Верхний баннер
17:44 | ПЯТНИЦА | 29 МАРТА 2024

$ 92.26 € 99.71

Сетка вещания

??лее ????ов??ое ве??ние

Список программ
12+

отдел продаж:

206-30-40


Программы / Биография

05.07.2014 | 22:00
"Я считаю, что наше естественно-научное, математическое образование не только не хуже, а в подавляющих случаях лучше, чем то, что дают там", - Анатолий Ташкинов, ректор ПНИПУ

- Когда я готовился к эфиру, посмотрел материалы, в которых вы упоминаетесь как ректор, как ученый, почитал комментарии и обратил внимание, что все, кто про вас говорит, говорят про вас как про физика, а не как про ректора. Потом посмотрел на дату вашего рождения и понял, что вы формировались в т время, когда физика была не просто специальностью, но и противоположность лирике. Вы же поэтому физик? (Смеются)

- Мне очень приятно, когда обо мне говорят как о человеке, которому важна наука, потому что, к сожалению, мне кажется, что я все больше погружаюсь в рутину ректорской работы, в то время, как мой идеал – это как можно глубже сохранить во мне все то, что связывает меня  с наукой. Если говорить о физиках и лириках, то я это не очень сильно почувствовал. Получилось так, что физика, математика, химия в школе мне давались легко. Я не считал себя продвинутым учеником. Выше районной олимпиады по математике я не поднимался. Н мне это нравилось и давалось легко. Нравилось, что я мог помогать одноклассникам. Я мог продолжить свое образование в университете в части физико-прикладных наук.

- Вы закончили факультет авиадвигателя ППИ по специальности Динамика и прочность машин. Вы могли уйти в промышленность.

- Мне так и казалось, что выбирая специальность, я получаю возможность работать в промышленности, а не просто быть теоретиком.

- В поле.

- Да. Но судьба распорядилась по-своему. Занимаясь уже со второго курса научной работой под руководством преподавателя, штатного сотрудника академического института Юрия Викторовича Соколкина, я и в политехе занимался наукой более фундаментально, чем на прикладном уровне. Сразу по окончании политеха распределился в отдел физики полимеров – это знаменитое научное учреждение, созданное в нашем городе Сан-Санычем Поздеевым, которого чтят очень многие пермяки и который очень много сделал для развития научного сегмента в Перми. Распределение мне подписывал академик Велехов, поскольку это было довольно нерядовое событие – распределение из университета в академический институт. Работая в дальнейшем, я участвовал в исследованиях и разработках, которые заказывали наши промышленные предприятия – НПО «Искра», «Авиадвигатель», Уральский НИИ композиционных материалов. Этот прикладной аспект так и остается постоянно. Но, честно говоря, никогда в жизни не работал на промышленном предприятии.

- И не жалеете?

- Всегда чего-то не хватает. Всегда думаешь, что если бы почувствовал работу промышленного предприятия изнутри, может быть, был бы в чем-то более решительным, более рациональным. Но так сложилось, что этого нет.

- Есть этакое щемящее чувство, когда смотрите на двери завода?

- Безусловно. Особенно тогда, когда я работал в институте механики сплошных сред.меня было много контактов с заводчанами и я с особым придыханием переступал двери проходной. У меня отец работал инженером на заводе.

- Завод для вас, производство – это что, в первую очередь? Это поле битвы, где вы на передовой или это коллектив, в первую очередь, или это единый организм. Как вы это видите?

- Это, прежде всего люди. Это совершенно особые люди. Их отличает особое чувство ответственности, умение общаться с самыми разными людьми и каждый раз находить что-то, что требуется именно им для решения их задач. Я не общался с мастерами цехов или с рабочими, а в большей степени с конструкторами, технологами, разработчиками, программистами. Мне их мнение всегда было важно и через них я чувствовал полезность того, что мы делаем. Не просто после 26-й формулы получить 27-ю, а понять, как это будет востребовано, где будет применено.

- Люди, которые работают в вузе, они как-то отличаются, как-то иначе мыслят, с ними общение иное.

- Вузы есть разные. Есть разные направления и ученые. Есть ученые, которые всю жизнь занимаются фундаментальной наукой и это достойно всяческого уважения. Но у нас в политехе больше тех, кто генерацию новых знаний связывают непосредственно с прикладными вещами. Это люди немного отличаются от тех, кто непосредственно работает на производстве, но у них есть и много общего.

- Вы с 96 года профессор. Полный рост вашей научной работы пришелся на время, когда схлопывалось абсолютно все – закрывались НИИ, люди уезжали за шмотками в Китай, торговали на рынке. Вереница кандидатов наук двигались с мешочками собирать картошку, потому что кто-то не научился воровать, а кто-то торговать. И в это время вы продолжаете заниматься наукой. Как вы сохранили себя в науке?

- Вы даже не представляете насколько вы правы. До 88 года я работал в этом самом академическом институте и был полностью погружен в научную работу. Почти не занимался преподаванием. Образ жизни ученого, для которого занятие наукой – это профессиональная деятельность и жизнь преподавателя политеха, который занимается наукой – это большая разница. Были отличные условия для занятия наукой в академическом институте и как человек, занимающийся наукой, я сформировался именно там. И 91-м году я докладывал свою докторскую диссертацию в Москве. В августе, в дни путча, я был в МГУ на всесоюзном съезде по теоретической механике, который проходит раз в пять лет. Я делал там доклад. Защита диссертации предполагалась в 91 – 92 году, все вопросы были решены, но случилось то, что случилось. Не то, чтобы все рухнуло, но сильно изменилось. Элементарно – не стало денег на командировки, на содержание семьи. Все это затянулось. Многие коллеги пытались найти себя в других областях. Меня тогда очень спасла связь с промышленностью. Результаты нашей работы, все-таки, были востребованы нашей оборонкой, аэрокосмической отраслью. Тогда, когда у многих не было финансирования со стороны предприятий, у нас оно хоть немного, но сохранялось. Это и помогло выжить.

Потом смутные годы прошли, в 94-м я защитил докторскую уже в Перми, потому что тогда в Перми открылся диссертационный совет, где можно было защищать докторские диссертации.

- Была возможность уехать? Огромное количество людей тогда уехало за границу.

- А коллеги уезжали?

- Конечно. Когда все стало налаживаться, мы стали выезжать на зарубежные конференции, где встречались с ними. Впервые на зарубежную конференцию я съездил в 97-м году. Мы встречались, общались. Я редко встречал среди них счастливых людей. Им там было очень трудно начинать. Отрыв от корней – это всегда сложно. Должны пройти годы, прежде чем адаприруешься к новым условиям.

- И опять же помогала связь с промышленностью. Когда человек завязан не только на землю, людей, но и на свою необходимость тут…

- Мне повезло с учителем, с коллективом, со своими учениками. Первая кандидатская диссертация под моим руководством была защищена, когда мне было 28 лет. Ситуация была нетипичная и на это пришлось получать специальное разрешение. Вокруг меня были вот эти молодые ребята. И куда ехать? Всем табором – 15 человек? Мы не нобелевские лауреаты, чтобы так поступить. Просто бросить все и уехать, бросив коллектив, учеников, сообщество – это очень сложно. Мы всегда держались вместе. Из нашего коллектива никто не уехал. Кто-то ушел в промышленность, кто-то попытался заняться бизнесом, но все рядом, все вместе.

- А было ощущение, что вас спасло то, что вы выбрали физику, а не лирику?

- Наверное. Я себя лириком никогда не представлял. Да, моя мама была филологом, учителем русского языка и литературы. Но она сама рассказывала, что когда ей надо было поступать в институт, а школу она окончила одновременно со своей сестрой, сидели за одной партой, что сестра собирается поступать в педагогический на математический факультет, она выбрала другой факультет – не всю же жизнь нам быть рядышком. Я чувствовал, что моя мама влияет на меня, растит будущего инженера. У меня особой альтернативы не было. Да, я занимался музыкой, спортом, но это было не основным. 9-й класс я закончил на отлично, а в 10-м у меня были три четверки – по литературе, русскому языку и обществознанию. Это говорит о том, что строгие учителя тоже видели во мне человека, склонного к физическим и математическим дисциплинам.

- Сколько знаю замечательных математиков – у всех были пятерки по русскому языку (смеются)

- Это да.

- Русский язык – он считывается математиками как набор формул, правил.

- Те знания, которые в то время в нас вкладывали, сегодня потянули бы на пятерку с плюсом. Мне очень помогает то, что в свое время меня выучили русскому языку и литературе.

- «Режет» безграмотность?

- Очень! Когда мне приносят уже согласованные приказы на подпись, я пробегаю глазами, часто отправляю на исправление. Не могу такое подписывать. Сейчас говорят, что надо знать английский. Сначала надо выучить русский. Бумаги, которые мы получаем из федерального министерства образования – и те часто содержат орфографические ошибки. Не хочу никого винить, у них много работы, они торопятся, но я по-прежнему не могу не обращать на это вимания.

- Почему так происходит?

- Не знаю. Есть многие учителя, которые предъявляют высокие требования. Может быть, какое-то всепрощение. Может быть, в чьих-то глазах я вообще выгляжу ретроградом, но переписка во всяких блогах показывает, что люди совершенно свободно обращаются с русским языком, не пытаются писать правильно. Может быть это влияет, не знаю. Чему не научился в молодости, тому трудно научиться в зрелом возрасте.

Я вам скажу, что и сейчас есть… На прошлой неделе в Институте механики сплошных сред защищалась докторская диссертация по механике жидкостей и газов – молодой парень из Красноярска. И оппоненты, и все, кто читал его работу, а это люди в возрасте, которые придают большое значение грамотности  - они говорят, что придраться абсолютно не к чему. У парня отличный русский язык. Вот откуда? Это редкость.

- Среди студентов попадаются люди, которые уважительно относятся к русскому языку?

- Безусловно. Нам же приходится читать не только заявления о приеме в университет. Есть ребята, которые пишут грамотно. Дело ведь не только в правильной постановке запятой, но и в том, чтобы правильно оттенить смысл. Здесь много моментов. Но есть и вопиющая безграмотность. Все формулы написаны правильно, а дальше  - делает что хочет с языком.

(перерыв)

- Сейчас политех – национальный исследовательский. Создается ощущение, что тех лабораторий и институтов, в которых вы выросли и сформировались, должно быть все больше и больше. Наверняка елей такой – ну наконец-то, пошло.

- Политически так и есть. Меня даже иногда гложет сомнение – не слишком ли мы торопимся. Конечно, нам приходится многое наверстывать. Но, так же, как и больного нельзя вылечить, дав ему все 20 таблеток разом. Так же и лаборатории. Если говорить о политехе, то в 95% случаев мы создаем эффективные лаборатории. Мы создаем их не потому что уважаемому ученому кажется, что в этой лаборатории можно провести новое исследование, а потому что мы ходим по предприятиям и согласуем создание востребованной ими лаборатории. Если им действительно такая лаборатория нужна, они тоже вкладываются в ее создание. Это исключает создание ненужной лаборатории на государственные деньги. Если мы создаем лабораторию, мы знаем, какой у нее должен быть объем финансовых заказов. Но, тем не менее, мне кажется, что если бы мы создавали эти лаборатории более растянуто во времени, дольше вынашивали бы идеи, они были бы более эффективными. С другой стороны, оборудование быстро устаревает, его надо дополнять какими-то опциями, поэтому, это очень сложно. Но сегодня эти лаборатории определен о преобразили политех. Наши студенты не только учатся, но и участвуют в разработках.

Оборудование можно купить. Вы попробуйте людей поменять. Половина тех, кто работал в 90-е годы, работает и сейчас. 35% преподавателей политеха за пять лет не пишут ни одной научной статьи. А в целом, количество статей, которые мы писали в год, за последние пять лет возросло в шесть раз. Эти 35% - это те, кто всего себя отдает преподаванию. Без них никакого качества не было бы. Тысячи студентов – с ними же надо кому-то работать, поэтому мы сегодня поддерживаем и тех и других.  В научных лабораториях именно те, для кого наука – основа их работы.

- Бакалавры, специалисты, магистры – это последовательные ступени.

- Нет. Мы с вами учились, когда никаких бакалавров и магистров не было. Сейчас превалируют два уровня – бакалавр – 4 года и магистры – еще два года. А специалитет, он сохранился, как это ни удивительно. В небольшом числе отраслей, но сохранился. Например – горное дело, аэрокосмические технологии – именно там, где без специалитета не обойтись. Поэтому, есть две линейки: одна – бакалавриат – магистратура, вторая – специалисты, как и раньше.

- Ваш коллега в журнале «Жксперт-онлайн» опубликовал замечательную статью о проблемах высшего образования, а конкретно – о проблемах системы бакалавр – магистр. Он преподает в России и США, поэтому может сравнивать. Он достаточно резко поставил диагноз – он сказал, что российские теоретики от образования просто не вникли в глубины этой американской модели, схватив ее очень поверхностно.

Вот вы на верхушке отдельно взятого вуза. Насколько вы согласны с диагнозом?

- С Виктором мы хорошо знакомы, я был в его университете в США, где он работает. Я читаю его статьи, потом мы дискутируем. Во многом я с ним согласен. Знаете, любую работу можно сделать лучше. Сказать, что в бакалавриате мы что-то системно не ухватили – я бы не сказал. Многое решается на местах. Как бы не ошибались идеологи от образования, люди, которые работают в университетах, если они делают свою работу профессионально, честно и ответственно, любые ошибки модно подправить на местах. Да, конечно, 4-летнее образование, по сравнению с 5-летним, которое было, характеризуется сокращением профессиональных дисциплин. Бакалаврское американское образование не очень ценится даже в Европе. Вот магистрское и PHD американское образование- это что-то. Вот бакалаврское европейское образование – это уже что-то. Поэтому, я бы здесь не кивал на кого-то, а говорил о каждом университете в отдельности. В одном университете скажут, что у них с бакалавриатом ничего не получается, а в другом будут землю копытом рыть, чтобы что-то из этого сделать и не кивать не кого-то. Мы – национальный исследовательский университет. У нас магистрские программы подготовки открыты для всех – можете спокойно продолжать образование. Конечно, в прикладных науках бакалаврское образование ущербно, по сравнению со специалитетом. Кто с этим поспорит?

Я считаю, что наше естественно-научное, математическое образование не только не хуже, а в подавляющих случаях лучше, чем то, что дают там. В прикладных науках – согласен, они лучше. Просто у нас нет той материальной базы, которая есть там.

- Вы уже преодолели возрастной разрыв? У вас появляется линейка молодых преподавателей, которые закончили ваш же вуз? Помню, лет 8 назад я собирал мнение различных преподавателей и ректоров. Тогда все в один голос твердили, что самое страшное в том, что не удается создать прослойки молодых преподавателей.

- Это потерянное поколение  ничем не восполнишь.

- И оно не одно.

- Да, это целая яма. Но сейчас доля молодежи в университете растет. И это не те, кто идет по инерции. Они идут нацелено, ориентируясь на научную работу. Есть такая поговорка: Хорошо работать в университете! Вот если бы там еще студентов не было…!

Эти ребята участвуют в преподавательской деятельности, но им больше интересна научная работа, в которой участвуют и студенты. Это то, что делается за пределами аудиторных курсов. У нас, к сожалению, для этого не было лабораторий, материальной базы. Там, где это появляется, молодежь остается. Это еще и дополнительный заработок.

- Вписаться в профинансированный  проект – это еще и деньги.

- Да, конечно! Многие, еще будучи студентами, с оплатой участвуют в этих проектах и продолжают в них участвовать после окончания обучения, уже в другом статусе. Это существенное подспорье которое делает университет привлекательным для молодежи.

- Если говорить о существенных проблемах, с которыми вы ежедневно сталкиваетесь, которые надо преодолевать, то о чем мы будем говорить?

- Для нас остается очень актуальным качество приема в университет. Оно недостаточное. Причем, наблюдается резкая дифференциация. Есть сильные ребята, которые, может быть, значительно сильнее, чем когда-то были мы – благодаря знанию иностранного языка, мощной мотивации, высокой самоорганизации. Но, наряду с сильными приходят те, которые не имеют потенциала для учебы в университете. У нас большие отсевы. Бывает, что набираем в группу 25 человек, а выпускаем семь.

В свое время, один из влиятельных пермских людей, закончивших наш университет, говорил о том, что огорчительно то, что российские вузы превращаются в фабрики по выдаче дипломов. Вот у нас заканчивают меньше 60%, потому что учиться трудно.

- Если говорить о качестве приема как о проблеме, нужно признать, что ее решение не зависит от вас. Мы ничего не сделаем с качеством подготовки детей в школах, поэтому вынуждены сидеть и считать проценты – это первый вариант. Второй вариант – попробовать что-то сделать.

- Для нас второй вариант – это не просто лозунг, это реальность. Мы же промежуточная ступень между школой и предприятиями и школами. Потребители – предприятия. Всю работу со школьниками в части их ориентации на эти знания они вынуждены финансировать. Привлекаются абитуриенты из других регионов. Но, возникает проблема с общежитиями. Мы – один из 15 вузов России, которые строят новое общежитие. Даже построив его, у нас останется огромный дефицит мест.

Я всегда мечтал, чтобы к нам из других городов ездили школьники в научно-познавательные парки, как наши сейчас ездят в аквапарки в другие города. Для того, чтобы в Перми создать такую среду не требуются баснословные деньги. Но мы получили бы для себя большое количество талантливых абитуриентов из других городов.

- Создать научный парк?

- Это есть во всем мире.

- Они начинают у нас появляться.

- Это делается бессистемно, руками энтузиастов.

- Это очень занятно, особенно для таких, как я (смеются). Вы сказали про общежития. Мне вспомнилась история – это ведь вам студенты присылали письмо про окно, которое начиналось словами «Дорогой друг ректор…».

- Ну я не помню. Ко мне много обращаются. Такое обращение, наверное, запомнилось бы. Поэтому, наверное, это не мне писали. Хотя, не удивился бы, если бы ко мне так обратились.

- В целом, взаимопонимание между научным и студенческим сообществом у вас найдено, устаканилось?

- Когда научные исследования ведутся на системной основе, когда у них ясная перспектива хотя бы на год – два, сами преподаватели и научные работники очень заинтересованы в студентах. Это же их рабочие руки, чего тут скрывать. Не в смысле – пробирки мыть, а для реализации идей.     

  

  


Обсуждение
2337
0
В соответствии с требованиями российского законодательства, мы не публикуем комментарии, содержащие ненормативную лексику, даже в случае замены букв точками, тире и любыми иными символами. Недопустима публикация комментариев: содержащих оскорбления участников диалога или третьих лиц; разжигающих межнациональную, религиозную или иную рознь; призывающие к совершению противоправных действий; не имеющих отношения к публикации; содержащих информацию рекламного характера.