Слушать радио
Смотреть радио
Создать радио
Дирижер Московского театра «Новая опера», дважды лауреат премии «Золотая маска», уроженец нашего города и выпускник Пермского музыкального училища Дмитрий Волосников – герой программы «Биография». Дмитрий, Вам, несмотря на то, что более 20 лет назад пришлось уехать их нашего города, частенько приходится возвращаться на родину. Но не только потому, что здесь ваши родные, но и потому что здесь училище, в которое вы закончили и потому что здесь у Вас постоянно порисходят какие-то музыкально-творческие истории, связанные с нашим городом. Вот сейчас вы были в жюри конкурса. Что это был за конкурс?
Дмитрий Волосников: Это был первый открытый городской конкурс «От Барокко до классицизма». Проводился он по всему краю.
Это конкурс исполнителей?
Вы до эфира сказали, что было большое количество участников. А это количество в качество как-то перешло? Как вы можете оценить общий уровень? Мучительно ли было сидеть в жюри?
Дмитрий Волосников: Вчера в жюри мы сидели 12 часов. Все члены жюри стойко все это выдержали. Не ожидали, что будет такой большой интерес. Было подано 240 заявок. Даже предварительно мы подготовили гораздо меньшее количество дипломов. Пришлось их потом допечатывать, сегодня с утра дописывать, подправлять. Это был первый конкурс, потому я, честно говоря, не ожидал, что будет такой высокий уровень. Вы знаете, что итогом этого конкурса будет концерт победителей, необязательно первой премии. Отобрали ребят, которые получили и вторую премию. Эти дети выйдут на сцену Московского театра «Новая опера» 29 апреля, через 29 дней.
А это для некоторых дороже любого диплома…
Дмитрий Волосников: Да.
Высокий уровень отмечен у учеников, которые занимаются у именитых уже педагогов и ходят в лучшие пермские школы? Несколько слов о тех, кто вас искренне удивил. Это, как правило, учащиеся каких школ, каких городов?
Дмитрий Волосников: Была представлена вся карта Пермского края. Причем, мы, естественно, не отбирали, исходя из того, что человек из другого города. Я сегодня, когда награждал, я читал и Горнозаводск, Нытва, и Очер и Чайковский, даже деревня Кондратово.
Кондратово – это почти Пермь, это рядышком.
Дмитрий Волосников: Для меня это все равно, когда лауреат первой премии, и деревня Кондратово, музыкальная школа, это, конечно, показатель того, что там есть такой педагог, который сидит и делает свое дело качественно, что его подопечный становится лауреатом первой премии.
Понятно, что это дает участникам конкурса, что дает это педагогам. А Вам это зачем? С вашей большой загруженностью, с вашей творческой работой, с работой в Москве…
Дмитрий Волосников: Я отдаю дань своему любимому городу, своему любимому училищу музыкальному, где педагоги, которые до сих пор там работают, научили меня любить музыку.
Говоря о нашем музыкальном училище, теперь уже музыкальный колледж его официальное название, примерно год назад вокруг колледжа стали ходить довольно неприятные слухи, появлялись новости по поводу того, что хотят и забрать здание, и открыть консерваторию, тем самым «убив», например, (в кавычках, конечно) колледж. И буквально в эти же дни, когда ходили эти неприятные слухи, появилось известие о новом проекте «Музыкальный автограф», когда выпускники именитые, уже чего-то добившиеся представляют свои проекты. И, насколько мне известно, Вы стали одним из первых. Вы отозвались, потому что это было желание защитить родной колледж, либо вас больше заинтересовала возможность какого-то эксперимента?
Дмитрий Волосников: Одно переросло в другое. Причем, это было ровно год назад. Я приехал в Пермь, у меня был мастер-класс в институте искусства, и, попав в училище, я узнал про эту ситуацию. Я сказал, пообещал и студентам, и педагогам, что я вместе с ними, потому что я поразился вот этому сплоченному коллективу, который в зале единогласно, прямо, взявшись за руки, сказали: «Мы (даже ведь есть такое сообщество в Интернете) защитим родное училище».
Да, «ВКонтакте» есть группы.
Дмитрий Волосников: А так, как я привык словами не бросаться на ветер, то, естественно, потом летом мы вели переговоры с департаментом культуры, встречались с вице-губернатором, они поддержали. Сейчас проект уже заработал.
Если убрать, например, вашу личную привязанность к колледжу, в котором прошли ваши молодые годы, с которым вы связаны эмоционально, эмоционально связаны и с какими-то педагогами, вы много работаете с профессиональными артистами, вы считаете что тот профессиональный и учащихся, и педагогов – это, действительно, уровень учебного заведения, которое стоит сохранять и нужно защитить?
Дмитрий Волосников: Обязательно. Я бы не рискнул подставить свою репутацию, не обдумав серьезно.
Только потому, что это вроде мой родной дом, да?
Дмитрий Волосников: Да. Может быть, я бы ограничился показом в Перми. Но я в них поверил, они поверили в меня, что я смогу с ними что-то сделать. Венцом всего будет концерт учащихся детских музыкальных школ в первом отделении. А второе отделение - будет постановка оперы «Дидона и Эней» на сцене «Новой оперы», где заняты три учебных заведения Перми.
Расскажите об этом проекте «Дидона и Эней». Во-первых, почему возникло такое название? Это ведь довольно серьезная опера и сложная для исполнения опера.
Дмитрий Волосников: Во-первых, я исходил из того, что сам Пёрселл написал эту оперу для учащихся пансиона в Челси. То есть опера изначально была рассчитана на исполнение подростками. Конечно, в то время люди редко доживали до 30. Ведь не было антибиотиков, поэтому сроки перемещаются. Но эта опера – это возможность исполнить юношескими голосами, юными музыкантами. Понятно, если бы я заявил какую-нибудь «Аиду», все бы посмеялись, и я в том числе. Но я взял именно то название, которое по силам студентам. Оно не простое, но по силам. И так, как все-таки там есть сложные сольные партии, поэтому поедут «звезды» оперы из Москвы, солисты театра «Новая опера». Причем, из них есть несколько выпускников Пермского музыкального училища. То есть я здесь не один. Весь проект представляет Лариса Барыкина.
Критик, да, известный. И тоже выпускница музыкального колледжа.
Дмитрий Волосников: Тоже выпускница. Она со мной сидела в жюри этого конкурса. Соло виолончели будет играть Татьяна Сарасек, выпускница училища класса Флоринского. В хоре будет петь бас из нашего театра. И приедет всего 6 человек, которые вольются в студенческий коллектив. Причем все шестеро, они дадут бесплатно мастер-класс для студентов. Если у кого-то что-то там как-то, он сможет обратиться к старшему товарищу, тот его научит.
А студенты заняты, как участники оркестра, либо они участники массовки? Какой процент их занятости в этом спектакле?
Дмитрий Волосников: Получается так, что оркестр – это студенты колледжа и института искусства, струнный оркестр. Хор полностью набран из студентов музыкального колледжа из двух хоров. Из двух хоров мы отобрали один. Там есть хор вокального отделения и хор дирижерско-хорового. Мы отобрали 50 самых лучших детей. Кого не отобрали, это, действительно, была трагедия. Люди настолько отнеслись к этому серьезно, что на последнем этапе, когда пришлось просто сокращать… Для этой музыки не нужен хор 100 человек. Я понимал, что люди расстроились, потому что они не будут иметь возможность это спеть.
Им придется привыкать к жестокости театра.
Дмитрий Волосников: И балет Пермского хореографического училища, который уже три недели репетирует, ведомый балетмейстером Иваном Фадеевым. Тоже из «Новой оперы».
Это будет полноценный спектакль?
Дмитрий Волосников: Да. Именно в таком формате опера-балет. На западе часто ставят «Дидону», как балет. Я кстати, ее первый показывал в Москве, это был 99-й год. Это моя была дипломная работа.
И в вашей биографии это отдельным пунктом выделено. Если посмотреть в Интернете или на сайте театра, отдельным пунктом, что вы как художественный руководитель постановки «Дидона и Эней».
Дмитрий Волосников: Да. Я в стране откопал эту партитуру. Помню, мы связывались с англичанами через Британский совет, нам отправляли ноты, то есть мы были археологами практически, раскапывали.
Когда этот спектакль покажут в Перми, то сомневаться в аншлаге не стоит. Во-первых, и родственники, и родные люди, которым просто интересно посмотреть, на каком уровне находятся те же наши студенты. А кто придет, на ваш взгляд, в Москве посмотреть?
Дмитрий Волосников: Вы знаете, вчера мне позвонил администратор и сказал, что на сегодняшний день, вот вчера, в 16.00 был куплен последний билет.
То есть это не распространение среди профсоюзов, например.
Дмитрий Волосников: Нет, абсолютно. Причем, рекламная кампания у нас началась где-то месяц назад. И не скажу, что так, чтобы вот прямо так активно. На сайте продавали билеты. Во-первых, это название в Москве не идет. Потом в Москве все-таки много пермяков. Вы знаете, там есть даже пермское землячество. И пермяки мне звонили, сказали, что один купил 5 билетов, другой купил 10, другой пригласил своих знакомых, которые даже не знали, что приезжают пермяки. То есть очень много пермяков, которые хотят попасть, посмотреть на своих.
Это очень приятно. Возвращаясь к вашим годам учебы в музыкальном колледже, и музыкальной школе… Какая была школа у вас?
Дмитрий Волосников: Я поступал в хоровую школу мальчиков.
Тоже хорошая школа.
Дмитрий Волосников: Это был 74-й год.
Какие у вас воспоминания о тех годах? Можете ли вы рассказать о людях, встреча с которыми вас, как музыканта, вырастила что ли, либо направила?
Дмитрий Волосников: Во-первых, у меня папа работал в оперном театре, поэтому, естественно, все мое детство прошло на задворках…
Отравили музыкой с детства.
Дмитрий Волосников: Отравили. Причем, лечить было бесполезно. Настолько я проникся этим запахом кулис. Все гастроли, отец меня иногда брал с собой на три месяца. Раньше гастроли были по месяцу.
А ваш отец в оркестре играл?
Дмитрий Волосников: Нет, он пел, потом он вышел на пенсию, и стал ассистентом режиссера, вел спектакли. Это человек, о котором до сих пор люди, работающие в театре, вспоминают с теплотой. Такая была душа театра. Естественно, я всю эту жизнь знал изнутри. Она меня не пугала, наоборот, она меня притягивала. Потом, когда стал студентом училища, я после занятий бегал в театр подержать алебарду, там где-то подпеть, где-то подтанцевать в мимансе. Думаю, тогда я уже «заболел» окончательно. Тем более в то время, 70-е-80-е годы, это был, действительно, расцвет пермской оперы. Были замечательные солисты. Я только сейчас понимаю, почему они были здесь. Потому что город был закрытый, и так легко взять и уехать из Перми, было не так-то просто. Хотя многие из них были приглашенные в Большом театре. За границу, конечно, никто не ездил, но люди эти были очень высокого уровня исполнения, культуры. Ну и такие «монстры» оперы, как Пасынков, Афанасьев, Келлер, я их всех застал. Я тогда был, правда, совсем маленький, но я помню, что были такие моменты, когда я понимал, что это шедевр.
А интерес публики в то время был больше, чем сегодня?
Дмитрий Волосников: Я вот был позавчера на премьере «Дуэньи», также был полный аншлаг, также сидели приятные лица в зале. Я думаю, что не изменилось. Сказать, что там кардинально поменялось, стало больше молодежи, сложно сказать, потому что премьера, это особая публика. Но вот сказать, что поменялся зал… Поменялся только в одном, что помню в детстве некоторые женщины в зале сидели в головных уборах, в шапках. Это я помню. У меня даже есть фотография в детстве, когда снят оперный театр, и несколько женщин сидят в головных уборах.
Это в так называемых «формовках»?
Дмитрий Волосников: Я сейчас затрудняюсь сказать. Но я помню, даже тогда для меня это было немножко необычно. Хотя помню и такие моменты, когда вот занесенная снегом Пермь, минус 40 мороз, люди приходят в валенках, и обязательно потом из пакетиков достают сменную обувь. Тоже понимаю - значит, пришли театралы.
Но сегодня тоже есть такие люди, которые приходят в театр, как на праздник, переодеваются, приходят в вечерних туалетах. А в Москве в «Новую оперу» люди ходят с тем же почтением? Больше в джинсах ходят?
Дмитрий Волосников: Сейчас такое время демократичное, что, в принципе…
Вас это не оскорбляет ни коим образом?
Дмитрий Волосников: Не оскорбляет.
Главное, что пришли и слушают.
Дмитрий Волосников: Главное, чтобы была тишина в зале. И когда ты иногда чувствуешь, что за твоей спиной ощущение, что в зале никого нет, это самое ценное.
Когда никто не мешает, не кашляет, ни у кого не гремят жетончики из гардероба.
Дмитрий Волосников: Ладно жетончики. Бич оперного театра – это мобильные телефоны.
Он у вас тоже есть?
Дмитрий Волосников: И у нас, и у вас на премьере также пару раз предательски зазвонил телефон.
В самый неподходящий момент…
Дмитрий Волосников: Естественно.
…как обычно это бывает. Кстати, а на каком отделении в пермском коллдже вы учились?
Дмитрий Волосников: Дир.-хор.
Хоровое дирижирование. Вы уже сразу знали, что вы пойдете дальше, и вам нужно будет ехать поступать, уезжать из города?
Дмитрий Волосников: Не думаю.
Но кто-то вас настроил, какой-то педагог, сказал: Дима, ты знаешь, у тебя способности. Давай-ка не засиживайся.
Дмитрий Волосников: Педагог меня гоняла, как «сидорову козу», кидала в меня клавирами, заставляла меня заниматься сутками. И, слава богу, что был такой человек.
Она чем это объясняла? Что я не дам пропасть такому таланту, или как?
Дмитрий Волосников: Я тогда это не понимал. Я понимал, что она от меня требует честности отношения к музыке. И если я где-то пытался в чем-то схалтурить….
Как нормальный молодой человек, да?
Дмитрий Волосников: Да. Естественно, все мы люди. Я, может быть, и не осознавал, что я где-то чего-то не доделывал, сделал не так качественно. За это я получал… И вот как раз этим проектом я отдаю дань этому человеку. Это Александра Павловна Рогова, я думаю, что многие музыканты Перми ее помнят, знают. Она была преподавателем Пермского музыкального училища, 40 лет она была главный хормейстер пермской оперы, она возглавляла знаменитую капеллу общества слепых. И у нее был замечательный мужской квартет, до сих пор помню, что там, где они выступали, был битком зал, и люди воспринимали, как действительно, работу профессионалов, хотя люди были незрячие.
Когда вы учились, вы уже тогда имели амбиции уехать в Москву, пойти дальше?
Дмитрий Волосников: Нет. У меня путь в Москву был очень долгий. Я после Перми уехал в Екатеринбург, там еще 12 лет. Отслужил в армии в ансамбле песни и пляски, за Полярным кругом посидел в тайге. Потом я отработал артистом хора.
Как вы потом восстанавливались после армии?
Дмитрий Волосников: Если бы не было ансамбля песни и пляски, сложно сказать, вернулся бы я в музыку. Если б я там два года валил лес, то, конечно, я бы, может быть, и пересмотрел свое отношение. Но мне повезло, что я всего 8 месяцев побыл в такой полноценной армии, а уже больше года я был в ансамбле в Свердловске в Доме офицеров, я служил хормейстером, играл на музыкальных инструментах.
Военная форма, думаю, вам к лицу была.
Дмитрий Волосников: Военная форма днем, после службы снималась, вечером одевалась гражданка, я шел в оперный театр. То есть была такая полноценная жизнь.
В Екатеринбурге вас ждала уже консерватория?
Дмитрий Волосников: Я после училища поступил в консерваторию, и после 1 курса меня забрали в армию. Я после армии вернулся на второй курс.
И как прошло это возвращение?
Дмитрий Волосников: Я в армии почувствовал, что я выбрал правильный путь. Был такой случай, когда у нас дирижер ансамбля слегка заболел на каких-то гастролях, и мне сказали: - Так, кто у нас тут учился на дирижера? О, Волосников. Давай-ка, вперед. Я встал к оркестру, понятно, что они все это знали наизусть. Но в какой-то момент концерта я понял, что они иногда на меня поглядывают. И то, что я им показываю, они делают немножко по-другому, чем было раньше. И у меня так это заболело, так мне это понравилось, что, оказывается, потому что я, а не другой человек, они играют по-другому. И когда уже вернулся после армии в консерваторию, вот, наверно, этот переломный момент, когда я убедился в том, что я хочу стать именно дирижером.
Потому что вы поняли, что вы можете подчинять людей, заставить их играть то, что вы хотите?
Дмитрий Волосников: Подчинение – это армейское слово.
Но все равно есть два разных дирижера. Например, два человека хотят быть дирижерами. Ну, я банально буквально понимаю. И кого-то музыканты слушают и идут с ним, а кого-то – нет. Вот это какая-то магия, которая необъяснима.
Дмитрий Волосников: Да, дирижерское дело – дело темное. Куча написано книг, множество изречений, никто так и не пришел к выводу, что же это такое.
А вы с палочкой дирижируете?
Дмитрий Волосников: Без, потому что я дирижер-хоровик. Мне нравится музыку потрогать руками, пальцами.
У некоторых дирижеров, говорят, музыка прямо на кончиках пальцев, как будто бы из пальцев выходит звук, а не от оркестра…
Дмитрий Волосников: Об этом судить уже публике. Но мне нравится больше без палочки. Если настолько ты эту музыку любишь и хочешь ее не просто свести к тому, чтоб прозвучало вместе, красиво, а когда тебе каждая нота вылизывается, и ты ее хочешь показать именно, как тебе хочется. Конечно, мне помогают именно кончики пальцев.
Вы больше любите дирижировать концертом либо спектаклем?
Дмитрий Волосников: Я все-таки больше, наверно, человек театральный.
А опера или балет?
Дмитрий Волосников: Опера, однозначно. Опять-таки потому, что я, наверно, дирижер-хоровик. Поэтому я не упускаю возможности иногда побаловать себя тем, что я люблю работать с хором. То есть не только с оркестром, а всегда, если у меня есть такая возможность, то я обязательно и с хором репетирую сам.
После того, как вы вернулись из армии, поступили в консерваторию, был уже приход в театр екатеринбургский...
Дмитрий Волосников: Да, я пришел в театр, естественно, энергии во мне было, хоть отбавляй. Я помню, первый год у меня было 5 хоров. У меня был джаз-хор университета, у меня была капелла УПИ, я был регентом в церкви, женский хор сельхозакадемии плюс еще учеба в консерватории на очном отделении, и плюс еще работа хормейстером в оперном театре.
Это все желание творческого голода или еще и какого-то финансового голода?
Дмитрий Волосников: Я помню, что как раз платили-то только в церкви. Все остальное – это было… когда-то, может быть, кто-то что-то там вернет. С пятью – это было желание себя попробовать во всем.
То есть искали тогда?
Дмитрий Волосников: Искал.
И что осталось в итоге осталось?
Дмитрий Волосников: В сухом остатке у меня осталась капелла УПИ, хор оперного театра. Регентом я поработал года два в церкви. Очень, кстати, этому времени благодарен, потому что я даже создал мужской ансамбль, и мы с ним два раза приезжали в Пермь. Были такие небольшие концертики. Вот то время я тоже вспоминаю с большой теплотой, потому что тогда я, может быть, первый аз открыл глаза сам на этот огромный пласт духовной музыки, и, может быть, многим людям тоже открыл.
А чувствовали вы в Екатеринбурге в то время отголоски нашего постоянного соперничества с этим городом?
Дмитрий Волосников: Для меня Екатеринбург тогда была столица. Помню, первый раз приехал из Екатеринбурга обратно в Пермь, иду по Компросу и думаю: как-то вроде раньше были дома повыше, почему-то они стали такие маленькие, все какое-то стало маленькое. Но театр я свой любил, люблю…
Пермский?
Дмитрий Волосников: Пермский, да. Я всегда туда захожу, вот эти родные стены, эти коридоры в подвалах, они немножко меняются, там появились уже цивилизованные двери. Но вот эта особая атмосфера пермского театра, она осталась все равно.
А если говорить о качественном состоянии театра, например, пермского и екатеринбургского?
Дмитрий Волосников: Тогда... вот не скажу, что было резко, кардинальное отличие. Здесь были хорошие спектакли, там была немножко другая атмосфера. Такой большой разницы я не почувствовал.
Но вы не остались в Перми, например, не остались работать в нашем театре, потому что все-таки были амбиции молодого человека, Екатеринбург – это столица? Почему в Перми-то не остались?
Дмитрий Волосников: Только потому, что там была консерватория. Я поехал получать высшее образование. Потом я закончил консерваторию, создал свой театр в Екатеринбурге. Это был молодежный театр. Пробил деньги у Росселя. Он оказал всяческую поддержку. А для того, чтоб он как-то поддержал, я помню, были выборы, я пришел к нему и говорю…
Обычное дело, да.
Дмитрий Волосников: Да. Вот молодые музыканты Екатеринбурга хотят вас поддержать. Мы сделали такую программу – классика в стиле диско. С «Агатой Кристи» мы объездили всю Свердловскую область. Выступали на стадионах с оперной музыкой. То есть это был камерный оркестр струнный, были живые барабаны, гитары, солисты, и мы пели классику на четыре четверти в темпе 120, в обработке. Такие шлягеры, подбор, «Волшебная флейта»…
А «Агата Кристи»?..
Дмитрий Волосников: Они тогда были… это рок-группа, в то время еще популярная, они были в Екатеринбурге. Мы даже участвовали в рок-фестивале, получили даже Гран-при за программу «Классика в стиле рок». Я сотрудничал со многими направлениями, а писали мы все это на студии «Наутилус Помпилиус». И помню даже премьеру песни «Я хочу быть…» когда весь зал с зажигалками стоит. Для меня это был шок. Я первый раз попал в такую атмосферу. И в то же время вечером и служба в церкви, и вечерний спектакль, и премьера этой песни. Такая насыщенность творческая, она дала свои какие-то результаты.
Многие музыканты, которые служат академическому искусству, частенько говорят, что рок, эстрада – это все не музыка, нас не касается, это все другая какая-то планета. У вас не было таких противоречий?
Дмитрий Волосников: Я сторонник того, что есть хорошая музыка и есть плохая музыка.
В любом жанре?
Дмитрий Волосников: В любом жанре.
Вы следите за тем, что происходит, например, на нашей же эстраде?
Дмитрий Волосников: Сказать, что я слежу – это громко, но, по крайней мере, если мне что-то нравится, то я, конечно, обращаю внимание.
Как часто ходите на концерты, конечно, не эстрады, хотя бы академических музыкантов? Есть ли вообще время?
Дмитрий Волосников: Если есть возможность… Ну, конечно, времени мало, потому что моя работа вечерняя, когда проходят концерты. Но если у меня есть такая возможность, я, конечно, схожу обязательно.
Это обязательно должно быть какое-то громкое имя? Вы можете вообще слушать концерт, отвлекаясь от всех своих знаний, от своего опыта? Просто слушать.
Дмитрий Волосников: Просто получить наслаждение, да?
Да. Часто такое случается?
Дмитрий Волосников: Редко. Как правило, прокручиваешь эту музыку через себя, как бы ты сделал. И если тебя что-то убеждает, что делал другой человек, то ты находишься, как бы, в нем. Ты смотришь, как он делает эту музыку и чувствуешь его отличие от себя, его ощущение той музыки.
А вас, как дирижера, не раздражают внешние звуки? Например, то, что вы слышите по радио, по телевидению, когда фальшивят, когда некачественно поют.
Дмитрий Волосников: Да, раздражают. Не только, когда у других, и у себя тоже раздражают. И особенно меня убивают, конечно, эти звонки в зале. Как объяснить людям, что это не просто просьба? Я даже помню, что в Москве в театре «Сатирикон» у Райкина идет объявление перед спектаклем: «Уважаемые зрители, не выключайте мобильные телефоны, если они зазвонят. Мы только это приветствуем». То есть они идут от обратного. И народу становится стыдно, и они, действительно, все начинают выключать телефоны.
Иногда думаешь, сидя в зале, как объяснить человеку элементарную вещь, что во время номера, например, не дожидаясь перерыва, люди ходят, выходят, заходят, звонят или берут трубки.
Дмитрий Волосников: Да, еще когда пауза, и вдруг за твоей спиной практически в голос – «Не звони, я в филармонии», или в оперном театре, на спектакле. Конечно, это выбивает. Тем не менее, с каждым годом таких людей становится все меньше. Конечно, в Москве это вообще нонсенс. Вот у меня были такие случаи. Один раз в Тюмени мы выступали в филармонии, там не было оркестровой ямы, и оркестр посадили, убрав первые четыре ряда кресел. И вот я встал к оркестру, поднял руки, по-моему, это была «Травиата», и вдруг кто-то меня так сильно ударил по плечу сзади. Я поворачиваюсь, стоит какая-то женщина, говорит: «Ну че встал? Сядь, не видно из-за тебя ничего».
Сказала – сейчас еще руками будет махать?
Дмитрий Волосников: Может быть, она первый раз в жизни пришла в оперный театр, не знаю. Правда, она после 1 действия ко мне подошла, нашла меня за кулисами, и очень горячо извинялась, говорит – я не знала, что есть такой человек, который должен стоять.
А когда люди приходят первый раз в театр, они ведь могут и последний раз в театр прийти.
Дмитрий Волосников: Я считаю, что это преступление. Слава богу, в нашем театре, в «Новой опере», такого нет. Если человек пришел в наш театр, он становится потом поклонником. И у меня много таких знакомых, которые никогда в жизни не ходили в оперный театр, но, придя к нам в театр и посмотрев спектакль, они говорили, что - я только с вами. И они ходят на все премьеры, они знают все составы, все названия, всех солистов, всех композиторов.
Ваш театр носит имя Евгения Владимирович Колобова. И те музыканты, которые приезжают, например, на «Астафьевские чтения», выступают с концертом «Созвучие», даже те молодые, которые уже не застали его, они и то о нем рассказывают с таким пиететом, и говорят, что, да, это имя обсуждается в кулуарах театра, и во время репетиций не как имя какого-то небожителя, а как имя человека, который владел мастерством дирижера, и внес некий стиль в театр, который он сам и создал – новая опера. Вот эта «Новая опера» - это новое прочтение опер, это его новый подход? Несколько слов о вашей встрече с Евгением Владимировичем.
Дмитрий Волосников: Я думаю, что это не само обозначение «Новая опера». Кстати, это не Колобов придумал, это придумал Лужков. Когда он создавал театр, это было с подачи Лужкова. Я думаю, «Новая опера» в честности музыканта перед слушателем. У нас такой театр, что даже не подразумевается, что человек может выйти на сцену, или в оркестре, или в хоре сделать это, не открыв душу. Честность исполнения, качество. То, что у нас молодой театр, то, что у нас очень молодая труппа, это и убеждает зрителей, почему у нас в зале процентов 70 молодежи. Студенты у нас посещают практически все спектакли. А маэстро Колобов, во-первых, это мой учитель. Это тот человек, у которого я закончил оперно-симфоническое отделение. Я могу с полной уверенностью сказать, что в своей жизни испытал, может быть, три раза, в юности вот такой катарсис музыкальный, когда я понял, что как звучал оркестр, и какая была музыка – это был Колобов, его спектакль «Мария Стюарт» Доницетти. Они, кстати, привозили это в Пермь на фестиваль в 94-м году. Потом я был на премьере «Пиковой дамы» в Мариинском театре, когда дирижировал Темирканов. И где-то в это же время я посмотрел спектакль «Лоэнгрин» Шведской Королевской оперы. И они все были где-то на одном уровне музыкальном, но Колобов меня тогда просто поразил тем, что во всем этом едином организме он был еще выше, чем даже музыка.
Выше в чем? Выше технически, выше эмоционально, выше в подаче материала? Чем он так отличался?
Дмитрий Волосников: Потом несколько раз я ловил себя на мысли, что идет спектакль, и хочется посмотреть в оркестр, хочется посмотреть на сцену, а ползала сидит и смотрит на Колобова. То есть это, как сказать… сердце, что ли, организма. Вот как оно бьется, так все и происходит.
Если продолжать ту историю, которая связана с молодыми ребятами, работающими уже в театре, но не заставшими Евгения Колобова, когда они говорят о том, что, да, у нас к этому имени относятся с особым пиететом, что они имеют в виду? Кроме того, что театр носит имя основателя этой труппы.
Дмитрий Волосников: Музыкальный уровень театра, который был им заложен, и который до сих пор держится на той планке, которую он задал. Ниже просто невозможно опустить, потому что музыканты начнут себя не уважать.
Но ведь дирижер, кроме того, что он руководит, должен владеть мастерством дирижирования, руководит музыкантами, собирает их, это же, наверно, неотъемлемая часть его личности?
Дмитрий Волосников: При этом, естественно, он должен быть личность, которая сплачивает музыкантов. Ведь Теодор Курентзис тоже личность. И вся его труппа – это едина семья, это люди, которые живут в одном сердцебиении. Вот Колобов и «Новая опера» -= это тоже одно сердцебиение. Единомышленники. То есть не люди, которые пришли на работу.
А в чем это единомыслие выражается? В репертуарной политике, в подборе материала? Я банальный задаю вопрос. Чем, например, одна и та же опера отличается вашего театра, к примеру, от в Большом театре? В чем отличие одного и того же названия?
Дмитрий Волосников: Сложно сказать отличие постановки или солисты, или оркестр. Кстати, Большой театр последние года два ставит свои спектакли, поют все наши солисты. Все они приглашают наших солистов для того, чтобы они пели на сцене Большого театра. Наши солисты, в них больше вложено, они больше рассуждают о музыке, они пытаются заглянуть в нее поглубже. То есть самовоспитание, вот эта аура театра, которая сохранилась в театре, она распространяется и на другие театры. Если я приезжаю в тот же Красноярск, я все равно наши ощущения музыки нашего театра передаю красноярским музыкантам.
Тяжело вам сегодня конкурировать с другими театрами? Все равно приходится за своего зрителя как-то бороться. Либо есть уже своя публика, которая ходит, которая верна, которая ценит?
Дмитрий Волосников: У нас есть своя публика. Только в прошлом году наш директор Дмитрий Сибирцев… было совещание всех директоров московских театров, когда они договорились о том, что они будут сообщать новую премьеру меж собой, чтоб не было, как было раньше, когда «Волшебную флейту» ставили одновременно три театра. Естественно, зритель метался между тремя театрами, и не знал, куда ему пойти. В конечном итоге он не ходил никуда. То есть, чтобы не совпадали названия.
Даже организационно.
Дмитрий Волосников: Конечно. Это тоже немаловажно.
Выбирая то или иное произведение, понятно, что это, наверно, к художественному руководителю надо вопрос задать, выбирая то или иное произведение для постановки, чем театр, прежде всего, руководствуется?
Дмитрий Волосников: Составом. Состав исполнителей, актуальность. Допустим, какой-то юбилей. Вот сейчас у нас в январе был Вердиевский фестиваль, посвященный 200-летию Верди, и могу с гордостью сказать, что мы единственный театр в мире, который за две недели показал 9 названий Верди, причем, такие названия, которые вообще нигде не идут. «Ломбардцы», например, первый крестовый поход.
У всех там максимум «Травиата» и ладно.
Дмитрий Волосников: Показали «Ломбардцы», «Двое Фоскари», которые тоже нигде не идут, «Травиата», «Риголетто, «Набукко», «Аида», «Реквием» Верди. И был гала-концерт, где были по одному кусочку из всех 26 опер Верди, всех полностью. Тем самым просто мы всю и критику, и музыкальную Москву уложили на обе лопатки, показав, что мы, действительно, ценим этого гения оперы.
Я так понимаю, что вам еще и интересно работать в этом театре.
Дмитрий Волосников: Да.
Такой азарт, он чувствуется, азарт каких-то открытий. Готов ли сегодня театр экспериментировать с режиссерами? Как вы относитесь к нынешней тяге режиссеров идти путем осовременивания что ли?
Дмитрий Волосников: Я, честно говоря, не большой сторонник осовременивания. Но то, что мы идем на эксперименты, это однозначно. Моя все-таки позиция, и то, что я делаю по России, я ставлю на открытых площадках русскую национальную оперу. Начиная от Тобольского кремля кончая Ярославлем, Сусанинской площадью в Костроме. У меня есть площадки, где собирается до 10 тысяч зрителей. Я ставил в прошлом году «Хованщину» в Костроме на Сусанинской площади, было 11 с половиной зрителей. Мы показывали «Хованщину» в исторических декорациях, колотили огромную сцену
Музыканты насколько идут охотно на то, чтобы исполнять, те музыканты, которые, в том числе, берегут свои инструменты, исполнять на открытых площадках?
Дмитрий Волосников: Понятно, что если мы играем на улице, то музыкант не берет своего Страдивари. У нас, кстати, в оркестре есть две девчонки в скрипках, у которых Гварнери. Они берут инструмент попроще, если на улице. Всяко бывало. Бывало, что и под дождик попадали. И даже был такой вариант, что прошел циклон, и нам пришлось ночью накануне спектакля записывать фонограмму, потому что было понятно, что дождь не прекратится.
Вас все-таки в этих историях что больше цепляет: возможность сыграть и подарить произведение такой большой аудитории, большая часть из которых, возможно, никогда не была в театре, либо сама необычность обстановки?
Дмитрий Волосников: Все – и любовь к русской опере, и то, что мы работаем для страны. Как ни странно, в тех городах, где нет ни оркестра, ни оперного театра, там самая благодарная публика.
Надо сказать, что у нас с некоторых пор тоже стали практиковать, например, идет в Большом зале филармонии концерт, и идет прямая трансляция у Органного зала, там огромное количество людей. Даже просто люди, которые мимо проходят, слушают музыку. Либо, например, маэстро Спиваков летом на эспланаде устроил большой концерт. Был подобный проект в «Пермь-36», в музее, когда Майкл Хант там ставил оперу. Там, конечно, ни на миллионы, поменьше человек. Вот такой проект мог бы быть осуществлен в нашем городе? У нас нет, конечно, кремлей.
Дмитрий Волосников: Да, но я думаю, что можно что-то придумать. При желании можно придумать все.
А от кого такая инициатива должна происходить?
Дмитрий Волосников: Наверно, от меня.
Это я вам делаю намек, потому что вот те случаи, в прошлом году симфонический концерт, исполнялись довольно популярные, особенно для людей, которые часто ходят на симфонические концерты, произведения, и вся площадь эспланады была переполнена людьми. И большая часть этих людей никогда не доходили до театра и до филармонии. Это ведь тоже великое дело.
Дмитрий Волосников: Да, я знаю, что в Перми нет таких площадок. Но, в принципе, есть ведь такие исторические места, если грамотно все это изучить, посмотреть, то можно найти.
Хохловка. Например, у нас в Хохловке проходит рок-фестиваль, правда. Хотя тоже хороший. Нужно эту идею подбросить, это я к тому, чтобы не забывали… мы вам не даем, конечно, забыть родной город…
Дмитрии Волосников: Уже не раз подбрасывал. Тем более, что сделать в своем родном городе такой проект, конечно, это большая честь. Если это получится, я буду благодарен.
Когда премьера «Дидоны и Эней»?
Дмитрий Волосников: 21 апреля на сцене Пермского музыкального колледжа. Будет концертное исполнение оперы.
А спектакль?
Дмитрий Волосников: Спектакль с балетом будет 23 апреля на сцене Пермского театра оперы и балета имени Чайковского.
И потом уже в Москву?
Дмитрий Волосников: И потом уже 28 апреля будет уже на сцене «Новой оперы» в Москве.
Сил вам, терпения, мужества, потому что собрать такую разношерстную музыкальную публику, это тоже довольно сложно. Пусть вам в родном городе будет всегда уютно.
Дмитрий Волосников: Спасибо.
Программу провела Нина Соловей
