Верхний баннер
15:41 | ЧЕТВЕРГ | 28 МАРТА 2024

$ 92.59 € 100.27

Сетка вещания

??лее ????ов??ое ве??ние

Список программ
12+

отдел продаж:

206-30-40

21:32, 21 ноября 2016
Автор: Сергей Штерн

«Сейчас предприятие работает, заказов у него более чем достаточно. Мы восстановили практически все производство. Не восстановили еще нашу долю рынка, но это вопрос времени, потому что КМЗ по определению лидер на рынке», — Иван Ли, председатель совета директоров ОАО «Кунгурский машзавод»

«Сейчас предприятие работает, заказов у него более чем достаточно. Мы восстановили практически все производство. Не восстановили еще нашу долю рынка, но это вопрос времени, потому что КМЗ по определению лидер на рынке», — Иван Ли, председатель совета директоров ОАО «Кунгурский машзавод»
«Сейчас предприятие работает, заказов у него более чем достаточно. Мы восстановили практически все производство. Не восстановили еще нашу долю рынка, но это вопрос времени, потому что КМЗ по определению лидер на рынке», — Иван Ли, председатель совета директоров ОАО «Кунгурский машзавод»
Добрый день, дамы и господа! В программе «Бизнес-ланч» мы беседуем с интересными гостями в нашей студии. Сегодня таким человеком стал председатель совета директоров ОАО «Кунгурский машиностроительный завод» Иван Алексеевич Ли. Иван Алексеевич, я вас приветствую!

– Здравствуйте!

Будем говорить мы о таких темах, как промышленность. Ну и, конечно же, невозможно не спросить у вас о судьбе «Кунгурского машиностроительного завода». Я хочу начать с большой темы, начать с экономики, с общего представления вашего о ее состоянии в нашей стране сегодня. И зайду я через Дмитрия Анатольевича Медведева, который, выступая буквально 6-го числа ноября месяца, сказал, что стране нужно решить задачу изменения структуры экономики. Расшифрую, что он имел в виду. Значит, наша задача, сказал Медведев, сделать так, чтобы в экономике рос сегмент новых технологий, IT-бизнесы на программном продукте, и так далее, и так далее, и так далее. Такого рода технологическая революция крайне необходима, – сказал Медведев, и отметил, что в целом обстановка в экономике достаточно спокойная, стабильная, и при этом, по его словам, за последние два года рост экономики по разным причинам не фиксировался, и, прежде всего, это было связано с ценой на энергоносители – газ и нефть. На ваш взгляд, уважаемый Иван Алексеевич, есть ли на самом деле кризис в российской экономике, или же мы с вами наблюдаем некий осторожный-осторожный подъем со дна?

– Суперинтересный вопрос. Кризис есть, конечно, мы все это понимаем прекрасно. Дело в том, что вот как раз «Кунгурский машзавод» и нефтегазовое машиностроение вообще находится в несколько особом положении. Наши покупатели – нефтяники. У них кризиса никогда не было и вряд ли когда-нибудь будет. Если у них когда-нибудь будет кризис, то тогда мы уже это почувствуем совсем по-другому. Поэтому мы находимся в несколько привилегированном положении, наш рынок достаточно стабильный, достаточно сильный. С точки зрения позиции государства по отношению к нашим производителям, особенно к новым технологиям, у нас есть достаточно много проблем, которые должно решить государство для того, чтобы это пошло. Для начала мы должны защитить интеллектуальную собственность и сделать ее продуктом, чтобы ею можно было управлять, ее можно было продавать, ее можно было делать. У нас этого нет. Это основной шаг, который, я думаю, должно сделать сейчас государство. Это только государство может сделать. Тогда у нас достаточно много ресурсов на самом деле в стране для того, чтобы какую-то часть внутри валового национального продукта мы смогли перераспределить со стороны газа и нефти в сторону высокотехнологичных продуктов или продуктов уже высокого передела.

Все-таки хочется понимать, спад в экономике, местной хотя бы, он ощущается, он есть? Или у вас все-таки привилегированное положение и, как вы сказали, вы находитесь в этом емкостном, скажем так, сегменте, держите его, стараетесь не проигрывать, никому не отдавать, и за счет этого выживаете?

– У нас спада нет. Но мы работаем как машиностроители, у нас подрядчиков тысячи, разных других предприятий, которые работают далеко не только на нефтяников и газовиков. У них ощущается достаточно сильный спад.

Как вы сегодня оцениваете возможности развития производства вот в таких вот условиях, когда проблемы все-таки существуют. Надо ли думать об инвестициях вперед?

– Надо думать обязательно, но для этого должны быть, опять же, условия. Я не думаю, что какие-то предприятия у нас в стране сейчас в данных условиях могут планировать свою деятельность на пять лет вперед.

Хочу спросить у вас о том, как обстоит дело с кредитованием крупных предприятий? Вы наверняка ведь с этой темой знакомы гораздо ближе, чем я?

– На самом деле без проблем, деньги в стране есть. Если у вас есть заказы и вы нормально работаете – вы обеспечены деньгами. Другое дело, что деньги дорогие.

Оказывает ли влияние социальная значимость бизнеса? Если речь идет о финансировании крупного завода, очевидно, что за ним стоят тысячи, а то и десятки тысяч людей. Как сейчас обстоят дела на вашем предприятии? Как известно, КМЗ, который находится в процедуре банкротства, в июне уволил свыше шестисот сотрудников. С 15-го июня по соглашению с краевым правительством формально должны были люди временно перейти на работу в компанию «Турбобур», которой, однако, из-за юридических проволочек якобы не удалось выбраться из конкурсного производства.

– Не понял, что такое соглашение с краевым правительством. Как можно по соглашению с краевым правительством управлять предприятием? Такого соглашения нет. Уволены люди были, так скажем, неправильно. Совет кредиторов постановил продолжение работы, конкурсный управляющий прислал приказ своему представителю о продолжении работы, заказов у нас было достаточно, работы было достаточно, денег достаточно, но почему-то представитель конкурсного управляющего посчитал, что надо уволить людей.

А почему?

– Я думаю, у нее – это женщина была – у нее были какие-то другие интересы, вот и все.

Тогда вопрос возникает резонный: если у нее были другие интересы, то чьи интересы она представляла? Того, кто вас кредитовал?

– Я думаю, собственные финансовые.

Что будет с машиностроительным заводом в Кунгуре в обозримой перспективе, хочется понимать?

– А не будет, он есть, он сейчас работает, производственная площадка абсолютно нормально работает. Будет другое юридическое лицо, будет старое юридическое лицо – это будет решать совет кредиторов. Сейчас у нас договоренность с советом кредиторов по выводу в мировое соглашение этого предприятия и, соответственно, реструктуризация долгов. Она подразумевает под собой выплату ста процентов долгов. Другое дело – просто дается на это время. Сейчас предприятие работает, заказов у него более чем достаточно, мы не справляемся сейчас с производством. Мы восстановили практически все производство. Не восстановили еще нашу долю рынка, но это вопрос времени, потому что «Кунгурский машзавод», он по определению лидер на рынке. И то, что с ним случилось, это совершенно не объективное, не соответствующее его положению на рынке позиции, и восстановить ее – нам надо будет полгода максимум.

Много ли вам пришлось принимать кадровых решений по поводу качества работы персонала? То есть много ли пришлось увольнять людей, которые не справлялись с поставленными задачами?

– Весь топ-менеджмент, который работал последние четыре года.

А где вы нашли так быстро кадры, способные заменить те, которые работали последние четыре года? Это ведь проблема с кадрами очень серьезная сегодня в регионе, и она касается не только рабочих рук, но в том числе и топ-менеджмента.

– А мне легче, я работал генеральным директором этого завода сам. Поэтому я знаю рынок труда, я знаю рынок топ-менеджеров – во-первых. Во-вторых, могу сам работать.

Сейчас пришло понимание того, что предстоит сделать и на чем нужно сфокусировать свое внимание, какие будут акценты на бизнесе?

– Нет, у нас есть совершенно нормальный план, мы этот план сделали с англичанами – компания «Accenture». На следующий год…

Как выглядит план, можете рассказать?

– Да. На следующий год мы должны сделать реализацию полтора миллиарда, мы должны заработать прибыли 400 миллионов. Мы должны сделать 80 буровых установок и агрегатов для ремонта скважин. Ну это наша основная работа. Мы должны на следующий год выпустить новую буровую установку, 180-тонную, которая закрывает уже всю линейку мобильных буровых установок. Ну вот такие вот планы. То есть секретов нет, этот план мы публикуем, это наши обязательства, когда берешь перед заводом и перед окружающей средой на себя обязательства, их легче выполнять.

Англичане: можете о них поподробнее рассказать, приоткрыть завесу тайны? Что за игроки? Что за инвесторы?

– Нет, это не инвесторы, это консультационная компания, аудиторская компания «Accenture» – это мировая компания, которая участвует в создании стратегических программ для нефтяников, для государств. Я их долго уговаривал с нами поработать, они долго не понимали, зачем они нам нужны. Мы с ними поработали в течение двух лет, они нас многому научили, с точки зрения планирования и подхода к планированию. Соответственно, у нас сейчас план достаточно глубоко проработанный. Там даже финальная версия плана, которая далеко не полная, там 250 страниц.

То есть все-таки нехватка топ-менеджмента качественно ощущается, раз вы были вынуждены привлекать англичан? Я правильно понимаю?

– Нет, это нормальный аутсорсинг, это другие специалисты, мы и не должны этим заниматься. То есть они существуют для того, чтобы…

Ну то есть, в Перми такого уровня спецов нет? В Кунгуре точно нет. Поэтому именно аутсорсинг подключился.

– Их нет и в Москве. И даже наше правительство пользуется услугами «Accenture».

Ужасно ведь это, согласитесь, Иван Алексеевич.

– Это прекрасно, наоборот.

Почему? В чем вы видите позитив здесь?

– Потому что разные знания у разных людей, у разных стран, и если вы можете пользоваться этими разными знаниями, вы обогащаете свою культуру, становитесь эффективными.

Дорого стоят такие услуги?

– Очень, очень.

Продолжаем наш эфир, программа «Бизнес-ланч», уважаемые друзья, вы слушаете каждый понедельник ее. Для вас в студии работает Сергей Штерн, 91,2 ФМ, «Эхо Москвы» в Перми. И мой сегодняшний гость – председатель директоров ОАО «Кунгурский машиностроительный завод» Иван Алексеевич Ли. Редко к нам в студию заходит председатель директоров, поэтому нельзя не пользоваться случаем, и я позволю себе такой пристрастный допрос Ивану Алексеевичу, благо, он дал мне карт-бланш на то, чтобы я все эти вопросы ему задавал. Сколько людей теперь будет работать на «Кунгурском машиностроительном заводе», по цифрам, если можно?

– Точно можно. Сейчас их работает 348 человек, мы восстанавливаем производство. К концу года мы наберем еще 50 человек, будет 400 человек. И к концу следующего года мы рассчитываем на 900 человек рабочих мест.

Понятно. Ну то есть с поэтапными шагами картина вырисовалась. А что будет дальше? Каковы стратегические цели и задачи, хочется понять? Вы ведь наверняка мыслите не форматом одного года, двух, трех, а куда-то заглядываете дальше? Смотрите, сложная политическая обстановка в стране, неоднозначная, ничего непонятно с губернатором, будет Басаргин в кресле, не будет Басаргин в кресле, Владимир Владимирович в 18-м году придет, не придет на очередной срок. Вы здесь как выстраиваете свою работу, хочется очень понимать? Вы лавируете между вот этими огнями, занимаясь промышленными вещами, или здесь какие-то включаются политические такие лоббистские моменты?

– Я вообще не понимаю вопроса, потому что производство буровых установок и вообще буровая технология не зависит ни в коей мере ни от политики, ни от конкретных…

Перестаньте, Иван Алексеевич, у нас все взаимоувязано в этой стране, у нас даже футбол связан с политикой и с экономикой.

– Вы знаете, нам, на самом деле, чем больше доля в ВВП будет газа и нефти, то в кунгурском…

У нас даже ВВП звучит как Владимир Владимирович, понимаете?

– Ну прекрасно. GDP – это по-английски.

Да.

– Попытайтесь, GDP – что это такое. Джордж, Питер и так далее. Но, тем не менее, чем больше доля нефти и газа будет в нашем ВВП, то есть чем хуже будет в нашей стране на самом деле, тем лучше будет жить «Кунгурский машиностроительный завод». Так что здесь может быть есть некий парадокс с точки зрения позиции КМЗ, в том смысле, чем больше зависимость нашей страны будет от энергоносителей, тем более устойчивая позиция у «Кунгурского машзавода» будет, соответственно, и на нашем рынке, и на заграничном. Кстати, мы экспортируем нашу продукцию.

Я хотел чуть позже подойти к этому вопросу. Ну коли уж вы опередили и начали говорить об экспорте… Сегодня основные потребители экспортной продукции кто? Сохранился ли основной контингент потребителей?

– Вся Северная Африка, часть Ближнего Востока, та, которая не воюет сейчас, и Дальний Восток, типа Вьетнам, Камбоджа, Лаос, и так далее. Раньше были другие нефтеносные районы, но мы зависим от наших нефтяных компаний. Российские компании, если куда-то выходят бурить, они выходят с нашей техникой. Но, к сожалению, они уже практически нигде не бурят, весь рынок захватили «Шлюмберже», «Холибёртен», «Бейкерхьюс» и прочие эти ребята, которые установили свои ГОСТЫ. ГОСТ – это защита своего производителя. ГОСТ – это по-нашему, да?

Да, да.

– Свои стандарты, мы под их стандарты, соответственно, очень трудно и очень редко подходим, поэтому они пользуются машиностроительной продукцией своих стран.

Хочу знать ваш прогноз по нефтедобыче. Разные данные появляются, международное энергетическое агентство противоречит себе буквально в течение двух дней. Сначала они выпускают прогноз о том, что к 30-му году у нас нефтедобыча в традиционных местах добычи упадет до 8,5% с нынешнего уровня, то есть мы будем добывать максимум 8,5%. Сегодня появляется прогноз о том, что искусственно созданный дефицит при участии России и стран ОПЕК создаст дикую зависимость от нефти и ожидается взрывной рост по черному золоту. Вы здесь как представляете себе развитие событий?

– И господин Трамп сейчас выносит в конгресс предложение о разрешении экспорта нефти из Соединенных Штатов Америки. Запрещение у них существовало чуть ли не с начала века. Дефицита нефти, конечно, не будет, всегда найдутся поставщики. Сокращать добычу нефти наша страна никогда не сможет и не будет. Если до восьми процентов сократить добычу нефти у нас в стране, то у нас нет государства – это точно. Абсолютно уверен, что добыча нефти у нас в стране будет только подниматься. Все игры с ОПЕК – это только правильные игры на рынке – цены и нефть.

Вам насколько мешают арабы в данном вопросе?

– Арабы – не производители машиностроительной продукции, они мне не мешают вообще никак.

Ну а вы с ними работаете сейчас, или вынуждены пока прервать все отношения?

– Нет, поймите, пожалуйста, в технологии бурения, где мы работаем, в машиностроении нефтегазовом, арабы тоже не работают, никто не работает. И существуют специальные сервисные компании, которые обслуживают владельцев нефтяных полей, так скажем.

Вы уже их назвали, да, я слышал.

– И поэтому в данном случае то, что арабы отдали на откуп американским, французским и английским компаниям это все, для нас это, конечно, очень сильная потеря, потому что раньше мы туда поставляли свою продукцию, а сейчас мы туда ее не поставляем.

Я понял вас, да. Ну и, соответственно, вопрос про санкции – ощущаете ли вы их? – сам по себе как бы испаряется из нашего эфира. Или все-таки вы сочтете нужным прокомментировать тему санкций?

– Да нет, по отношению к нам это никаким образом вообще.

Да, хочется понять, какой объем бизнеса сегодня у вашего предприятия? Можете назвать цифры?

– Value называется?

Да.

– Или как это, стоимость бизнеса?

Да.

– Это глупо говорить про стоимость бизнеса, который находится в конкурсном управлении в данный момент и только-только выходит на мировое соглашение. В 2009-м году, тогда, когда я закончил быть директором «Кунгурского машзавода», компания «Де Ллойд энд Туш», насколько я помню, «Де Ллойд энд Туш» – у меня оценка сохранилась – оценивала «Кунгурский машзавод» с его планами на три года развития в 460 миллионов евро. Но, как минимум, нам надо, соответственно, восстановить эту вот стоимость, которую с девятого года до сегодняшнего дня завод потерял.

А почему произошла эта потеря?

– Неправильный менеджмент, только.

То есть, в данном случае вы даже подписываетесь и под своей кандидатурой?

– Абсолютно.

Понял. Ошибки были.

– Нет, моя кандидатура в данном случае не как менеджера, а как человека, который выбрал тот неправильный менеджмент, который…

Принимал стратегические решения, грубо говоря, да.

– Да, абсолютно.

То есть вы признаете свои ошибки. Это очень важное качество, надо сказать, деловое у человека, который занимается бизнесом. Как правило, бизнесмены – очень самолюбивые люди, которые не любят признавать ошибки.

– Я очень себя люблю.

Но ошибки признаете, тем не менее.

– Единственный способ развития.

Так. Есть у вас возможность пользоваться господдержкой? Вы ее получаете, или здесь тема очень сложная?

– Возможность есть, но она не нужна, вот в данном случае она нам не нужна. Если ты нормальный бизнес, если у тебя все нормально работает, есть контракты, есть прибыль, то ты всегда найдешь деньги.

Очень много «если».

– Почему? Это одна и та же переменная на самом деле. Всегда найдешь средства для того, чтобы развивать это все. Больше того, находя средства самостоятельно, ты независим, ты можешь принимать те решения, которые тебе нужны. Более того, не знаю, я боюсь у государства деньги брать.

Хороший ответ. Я тоже боюсь у государства брать деньги. Инвестиции в завод будут? Если да, какова общая сумма инвестиций в предприятие, и вообще, в перспективе, он когда-нибудь окупится, по вашим расчетам? Я недавно просто прочел в каком-то одном из деловых изданий – не помню, то ли это были «Ведомости», то ли «Коммерсант» – интервью с одним из людей из вашего же сегмента рынка, который сказал, что нужно без конца инвестировать в предприятие, не надеясь ни на что, никакие расчеты по окупаемости себя не оправдают, нужно просто инвестировать, инвестировать, инвестировать в него, иначе если ты остановишься, оно рухнет. Так? Или иначе?

– Вот живой организм, он потребляет всегда. Инвестировать надо всегда. Другой вопрос, что инвестиции обязательно должны быть управляемы. И если ты вкладываешь рубль в предприятие и не понимаешь, как ты оттуда заберешь два рубля, то лучше этого делать не надо.

А вот и включаются механизмы политики и экономики, вы пытались абстрагироваться от этого.

– Какая здесь политика?

А невозможно, если просчитать при нынешней системе устройства власти свои инвестиции, они являются высокорискованными. Как можно говорить об инвестициях каких-то серьезных предприятий?

– А вы вкладывайте в короткий инструмент.

Например?

– Вы не вкладывайте в пятилетнюю окупаемость, вкладывайте в годовую окупаемость, год мы можем с вами как-то спрогнозировать более-менее нормально.

Ну приведите пример, во что я могу вложить? Допустим, есть у меня миллион евро, куда я могу его вложить в вашем предприятии, чтобы за год я получил хорошую прибыль?

– Я вам предложу 125 проектов, в 124-х обману, но в одном-то точно есть толк.

Нет, давайте вы мне предложите один, в который я вложусь и получу маржу. Пошутили, хорошо. Мы продолжаем наш эфир, добрый день, дамы и господа, программа «Бизнес-ланч», в гостях у нас сегодня председатель совета директоров ОАО «Кунгурский машиностроительный завод» Иван Алексеевич Ли. Мы остановились на инвестициях в предприятие, о рисках поговорили несколько, вы очень хорошо на рисках отшутились. Сейчас хочу спросить вот о чем: вообще насколько оправданы инвестиции в развитие предприятия в условиях нестабильной экономической ситуации? Я намекал на политику. Сейчас по экономике очень сложно просчитать расклады. Вы здесь на что опираетесь помимо того, что, как я понял, привлекаете западных советников и аналитиков?

– Я думаю, вы слишком завышаете риски политические, влияние политических рисков на…

На экономику существующую.

– Промышленность в данном случае, если говорим, то индустрия. Вы, думаю, ошибаетесь.

Почему, поясните?

– На самом деле такого влияния нет. Ну потому что у нас живет 140 миллионов человек, они должны себя прокормить, они нормально должны жить. Единственный способ, как они могут жить – это производить валовый национальный продукт. И если говорить про Кунгур, или говорить про нефтяников, или говорить про, не знаю, булочную на углу, это те вещи, которые необходимы независимо от того, какая политика или какая идеология. Другое дело, что, конечно, политически и идеологически можно каким-то образом поддержать и развивать это помогать. Но, я думаю, сейчас это находится в таком уровне, когда независимо абсолютно уже все эти производства живут.

Я тогда вам на это возражу и задам следующий вопрос: министр Улюкаев, наверное, думал как-то так, наверное, примерно, как и вы. Но вдруг сгорел за, буквально, два дня. Вы как-то здесь можете сопоставить вот эти вот ситуации? В нашей стране от сумы и тюрьмы не зарекайся – есть такая известная крылатая фраза. Вот Улюкаев загорелся и сгорел очень быстро.

– Есть риски, конечно. Здесь и другое, у нас и доходность гораздо выше, чем в Европе или в Америке.

Да.

– Больше риски – больше прибыль, это Нобелевская премия 54-го года. Про министра Улюкаева ничего не могу сказать, понятия не имею, что там происходит, и на самом деле в общем-то не интересно.

То есть никак те процессы, которые происходят на уровне Министерства экономического развития России, вас это не касается, вас эта тема вообще практически не беспокоит?

– Меня интересует ключевая ставка Центрального банка, это, да. А кто ее устанавливает и по каким причинам – я думаю, что мы просто этого не знаем, поэтому, в общем-то, копаться в этом нет смысла.

Вопрос тогда по банкирам. Как вы взаимодействуете сегодня через ваше предприятие с банкирами?

– Ну мы взаимодействуем со «Сбербанком», в лице «Сбербанк Капитала», с которым мы сейчас выходим, соответственно, на подписание мирового соглашения. Мы взаимодействуем сейчас еще с двумя-тремя банками коммерческими, где мы приобретаем оборотные средства для текущего производства. В общем-то, больше никак мы с банками не общаемся.

А что позволяет сделать сегодня в нынешних условиях вот это сотрудничество максимально эффективным?

– Успешность вашего собственного бизнеса. Если он успешен, то вы банкиру нужны.

Связи?

– Зачем? Нет.

В прошлый кризис было очень много разговоров, что именно излишняя осторожность банков в отношении кредитования крупных и не очень крупных предприятий промышленных стала и причиной дефолта многих компаний. В этот раз история может повториться, или все-таки вы здесь оптимист больше?

– Я думаю, прошлый кризис уже многому научил и сейчас уже включились и у банков наработанные инструменты, при которых они должны сохранять свою ликвидность и в условиях, так скажем, паники.

Учитывая местную специфику, Пермский край конкретно, потому что мы здесь живем, нас это интересует, так или иначе касается каждого. Какие направления бизнеса, по вашим оценкам, являются здесь и сегодня наименее рискованными?

– Не знаю – сразу же, я могу говорить про тот кусок бизнеса, в котором я нахожусь. А размазывать сейчас мозги и сделать из себя знатока всего и везде нет смысла.

Ну куда бы вы инвестировали свой миллион евро, предположим?

– В свое предприятие.

Каковы перспективы, даже если, предположим, вы инвестируете свои деньги в свое предприятие, которое является вашим, перспективы этих инвестиций все-таки хочется понимать. Шутка шуткой – на счет того, что 124 проекта предложите, а один из них выгорит. Все-таки хочется понимать, насколько гарантируете вы мне, как инвестору, предположим, если найдется даже пул людей, готовых вложиться в ваше предприятие, которые проживают на этой территории, либо привели деньги оттуда, из-за границы сюда, они к вам придут, вы сможете гарантировать проект, который обеспечит им хорошую доходность, и плюс определенную независимость?

– Что такое хорошая доходность?

Ну гарантированная, сколько сейчас… я не знаю, какая процентная ставка, как это начисляется?

– Нет, гарантировать вообще никто не может, инвестиции на то и есть – рискует инвестор в том числе. Если вам гарантируют, то у вас ноль процентов годовых, ну или четыре процента годовых, которые дают сейчас американские облигации, которые считаются там абсолютно гарантированными. Так что если хотите гарантировать, идите и покупайте облигации США, и будете получать там…

Свои четыре процента.

– И меньше даже сейчас.

Нет, хочется больше, пришел человек и …

– Хотите больше – рискуйте.

Ну то есть, если частники какие-нибудь, частные лица, у которых есть деньги, придут к вам и скажут: «Мы готовы вложить в предложенные вами проекты деньги…»

– Я у них не возьму. Для этого существует у нас достаточно институциональных организаций, с которыми взаимоотношения отрегулированы. С частником же невозможно отрегулировать взаимоотношения, каждый по-своему.

Секретная, как это называется, государственная тайна, она присутствует на вашем предприятии?

– Нет.

Нет, все, да, там нет никаких секретных технологий?

– Слава богу, нет.

Так, для понимания. Скажите, пожалуйста, за счет чего возникает экономия трудовых ресурсов? Только ли за счет увольнения людей и оптимизации по привлечению качественного топ-менеджмента?

– На самом деле ни то, ни другое. Только за счет повышения производительности труда. Это во всем мире, одно и то же.

Основные покупатели сегодня здесь, на территории России?

– Сургут, «Роснефть», ряд сервисных компаний, которые работают в основном на «Роснефть». «Роснефть» поглотила достаточно…

Много.

– Весь рынок, да.

Да, и «Башнефть» – последнее приобретение, опять же, Улюкаев всплывает, ну и «Башнефть», насколько я в курсе, скупает в Перми «Феникс-Петролеум» – автозаправочную сеть. Вы здесь насколько глубоко погружены вот именно вот в эту взаимосвязь на местном рынке?

– Мы общаемся с ними. Дочерняя компания, бывшая дочерняя компания «Башнефти», торги на бурение, один из крупнейших наших заказчиков. Но они сейчас ощущают очень сильную нестабильность после того, как у них меняются владельцы, так скажем.

А в самом простом для экспорта направлении, вот близкого для нас – это Таможенный союз. Вы работаете сейчас?

– Да, Казахстан, Туркмения, узбеки, Азербайджан – это наши традиционные постоянные покупатели.

То же самое все берут?

– Абсолютно то же самое.

Как вам удается при небольших достаточно объемах предоставлять относительно невысокую цену на продукцию?

– У нас очень высокая цена. У нас рентабельность в машиностроении относительно прямых производственных затрат от 30% до 80%. Я это с гордостью говорю, потому что эти 30 и 80% – это наша интеллектуальная собственность. То есть, грубо говоря, что мы делаем? Мы покупаем кусок железа за три рубля, прикладываем к нему свои мозги, и его же продаем за 300. И вот эта разница между 300 и 3 – это наша интеллектуальная собственность, это наш ум.

Вы в начале сказали, да, что с этим проблемы. Вопрос такой: вот сейчас вы откуда берете технологии? Где тот источник, из которого вы будете черпать на будущее кадры?

– Мы имеем собственную конструкторскую базу, и наши конструктора традиционно все это делают.

Но они уже старые. Где молодежь?

– Нет, мы ее постоянно подпитываем, постоянно учим, постоянно поддерживаем. Это очень дорогое удовольствие на самом деле.

Да, конечно. Местные кадры, или все-таки здесь тоже приходится прибегать к услугам?

– В основном это политехнический институт.

Да, спасибо. Какие у вас отношения с минпромторга края сейчас?

– Никаких.

России?

– Никаких.

Понятно. Насколько высока конкуренция в секторе и кого вы считаете основными соперниками?

– Конкуренция достаточно низкая, конкуренция, как везде по России, во всем, у нас тоже достаточно низкая. Нас это немножко радует, наверное, особенно, когда мы в такой ситуации находимся. Хотя невозможно стать хорошим спортсменом, если тебе не с кем соревноваться.  А это точно, удовольствия не приносит. «Кунгурский машиностроительный» – достаточно сильное предприятие, и все остальные участники этого рынка, они вторичны после Кунгура.

Хочу вот спросить у вас еще о чем: как, на ваш взгляд, сегодня создать команду, которая будет тянуть все-таки не на дно, а вперед, к результатам? О привлечении консультантов мы уже слышали, все-таки хочется понять, как этот механизм будет работать здесь, в Перми, в Пермском крае.

– Вы знаете, у меня не получилось, как вы заметили, я вернулся на завод.

Да.

– И у меня создается абсолютное понимание, что если ты хочешь иметь сильный и устойчивый бизнес, будь добр, занимайся им сам. К сожалению, это так. Или к счастью?

Да. Ну причем здесь вы не отличаетесь от малого бизнеса, мне кажется, везде теперь нужно ручное управление. И президенту тоже приходится тяжело.

– У меня не ручное управление, у меня стратегическая программа на пять лет.

Все равно вы должны контролировать почти каждый процесс, согласитесь, так или иначе.

– Я должен контролировать, так скажем, да, рентабельность этого бизнеса.

Это вот условие реальности нашей экономики, да.

– Это условие реальности нашей культуры, скорее так.

Хорошо. Какими качествами должен обладать руководитель, на ваш взгляд, который способен успешно работать в условиях кризиса, кроме того, что он должен признавать свои ошибки, как это вы сделали в эфире «Эха» только что, буквально?

– Ну он должен быть просто специалистом. Дилетантов много.

И все?

– Думаю, да, достаточно.

Упертость, много работать – различный набор вот этих шаблонов.

– Да нет.

Нет?

– Да нет. И даже наркоманом ему не надо быть.

Спасибо, Иван Алексеевич! Я хочу спросить у вас о новых направлениях возможных в промышленности. Медведев не зря ведь заговорил о высоких технологиях. Может быть, наладить на КМЗ выпуск беспилотников? Нет?

– Космических ракет тоже. Нет, у нас есть в стратегической программе поглощение ряда предприятий за рубежом, традиционных поставщиков для России нефтегазового машиностроения, то, которое здесь никогда не производилось. У нас сейчас в шортлисте стоит четыре таких предприятия и вот сейчас, как только мы поправим чуть-чуть дела на Кунгуре, я думаю, где-то с мая месяца мы начнем заниматься вот этим. То есть, фактически, мы приносим технологии сюда к нам, в Россию, то есть это не просто поглощение предприятия на другом берегу Атлантического океана, это перенос производства сюда, перенос мозгов сюда, перенос возможности дальнейшего развития, конструкции, и так далее.

Продадут, думаете, отдадут?

– Там все продается.

Это же старые технологии могут оказаться.

– Нет, почему? Нет, это нормальные, модные, текущие, классные технологии.

Иосиф Виссарионович шел по пути перемещения сюда инженеров американских, которые строили здесь заводы, жили.

– И покупал их за золото, полученное с продажи Эрмитажа.

Все верно.

– Да. Это точно так.

А вы идете практически по тому же пути, только…

– У нас чудовищное количество интеллектуально развитых, у нас очень интеллектуально развитое общество. Если говорить про развитое нефтегазовое машиностроение вообще во всем мире, здесь должно быть два фактора, где оно может быть – должна быть страна со своими нефтяными запасами и должна быть страна со своим интеллектуальным обществом. Арабы с нефтяными запасами не строят ничего. Европа с хорошим развитым обществом, но у них нет нефти. Две страны с хорошо развитым нефтегазовым машиностроением – это Соединенные Штаты и Россия, своя нефть и достаточно своих людей, которые могут творить и делать что-то. Соответственно, у нас нефтегазовое машиностроение, кстати, очень сильно хорошо развито. Мы говорили два года назад в Америке с директором предприятия, мы с ним вели переговоры о возможности его приобретения, он делает хорошие, классные тяжелые буровые станки, буровые установки. И мне было стыдно, он мне говорит, совершенно правильно говорит: «Вот вы сейчас сюда приехали, вам не стыдно? Сто лет назад ваши специалисты учили нас добывать нефть в Техасе, а сейчас вы к нам приезжаете и пытаетесь купить у нас предприятие по производству буровых установок». Это сказал директор американского небольшого предприятия.

Китай. Хочу понять здесь сегментирование отношений.

– Китай – не страшно.

Вы к ним как относитесь?

– Нормально совершенно, пусть будет. Если его не будет поддерживать наше правительство, что оно делает на самом деле, Китай для нас абсолютно не конкурент.

Ну Китай, в общем, тоже нас не сильно-то обнимает своими распростертыми объятиями.

– Нет, сейчас Китай на нефтегазовом машиностроении, на рынке присутствует в России достаточно сильно, достаточно много. Но в данном случае, я думаю, это абсолютная поддержка нашего правительства.

Хочу задать последний вопрос: когда лично вы ожидаете подъема экономики, к 18-му ли году, а может быть и дальше, или после 18-го года? И второй вопрос, закругляющий наше общение, завершающий: Что вдохновляет вас на позитивное мышление все-таки? Я так понял, вы больше позитивист такой, оптимист?  

– Если говорить про «Кунгурский машиностроительный завод», у него огромный потенциал и огромная перспектива. И тогда, когда она есть, всегда очень приятно и всегда очень позитивно брать ее и реализовать. Вот если бы ее не было, было бы мрачно, наверное, было бы тяжело. С точки зрения государства, не знаю, вопрос, наверное, не ко мне. Мы планируем свою деятельность в тех рамках, в которых мы сейчас находимся.

Позитив откуда черпаете?

– Из спорта.

Вы чем занимаетесь, каким видом?

– Альпинизмом.

Спасибо вам за то, что пришли сегодня к нам в гости! Друзья, я напомню, в рамках программы «Бизнес-ланч» был председатель совета директоров «Кунгурского машиностроительного завода» Иван Алексеевич Ли. Еще раз спасибо за непосредственное общение, я очень ценю людей, которые приходят и вживую общаются с нами.

– Спасибо вам большое!

Удачи!

– До свидания!

________________________


Обсуждение
5412
0
В соответствии с требованиями российского законодательства, мы не публикуем комментарии, содержащие ненормативную лексику, даже в случае замены букв точками, тире и любыми иными символами. Недопустима публикация комментариев: содержащих оскорбления участников диалога или третьих лиц; разжигающих межнациональную, религиозную или иную рознь; призывающие к совершению противоправных действий; не имеющих отношения к публикации; содержащих информацию рекламного характера.