"Если в зале царит гробовая тишина, и слушают внимательно, значит, все правильно, я увлек слушателя", - пианист Андрей Гугнин

- Овик, вы уже провели у нас фестиваль «Камерата»,  сами выступали в Перми, ваши коллеги выступают в Перми. Как, на ваш взгляд, пермская публика оценивает концерты фортепианной музыки?

Овик Григорян: «Камерата»  - камерная, мне кажется, не то что очень хорошо, а просто великолепно. Уровень искренности, который ощущается и идет из зала, искренности слушателя и доверия к исполнителю очень громадный, и это очень ценно.

- И это дает вам надежду на то, что и будущие концерты будут проходить также. Андрей, сонаты Бетховена, которые заявлены в вашей программе, довольно известны, популярны. Многие люди, даже не имея музыкального образования, могут их  напеть и так далее. Это ведь большой риск – брать такие известные произведения и представлять что-то свое. Что вас вообще захватывает в Бетховене?

Андрей Гугнин: Безусловно, это большой риск и ответственность – играть, так скажем, заезженные сонаты, когда уже есть известные записи известных великолепных исполнителей. Но я считаю, что могу привнести что-то свое. Когда человек сам играет, то он волей-неволей вкладывает то, что у него в душе. В любом случае каждое исполнение в своем роде уникально, мне кажется, мне есть что сказать, и кроме того, так как эти сонаты по праву очень известны, это действительно шедевры, мне кажется, и это будет очень интересно публике, которая мене искушенная в классической музыке. Многие действительно знают эти темы, и им будет приятно, всем будет приятно в итоге.

- В чем созвучие музыки Бетховена и вас, молодого человека и той публики, которая приходит на концерт и уже многое слышала, а что-то, наоборот, не слышала?

Андрей Гугнин: Музыка Бетховена очень человеческая. Он был человеком, которого обуревали все те же страсти, терпел те же лишения, что и любой человек. Вместе с тем у него был грандиозный дар, есть какая-то актуальность его музыки, что она поднимает какие-то проблемы, выражает душевные метания, которые свойственны всем людям.

Овик Григорян: И показывает путь решения проблем.

- Все ли это смогут «прочесть», услышать?

Овик Григорян: Я помогу понять, про что музыка, потому что буду рассказывать. Очень интересно, что это факт – эти четыре сонаты написаны в самый жесткий, жестокий период для Бетховена, когда были первые симптомы глухоты. В это время написана Патетическая соната – мрачное начало, ужас, страх от того, что грядет. Потом Лунная, Аврора и Аппассионата, где уже есть тема судьбы, стучится в дверь судьба, которая есть в Пятой симфонии. Человек, осознавший, что оглохнет, он музыкант, величайший из композиторов, хотел покончить жизнь самоубийством. Но он не сделал этот шаг, он знал, что должен писать и творить. В итоге в Пятой симфонии, которая идет после Аппассионаты, он побеждает судьбу в великом до-мажорном финале.

- Люди, которым не хватает жизнеутверждающих ноток и надежды, могут  на ваших концертах это найти и услышать.

Овик Григорян: Безусловно. Я этот концерт вел и слушал второй раз с большим удовольствием. Я видел ощущение лиц, которые просто… Программу заканчивает Аппассионата, и вместе с последним аккордом зал взорвался на «браво», и вся публика просто сразу встала на ноги. Такой мощный импульс – и Бетховен, и несомненно, Андрей Гугнин.

- Мне всегда любопытно как слушателю и зрителю - как музыканты чувствуют зал? По моему ощущению, есть музыкант, есть инструмент, между ними происходит некое волшебство, некий акт. До зрителя и слушателя – когда вы чувствуете, идет попадание или нет? Когда уже  на поклон, когда руки отрываете от инструмента? Когда человек читает стихи или поет, то видит глаза в глаза аудиторию, видит, кто включил телефон, кто зашуршал, а кто рот открыл...

Андрей Гугнин: Да, если читаешь стихи, то видишь, а я могу слышать аудиторию так же. Если я осознаю, что в зале царит гробовая тишина, и слушают внимательно, значит, ты делаешь все правильно, ты увлек слушателя. А если действительно начинаются шуршания пакетами, кто-то что-то жует, звонят мобильники…

Овик Григорян: Ты понимаешь, что ты неудачник (смеются).

Андрей Гугнин: Сегодня, да.

- Нет, публика дура, как говорил Зощенко.

Андрей Гугнин: Да, это еще от программы зависит, конечно. Я уже играл эту программу, слушатель ее, как правильно, положительно оценивает в первую очередь благодаря самой музыке. Она настолько яркая и экспрессивная, что не увлечься ей довольно сложно.

- То есть  мы должны донести до наших слушателей, которые придут к вам на концерт, что это не хрестоматийная программа, обучающая,  а нечто большее. Овик, может, вы нам больше расскажете про Андрея как музыканта?

Овик Григорян: Для меня есть два вида исполнителей. Есть исполнители-виртуозы, когда вы приходите и наблюдаете, как хорошо все получается, все шикарно. А есть музыканты – ты приходишь на концерт и отключаешься, уходишь в свои миры, вспоминаешь свою жизнь. Мне кажется, Андрей из разряда музыкантов. То, что творилось на концерте, и потом он играл эту же программу в большом зале консерватории при полном зале, тот же самый эффект. И это сопровождается на каждом концерте, я уже был трижды на концертах Андрея.

- Андрей, кто вас обучил не ограничиваться только техникой?

Андрей Гугнин: Знаете, мне повезло с учителями. Мой самый первый педагог, когда я пошел в школу, Наталья Борисовна Смирнова, сейчас она никому особо не известна, она преподавала в обычной общеобразовательной школе, там был музыкальный кружок. Она обнаружила во мне что-то, увлекла меня музыкой и что-то такое показывала, будучи сама прекрасным музыкантом, привила мне трепетное отношение к звукоизвлечению, не только к тому, чтобы играть быстро, технически, хорошо, но и постоянно искать, что заложено в музыке.

Овик Григорян: И у нее это хорошо получилось. Звуковые градации, которые есть у Андрея, сложно описать.