Год отмены карточек.

Да. Ваше детство уже более или менее не голодное. Вот примерно так.

Светлана Козлова: Я бы не сказала. Я жила в деревне, и там какой-то период был очень напряженный, судя по всему. А в начале 50-х уже жила в Перми. Меня воспитывала мама, и я не могу сказать, что я голодала, и сказать, что мы легко жили, это тоже невозможно.

А никто не говорит про легкость. Кстати, 53-й помните?

Светлана Козлова: Я нет. Я предполагаю, что в 53-м я и появилась, но летом. Вот как ехали в Пермь, я помню, на третьей полке. А более – нет.

А вообще с какой отметки начинаете помнить? С каких зарисовок, с каких картинок.

Светлана Козлова: Я не могу даже сказать. Я помню свою первую мысль, это я помню, но я бы ее сейчас не  стала говорить. Вот разговаривали с Есюниным, Герой социалистического труда, он с двух лет помнит, как он вытаскивал игрушку змея из-под немца. У меня такого нету. Но влияние природы, оно на меня, я предполагаю, сильно повлияло.

Школа.

Светлана Козлова: Школа обычная. Я говорю, я так тихий и незаметный человек. Единственное, что после школы я поняла, мама встретилась с учительницей, что я говорила очень тихо. В результате у меня два, четыре, два, четыре. Два – у доски, 4, 5 - если письменно. Институт получше, без троек.

Может быть, после уроков вы выходите на улицу, тут компания, дети, там шпана, еще что-то такое, и у вас это закладывается, и вы понимаете, что…

Светлана Козлова: Нет-нет.

Нет, ничего подобного?

Светлана Козлова: Вас интересует вопрос, почему я начала заниматься детьми, нет?

Нет, упаси господи. Я просто пытаюсь по самым штампованным вещам пройтись. Вы знаете, это было заложено еще…

Светлана Козлова: Нет, нет.

Нет, ничего подобного?

Светлана Козлова: Там были случаи, когда я убегала, группой убегали. Я бегала не очень, рост не позволял, меня догоняли, я, конечно, остановилась и начала драться. Конечно, я была повержена, потому что и парни были крупнее, и так далее. Но ничего серьезного там не было.

Но подраться на улице приходилось.

Светлана Козлова: Ну да. Я в этом отношении достаточно упорный человек.

То есть когда уже в 98-м, 9-м вы встречали этих ребят, приходящих к вам на Пушкина, 13, в том числе, вы уже знали, уже примерно себе представляли, через...

Светлана Козлова: Они не хотели, по идее-то, драться. Это не те ребята. Они себя защищали, да. Но так, чтобы… между собой у них тоже конфликты были. У нас слишком много штампов по детям, которые жили на улице. В том числе, и у чиновников. У меня, например, оценки совершенно другие. То есть они – это группировка, они то, сё, пятое, десятое, готовы бить, убивать и прочее. У них нет своих устоявшихся группировок. У них главный не тот, кто самый сильный, а тот, кто достал поесть в этот день. На следующий день он может ничего не выпросить, и он там будет так себе, зависим от того, у кого есть деньги. Но заниматься детьми улиц, знаете, когда начали? Когда в Москве случилось ЧП. Со всей России говорят – ля-ля-ля, это бесполезно. А в Москве случилось то, что я, в общем-то, предсказывала. Там произошла заказуха за 5 тысяч. Группа ребят убила на заказ человека. После этого там Матвиенко, Путин и так далее. Для них это ЧП, тогда обратили на это внимание, и тогда начали заниматься.

И до сих пор не признали, что у нас дети улиц существуют?

Светлана Козлова: Понимаете, дети улиц – это дети, которые самостоятельно проживают на улице. Они месяцами не бывают, они годами не бывали дома. Они добывали себе пропитание различными способами – как легальными, так и нелегальными.

В 90-х годах Светлана Михайловна Козлова со своими коллегами, соратниками выходила на центральный рынок, искала подростков, бесприютных, беспризорных. Давали еду, объясняли, что есть такое место, куда можно прийти, где с тобой поговорят, как минимум, чай дадут. А если вдруг ты захочешь, то тогда тебе немного помогут. Но если сам захочешь. Школа, может быть, для тех, кто постарше, что-то похожее на ПТУ. Я так понимаю, вы же занимались их образованием?

Светлана Козлова: Здесь как у нас получилось? Понимая, что им надо себя обеспечивать, значит, они должны учиться, продолжить учебу. Мы им предложили: «В школу пойдете?» Дружное «нет». «Вы учиться будете?» «Ну так себе». «А здесь у нас будете учиться?» Они сказали дружное «да». Вот и всё, вот с этого пошло. Были волонтеры из училища на Белинского, студенты. Они с ними занимались. Осенью у нас появились «Уралсервис», известный студенческий отряд, отряд «Магистраль», в частности, был. И таким образом мы их… Если они у нас в апреле 15 минут сидели, после 15 минут говорят «ша, мы не можем», ну не можете, и не надо, то в октябре, в конце сентября, то есть полгода прошло, с учетом, что летом еще так себе, мы на месяц закрывались, они сидели полтора часа так, что муха было пролетит. Понятно, что после полутора часов без перерыва они в состоянии просидеть несколько пар в училище. Надо отдать должное и Валисевич «Уральское подворье». Но вот тоже, она, когда была общественной организацией, было легче. Когда стала под бюджет, там свои проблемы возникли. Но многие штучки, которые необходимы, задействованы. Потому что… ну не все будут у нас академики. И я не буду академиком. Но навык необходимый для зарабатывания денег, он должен быть.

Вы общаетесь с детьми, вы помогаете им поесть, даете возможность учиться, если они сами хотят, кому-то помогаете восстановить документы, у кого-то решаете вопрос с правоохранительными органами, бывало и такое, я прекрасно помню, вот почему. У меня просто некоторые знакомые студенты, мои товарищи, периодически у вас ошивались.

Светлана Козлова: Практика студенческая. Неважно, волонтерили.

Кто-то на практике, кто-то волонтерил немножко. Мне всегда вот какая штука удивительна. Вот у вас есть помещение, вот у вас есть эта работа, вот у вас на Пушкина, 13 всегда какая-то движуха. Причем, ребята, которые там уже есть в помещении, вот они у вас уже там находятся, по ним же не скажешь, что они вот только что откуда-то с улицы пришли. Абсолютно нормальные ребята, и ребята, пожалуйста, чем-то занимаются, что-то делают. И мне всегда было интересно, как они вас находят? Вот как? Вы же достаточно быстро отошли от практики кормить детей на рынке.

Светлана Козлова: Сначала горизонтальные связи. Они очень хорошо налажены были. Затем, когда город подключился к этой работе, если мы начали когда работать с детьми улиц, было два приюта всего лишь на город. Через три года их было семь. Сейчас они некоторые закрываются, реформируются, но это нормально, потому что проблема детей улиц, их нет больше. С две тысячи практически пятого года.

Как они сейчас называются?

Светлана Козлова: Дети улиц – это то понятие, которое не признало государство, но они у нас на протяжении 90-х годов и начала 2000-х было. Сейчас по закону это беспризорники и безнадзорные. Разницу трудно кому-то что-то разобрать. То есть один много гуляет на улице, другой просто плохо учится, там разные моменты – не кормят родители, еще что-то такое. То есть незначительная разница. По этому поводу есть закон, и государство работает в этом плане. Но чтобы дети месяцами жили, самостоятельно себя обеспечивали, ну может быть какой-то единичный случай.

Итак, сейчас вы занимаетесь детьми, которые находятся в трудном социальном положении.

Светлана Козлова: Да. То есть из многодетных, из асоциальных. Понимаете, у нас сейчас система построена так, что вся работа с детьми ведется в школе. Вот еще один парадокс, я над ним всегда смеюсь – дополнительное образование. Когда спрашиваешь педагога, что такое, а это развивающее. Так, наверно, надо сначала развить ребенка, а потом уже образовывать его. А вот у нас такой парадокс, что это, как бы, дополнительное образование. Мы работаем, например, с МОУ «СОШ 6», там детям вздохнуть некогда. После школы там кружок, секция, пятое, десятое. Когда ребенок находится все время в одной структуре, все равно его развитие несколько ограничено. То есть вот эти же кружки, секции, они должны быть где-то в другом месте. Ребенок должен был пройти вот этот путь. Круг общения там должен быть другой. Социум должен быть не тот, который в школе, а несколько другой. Тогда он получает другую информацию. Он начинает думать, он начинает выбирать. Если человек не научился выбирать, он будет, как стадо баранов, идти, куда… Вот типичный пример – это выпускник детского дома.

Сейчас вам фактически приходится признать себя иностранным агентом.

Светлана Козлова: Нам ??????? (неразборчиво) объяснила все. Это наличие долларовых поступлений – раз. И второе – участие в политической деятельности. Доллары – фактор объективный. Участие в политике – это субъективный фактор. Захотят – пришьют. Любому человеку, захочет он лишнюю звездочку, и он притянет и политику, и всё. Тем более, если несколько не согласен с тем, что сейчас происходит в стране. Это уже железно. Опыт, опыт говорит об этом. Поэтому, да, мы сейчас практически являемся… Там нужно добровольно заявиться, что ты иностранный агент. Пока я только носила бейджик с июля месяца, пока не поменяла на зимнюю одежду, на зимней одежде неудобно. Я носила бейджик на верхней одежде, на куртке, на котором «ИНО» -большими буквами, «странный» -маленькими буквами, и «АГЕНТ» - большими. Кто восхищался. Группа молодых людей начала смеяться над этим, что я иностранный агент, в возрасте, дама, и у нее, понимаете ли, иностранный агент. Мне это очень понравилось, что над этим смеются. Я не знаю, как еще высказать свое отношение к тому, что происходит. Я не считаю себя хуже, чем какой-то религиозный деятель. Вот не считаю себя. Ему можно не заявляться иностранным агентом, а я это… То есть здесь могут «пришить», что я заявилась. Но это уже полбеды. Это уже ушло все. Последний закон, который вот-вот окончательно вступит, скорее всего. В начале следующего года, это запрет работы с детьми, если ты работаешь на эти доллары. Вот это последнее в ответ на закон Магнитского, и там есть строка, что мы не имеем право заниматься с детьми, потому что мы получаем долларами.

Это у вас 50 процентов вашего бюджета...

Светлана Козлова: Да-да-да.

И вы не имеете право работать с детьми.

Светлана Козлова: Да. Вот проект «Здоровчук», проект «Школа без уроков» - это у нас чистейшей воды иностранные вливания. Напрямую с ??????? (неразборчиво) или косвенно через общественную организацию из Санкт-Петербурга «Врачи детям».

То есть это больше тысячи детей за все время вашей работы до 2006-го и ежегодно по 300 человек, которые через вас проходят...

Светлана Козлова: Да.

И это всё должно прикрыться...

Светлана Козлова: Да

...потому что это на доллары?

Светлана Козлова: Да.

То есть это ребята, которые из многодетных семей, за которыми вдруг не смотрят родители, это те, кто отбились от рук, это те, кто ушли из дома...

Светлана Козлова: Да.

...это те, кто подвергается домашнему насилию, это те, кто ходит и ищет еду на помойках.

Светлана Козлова: Те, кому нужна помощь извне, помимо тех структур, которые существуют.

И вот вы работаете с ними, и вам будет нельзя это делать, потому что вам платят, с одной стороны, местный банк на 50 процентов, а с другой стороны, иностранные организации.

Светлана Козлова: Коммунальные услуги, всё это же тоже деньги, это всё там. И МРОТы на часть кадровых вот это идет по банку, потому что иногда бывает, что вообще по нолям.

А как на банк удалось выйти?

Светлана Козлова: Это просто работа, обыкновенная работа. Тот же бизнес, если видит, что ты работаешь, он готов с тобой сотрудничать. А началось в 2000-м, когда мы открывали центр «Шаг к дому», попросили, они дали. В конце года они нам еще раз бросили 10 тысяч. Я ??????? (неразборчиво) сказала, он говорит: «Надо благодарить».  Вот это западное. Тебе дали – ты поблагодари. А мы же русские раньше: ну дали, и дали, ладно, поехали, и забываем поблагодарить. И он туда позвонил. Ему говорят: «Ну мы же вам дали». Он говорит: «Так я позвонил, чтоб поблагодарить». Тогда его связали с председателем банка. Сначала они нам регулярно давали бездоговорное, а лет семь мы по договору ежегодно просим, и они энную сумму берут. Сейчас всё увеличилось: и коммунальные услуги. Сейчас другой бизнес потихоньку подтягивается. Очень важно, что подтягиваются ...мужчина, где-то ему лет 35, он как волонтер пришел. Всё это необходимо.

Ну вот, например, «Школа без уроков», мы в свое время выиграли на несколько месяцев по «Прикамскому витамину». Но прекратить этот проект не могли, потому что это востребовано. Кто-то приходит на месяц, на два, на три заниматься с кем-то, достаточно, кому-то вообще полмесяца бывает достаточно. Он вникает в свою ошибку и разбирается в предмете, и больше к нам не приходит. Конечно, дети увеличиваются перед, сами понимаете, когда конец четверти. Там, конечно, деньги небольшие. Там только координатор вот этого... То есть найти волонтера, найти ребенка и напомнить волонтеру и ребенку, что вот тогда-то будет... Там много еще нюансов, кто-то не может перенести время. Достаточно большой объем работы, но тоже бесплатно ведь никто не будет этого делать. Очень много времени на это уходит. Помимо финансирования мы работаем с детским домом № 2. Но мы как работаем? Я долго добивалась, в конце концов, добилась, что они приходят к нам на нашу территорию, в частности, на Бульвар Гагарина. Но если раньше они приходили на 2 часа, то сейчас по просьбе мы вообще выделили им четыре часа, 4-5 часов. А для детей, которые находятся в полузакрытом учреждении, каким является детский дом, очень важно выйти за пределы. Эмоции тут просто у детей надо видеть. Попросили-то они нас побольше работать, потому что видят результат.

А как часто к вам приходили проверяющие органы? Люди, которые подозревали вас в противоправных действиях, в том числе, и в отношении детей? Люли, которые обвиняли вас в том, что вы поддерживаете детскую преступность? Как часто?

Светлана Козлова: На начальном этапе, конечно, все были... Во-первых, не ожидали, что откроется дневной центр и «Дети без дома». Но закрыть на тот период... Если бы мы по отдельности работали «Мост любви» или одни, может быть, и удалось закрыть. Но там получилось, что мы открыли центр через... Где-то недели две до этого произошел трагический случай: девочка замерзла с цветочком в руках в конце января. И после этого закрывать, конечно, невозможно. Там всякие перипетии были. Единственно, хороший наезд у нас был, я его связываю с тем, что...  у нас центр «Дети без дома», центр «Шаг к дому», где проживали дети, и последний адаптационный центр для подростков, который сейчас необходим как воздух. Когда мы открыли, другие города завидовали. Но мы вынуждены были сдать это помещение, потому что там были интересы семьи бывшего прокурора края. И потом там нашли повод и, конечно, меня полтора года хорошо намотали.

То есть в данном случае у вас еще и помещения поотжимали.

Светлана Козлова: У нас поотжимали два помещения. Причем, если адаптационный центр там че-то разместили, то «Шаг к дому» два года стоит помещение, там 271 метр. Зачем? Не знаю. На нас уже где-то миллион сто висит, миллион двести. Еще раз подадут в суд, у нас будет 2 миллиона долга.

Долго-то откуда?

Светлана Козлова: Мы имели помещение 271 метр. Коэффициент льготный 0,1 платили за 200 метров, и за 71 метр мы платили 0,3. Потом сочли, что в одном районе слишком много вам иметь больше 100 метров. Поэтому 100 метров сделали 0,1, а 170 – единицу. Не известив нас при этом, чтоб мы могли что-то предпринять.

То есть поставили общественную организацию...

Светлана Козлова: Это не одни мы. Там «Черный тюльпан» таким образом. Где-то обидно, может быть, отчасти, что кто-то на чем-то зарабатывал. На благое дело «Черный тюльпан» зарабатывал, для матерей, чьи дети погибли. Это, конечно, святое, надо помогать. Мы вообще ничего не зарабатываем. Ну вот пока висим в такой ситуации.

А сколько у вас людей работает сейчас?

Светлана Козлова: Сейчас семь по штату. Но у нас где-то порядка 50 волонтеров.

То есть 7 штатных, 50 волонтеров. А волонтеры постоянные?

Светлана Козлова: «Школа без уроков» еженедельно.

Это одни и те же люди?

Светлана Козлова: Практически да.

Как давно они с вами? Я просто к тому, что есть костяк команды? Вот те, кто уже много лет.

Светлана Козлова: Понимаете, приходят, уходят. Много лет у нас «Уралсервис», отряд «Магистраль», и последний год – «Малахит». Вот это постоянно. Там, понимаете, пришли-ушли, тоже бывает. В основном два года, три года. Все равно меняются. Алена Плеханова два года вела, она двух учеников брала на «Школу без уроков». Окончила, уехала в Чайковский. Спасибо ей и всем волонтерам, безусловно, спасибо.

Кстати, в регион выходите?

Светлана Козлова: Пока только Краснокамскому и Пермскому районам. Пермский район – это пермская воспитательная колония, мы там были. Я боюсь сейчас даже что-то планировать после пятницы. Хотя, конечно, мысли есть и по «Школе без уроков», и у нас хороший проект «Здоровчук». Пропаганда здорового образа жизни у нас достаточно хорошо. «Здоровчук» исключительно на западные деньги. Двое там окончательно отказались от курения. То есть подростку сказать, что я бросил курить. Потому что мы какие только меры не предпринимали: и около центра не курить, вы детское учреждение и так далее. Они все равно, как в школе, не курите, не курите. Пошли за угол и покурили. То же самое было. Это первое. И второе: все уменьшили курение.

Светлана Михайловна, вам палки в колеса ставят...

Светлана Козлова: Я не могу сказать... ну власть, ну че я с ней сделаю.

...помещения пытаются отжимать. Никогда не появлялось ощущения, что может, на фиг это всё?

Светлана Козлова: Эта мысль, конечно, посещала, и не только меня, и другие общественные организации: плюнуть на всё, и возись ты с этим, власть, родимая, любимая, сами. Есть и другая сторона вот с нашей стороны – дети. Смотрите, мы закрывали центр «Шаг к дому». Нас с января месяца там прессовали, начинали. Освободили мы его только в ноябре месяце. Почему? Потому что там были дети, они должны были закончить учебное заведение, курсы, еще что-то. Если бы мы им сказали в январе, в феврале «до свидания», они бы так обиделись, что с ними вряд ли бы кто-то смог вновь вступить в это доверие. Раз. И, во-вторых, они бы все не окончили эти учебные заведения. И опять бы у них осталось на это. А здесь или класс закончил или что-то. То есть вот этот мы закончили. Затем отремонтировали и переформатировали работу в этом центре.

Уж коли у нас формат «Биография», давайте снова немножечко к вам. А есть ощущение такое вот сейчас, на дворе 2012-й заканчивается, начнется 2013-й год, то есть при обратной перемотке как раз 20 лет назад в 1993-м вы постепенно начинали деятельность вот в этом направлении?

Светлана Козлова: Да, я среди учредителей фондов.

А есть ощущение того, что у вас вот настоящее-то ваше призвание – это то, чем вы 20 лет сейчас занимаетесь? А до этого вы в поисках находились. Или нет?

Светлана Козлова: Не знаю.

Не думали об этом? Просто, смотрите. Программа «Биография, я вас спрашиваю про школу, вы отнекиваетесь. Про вуз, ну сказали одной фразой про институт культуры. Я только замолкаю, вы тут же начинаете говорить про детей.

Светлана Козлова: Ну да, это последний важный этап моей жизни. И он интересный.

20 лет вы этими занимаетесь. Это то, вот то самое?

Светлана Козлова: Ну не 20, пятнадцать.

Пятнадцать. То есть 20 лет назад был зарегистрирован фонд, сначала «Ветеран».

Светлана Козлова: Я не была ни председателем, ничего. Я председателем в 98-м что ли стала.

Ну хорошо, пятнадцать лет, которые вы отдали детям, вы занимаетесь этим.

Светлана Козлова: А вы знаете, какая прессуха будет со стороны сотрудников, если я решу уйти?

Вы просто возьмете и скажете: «Ребята, извините, я хочу отдохнуть. Всё. Пока».

Светлана Козлова: Могу сказать.

И?

Светлана Козлова: Не знаю.

А вы когда идете по улице, вам из подворотен кричат: «Светлана Михайловна»?

Светлана Козлова: Нет, из подворотен уже нет, но подбегают, да, кричат радостно.

Как часто?

Светлана Козлова: Я не могу сказать, что часто. Обычно, если бывало, на рынке. Здесь другое. Вот эти наши бывшие подопечные, которые с улицы, если раньше они приходили, то я знала, что что-то у них случилось, надо как-то раскрутить, что у них произошло, то сейчас они заходят мимоходом. «Вот мы мимо шли и зашли». У них все нормально. Но я не могу сказать, что там мы 100 процентов все сработали. Кого-то нет уже на этом свете, кого-то не удалось. Но в основном-то позитив.

С кем-то из коллег других городов, других похожих фондов связь держите? Помимо, понятно, Москва, Питер. 

Светлана Козлова: На меня выходили Нижний Новгород, но они отказались. Потом, я не помню, по-моему, Омск мне написал «давайте, и мы хотим заниматься». Но я сбросила им информацию. Перезвонила. Они сказали: это слишком сложно. Все думают, что это очень просто.

Работать с детьми, которые оказались на улице?

Светлана Козлова: Да. Вот основное качество, все подчеркивают, несмотря на то, что я человек очень взрывчатый, терпение.

А у вас настольные книги это «Республика ШКИД» и «Педагогическая поэма»?

Светлана Козлова: «Педагогическую поэму» не читала. «Маленький принц» Экзюпери.

«Маленький принц»?

Светлана Козлова: Конечно. Он же типичный беспризорник, вы согласитесь. С одной планеты на другую, он познавал жизнь. Это ведь тоже форма познания жизни. Я почему говорю, что нельзя все акцентировать в школе, те же кружки и так далее. Они должны быть в другом: во дворцах культуры, в спортивных секциях. У нас все зажали. А когда все зажимают, это сжатие. А сжатие, сами понимаете, оно когда-нибудь или распрямляется, эта пружина, или взрывается. Я недавно на конференцию ездила в Питер, «Врачи детям», сходила на группу «Ленинград» в клубе «Космос».

Это когда было?

Светлана Козлова: Это было на той неделе.

Веселуха. Просто в последнее время Шнур ну абсолютно отжигающий музыкант. У него был такой период, когда он года полтора, по-моему, просто занимался ерундой. А сейчас у него что ни концерт, то, говорят, просто взрыв мозга.

Светлана Козлова: Во-первых, конечно, там проявили к моей персоне, пытались взять у меня интервью, я отказалась по определенным причинам. В заключение крикнув, что здесь даже не тинэйджеры будут. Но я оказалась права. Там в основном люди были за 30. Но опять же это была такая  скученность. Они кричат «я свободен», а сами, как селедки в бочке, понимаете? Это тоже долго не может продолжаться. Значит, у них в душе что-то сжато. Это все равно распрямится, извините меня. Один из примеров... че там Путин-то у нас давал? Пресс-конференцию. Вот тут победило у журналистов гражданское сознание. Они в упор задавали вопросы по детям.

 А сами-то вы что по этим детям скажете? Инвалиды – это ведь не ваша тема?

Светлана Козлова: Нет. Мне задают вопрос, почему вы этим занимались? Я отвечаю коротко одним словом из четырех букв: «дура».  Я это вывела. Это может быть и хорошо, и плохо под словом «дура», потому что детьми инвалидами в основном занимаются и объединяются родители, чьи дети подвержены. Сказать, что кто-то извне, это вот Хаматова. Но это единицы. Я вот в числе этих единиц. У меня нет проблем с детьми. Это у меня больше чувство справедливости. Тут, скорее всего, так. Опять вот здесь мое театральное образование института культуры. Я представляю себя в их ситуации с моим характером. Извините, я не знаю, что бы со мной было.

Поэтому стараетесь помочь им.

Светлана Козлова: Конечно. Понимаете, я не со всеми своими коллегами согласна бываю, но Хананаишвили, кстати говоря, исправился. Когда первые выступления у него были, он говорил, что кто из нас в детстве не совершал преступления. А потом начал говорить об ошибках. Ребенок совершает ошибки, но не преступления.  Он учится. Да, он нехорошо поступил. Но необходимо объяснять. Если и не эмоционально, а вот так... там всякие приемы существуют, постепенно, всё, чтоб он... Опять же, должен выбрать. Кстати, вот Кристина Гринберг, которая в числе волонтеров была, она сказала, что она тоже уходила, она тоже себя нехорошо вела, но мама ей все объяснила. И вот она начала объяснять нашим детям улицы.