Верхний баннер
02:07 | ПЯТНИЦА | 29 МАРТА 2024

$ 92.26 € 99.71

Сетка вещания

??лее ????ов??ое ве??ние

Список программ
12+

отдел продаж:

206-30-40

22:00, 17 июля 2014
Автор: Роман Попов

"Законы и охранные зоны не могут спасти памятник, если общество к нему равнодушно. Люди должны отвернуться от человека, который разрушил памятник", - Денис Галицкий, градозащитник

- Я несколько в обескураженном состоянии нахожусь. Мы готовились к одним темам. И неожиданно перед эфиром стали разговаривать про Боинг, Украину и наш 2008. Когда получаешь подобного рода известия, как-то переносишь на себя, никуда не можешь деться от этого ощущения, что ты ведь тоже мог быть в этом Боинге, который летел из Амстердама в Куала-Лумпур. Ну, летел бы ты по другому маршруту. Над Украиной пространство очень оживленное, авиасообщение. Мог быть не ты, могли быть твои друзья. 10 км – это высота свободного полета, на которой находился этот Боинг. Никто не мог до вчерашнего вечера предположить, что будет какая-то ракета земля-воздух, или воздух-воздух, запущенная с истребителя.

 

- Самолетами вообще-то сбивают, другое дело, что это пассажирский.

 

- Но никто не мог предположить, что именно так повернется вооруженный конфликт на Донбассе. Когда вы узнали об этом Боинге, у вас в голове что-то выстроилось? Какие-то ответы появились, вопросы появились.

 

- Может быть, я не типично отношусь, но я не считаю, что это переворачивает мои представления, потому что мир немножко изменился, но изменился вот в каком плане. Мы теперь знаем обо всех трагедиях. Если бы мы жили некоторое время назад, мы бы знали о себе, о своих близких. А сегодня все, что случается в мире, каждое падение самолета, обсуждают во всем мире. Отчасти мы вынуждены к этому относиться более спокойно. Нельзя жить в постоянном страхе. Если человек приспосабливается, и если каждый месяц в той или иной части земного шара падает самолет, сбит самолет. У вас 2 выхода. Или вы научным образом думаете, что это статистика. На самом деле, в этот момент в воздухе тысячи самолетов, и как-то пытаетесь с этим смириться, а то можно сойти с ума. В этом смысле нас информационное общество делает менее эмоциональными.


- То есть, это какой-то фильтр, барьер.

 

- Да, иначе, если вы будет переживать каждую трагедию, о которой говорят в новостях как личную, вы прекратите жить просто. Человек создан для счастья. Мы какие-то философские темы начали обсуждать. Есть какой-то предел. Если вы прочитаете про метрополитен, и решите, что нельзя ездить в транспорте,  летать в самолетах, дальше случится пожар, нельзя в многоквартирных домах жить. Вы не сможете так жить.

 

- С другой стороны, если не воспринимать с личным отношением происходящую вокруг нас трагедию, то можно честно констатировать, что вы уже не живете.

 

- Вот, поэтому, видимо, должен быть некоторый… Если бы вы жили не в мире свободного передвижения информации, который создался-то на наших глазах, то у вас бы был некоторый круг людей, в отношении которого вы бы воспринимали как личное, а остальное, все, что происходит в мире, в мире есть войны, есть трагедии, есть катастрофы, стихийные бедствия, поэтому, видимо, каждый выбирает этот круг. В отношении которого он воспринимает эмоционально, серьезно. Это действительно потрясение. И то, что он вынужден воспринимать как новость.

 

- Информационный мир, который изменился на наших глазах, расширился, и стал значимым в нашей жизни, оказалось, что мы к нему, наше поколение и ваше поколение, не готовы. Наше мышление, наше сознание оно становилось на другой фундамент, на другие основания. И мы на этих своих основаниях, на своих фундаментах выработали определенные моральные правила, рамки, нормы приличия, которые не применимы в чистом виде к тому информационному пространству, в котором мы находимся. Сейчас наблюдаем интересный феномен, я уверен, что уже лет через 10 этого феномена не будет. Феномен сильнейшей эмоциональной вовлеченности в происходящие вокруг нас события. Заходим в соцсети, видим, насколько вовлечены люди в события, не имеющие к ним непосредственного отношения. Если бы столь же мощно и ретиво в «Фейсбуках», «Контактах», «Одноклассниках», прочих «Теронах» обсуждалось, например, повышение стоимости владения вашими квартирами, я бы это понял. Через несколько месяцев мы рискуем разориться.

 

- Я думаю, что это связано не с тем. Нас просто приучили, если мы видим трагедию, мы должны откликаться. Мы выросли в той ситуации, когда череды трагедий не было каждый день. Мы нормально к этому относились, мы это правило могли исполнять, а сегодня то, что происходит в Facebook, мне кажется, это замещение. Эти люди не эмоционально относятся к реальной жизни. К тому, что происходит вокруг них. Это для них некий суррогат, где удобно выплескивать свои эмоции, положительные, отрицательные, кто-то выиграл в какую-то игру, наши, и миллионы твитов кто-то в мире начинает посылать. Это не правильно. Вот это и есть разрушение этого круга, который человек считает своим, и за которых он ответственен. Круга близких, моего дома, моего города в других городах может, что угодно происходить. Но я не могу отвечать за весь мир, я отвечаю вот за это, но отвечаю. А сейчас получается, что я не за что не отвечаю, но во всем участвую.

 

- Отсюда возникает удивительный феномен диванных войн, с которым я столкнулся в последний год. Я знаю людей, которые пишут. Лично знаю, за руку здоровался раньше, сейчас встречусь, наверное мне руку не пожмут, потому что я неожиданно попал в 5-ю колонну. Они уже с истерикой, с пеной на губах, только-только случилась трагедия, прошло несколько часов, а они начинают яро выкладывать какие-то сведения о перемещении войск, того, сего. Я смотрю на людей, которые тут же неожиданно начинают яростно репостить сообщения с одной группы «В контакте» в другую группу «В контакте», с одного Facebook-сообщества в другое. Это же со всех сторон. Кто-то яростно начинает доказывать, что во всем виноваты ополченцы, террористы, сепаратисты. Кто-то яростно начинает доказывать, что украинская военщина то, се. Я смотрю на людей, которых должно волновать, мне кажется, есть ли во дворе стоянка, починены ли дороги, убита ли подвеска твоей машины. А их волнует то, что происходит…

 

- Обывательские какие-то вещи. Мир правильно устроен, когда люди начинают обывательски к нему относиться, когда люди строят свой мир. Когда я решил проблему вокруг себя, начиная расширять, решать там, там, там. А это такое бессилие какое-то, когда люди ничего не решают, а обсуждают ситуации, которые там происходят. И вообще в отношении ситуации с востоком Украины, мы тут с вами вообще другую тему хотели обсуждать. Но я многим рассказывал уже, я был экспертом в конкурсе социальных проектов городских. И может быть это ирония судьбы, на патриотизм. То направление, та группа проектов, которая про патриотизм. Я был шокирован. Задам вопрос. Как думаете, какой один из самых популярных товаров, который, заявляют люди, что им надо купить для патриотического воспитания.  Никогда не догадаетесь, это страшно.

 

- Подождите, я могу лишь предположить. Возможно, для патриотического воспитания футболка с надписью России.

 

-  А что, если это массово габаритный макет автомата Калашникова? Серьезно. В двух из порядка 20 проектов, это заявлялось как то, что нужно закупить, для чего нужны деньги. И я надеялся, что патриотизм, хоть в каком-то проекте будет сказано, что мы будем рассказывать детям сказку колобки, потому что они, к сожалению, смотрят диснеевские мультики и не знают о колобке ничего. А это то, что наше, и чем мы отличаемся от детей где-то. Такого вообще нет. Все про патриотизм – есть война. Мне кажется страшным. Надо не по поводу упавшего самолета сейчас трагедию устраивать, а трагедия заключается в том, как мы воспринимаем патриотизм и оттуда это все выливается. Патриотизм – есть защита родина, а защита родины есть на войне. Был даже в телефоне записал даже, была на СТС что ли реклама, там логика такая, что героем можно стать, победив  врагов… В общем, для того, чтобы быть патриотом, надо чтобы были враги и была война. Другого способа стать патриотом сейчас нет. Это привито еще в советские годы. Когда патриотизм – действие ритуальное вокруг Великой отечественной войны. Мы сейчас пожинаем это.

 

- А в отсутствии войны придумываем ее?

- Так мы ее даже провоцируем. Иначе получается, что я не могу быть патриотом, пока я не нашел войну. Как я иначе стану патриотом? Как я иначе буду защищать родину? Защищать родину, грязь с дорог убирая, чтобы асфальт был, вот это не считается патриотизмом. А дальше возникает вот эта логика, патриоты – война. А дальше последствия совершенно естественные. Это ведь естественные последствия войны, что кто-то падает,  кого-то убивают. Нужно против войны быть как таковой.

- Сейчас к той повестке, о которой мы договаривались заранее. Московский холдинг «Росевродевелопмент» договорился с партнером «Конкур-Пермь» по площадке пермского ипподрома о выкупе доли. Москвичи готовы приобрести земли на Ферме, выкупленные активы передадут краевым властям, которые построят новый ипподром на Ферме. Край вроде как должен посодействовать девелоперу в смене зонирования ипподрома, чтобы там построить ТРК. Депутаты гордумы вроде не все за, кто-то там еще против. И самое что интересное, утром я об этом говорил, сейчас повторюсь, в истории с ипподромом все дальше и дальше становится сложным объяснение человеку, который в нее не посвящен, с чего все началось. Начать спич фразой, вот, был ипподром, и закончить спич фразой, а теперь «Росевродевелопмент»… Это займет

 

- Полчаса.

 

- Примерно.

 

- Там 2 таких аспекта. Во-первых, он такой коррупционный. Ведь строительство нового ипподрома было заявлено не один раз. Причем, в обмен на фактически все земли ипподрома. И не получилось. И история была до кризиса, деньги текли рекой, выяснилось, что это дорого. Как сейчас за половину земли это будет делано? Причем, с передачей муниципалитету или краю, очевидно, что вся разница в заявленной стоимости и реальной стоимости будет покрыта из бюджета. Это совершенно на мой взгляд не допустимо. Если они считают, что можно построить за те деньги, которые они передадут,  пусть делают это  сами. Это один аспект. Второй аспект, странно, что во всей этой истории никак не участвуют коневладельцы, те, кто заинтересованы в ипподроме. Потому что на данный момент с ипподрома съехали все рысаки. Это так, для непосвященных, лошади, которых в повозку запрягают. Их не пускали на беговой круг, они не могли тренироваться, чтобы лошади не сошли с ума,  от стояния бесконечного, их увезли. Остались те, кто туда приезжают, на час, два, чтобы покататься верхом. Вот на ферме не нужнее ипподром,  туда ездить не будут. Не в городе это. Для второй группы, им не нужна дорожка, им не нужны огромные площади. Им хватило бы половины ипподрома.

 

- Тем, кто верховую езду.

 

- Да. В Москове, кто не знает, я как-то уж очень глубоко погружен в эту проблему, там есть ипподром, и есть конноспортивный комплекс «Бица», где нет беговой дорожки. Просто москвичи приезжают, катаются по лесу. У нас похожая ситуация. Поэтому странно, что кто-то с кем-то разговаривает, не спросив тех, кто заинтересован в этом. Я бы хотел немножко вернутся к первой части. Меня на этой неделе очень порадовало вот что. Мне вдруг стали через Facebook, через каких-то знакомых, вообще не связанных с охраной памятников, на меня выходить люди, которые говорят, в Мотовилихе самовольно возвели двухэтажный павильон, здание на 1905 года, с этим надо что-то делать. Причем, ни один человек, а по разным каналам, разные люди. Это та ситуация, когда люди начали воспринимать то, что происходит в городе как свое. Они ездят мимо увидели этот павильон, который в исторической части 1905 года возведен. Они вообще-то хотели что-то сделать. Но я говорю, я могу помочь, а вы сами должны что-то начать делать. Но они хотя бы захотели поднять трубку телефона.

 

- А коневладельцы, не сделали и этого?

 

- Я не хотел бы сейчас рассказывать детали, потому что с моей точки зрения Левитан, который, к сожалению, стал единственным представителем сопротивления коневладельцев в общественном сознании, не все правильно делает и делал, так скажу.

 

- Еще одна ситуация, здесь гораздо проще объяснить. Здесь не нужно полчаса рассказывать. Есть коммерсант по фамилии Колесников. Он покупает участок земли, на участке земли находится какая-то рухлядь. Он собирается эту рухлядь снести и построить там что-то более полезное для себя. С другой стороны есть здание начала 20 века постройки, то, се, пятое, десятое, просто красивое. И тут появляется какой-то коммерсант и хочет его снести. Народ волнуется. С третьей стороны есть комиссии, проверки, которые вот-вот уже стопку бумаг подготовили, осталось только подпись поставить в минкульте, и тогда будет понятно, что это здание историческое, и его не надо сносить. Но подпись не ставится. И вот здесь  в равной степени я на стороне коммерсанта, а как еще зарабатывать деньги? Старое сносить, новое строить. И на стороне жителей, на стороне тех…

 

- У каждого есть своя правда.

 

- Да, но я не понимаю, а почему. Какого черта у нас все еще не проведена эта инвентаризация. Не выявлены все те объекты культурного наследия. Чтобы я потом, будучи может быть, коммерсантом, не попадал в такую ситуацию, ведь согласитесь, она реально неприятная.

 

- Да. Правила могут быть очень жесткие, главное, чтобы их все знали. В этой ситуации, если не вдаваться в детали, один субъект, назовем его так, коммерсант, не важно, он что-то делает в надежде, что это разрешено, а другие в этот момент думают, что это запрещено. Причем, другие только думают. Там ситуация трагична для какой-то стороны, вообще для обеих сторон, потому что и тот не смог свои планы реализовать, и эти не смогли полностью сохранить. В том, что, насколько я знаю, какие-то документы, опять же там в полном составе или нет, не понятно, были сданы в органы власти давно, они там лежали, не рассматривались. Потом, когда жареный петух клюнул, вдруг начали все это доставать, думать, что с этим делать. Да, это та ситуация, когда машина не работает просто так. Когда случается аврал, начинают ее подталкивать. Это в любой ситуации плохо. И в охране памятников тоже. У нас, к сожалению, госмашина не работает в рабочем режиме. Взяли планы, пошли, все памятники выявили, все документы, которые когда-то сдали, рассмотрели. С кинотеатром «Авангард» сейчас такая же ситуация. То одно решают, то другое решают. Потом минкульт вообще устранился от этой ситуации. Ничего не делают. К сожалению, понятно, что эта сфера, в которой лоббирование сильно развито. Потому что от подписи министра, ответственного лица зависит, а можно это здание сносить или нет. Правила должны быть написаны, и, безусловно, выполняться.

 

- Я ведь к тому, что, если бы бизнесмен вместо того, чтобы привести рабочих, начать разбирать, провел какую-нибудь резкую, грубую спецоперацию, под покровом ночи превратил все это быстро в груду строительного мусора.

 

- Так и делается, на самом деле, он просто не опытный.

 

- Но потом, ведь вы же прекрасно понимаете,  бейся, не бейся.

 

 -Да. Он в этом смысле неправильно поступил. Экскаватор, это и через полчаса там нечего спасать. Во всех городах России так делается. Очень много. Есть такой список рассылки, где обмениваются информацией по памятникам, кто из общественников занимается, везде одинаковая ситуация. Пока сдается документ, экскаватор подходит, и спасать нечего.

 

- А ведь до тех пор, пока подписи не поставлены, здание…

 

-Да. Ну, не совсем так, но там детали есть, но не важно, подпись экспертом не поставлена, не сдана экспертиза в орган охраны. Мне такие ситуации рассказывали про зарубеж. Про Кипр, по-моему, мне рассказывали. Что там собственник узнал, что почти готовы документы, что его дом будет охраняться, и четырехэтажное здание было разобрано за ночь.

 

- Тем паче, что это технически сделать совершенно не сложно.

 

- Это на самом деле вопрос общественного мнения. Весной был так называемый уваровский съезд, я там был. Там привели пример. Уваров граф стоял у истоков охраны, церкви разбирали какие-то старые, строили новые, больше. На самом деле, историю ведь не сейчас создали. И там была такая фраза, что невозможно спасти никакой памятник, никакие законы не позволят спасти памятник. Если общество к нему равнодушно. Понимаете, на самом деле, не столько должны спасать законы, сколько люди должны отвернуться от человека, который разрушил памятник. Иначе все равно его за ночь разберут. Вот эти истории будут случатся. Нужно, чтобы это было потребностью. Как педофил, и от него отворачиваются, даже если не удалось в суде доказать. Вот это должно быть. Это отношение потихоньку вырабатывается. Вот я говорю, когда мне стали на прошлой неделе звонить и рассказывать об этой стройке в Мотовилихе, в охранной зоне я понял, что видимо что-то изменилось. Мы наконец-то доходим до состояния, когда люди начинают понимать, что это их касается, это их наследие. Даже в законе написано, но этого многие не понимают. Закон не о наследии историко-культурном Российской Федерации, не государство наследие имеет. А там написано, историко-культурное наследие народа, то есть, людям, а не государству, государство здесь вообще не причем

 

 -На Сибирской, я помню, разбирали какой-то дом и все очень сильно волновались, что…. А сейчас его построили, восстановили.

 

- Ну, во-первых, это, конечно, подделка. Она даже не в том объеме сделана. Неплохо сделано, могу сказать. Это уже не оригинал, там нарушены охранные обязательства, но не самым худшим образом. Там даже габариты, вроде бы, не соблюдены. Могли бы уж это соблюсти. Но история нехорошая вот чем, там это самое приспособление сделано не потому, что памятник нельзя было использовать. Иногда не бывает туалета, потому что это средневековый замок и их там не было изначально. Нужно приспособить. Там здание было, просто собственнику захотелось больше площадей сдавать в аренду, и он захотел расширить здание. Если мы будем допускать такие ситуации, когда просто по желанию собственника памятник становится больше, краше. Памятники сохраняются в подлиннике. Потому что иначе, какой смысл их сохранять. Мы должны понимать, что это оно, потрогали, вот это история.

 

- Я сейчас не буду врать, не помню европейскую столицу, в которой очень интересная ситуация. Улица, исторический квартал, очень красивый, дома, а за ними стык в стык стены небоскребов. Получается, что они внешнюю часть памятников восстановили. Но это лишь входная группа.

 

- Так делают.

 

- По вашему мнению, насколько уместно, хорошо, плохо.

- Я всегда говорю, зависит от того, какое количество памятников. Когда приезжают европейские эксперты, они говорят, если вы придумали, как использовать памятник, а сзади использовать небоскреб, то нужно понимать, что Лондон, там памятники сколько столетий, их какое количество? Понятно, что невозможно экономически содержать в исходном состоянии.  У нас мало сохранилось, у нас была деревянная Пермь, ее почти не осталось. И то, что небольшое количество, которое сохранилось, нам нужно сохранять в подлиннике, просто объем другой. Понятно, что если объем маленький, то редкость возрастает. У нас памятники редкие. Хотя они меньше по времени, не такие старые, в силу разных причин. Могу еще про галерею сказать.

 

- Я потом еще про Украину спрошу, и на этом закончим.

 

- (смеется) С галереей ситуация развивается. В СМИ это не попадало. Но власти там ведут работу. И рассматривают ВКИУ. Здание с граффити.

 

- Крутое граффити, одно из самых крутых, которое я у нас в городе видел.

 

- Не соглашусь.

 

- Я имею в виду как граффити. Я не видел интереснее проекта. Разная степень крутизны, но я не видел интереснее проекта.

 

- А гимназия 11-я?

 

- Безусловно, Гомер крут.

 

- Ладно, не об этом история.

 

- Это все вкусовщина. Мне эти граффити нравились, мне стало жалко, когда их стали разбирать.

 

- Сейчас там рассматривается еще давно сделанный проект, в 2009 году. К сожалению, опять в кулуарах и без всяких альтернатив. Я единственное, что сделал, не буду секрет из этого делать. Сегодня положил на стол министру, отдал в министерство альтернативный вариант, причем, сделанный английским архитектором.

 

- Альтернативный…

 

- Тому, который в 2009 году был сделан. Тоже иностранный автор того варианта

 

- Сейчас галерея переезжает или готовится?

 

- Нет, просто рассматривается вариант выкупа здания ВКИУ. Но там все меняется, может быть, сегодня уже не рассматривается. Но пытаюсь какие-то альтернативы туда внести.

 

- Вы считаете, что это не лучшая идея?

 

- Я думаю, то, что я сегодня принес, эскиз, набросок буквально, там как минимум несколько зайцев убивается, там создается некоторый вид, который захочется фотографировать. Это важно. Просто там проект, здание ВКИУ достраивается, чтобы залы были, но снаружи все остается так, как было. Вы не будете, как турист, приехавший в Пермь фотографироваться на фоне этого здания.

 

- Не буду, без граффити особенно.

 

- Для таких объектов… Лувр сейчас показывает это. Сделай фотографию Лувра как здания исторического, его не узнают. Зато пирамиды Лувра все знают и все фотографируются на их фоне. Французы поняли, что нужно делать вид, на фоне которого захочется фотографироваться. Там эта проблема поставлена и решена. Но эскизы пусть смотрит министр по галерее. 

 

- И последнее, поделитесь соображениями. Саша Григоренко уехал тут воевать за Луганск, туда куда-то. Периодически у себя в Facebook отчитывается, что жив, здоров, воюет хорошо. У вас сформировалось  какое-то отношение по этому поводу

 

- Я думаю, что это некая его PR-стратегия, он не скрывает, что он хочет быть депутатом, он хочет вернуться, и стать героем, как афганец. Но я думаю, что ему сейчас многие руки не подадут. Я в их числе.


Обсуждение
1987
0
В соответствии с требованиями российского законодательства, мы не публикуем комментарии, содержащие ненормативную лексику, даже в случае замены букв точками, тире и любыми иными символами. Недопустима публикация комментариев: содержащих оскорбления участников диалога или третьих лиц; разжигающих межнациональную, религиозную или иную рознь; призывающие к совершению противоправных действий; не имеющих отношения к публикации; содержащих информацию рекламного характера.