Программы / Биография

Андрей Шмурай: Нет. Достаточно постоянен.

Если бы мне лет 15, может быть, даже 20 назад сказали, что я буду вот с тем ведущим, который вещает на весь Пермский край, проводит какие-то игры, объявляет какие-то песни, ведет какие-то беседы, и в том числе, ночные, вечерние эфиры, я буду с ним разговаривать на правах коллеги, то я, конечно бы, удивилась и наверняка бы порадовалась. Как ты относишься к тому, что не все люди, которые работают на радиот остаются в памяти? Вот «Авторадио» ведь давно нет, а Шмурая помнят все, и знают все. Даже те, кто, например, не слушает сегодн «Наше радио».

Андрей Шмурай: Начнем с того, что когда ты сейчас произнесла слово «легенда», я понял, что старость подкралась незаметно.

Еще сказала, что 20 лет назад.

Андрей Шмурай: Нет, я ничуть не комплексую, и, наверно, радио как раз та вещь, которая как раз не дает стареть, по крайней мере, душой.

Что привело тебя вообще к радио? Если сейчас мы обратимся в самую глубь твоей биографии, в самые ее истоки, почему было выбрано радио?

Андрей Шмурай: Прежде всего, не прежде всего, это во главу угла стоит – это увлечение музыкой, безусловно. Центральный колхозный рынок я застал постольку поскольку, а вот Черняевский лес, Балатовский за дворцом культуры железнодорожников лет в 13-14 я туда пришел для того, чтобы обмениваться музыкой.

Я думаю, причем здесь рынок? То есть тоже обмен музыкой...

Андрей Шмурай: Привел меня туда человек, который для меня в то время, когда я учился в школе, был для меня кумиром, поскольку я видел, как он практически полуголый скачет на сцене и объявляет какие-то безумные вещи, это Сергей Лузин, звукорежиссер «Рок-лайна». Вообще, человек, который занимается студийной работой очень много лет. Это именно тот человек, который меня туда привел.

И ты узнал, что существует другая музыка, не только та, которая везде звучит?

Андрей Шмурай: Да. Я был совершенно официальный человек в том плане, что магнитофон «Нота-106», приставка, которая подключалась к телевизору, там записывалась «Песня года» и какие-то просто ужасные вещи, и все это как бы слушалось. А потом вдруг на самом деле какое-то снизошло озарение в том плане, что появилась какая-то другая музыка. Если вспоминать то, что называется русским роком, это опять же от Сереги Лузина, и это и питерская школа, и московская, но которая для меня начиналась по причине возраста, я думаю, это был «Карнавал» и «Динамик». А потом уже, когда я узнал, что существует «Аквариум» и «Зоопарк», это было просто какое-то открытие.

Значит ли это, что в твоей судьбе была такая строка, как ди-джей на дискотеках?

Андрей Шмурай: Безусловно, да.

А там ведь не крутили эти песни. Или крутили?

Андрей Шмурай: Крутили на свой страх и риск. Причем, девушка, наверное… она в райкоме Свердловского района комсомола занималась, как раз отвечала за дискотеки, и условие было поставлено конкретное один раз, что вы работаете дискотеку, но только на русскоязычном материале. Но когда они услышали, что такой русскоязычный материал существует, они, конечно, были несколько… скажем так, удивлены, что оказывается музыка на русском языке – это не то, что показывают по центральному каналу телевидения.

Хорошо, ты стал, скажем, там «звездой» в узком круге увлекающихся хорошей музыкой людей, я имею в виду, когда ты стал ди-джеем. На радио тебя пригласили. Как появился на «Авторадио»?

Андрей Шмурай: Если заострить еще внимание немножко на том, что происходило в то, что называлось дискотекой, более профессионально, я здесь еще хочу про одного моего гуру сказать. Это Павел Янович Пьянков, человек, который был руководителем дискотеки Дворца культуры профтехобразования «Росток». Я, конечно, представления не имел, что такой человек существует, что он есть в этой жизни. Но после того, как мы туда пришли с моим одноклассником, мы, действительно, узнали, что такое дискотека, и что она из себя представляет. Я не говорю уже о конкретных каких-то музыкальных вещах, которые Павел Пьянков опять же показал, рассказал об их существовании. Вообще, человек уникальный в том плане, что… я все время вспоминаю Экзюпери. Он на самом деле был в ответе за тех, кого приручил. Человек, который мне в армию писал письма, рассказывал, причем, эмоционально делился… Допустим: «Андрей, я посетил концерт одного человека, первый раз его увидел, который на протяжении полутора часов изображал дебила, страдающего расстройством опорно-двигательного аппарата». Это был Петр Николаевич Мамонов. «Звуки Му».

Только хотела сказать – дай, угадаю...

Андрей Шмурай: То есть он, действительно, сообщал о том, он знал, что мне интересно. А по приходу, по демобилизации… то, что называется «радио», не существовало. Я имею в виду коммерческое вещание.

Было «Радио России».

Андрей Шмурай: И дискотеки, как таковые, умерли.

Это какие годы?

Андрей Шмурай: Это 88-й год. Поскольку так случилось, что меня дождалась девушка…

Дождалась?

Андрей Шмурай: Дождалась, там безумная любовь, письмо каждый день, и с той, и с другой стороны письмо. Надо жениться.

Обещал, значит, женись. Но жениться не значит «завязать» с хорошей музыкой.

Андрей Шмурай: Нет, я в том смысле, что надо было каким-то образом содержать все это дело, поэтому случился просто завод велосипедный…

«Велта» наша.

Андрей Шмурай: …который «Велта» назывался. А вообще я по первому образованию мастер по ремонту телерадиоаппаратуры, это радиотехническое училище ? 5, сейчас, по-моему, колледж.

Всё помогло. То есть, например, если, в нашем эфире, в нашей студии у звукорежиссера что-то случится, я точно не помогу, я только буду ахать и охать, и бегать.

Андрей Шмурай: Я помогу, Нина, может быть, того, что касается коммутации проводов, в плане какого-то ремонта… (стучит по дереву). Почему пошел? Поддался стадному чувству. 11 человек из класса поступило в это училище. Потом я уже осознал, почему я так не поступил. Почему я не пошел в вуз? Я ходил с девушкой сдавать экзамены на юридический факультет. Просто для моральной поддержки. Почему мне было не сдавать самому, я не понял. Меня напугали эти 20 баллов, если честно, напугали меня они. Потом, когда я узнал, что юношей брали с 16-ю, я понял, что я погорячился.

Пошел на завод, отработал на заводе, и?

Андрей Шмурай: Три года. Что послужило толчком ухода оттуда. Один мой однокашник и мой друг Влад Касьянов, с которым мы до сих пор…

Тоже знаменитая личность.

Андрей Шмурай: …работаем на радио, и которого я могу назвать своим другом по той простой причине… знаешь, как я определяю? Во-первых, друзей много не бывает, и это слово я всегда озвучиваю очень аккуратно, потому что друзей не может быть много. Друг может быть один или два. Может быть, чуть больше. Показательным что является? Когда люди перестают работать вместе в одном коллективе, они перестают общаться. Это никакая не дружба. Здесь этого не произошло, слава богу. У нас существовала такая организация замечательная, под названием творческое объединение «Инициатива». И Влад туда удачно попал. По-моему, по протеже как раз того же Сергея Лузина, который тоже там работал.

Все повязаны.

Андрей Шмурай: Да. Эта организация занималась прокатом и закупкой фильмов. Начинали с того, что закупали у немцев, которые работают в Пермской области, Березовский район, им приходили американские фильмы, и люди начали с того, что у них купили эти фильмы, и начали их показывать в кинотеатрах. Перевели, естественно. Потом случилось очень достойное продвижение, то есть люди стали дистрибуторами  на территории Советского Союза таких фильмов, как «Такси-блюз» Павла Лунгина, «Урга» Никиты Михалкова, «Небеса обетованные» Эльдара Рязанова. Это была официальная организация, которая имела права на прокат этих фильмов. Я веду к тому, что почему я уволился с завода. Влад сказал: «У нас тут освобождается место, давай ты потихоньку с завода уходи».

Показалось это интереснее, где творчество.

Андрей Шмурай: Да, конечно. И, когда я уволился с завода, творческое объединение «Инициатива» приказало долго жить.

Так бывает.

Андрей Шмурай: И опять же, возвращаясь к каким-то вещам бытовым, нужно было каким-то образом семью содержать, челночный бизнес.

Долог был твой путь к радио.

Андрей Шмурай: И, наконец, по-моему, в 91-м году…

Наторговавшись....

Андрей Шмурай: …я не знаю, почему так получилось, я узнал о существовании не «Авторадио», а «Радио Maximum». Я закинул туда парочку своих демо с голосом.

А тебе говорил кто-то, что у тебя хороший голос? Ведь есть люди, которые внешне хороши, есть люди с хорошими голосами, но не звучат в эфире. Или как? Или просто не думал об этом?

Андрей Шмурай: Ты знаешь, мы, проживая на Урале, мы со стороны не представляем сами по себе, как мы говорим. А когда мне сказали – ну, это никуда не годится…

То есть желания мало, говорок у вас, да?

Андрей Шмурай: Я пытался разузнать, в чем же дело. И одна очень авторитетная женщина мне сказала: «Ну, Андрей, легче заново родиться». И в этом смысле я «Авторадио» благодарен очень…

То есть не взяли на «Радио Maximum»?

Андрей Шмурай: Нет. Я узнал, что существует «Авторадио». Я уже не помню, как конкретно это случилось. У меня мотивация какая была? Я поступил в институт культуры. А поступил я почему?

На какое отделение?

Андрей Шмурай: Мне понравилось модное слово. И оно понравилось еще каким-то тысячам, тысячам людей. Там было написано - «организатор –экономист социально-культурной сферы», в скобочках – «менеджер культуры».

Ой, какое слово интересное.

Андрей Шмурай: А поскольку я не имел возможности учиться очно, я, естественно, подал документы на заочное отделение. И я прилично сдал экзамены, историю государства Российского уже в новом аспекте я сдал на пятерку, не скрываю этого и горжусь этим даже. Мне сказали: «Вы не попадаете, молодой человек». «Почему?» «Потому что вы работаете на заводе, и кому вы тут нужны?». Обида. Человек, который работает  руководителем сельского клуба, его берут с 10-ю баллами, меня с 14-ю не берут. Я, опять же… слишком часто я употребляю эту вещь, что я горжусь собой.

Правильно.

Андрей Шмурай: Что-то меня заставило не опустить руки. Я собрал в кучку все документы, которые имели отношение к дискотекам, к каким-то межобластным профсоюзным курсам…

Посмотрел на свою биографию.

Андрей Шмурай: Да, взял и пришел к декану факультета, она посмотрела – да. И она уже отвела меня к Геннадию Михайловичу Кузицыну, завкафедрой, который посмотрел и сказал: «Да, такие люди нам нужны, и мы вас возьмем кандидатом». Я проходил год кандидатом, меня зачислили.

На этой специальности разве есть техника речи?

Андрей Шмурай: Нет.

А на радио-то хотелось работать?

Андрей Шмурай: Я хотел сказать, что я благодарен «Авторадио» и первому генеральному директору, который все это придумал. Это началось очень давно на базе лаборатории функциональной музыки телефонного завода. То есть влияние определенной музыки на определенные слои трудящихся, в данном случае, на автоводителей. На эту тему было написано диссертаций масса.

То есть это «Авторадио» возникло раньше федерального?

Андрей Шмурай: Дело в том, что «Авторадио» город Пермь – это вторая коммерческая радиостанция России после какой радиостанции?

Радио Maximum?

Андрей Шмурай: «Эхо Москвы».

Я же про Пермь думаю.

Андрей Шмурай: Я говорю про Россию.

Так-так-так.

Андрей Шмурай: Нет, я ничего не соврал.

Нет-нет-нет, если про Россию, то не соврал.

Андрей Шмурай: Но об этом никто не знает. Но это так, это задокументированный факт абсолютно.

На «Авторадио», на которое ты пришел, там тебя встретили, им было достаточно твоего желания, чтобы взять.

Андрей Шмурай: Да, там было достаточно желания. И это как раз та тема, когда человеку давали учиться и развиваться. Сейчас же такого нет, ты же наешь. Никого с улицы брать не будут. А раньше такое присутствовало. То есть раньше можно было вырастить. И «Авторадио», насколько ты в курсе, вырастило такое количество людей, которые работают не то, что в Перми, а по всей России, включая Москву и Петербург. Загвоздка моя была в чем? Слушать было некого, с кого брать пример. Телевидение. Да, это, наверно, программа «Взгляд». Даже не в информационной составляющей своей, а как люди говорят, как они общаются. Даже пусть Иван Демидов, ведущий «Музобоза», не худший вариант.

Действительно, у вас были тогда другие условия, чем у нас, когда нельзя еще кого-то послушать. Может, это и хорошо, когда ты не знаешь, как правильно должно быть? То есть нету стереотипов, нет традиций, нет дикторского вещания ...

Андрей Шмурай: Просто когда ты первый раз садишься за микрофон, а это была передача в записи, это был такой дайджест. Раньше же не было Интернета, и все, что мы могли почерпнуть, какие-то даже «желтые» новости, это все бралось из прессы. И вот составлялся такой дайджест на какую-то определенную тему, и перемежался с песнями.

Я не так давно работаю, но помню, как ходила в «горьковку» для того, чтоб готовиться к эфирам...

Андрей Шмурай: Да. Программа называлась «Мир мимоходом», ненавязчивый такой получасовой дайджест, небольшой рассказик и песня в тему. Когда ты садишься к микрофону, и знаешь, что это запись, тебе кажется – ну, наконец-то, и что достаточно круто вообще уже в этой жизни. Потом, когда ты начинаешь слышать себя со стороны, это ужасно. То есть, как проистекало? Записал – прослушал, записал – прослушал, только таким образом.

Но ведь был какой-то человек, который тебе говорил: «Андрей, вот здесь так должно быть, здесь так должно быть»? Либо это все было на уровне самоцензуры? Как?

Андрей Шмурай: Абсолютно так.

Как ты нашел свое звучание, свою манеру? До эфира ты говорил: «Если я надену сейчас наушники, я буду радиоведущим. А если я не надену, я буду, как человек у тебя». Ты сидишь, как человек рассуждаешь. Но когда случился тот момент, что ты нашел свое звучание? Либо это сразу было?

Андрей Шмурай: Нет, ничего, конечно, не было. Это какой-то испуганный молодой человек, говорящий с ужасным пермским акцентом. Это случилось, может быть, по прошествии лет пяти-шести. Сказали: «Ну давайте как-то уже подучим наших ведущих». И пришел Олег Иванович Тесленко из института культуры.

Хороший… Олег Павлович Тесленко, тоже мой педагог.

Андрей Шмурай: Простите, да, Олег Павлович Тесленко, пришел и сказал мне, прослушав, и еще одной девушке: «Вот с этим я работать не буду».

Все там уже сделано.

Андрей Шмурай: Да.

Но это условие того, что хороший слух, все равно?

Андрей Шмурай: У меня есть музыкальная школа.

Слух есть.

Андрей Шмурай: Народное отделение.

Не было за то долгое время, что ты работал, желания уйти, например, сменить профессию? Что держало? То, что в какой-то момент ты понял, что ты чертовски знаменит? Или есть какая-то другая магия, что ты до сих пор, например, на радио?

Андрей Шмурай: Это же никакой не секрет, наверно, что люди, даже ушедшие с радио, они все равно оттуда не ушли. Они этим все равно болеют и переживают за это, хотя многие сделали это осознанно, и многие говорят, что они достигли какого-то определенного предела, потолка, и что они считают, что на радио им больше делать нечего.

Мне хочется, как у ведущей информационного радио, у тебя узнать, что держит человека, который, по сути, в эфире объявляет песню, объявляет музыку? Наступает какой-то момент тупика, мне так кажется. Я надеюсь, что ты развеешь этот миф. Потому что, например, у нас темы, у нас разговоры, у нас новые люди, ты вынужден развиваться, ты вынужден все время общаться, и нет этого тупика. А когда ты все время объявляешь песни, говоришь погоду, а дальше что? Что тебя держит в эфире?

Андрей Шмурай: Я ничего развенчивать в данном случае не буду, потому что последние лет пять или шесть на радиостанции, которая была до «Нашего радио» в моей жизни, я занимался именно такой рутиной. Я объявлял спонсоров, говорил погоду, иногда песни. Это происходило не по причине того, что я в какой-то ступор впал, и мне не хотелось ничего делать, мне не давали этого.

Это речь про «Взрослое радио» идет.

Андрей Шмурай: Да.

Когда «Авторадио» превратилось во «Взрослое».

Андрей Шмурай: Потому что все попытки что-либо сделать и разнообразить эфир какими-то местными вкраплениями, и вообще идеями своими, которые… они же всегда существовали, пусть не мои, пусть моих коллег, потому что это все равно команда каким-то образом. Когда она разваливается, там уже вообще делать нечего.

История, связанная с «Авторадио» и «Взрослым радио», она для тебя в чем-то счастливая, а в чем-то, я так полагаю, трагичная? Да?

Андрей Шмурай: Что иметь в виду трагичностью?

То, что закончилась работа на этой волне тем, что приходилось только уже объявлять спонсоров.

Андрей Шмурай: Объяснение было какое: все перешло в чистую коммерцию, и поскольку все и так хорошо, а зачем?

Ваш креатив никому не нужен.

Андрей Шмурай: Да. Зачем что-то придумывать?

Но ведь было время… хотя вот небезызвестный Михаил Эйдельман как-то говорил, что должно возникнуть, наконец, то время, когда ди-джеи, как класс, вымрут, и они будут не нужны. Однако это время не наступает. То есть люди все равно нуждаются в живом голосе живого человека?

Андрей Шмурай: Безусловно. Ты знаешь, тут даже речь-то идет не о ди-джеинге, а о радио, что, дескать, и радио отомрет. Я думаю, что в ближайшие, не знаю, сколько лет, нам это не грозит.

Есть люди, которые делятся на аудиалов и на людей, которым нужно все видеть. Я, например, телевидение слушаю тоже, как и радио. Ты по жизни вообще радиослушатель? Слушаешь ли ты другие радиостанции?

Андрей Шмурай: Я воспринимаю радио, как рядовой радиослушатель, как обыватель. Да, я могу слушать радио, как фон, как и большинство людей .

А какое радио? Только то, на котором ты работаешь, либо какие-то другие радиостанции слушаешь?

Андрей Шмурай: То радио, на котором я работаю, «Наше радио» Пермь, я, естественно слушаю те вещи, которые мне интересны, те ведущие, которые мне интересны. Что касается других радиостанций, фрагментарно я могу послушать и «Радио Maximum», и «Серебряный дождь», и «Эхо Москвы». Да че греха таить, иногда ведь на душу и шансон ляжет.

Это тоже бывает под шашлычок. "Шашлычок под коньячок" и…

Андрей Шмурай: Ты понимаешь же прекрасно, что мы радио воспринимаем… это я сейчас слукавил, наверно, сказал, что я слушаю радио, как обыватель. Все равно же мы воспринимаем его, как… можно «профессионалы» сказать, да?

Сколько всего лет примерно ты в эфире?

Андрей Шмурай: Не примерно, а 22 года.

В общем, срок такой довольно знатный. На твой взгляд, почему сегодня в Перми есть ощущение застопоренности в развитии радио? То есть, если открываются новые волны, но там исключительно только реклама. Радиостанции уходят от пермского контента. Кто-то стесняется, вроде как, наше пермское, оно всегда похуже. Кто-то не хочет вкладывать деньги. Радио в Перми, в пермском эфире, не кажется ли тебе сегодня, скажем так, скучным, неинтересным? Либо это просто веяние времени, и так и должно быть?

Андрей Шмурай: Да, это веяние времени. К сожалению, это не радует. Ты понимаешь прекрасно.

Да, я прекрасно понимаю, скажем, свои студенческие годы. И тогда у меня не был совершенно сформирован музыкальный вкус, поэтому я слушала с равным интересом как «Радио Maximum», и их легендарную «Мелодию для Зюзи», так и слушала программы на «Авторадио», выпало из головы название, Андрей Шмурай там был, Жанна Соловьева…

Андрей Шмурай: «Отличная пятница».

Да, «Отличная пятница». Слушала и то, и то, и мне нравилось, что эти люди живут здесь же, со мной в одном городе, это ни какие-то далекие «звезды», где-то вещающие там в Москве, и люди, которые способны придумывать что-то интересное. Сегодня в музыкальном радиоэфире я это точно не слышу, хотя я слушаю много радиостанций. В своих целях, ради своих задач. Нет таких людей, нет такой потребности, либо это просто коммерция?

Андрей Шмурай: Нет такой потребности. Передаю разговор с конкретным человеком. Зовут его Андрей Чижов. Андрей Чижов, Алла Довлатова, утреннее шоу «Русского радио». Андрей говорит мне: «Ты понимаешь, какая штука получается, информационная наполняющая она никому не нужна. То есть новости… я отдаю себе отчет, что в регионе, в Пермском крае я должен на свое радио поставить местные новости. Но вот я вижу, что людям это не надо. Давай побольше всякого…» Тут слово, понятно, какое. Я дословно передаю. Это грустно.

И приходится с этим мириться.

Андрей Шмурай: То, что меня вдохновляет, работа на «Нашем радио», думающие люди. Далеко ходить не буду. Последний эфир, посвященный 9 мая, некоторые сообщения в блоге я читал, просто у меня комок к горлу подходит.

Но вы же всей командой туда перешли. Я слышу там те же самые голоса, что слышала когда-то на «Авторадио», на «Взрослом радио».

Андрей Шмурай: Нет. Это человек, скажем так, третьей волны «Авторадио», «Взрослого радио» Наталья Легостаева, профессиональная актриса, которая работает в утреннем эфире «Нашего радио» и Ксения Габова, которая вела утреннее шоу, по-моему, называлось оно «Европейская зорька» радио «Европа-плюс» в Перми.

Но ведь музыкальный контент «Авторадио», «Взрослого радио» и «Нашего радио» очень отличается.

Андрей Шмурай: Я всегда хотел работать на «Нашем радио».

То есть сегодня все сошлось.

Андрей Шмурай: И к большому моему сожалению, оно уже существует 12 лет, будет 12 лет в июле, и я очень сожалею, что я работаю здесь всего лишь два года.

Хотелось бы работать в то время, когда его создавал Михаил Козырев? Я вот про себя, например, скажу, я ждала каждую пятницу, чтобы послушать «Чартову дюжину», которую именно Козырев вел.

Андрей Шмурай: Ты, наверное, не помнишь такое, хотя, по идее, должна помнить. Дело в том, что программа «Чартова дюжина» выходила в эфире «Авторадио».

Да, было, тоже, был момент.

Андрей Шмурай: Потому что «Нашего радио» в Перми не было.

Да, было. И потом я слушала в «Наше радио» уже.

Андрей Шмурай: Это просто брали из Москвы и включали в эфир.

Получается, что то «Авторадио» это была такая «солянка».

Андрей Шмурай: Да, безусловно. И там был такой момент, когда мне разрешали делать то, что мне интересно.

Когда ты пришел к тому, что стал осознавать некую ответственность за то, что ты говоришь в эфире? Что нужно сказать не только красиво, не только грамотно, но и вообще важно содержание. Либо это сразу была ответственность такая, что я говорю, и знаю, что в этот момент могут услышать больше двух человек точно? И это может как-то повлиять на них.

Андрей Шмурай: Я не думаю, что это как-то целенаправленно и осознанно проистекало. Но мне всегда хотелось сказать то, что интересно лично мне. То, что я и пытался донести в программе. Я к тому веду, что те люди, подавляющее большинство которые присутствуют на сборнике «Наше радио. Пермская волна», они прошли через программу, которая называлась «Клуб «Russian Dance».

Помню тоже такое.

Андрей Шмурай: Она существовала лет 7-8, часовое ток-шоу с песнями, с плясками и так далее. Программа, которую я делал в пику после того, как ушла программа «Чартова дюжина», «Русский рок. Чарт», программа, посвященная кино, игровое шоу. Я не буду говорить, что я знаю все, но это две вещи, которые я знаю неплохо – это русский рок и кино.

А вот в тот «золотой» период много было людей, которые дышали в затылок? Ведь наверняка наступали такие времена, когда ты понимал, что, да, я сейчас хорош, у меня есть эта, эта, эта программа, я веду, но там, сзади, в общем, скажем так, мой успех и моя репутация кому-то покоя не дают? Были такие случаи?

Андрей Шмурай: Конечно.

Это в тонусе заставляет держаться?

Андрей Шмурай: Это заставляет держаться в тонусе. Я человек не завистливый по сути своей. И когда у кого-то что-то получается лучше, и это идет на пользу общему делу, почему нет?

Но это ты, но не все ж такие.

Андрей Шмурай: Наверное.

Каждому ведь хочется тоже, наверняка, особенно молодому человеку сказать, было такое, что - старичок, в общем, давай уже молодым дорогу, нам хочется...

Андрей Шмурай: Нет, мне лично никто таких предложений не делал. Вот на эту же тему примерно. Я, естественно, неоднократно задавал себе вопрос, и, наверное, многие люди себе его задают. Но ты знаешь, вот у меня одноклассник входит в совет директоров какого-нибудь банка и имеет акции какого-то крупнейшего предприятия. А я рок-музыкант. И человек совершенно нормально ощущает себя, чувствует.

Потому что он рок-музыкант, а не поп-музыкант, вот он себя и чувствует хорошо.

Андрей Шмурай: И, допустим, когда я через какое-то время, недавно, месяц назад, вечером случайно нажимаю кнопочку «Радио Maximum», я слушаю, а это же Костя Михайлов, он же до сих пор работает. Так что совесть моя чиста и спокойна. То есть я не один такой.

Да. Но вы ведь работаете не потому, что некому заменить…

Андрей Шмурай: Конечно.

…а потому, что приходится держать свою профессиональную планку. Сегодня имя на тебя работает, либо ты до сих пор работаешь на свое имя?

Андрей Шмурай: Я в это не верил, но это на самом деле так.

Имя работает уже.

Андрей Шмурай: Да. Я услышал эту вещь много лет назад. Мне не очень нравится то, что делает этот человек последнее время, его зовут Никита Михалков. Эту фразу я услышал от него

Но ведь можно свое имя и против себя потом обернуть.

Андрей Шмурай: Я, опять же, философски подхожу к тому, я считаю, что…

 Но это обязывает ведь?

Андрей Шмурай: Конечно. То есть я случайно, в сети недавно копаясь, я не помню – я сделал это целенаправленно или нет… Ты помнишь ток-шоу на петербургском телевидении, которое называлось «Однажды вечером»? И когда еще мало, кто знал, кто такие Дмитрий Нагиев и Сергей Рост.

Да, конечно, конечно.

Андрей Шмурай: Я был один из участников этого шоу в Перми. И я нашел эту статью, которую написал журналист, он до сих пор пишет. Всего ему замечательного желаю.

Я уже поняла, про что статья.

Андрей Шмурай: Там было написано: «Человек, который подавался как один из лучших радиоди-джеев города Перми, опозорил в своем лице всех ди-джеев». Я уж не говорю, что там далее «…подфанерная группа «Муаб-Галш». Ну, как вы себе представляете выступление группы «Муаб-Галш» в рамках десятиминутной беседы вживую? Вот такая была статья. Я совершенно спокойно к этому сейчас отношусь, тогда-то нет. Один человек меня разуверил, сказал: «Андрей, я вот выпущу сейчас в Швеции диск нашей группы, я вот приду и в лицо ему брошу, который там написал «два часа самолюбования» про концерт». Это Женя Чичерин. Тот же самый человек написал про концерт Жени Чичерина у просто гадкую рецензию.

Но ведь это тоже признак успеха. Ты же понимаешь, что люди, которые обсуждают кого-то, конкретного человека, и наверняка, там, как всем, вот нам, например, на нашей радиостанции «Эхо Перми» приходится встречаться с людьми, которые выражают свое уважение, одобрение. И есть люди, которые, не стесняясь и в выражениях,пишут и говорят какие-то очень гадкие, омерзительные вещи. Например, первое время, когда человек начинает работать, ему тяжело с этим смиряться, а потом находятся какие-то силы. Как ты работал с отрицательными отзывами? Что, неужели не было ни одного человека, ни одного звонка на радиостанцию: «Слушайте, у вас там Шмурай работает, такой бред несет. Уберите его из эфира, поставьте Григория Барабанщикова, например»?

Андрей Шмурай: Я, Нина, делал всегда какие-то оргвыводы для себя. Безусловно, я к этому прислушивался, и продолжаю это делать, если это существует. Рецептов же никаких нет, равно как и объективного мнения.

Да, да.

Андрей Шмурай: Потому что, когда я говорю своему приятелю: «Слушай, ты мне так плохо поставил железную дверь, мне не нравится», он говорит: «А ты по радио плохо говоришь».

Вот и всё. Вот и договорились с ним.

Андрей Шмурай: Вот и поговорили, да.

В прошлом году, я уже говорила это и при нашей личной встрече, я была очень приятно удивлена тем, что на ГТРК «Пермь» в рамках программы «Дневник «Белых ночей» вдруг радиоведущий вышел в телеэфир и в течение, примерно, 20 с лишним дней каждый день в прямом эфире вы рассказывали о том, что случилось, что случится. Помог здесь опыт на радио работать, и не было ли комплекса, что нету опыта на телевидении?

Андрей Шмурай: Да, может быть, первые несколько дней. Безусловно, этот зажим чувствовался, я сам его видел, потому что…

Стресс был.

Андрей Шмурай: …я осознаю в голове, что это прямой эфир, на перекур отойти совершенно невозможно, целый час, и я так подозреваю, что кто-то это смотрит.

А вдруг смотрит Нина Соловей? А я тут в зажиме. И моя мама еще смотрела.

Андрей Шмурай: И такая штука, я не знаю, может быть, я неправ, лично я для себя ощущаю, у меня нет боязни камеры, я не боюсь ее, я не знаю, почему.

Но тебе понравился этот опыт?

Андрей Шмурай: Безусловно. Это совершенно все другое. И мне тут еще импонировало то, что это интерактив, и это постоянное движение, смена гостей, декораций, событий.

Повторить опыт хочется.

Андрей Шмурай: Я не откажусь.

То есть это не только имиджевая вещь, не только, грубо говоря, работал человек месяц, был постоянный заработок, это и хороший такой внутренний, что ли, опыт, профессиональный опыт, да?

Андрей Шмурай: Да, конечно.

И драйв.

Андрей Шмурай: Да.

Вообще на радио можно работать человеку без любви к драйву и азарту?

Андрей Шмурай: Я не думаю, что это приветствуется. К сожалению, большому, я и сам себя не отношу к разряду каких-то выдающихся острословов. Но те люди, у которых я учился, было такое замечательное время в 90-е, что можно было поехать от радио в Институт повышения квалификации работников радио и телевидения. Я не скажу, что там что-то мне дали именно для моего FM-формата. Но то, что я узнал о радиожурналистике, это, безусловно. То есть женщина, которая там делала половину НТВ, допустим, которых учила.

Есть еще замечательный такой фонд радиовещания, есть фестиваль «Вместе радио», где тоже проходят  семинары, интересные, профессиональные, когда ты встречаешь совершеннодругой, новый опыт работы. Были, наверняка, такие ситуации, когда люди тебе говорили: «Ой, а я вас совсем другим представлял?» А кто-то, наоборот, радовался, что я представлял себе… Например, я себе Андрея Шмурая долгое время совсем другим представляла, не таким, каким я его увидела.

Андрей Шмурай: Нет, высокий, голубоглазый блондин, это да…

Да?

Андрей Шмурай: Это с начала 90-х еще «Авторадио». Это что касается барышень.

Это было намеренно?

Андрей Шмурай: Нет, конечно. высокий голубоглазый блондин – это Олег Ощепков, если ты помнишь.

Да, конечно, был такой.

Андрей Шмурай: Нет, почему, он есть, недавно был у меня в гостях. Очень красиво поностальгировал именно в том ключе «Мелодии для Зюзи», радио-романтик такой, то есть томный голос Олега…

Да, он тоже у нас бывал  в эфире, и немного забывал, что  министр.

Андрей Шмурай: …и трек-лист он подобрал такой соответствующий, то есть именно те песни, которые он когда-то еще ставил в бытность свою на «Радио Maximum». Ну, красиво.

Часто говорят, что люди, которые работают на радио, они боятся, с одной стороны, встречи с реальными их поклонниками, а другие люди, которые работают на радио, они негодуют по поводу того, что вот в телевизоре один раз показался, его все знают, а тебя так много знают, но ты едешь в автобусе, тебя никто не узнает, не знаю, как Гошу Гиндиса, к примеру.

Андрей Шмурай: Его узнают даже, если бы его не было в телевизоре, его бы все равно узнавали, мне кажется.

Это точно. Мне на самом деле приятно, что 22 года человек отработал, в общем, одно из знаковых имен радиоэфира нашего города, и нету ни капли снобизма.

Андрей Шмурай: Не «зазвездил», то есть, да?

Нет-нет-нет, как-то не увидела я сияния , нет бронзового цвета. И это очень приятно. И завершая беседу. Все-таки в эти дни мы празднуем День Победы, 9 мая. Ты хотел рассказать какую-то очень интересную историю.

Андрей Шмурай: Мой дед Анатолий Кузьмич Шмурай пропал без вести в июне 1941-го года. И до недавних пор мы ничего не знали о его судьбе. Вот сейчас вы должны поверить в безусловные, в громадные возможности всемирной паутины. Я просто набрал в поисковике Анатолий Кузьмич Шмурай, и он мне выдал уроженцев города Гродно, а мой дед был из города Гродно еще из польского, которые захоронены на территории Германии. Там лагерный номер, имя, фамилия, отчество, место рождения, год рождения, все сходится. Но больше ничего нет абсолютно. Я им пытался писать, они мне не ответили. Это белорусский сайт. Ну потому что Гродно. Я посмотрел, где находится этот концлагерь, где он находился, город Бохольт. А это 30 километров от нашего побратима города Дуйсбург. Я рассказал эту историю Елене Зориной-Новоселовой, моему хорошему другу. А она рассказала эту историю женщине Хайке Маус из города Дуйсбург. А немцы – люди очень скрупулезные и педантичные. И Хайке начала раскопки. В городе Подольске, это в России, запрос из Германии делался в Россию, нашли карточку военнопленного. Тогда уже сомнения все отпали. Там написана моя бабушка – жена. И в соседнем городке на кладбище города Эссен есть могила моего деда Анатолия Кузьмича Шмурай. Причем, в моем представлении, в нашем, советском, мемориальная стела, где сотни фамилий.  Отдельная плита каждого солдата.

До тех пор не было попыток найти его?

Андрей Шмурай: А как? Если российская сторона не удосуживается свои архивы раскрыть и донести до родственников…

Поэтому 9 мая для тебя нынче, скажем, отчасти радостное событие. Это недавно случилось?

Андрей Шмурай: В прошлом августе, благодаря поездке на фестиваль «Евророк». Благодаря Лене и Хайке я увидел это место, которому поклонился.

Спасибо. Андрей. До встречи в радиоэфире!