Издание мемуаров Ирины Колущинской

Ведущий: Здравствуйте, друзья. Продолжается прямой эфир на 91,2 FM. Не так часто мы сейчас в студию приглашаем гостей, и  я просто произношу фразу:  «Это дневной прямой эфир».  Обычно у нас у всех каких-то  отрезков эфиров есть наименования, та и ли иная программа. И вот сегодня  должна была выходить в это время программа Олега Русских и Дмитрия Торбеева «По большому счету». Они должны были подводить итоги недели. Но Олег Русских у нас находится в отпуске, вот он отправился туда. И вместо подведения итогов недели в программе «По большому счету» мы ставим  просто обычный дневной  эфир. Обычный,  с одной стороны. С другой стороны,  абсолютно необычный, потому что не каждый день мы узнаем, что  наш коллега, медийщик и, с позволения сказать, гуру для нас для всех готовится выпустить мемуары. Ирина Колущинская в этой студии. Здравствуйте.

Ирина Колущинская: Здравствуй, дорогой.

Ведущий:  Во-первых, когда я сейчас произношу слово «гуру», я это нисколько не иронизирую.

И.К.: А я не сопротивляюсь.

Ведущий: Потому как я не помню журналистики, пермской журналистики без текстов Ирины Колущинской. Я не помню, когда я был, вы уже были. Собственно, вы уже были вот, вы уже  были в тексте, вы уже были в какой-то движухе…

И.К.: И еще раз расскажи, сколько  мне лет. Это что такое?

Ведущий: Я не буду говорить, сколько вам лет. Упаси господи.

И.К.: Я, кстати, всему этому довольна.

Ведущий: Причем заметили, да, у вас же есть такая удивительная штука: вам можно честно писать мемуары, честно их выпускать и честно быть уверенным, что, как минимум, в одном  городе тираж будет раскуплен.

И.К.:  Думаю, что в трех.

Ведущий:  Вот, как минимум, в одном. Причем, почему раскуплены? Думаете, у вас столько поклонников?  Отнюдь.

И.К.: Я думаю, что люди, нормальные люди любят свое прошлое, свою молодость, ну историю, наконец.

Ведущий: Вот. Раскупят, потому что  как бы к вам люди ни относились, к вашим текстам, по-моему, все 90 процентов  относятся  примерно одинаково. Тексты вы пишете замечательные. А дальше уже всё, дальше уже личные претензии и вкусовщина, хотите, предъявляйте, хотите  нет, но не читать  Колущинскую невозможно. А вот сейчас мы и послушаем. Ирина Владимировна, а с чего вы начинаете мемуары?  Просто все по-разному. Ведь кто-то с рождения, а кто-то  решает сразу отделываться  двумя абзацами: родился, жил, рос, вырос, а вот потом уже начинается.

И.К.: Ну, по большому счету, совсем вот в первые абзацы я говорю о том, что у меня была замечательное, просто превосходное, прекрасное советское буржуазное детство. 

Ведущий: Советское буржуазное детство. Ну-ка постарайтесь описать.

И.К.: Ну, это значит, что у меня был не только обязательный «Артек». Своя комната, никто меня не мучил,  у меня было сколько угодно мандаринов, а также кукол.  Но у меня было больше: у меня был зоопарк. Трактор у меня был. Я поднимала целину очень ??????? (неразборчиво) в этом процессе. Сделали меня такую вот… Да нет, очень хорошее было детство. И у меня вообще  была очень хорошая жизнь. И она не становится хуже. Более того, я думаю, что... я никак не могу вспомнить,  какой такой период в моей жизни, который был бы...  ну вот совсем  плохо, ужасно. Нет, ради бога, депрессия, это сколько угодно.  Но это не имеет отношение к понятию «плохо жизни». 

Ведущий: Гедонист.

И.К.: Я-то? Хо, не то слово. Еще как. Причем, до той самой древнегреческой пословицы, которую, я надеюсь, вы не будете цитировать в эфире.

Ведущий: Ну, это в данном случае просто неуместно.  Достаточно того, что вы гедонист.

И.К.: Да, безусловно.

Ведущий: Вы радуетесь жизни.

И.К.: Мне ужасно вкусно жить.

Ведущий: Скажите, а у вас это с рождения история, вот с детства история? Вам вкусно жить  всегда было, или вы к этому стремились?

И.К.:  Это да, это есть. И потом, видите, еще что. Я позволила себе использовать ту главную...

Ведущий: Преференцию.

И.К.:  Да-да-да, вот в этой штуке, которую  имеют люди, которые живут в России. И почему-то большинство не используют его. Потрясающая, огромная, невероятно интересная страна. Ну, понимаете, это так интересно, это так потрясающе. Это, еще раз скажу об этом,   это вкусно, это есть, о чем подумать, люди какие разные. И я вам должна сказать, что  люди, которые живут на Дальнем Востоке, люди, которые живут в Сибири, это совершенно другие люди. И самое поразительное то, что  все это, Кострома или, допустим, Благовещенск, это тоже Россия. И я никогда  не понимала людей, которые лезут сегодня  там...Турция, Греция, там  все совершенно одинаково.   И мне очень нравится. И я пользовалась. И продолжаю это делать. И мне нравится  жить в этой стране по-настоящему.

Ведущий: А вас не смущает политический строй?

И.К.: Давай я тебя сейчас спрошу: а ты как деньги зарабатываешь?  Это что, к жизни имеет отношение?

Ведущий: А вы делите: работа отдельно, жизнь отдельно.

И.К.: Категорически.

Ведущий:  То есть, как это у вас? В 9 часов  утра, там 9.01, жизнь заканчивается, начинается работа.  В 12.01  заканчивается работа, начинается  обеденный перерыв.

И.К.: Я работу начинаю значительно  раньше. Я утром жаворонок, а вечером сова.  Я этот – дрозд.

Ведущий: А когда же вы жить успеваете?

И.К.: А очень хорошо.  Вот я зашла домой, закрыла дверь, всё – и никакой  работы нет.

Ведущий: Жизнь в четырех стенах дома.

И.К.: Боже упаси. Можно, куда угодно.  Это не имеет  значение. И, кроме того, невозможно же, как вам сказать, нельзя сегодня вечером, придя с работы, думать о работе завтра. Ну с ума можно сойти. У меня  интересная на самом-то деле работа. И я позволяю  ввинчивать в свою работу свою собственную жизнь, а иногда и работу,   наоборот,  в жизнь.  Но, тем не менее, вот те,  допустим, разгоны, которые  я устрою команде  или ем кого-нибудь,  или, наоборот, облизываю, это в 90 случаях не имеет  отношение к жизни.  Бывает так, что ем с наслаждением.  Вот это моя жизнь.  У меня есть  возможность  это совместить,  да даже не вопрос. А есть  вот, чтобы вот сказать,  что вот ну такой хороший, ну такой умница, или такая там красавица и  такая талантливая, что просто грех в себе это держать, и пусть все остальные тоже порадуются.

Ведущий:  Вот за что я всегда уважал поначалу, а потом и обожал Ирину Колущинскую, так это за то, что фразу «облизать» или фразу  «съесть»  она произносит всегда  настолько легко. Вы же понимаете, что сейчас нашу аудиторию передергивает.

И.К.: Да на здоровье.

Ведущий: Потому что вы нарушаете принципы  профессии, скажут они вам. Как? Вы же говорите неправду? 

И.К.: Почему?

Ведущий:  Вы же, когда вот вы  либо облизываете,  либо съедаете. А  почему нельзя объективно?

И.К.: А почему я должна объективно относиться к людям, которых я люблю и которых я уважаю?    Объективно  - это значит  какое-нибудь дерьмо  набрать что ли в нем? Зачем это?  Или, наоборот, какой-нибудь  шоколад   к тому, которого я, простите, да ни при каких  обстоятельствах  руки не подам. Да зачем?

Ведущий: А у вас бывают разные периоды?  Вот, допустим, сегодня вы его любите, уважаете, а через пару лет узнаете о нем что-то такое: эх, руки не подам. 

И.К.: А вот  вы знаете, как удивительно. Я вообще уважаю свое прошлое. И если человек, с которым я работала, дружила,  общалась и так далее, потом годы  не встречалась,  потом выяснилось, что  он такой нехороший,  не буду я так думать.  Не буду я думать, что он плохой. Я всегда буду к нему относиться,  вообще-то говоря,  хорошо.

Ведущий: Потому что он часть вашего прошлого.

И.К.:  Это совершенно. Я достаточно в этом отношении скупая. Я не жадина совершенно.  Более того, я такая... не жалеющая материальные ценности.  Это действительно так.  Это очень плохо, потому что ни черта не умею жить. Ну не умею. И, видимо, не будет никогда со мной,  да и уже и поздно, наверно.  Вот бывает, бывает,  что  вот ну на дух не выношу.  А вот потом выясняется, что, ё-мое,  ну вот, может, он такой и был, а вот сейчас
выясняется -  нет. Вот наоборот бывает.  То есть на плюс  отношения, это да. Наоборот – нет.  

Ведущий: У нас в гостях Ирина Колущинская, человек, который скоро выпустит свои мемуары, а мы их будем читать. Ирина Владимировна, скажите,  вот вы получаете претензии. Вот я характерную из них могу зачитать  от Евгения, который написал  следующую реплику, ехидно написал: «Будет ли  глава в мемуарах  глава о том, как я писала  заказные политические «черные» статьи в прессе?»

И.К.:  Я вас умоляю. «Черные» газеты, «черные» материалы и так далее, вообще, «черный» пиар – это то, что делается без подписи. А вот у меня никогда не было, никогда вообще. Поэтому, как в свое время Юрий Петрович Трутнев сказал, что вот когда свои 11 букв  Колущинская ставит в подписи,  так вот это «белый» пиар.   Это раз. Во-вторых,  и писала, и пишу, и   буду писать, и не только потому, что есть люди, которых я просто на дух не выношу, а есть потому что  и деньги, это тоже есть.  Но другое дело, что я никогда в жизни не скажу дурно о человеке, на которого  на этот счет есть  объективные вещи: документы, есть конкретные такие вещи, которые, действительно, так.  Это, во-первых. А, во-вторых, можно любую фамилию, пускай этот Евгений скажет, какую  фамилию, и я, конечно, вспомню,  когда это материал был,    Ну и дальше поговорим: а я правильно сделала, что его выдрала или   нет?  Думаю, что да.

Ведущий: Ирина Владимировна,  вот при всем уважении, вы же понимаете, что журналист сегодня, пишущий журналист,  реальная редкость, кстати, хорошо пишущих журналистов немного, но вот журналист сегодня  производит невероятное количество   шлака.  Очень много материалов, в общем,  временные. Прошло - забыли, прошло – забыли, прошло – забыли,  заплатили, полторы тысячи получил за материал, все, пока, пропил, пошел. Есть ли в вашей жизни материалы, много ли их,  которые вот вам не стыдно сейчас достать и сказать: «Ха, мальчик, почитай. Это писала я»?   

И.К.: Значит, давай так. По поводу того, что, скажем, честный материал. Я не честные не пишу стопудово.

Ведущий: А я не говорю честные, я говорю  нетленка .

И.К.: А что касается вот...  «нетленка». Любой  нормальный человек, хороший журналист  в плане того,  ну, в принципе, будем считать, что он  журналист, да.  Я могу сказать, сколько раз  у хорошего журналиста действительно  хороший материал,  каковая частота. В очень хороших условиях  в очень урожайном году  это бывает  раза три в год,  любой,  любой, уверяю тебя.  Как правило, это бывает один. Очень редко бывает, что материал  живет  более года. И еще дольше. И так уже  никто не помнит, что когда-то это читал, когда люди считают, что они так думают, что это вообще, как бы,  так принято говорить и так называть.  Это вот про то, как я после «Хромой лошади» написала  вот эту всю нашу  бывшую власть «бакалейниками» и «лавочниками», так вот они так и остались. Все это время, четвертый год. И вот  это бывает очень редко. Потому что настоящий сильный журналистский материал – это уже  не журналистика.  Это уже следующая профессия. А мы ведь  не инженеры душ-то, мы сантехники,  поэтому инженерия – это не наше занятие.

Ведущий: То есть давайте разложим по полочкам. 98 процентов своего времени журналист заснимается ремеслом...

И.К.:  Да, конечно.

Ведущий: ...ремеслом, которому можно  научить в техникуме. Я сейчас условно, на курсах повышения  квалификации.

И.К.: Жизнь.

Ведущий: Да.  То есть он ремесленник, он человек,  обладающий начальным профессиональным или средним профессиональным образованием, не больше, и только  от силы раз, два, три в год он выдает что-то такое, что позволяет о нем говорить, как  о не ремесленнике?

И.К.:  Думаю, да.

Ведущий: А как о каком?

И.К.:  Тогда  это уже...  ну я не знаю, как. Может быть, это рупор,  может быть, это человек, который имеет  отношение к русскому языку  и русской публицистике,  если имеет  реально влияние на  сознание.

Ведущий:  Властитель умов.

И.К.: Да.

Ведущий: Философ, публицист.

И.К.:  Да, это... Ну, в общем, вот это другое.

Ведущий: 19-й век, конец.

И.К.:  Да, безусловно. Потому что у нас ведь проблемы-то почему? Я вот недавно в номере газеты у нас сделала материал с Олегом Лейбовичем. И  вот мы говорили о патриотизме. И он говорит,  что   это память сердца. А, допустим, наша молодежь уже не связана ассоциативно с 19-м веком.  Это другое совсем.

Ведущий: Вы связаны?

И.К.: Да, конечно.

Ведущий: Как?

И.К.: С 19-м веком связаны все, которые учились у тех, кто учились в своих университетах у тех,  которые учились у профессоров царской России.  Меня учили...

Ведущий:  То есть, собственно, вот так вот деды наших докторов  должны быть профессорами царской России, ну вот у преподавателей.   

И.К.: У меня учительница в первом классе  Нина  Иосифовна Малиновская  была прямым потомком директора  лицея пушкинского.  17 лет в лагере, греческий, латинский,  пять что ли европейских, спина такая, что мама дорогая, и ни одного ?????? (неразборчиво) звука нет. Вот у меня была такая учительница.  У меня был преподаватель, я сегодня писала об  этом в главе в очередной, Василий Андреевич Малыгин. Никаких степеней, ничего нет. Но когда   он заходил на кафедру, профессор Кертман вставал.  Он был учителем  гимназии пермской. И потом, когда он умер,  он был одинокий человек, то у университета была большая проблема найти место для его  библиотеки.  Вот я у этого человека училась. И я десяток человек могу  найти, понимаете?   Но это как  Эдельман, это рукопожатие. Вот у меня подруга, допустим, любимая, у меня их всего две, так вот одна из них, она прямым образом потомок Ганнибалов. И я всегда думаю о том, что вот я смотрю на свою Ляльку, а через 2 рукопожатия  он соединяет меня с Пушкиным. Вот это другое.

Ведущий: Ирина Владимировна, следующая история. Да, я верю в то, что ваше поколение, вот ваше поколение, может, еще чуть-чуть помоложе вас, не знаю, отнести ли это к поколению  к одному, не относить, не  знаю,  но я абсолютно верю в  то, что у вас была возможность получить вот эти рукопожатия.  Я верю в это. И вы абсолютно правы, наверно, когда говорите, что мы вот вроде в одном языке,  вот мы в одном мире символов  живем.

И.К.: А в каком времени сейчас вот вы живете?  Вообще, в каком времени живет наша страна?

Ведущий: А вот тут я, наверно, буду вынужден  вас несколько разочаровать. Потому как мы не живем в мире ваших символов, мы не живем в мире ваших...

И.К.:  Вы не об этом говорите.

Ведущий:  Нет,    мы не живем в мире вашей литературы, вашей философии и вашей эрудиции.  То есть мы, безусловно,  не живем в этом мире. Мы живем немножко в другом мире,  но во многом это, кстати.
, ваша беда.

И.К.:  Речь не об  этом.  Речь идет о том, что у нас... вот замечательно говорил Лейбович, что у нас существенная часть  живет в Советском Союзе, кто-то  живет в 19-м   веке, кто-то – в раннем постиндустриальном,  кто-то - в буржуазном обществе, кто-то в чем-то  непонятном совершенно, и  большинство в том, о чем Маркс говорит, что это мир собственной семьи, на пороге  которого пустыня. Дело не в символах. Нет.  Дело не в том, что в голове.  Это не имеет никакого значения, потому что то, что в голове, меняется временем. Важна не голова, а то, что под ногами.

Ведущий: А что под ногами? Что у вас под ногами?

И.К.:  У меня очень прочная историческая традиция страны,  которой  я   живу порядка более 500 лет. 

Ведущий: То есть вы чувствуете  под  ногами  основу.

И.К.: Намертво.  Я знаю, где мой род, мое имя, кто че делал в каком смотря времени. Я знаю.

Ведущий: То есть вот так же, как представители южных  некоторых кавказских народов могут назвать по имени себя, отца,  деда, прадеда, прапрадеда, прапрапрадеда... 

И.К.: Нет, я не скажу, потому что я могу только прописать, я не могу наизусть.  Но я знаю,  что  делали люди, допустим, в 1812-м году, где моя семья, кто. Я знаю, где были во времена Петра Великого. И при Алексее Михайловиче тоже.   И что характерно в 1612-м году, тоже знаю. И я знаю, как вам сказать... я здесь дома.  

Ведущий:  Здесь -  в стране, здесь  - в Перми?

И.К.: Нет,  в Перми нет.  Я не пермская. У меня в этой связи отношения лучшее всего, это, кстати, выяснилось совершенно случайно. Выяснилось, как правило, с людьми, которые  не местные.

Ведущий: У нас местных не очень много, вообще ?????? (неразборчиво).

И.К.: Да, у нас вообще очень такой молодой  город, потому что у нас  только 40 процентов  граждане в третьем поколении. Нет, просто люди,   вот сейчас живущие здесь, они не пермские, кто ни с университета,  ни со школы, ни так ли, сяк ли,  выяснила. И выяснилось, что практически варяги все.

Ведущий: В вашем окружении.

И.К.: Да. Знаете,  я не думала об этом никогда.  Это совершенно случайно выяснилось.

Ведущий: Слушайте, вот у нас сейчас пришел губернатор-варяг, привел команду  варягов, и приводит, продолжает приводить. Благо?

И.К.: Думаю, что да.

Ведущий: Почему? Пермские не умеют работать?

И.К.: Да ну, причем тут  это. Дело не в этом.

Ведущий: А в чем?

И.К.: Во-первых, у нас приход варяга, как вы говорите, это не абсолют, а человек приехал после Чиркунова. Вот если бы он был из Алабамы,  это было бы очень хорошо. А если был бы в Юсьве, тоже  было бы хорошо. Хоть Юсьва, хоть Мотовилиха,  хоть что угодно,  лишь бы то, что было. Поэтому это не тот термин, который приходит. А то, что он свердловчанин, то для пермяка очень полезно появление  новых соков из Екатеринбурга. И также в точности очень полезно, когда пермяки приезжают в Екатеринбург, потому что мы гораздо больше, дольше и глубже рассуждаем.

Ведущий: Большое видится на расстоянии… Не в этом дело?

И.К.: Нет,  дело не в этом. Они просто другие. Вот Иванов в этом отношении ведь  прав. Они, действительно, обрывистые, а мы пологие.

Ведущий: То есть мы будем дополнять друг друга.

И.К.: Да, да, да. Вот челябинские, они вообще никакого к нам не имеют отношения. Вот мы – мы Урал, а Челяба, черт те знает, кто они такие. Я не знаю.

Ведущий: Я, если честно, не готов высказать свою точку зрения на этот счет. Я тоже за Челябинск ничего не скажу,  кроме того, что все, кто там был,  уверяют меня, что город потрясающий, место потрясающее, все  хорошо, но почему-то, опять же, из всех, кто предпочитает уехать  работать, уезжают почему-то  в Екат.  Только одного человека знаю, кто в Челябинск перебрался, и то перебрался по семейным обстоятельствам.

И.К.: У меня в 2000-м году, я туда-сюда мотало в Челябу, и говорю: «Ребята, где тут едят вообще?» Двухтысячный год. Они говорят: «У нас вообще-то два ресторана». Двухтысячный год. «Только, - говорят, - где вы живете,  гостиница «Виктория», там похуже ресторан, а вот «Венецианский дворик»  гораздо лучше, но там чаще стреляют».  Я говорю: «Че, обалдели что ли? Уже у всех патроны кончились. Какие эти вот дела?» Нет, там, я не знаю…  Да, они очень… как вам сказать, они  дорогие, ширше улицы, но  никогда бы не хотела, нет. Я даже поехать бы туда не хотела.  Это город… у меня такое впечатление, что они вообще ни об чем не  рассуждают.  Вот они как-то вне…  вот поля в свободной рефлексии там нету. Я 11 недель там работала.  Ну за 11 недель… это ж приличные, интеллигентные люди, ну, наверно, можно было бы посмотреть. Это был кошмар. Очень милые… Я даже не понимаю, они вообще когда-нибудь че-нибудь читали.  То есть я вообще не понимаю, о чем с ними разговаривать. Не пермяки в этом отношении…  видите, ну, это же  университет. Ну университет. Вот как у них есть Горная академия, и как есть УПИ,  так у нас есть ПГУ. И у нас есть еще и ППИ, который хитро сейчас называется. Я не могу это запомнить. Там потрясающая начинка гуманитарная была вот со времен ??????? (неразборчиво), того же самого Сапиро и так далее. Очень вот эта гуманитарность есть. И в этом  отношении пермяки изумительно интеллигентные, и  они, вообще-то говоря, я не говорю «столичные», потому что столичные совершенно офигели окончательно, невозможно.  В этом отношении пермяки, они ?????? (неразборчиво). Я их люблю за это. Они интеллигентные.

Ведущий:  Живете в Перми, уезжать не собираетесь, а  о пермяках как-то со стороны.  Вот даже у вас окружение варяжье, простите, почему вы не говорите – мы интеллигентные,  нас люблю?  Нет, никак?

И.К.: Да как вам сказать. Видите, я долго, очень давно живу в Перми, очень долго. Где-то с десяти лет. Даже не вопрос. Ну, не знаю, не понимаю, почему так. Ну вот так получается. Вот так получается.

Ведущий: Вот смотрите, к вам никто никогда не подойдет с этим вопросом, это понятно, это я сейчас абстрактную ситуацию вам моделирую,  но представьте себе, что молодой человек или молодая барышня семнадцати лет решают, выбирая свою судьбу, связать ее  с журналистикой.

И.К.: Я им говорю каждый  год на журфаке: «Че вы тут сидите?» Как можно научиться? Сидеть на лавке и быть журналистом?   Вот это сразу говорю. Каждый год говорю. Че ты здесь делаешь? Иди полы мыть в редакцию. Существенно полезнее, чем тут пять-то лет торчать. Или нет?

Ведущий: Я не торчал пять лет на  журналистике. Я, скорее, по второму пути прошел в профессию, да.  Это правда.

И.К.: Но ты  писал? Или че?

Ведущий: В стенгазете в школьной, было дело.

И.К.: Я не писала, поэтому…  не знаю. Я не понимаю этого.  Я  видела в своей жизни из  настоящих журналистов, которые закончили журфак, пять человек. Причем, из них один человек Ебург,  два в Питере и два человека у МГУ.

Ведущий: Я вам представляю шестого – Катерина Балакина, она заходит сюда читать новости,  отделение журналистики филологического факультета Пермского государственного университета. Я вам скажу, потрясающий журналист, потрясающий, молодой, перспективный  и очень талантливый.

И.К.:  Это же надо, как он обиделся, а?

Ведущий: Нет.

И.К.: Ведь натурально ведь… Я начинаю верить, что вам интересно самому, о чем мы сейчас говорим. Ну так ведь,  ну, родной,  ну так же.

Ведущий: Ирина Владимировна, ну, конечно, конечно, интересно. Я ваши мемуары буду читать.

И.К.: Да запросто.