Верхний баннер
13:37 | ЧЕТВЕРГ | 28 МАРТА 2024

$ 92.59 € 100.27

Сетка вещания

??лее ????ов??ое ве??ние

Список программ
12+

отдел продаж:

206-30-40

15:57, 23 февраля 2015
Автор: Роман Попов

"При кризисе сокращается рекламный рынок, и это бросает СМИ в руки властей", - Галина Цвет, свободный художник

Темы: Театр и телевидение как жизненные этапы, современные СМИ и их эволюция, режиссура как универсальный инструмент.

Гость: Галина Цвет, свободный художник

Дата выхода: 08 февраля 2015 года

Программа:  «Биография»

Ведущий:  Роман Попов 

- Для тех, кто в Перми вы - это человек с телевидения. Но у нас есть обозреватель культуры Нина Соловей буквально за несколько минут до эфира сказала: "Ты что, это человек - театр" и быстренько напитала меня информацией. Все-таки, вы человек-ТВ или человек - театр?

"При кризисе сокращается рекламный рынок, и это бросает СМИ в руки властей", - Галина Цвет, свободный художник
"При кризисе сокращается рекламный рынок, и это бросает СМИ в руки властей", - Галина Цвет, свободный художник
- Вся моя жизнь делится на какие-то периоды. Большая часть моей жизни прошла в Лысьве, куда я попала по распределению. Там у меня был народный театр, после этого был экспериментальный театр-студия. Это было любопытно, интересно. Телевидение - это другой этап.

- Давайте отмотаем еще раньше. Вы по распределению откуда?

- Вообще-то я пермская, но поскольку прожила 20 лет в Лысьве, все считают, что я оттуда. Лысьвенское телевидение до сих пор крутят архивы. Боже, как мне стыдно за то, что они крутят ту молодую, лопоухую.

- Вы из Перми. Вы выбираете институт культуры.

- Да, попадаю к Виктору Афанасьевичу Ивлеву.

- А почему институт культуры?

- Мне всегда хотелось быть актрисой. Но поскольку я носила очки, то думала - боже, как я выйду на сцену в очках. Мне сказали: вы знаете, если вы любите театр, необязательно быть актрисой, можно быть режиссером, гримером, костюмером. Поэтому я и оказалась в институте культуры на режиссуре.

- Вы завидуете актерам и думаете "я могла бы быть лучше"? (смеется)

- Абсолютно не завидую. Я нисколько не жалею. Режиссура - это определенный образ жизни. Телевидение для меня было определенным спектаклем, который я должна была сделать как режиссер. Это безумно интересно. Приходилось все продумывать. С утра приходишь на работу, самостоятельно делаешь макияж, все собираешь... Не зря говорят, что чтобы стать руководителем, начинать надо со станка.

- Итак, вы поступаете на режиссерский и попадаете к Виктору Афанасьевичу.

- Он для меня до сих пор человек - идеал, на которого я равняюсь. Я благодарна ему. После института 20 лет в Лысьве. Театр, телевидение. Ну а потом родина - мать позвала обратно.

- А как происходило распределение? Мне представить это дико.

- Присылали заявки на выпускников. Это дворцы культуры были по Пермскому краю. Они рассматривались в институте и всем предлагалось... Наверное, это был последний год, когда было распределение. Предлагались места в Перми, но каждому хочется чего-то своего. Мне хотелось, чтобы у меня был свой театр.

-  То есть вы выбрали Лысьву для того, чтобы можно было с нуля работать?

- Конечно.

- Просто это идет вразрез с сегодняшними представлениями молодежи о карьере - выбрать деревню покрупнее и пусть там я не первый парень.

- Нет, в Лысьве я смогла реализовать себя по многим направлениям. Это сейчас у дворцов культуры другая направленность, такого количества бесплатных кружков, коллективов нет. Сегодня все на коммерческой основе. А я пришла на готовый народный театр, он там был. Была определенная процедура - приходилось несколько раз доказывать, что театр народный. Один из наших спектаклей прошел даже на пермском телевидении - "Про Федота-стрельца". 

- Когда приходит молодой амбициозный человек, полный планов и фантазий, в какой-то сложившийся коллектив, коллектив часто скептически относится к нему.

- Согласна. Были даже актеры старше меня в 2-3 раза. Были такие, кто не хотел работать с молодым режиссером. Но, увидев одну две работы, они втянулись, работали в моих других спектаклях. Все время надо что-то доказывать, делать так, чтобы люди поворачивались к тебе.

- Когда вы приходите на площадку, на вас смотрят глаза 20 - 25 человек, с которыми вам предстоит работать. Вы говорите, что вы их новый режиссер. Вы помните этот первый момент?

- Я помню. Сначала это были школьники и я помню, что делала какую-то прическу для того, чтобы они меня восприняли как руководителя, а не как старшеклассницу (смеется). Но народный театр - это люди более старшего возраста и то, что я делала с молодыми, я не могла позволить себе со старшими. Если с ребятами мы проводили какие-то занятия, тренинги, то со взрослыми... они же мэтры, как они могут позволить себе открыть рот, делать какие-то упражнения... (смеется). Поэтому мне приходилось делать так, чтобы они сами что-то поясняли, показывали, а поскольку они мэтры, они делали это с боооольшим удовольствием.

- А что такое народный театр?

- Звание народного присуждалось раз в 2-3 года. Мы должны были показать спектакль, который оценят специалисты, на который придут зрители.

- Вы в Лысьве, вас приняли, признали, вы развиваетесь. Вы развиваетесь куда?

- Ощущение тог, что ты работаешь на площадке, которая имеет большую историю металлургического завода... мне она показалась не столько тесной, сколько неприемлемой. Мне хотелось заниматься молодежными, экспериментальными спектаклями, поэтому был создан экспериментальный молодежный театр. Он был сделан в подвале, собственными руками тех, кто приходил туда. Там были ребята, которые на сегодняшний день в Перми имеют определенное имя. Например, Валерий Бендер - художник. Он помогал нам оформлять там все еще тогда. Экспериментальный молодежный театр более свободен. Там не было такого, чтобы мы должны были делать спектакль политической направленности для воспитания молодежи завода, например. Мы брали какие-то другие направления, готовили развлекательные программы. Было очень интересно. Моя профессия - это не работа, это проживание всего, вместе со всеми, кто туда приходил. А люди приходили после работы, после школы. Самому старшему тогда было 43 года.

- Молодежный экспериментальный на какие годы выпадал?

- Это было так давно... 90-е годы.

- По рассказом бывалых я представляю как расцвет молодежной экспериментальной субкультуры. Появлялись музыкальные группы, массовое увлечение этникой, страсть к театрам, экспериментам, шаманизму... Сейчас, если смотреть на осколки этого с высоты пройденных лет, может быть, будет не очень понятно какая тогда каша творилась в стране и городах. Вы прошли это все полностью, испытали на себе. Вы были из ряда вон явлением для Лысьвы, региона или вы были скорее в струе.

- Скорее всего, это был некий центр для лучшей молодежи в Лысьве. Это было интересно всем участникам, мы куда-то выезжали, показывали спектакли в небольших поселениях, выступали на больших сценах. Я недавно встречалась со всеми ребятами. Для многих это было неой ступенькой. Я не говорю о том, что меняли профессию. Получали для себя какое-то уникальное коммуникационное ощущение. Круг нашего общения не рассыпался.

- В лысьвенское ТВ вы уходите параллельно с работой в театре или вы завязываете с театром и уходите?

- Я завязала с театром, потому что там появился руководитель, который мог меня заменить. Это тоже воспитанник театра. Для меня наступил новый этап. Помню одну смешную ситуацию: я тогда еще играла в новогодних спектаклях и вдруг ко мне подходит парень и говорит "Тетенька петрушка...". Я поняла, что пора уходить со сцены. Для каждого наступает момент, когда пора просто уйти, потому что где-то ты вырастаешь из своих штанишек, где-то хочется сменить направление.

- А когда приходит понимание того, что пора. Вы обрисовали это одной ситуацией. Но в целом, вы наверняка пришли к этому не за несколько секунд. Какие для этого есть предпосылки?

- Ничего, кроме интуиции вам никогда не поможет. И на телевидении пришел момент, когда я поняла, что нужно просто встать и уйти, потому что пришли другие, возможно, более творческие, более талантливые. Это просто надо слышать. Иногда бывает, когда что-то произносят вскользь, когда понимаешь, что не дотягиваешь до чего-то.

- Итак, вы пришли на лысьвенское ТВ. С чего вы начали?

- Было абсолютно непонятно что делать, куда бежать. Поэтому, когда я пришла работать, я сразу стала учиться, ездить на семинары. Никто не рассказывал как делать телевидение. Это была какая-то непонятная тайна. Приходилось выцарапывать по граммульке. Маленькие компании все стремились работать как федералы. Это было так смешно, была такая самодеятельность. Поэтому, кто лучше выглядел, то и был в королях. Поэтому, когда я садилась, видимо, была лучшей ведущей (смеется). Параллельно училась в медиаакадемии. Интерньюс - это где проходили все конкурсы, мастер-классы. Это достаточно серьезная подготовка для человека, который пытается расти. Книг было мало, они появились позднее. Та же Зверева из Нижнего Новгорода со своей "Школой телевидения" - чуть позднее. Поэтому, вся эта "сырость" - это было так здорово, так интересно.

- Вы говорите, что это было интересно, хорошо. Это потому, что вы оглядываетесь на годы и видите, как они похорошели за это время?

- Я хочу сказать, что человек, который на телевидении, понимает и видит как быстро все меняется. Проходит небольшой промежуток времени и передача, которая, как тебе казалось, сделана удивительно... проходит время и думаешь: о, боже ты мой, это мы так думали? Постоянно расти было необходимо.

- Вы оказались на пермском ТВ переводом?

- Нет, конечно. Семья вернулась обратно в Пермь. На телевидении были друзья, коллеги. Получилось так, что мне сказали: Только не ходи на Уралинформ, там такое болото. Получилось так, что я попыталась перешагнуть страх, пришла к Невостроевой Антонине Федоровне и сказала, что хочу делать свое телевидение. Видимо, эта фраза была ключевой для нее и она сказала: хорошо, давай попробуем.

- Телевизионный рынок в Перми довольно насыщенный. Я так понимаю, что профессионалов не очень много. Надо либо воспитывать кого-то сырого, либо переманивать, на что нужны денег, которых немного. Рекламный рынок весьма ограничен. сама атмосфера жесткая, это не Лысьва. С первого же дня начинается жесткая критика. Как в этой атмосфере приходилось?

- Когда я пришла на УралинформТВ ситуация повторилась: "Кто это пришел, кто это такой?" Я сказала: если кто-то верит - оставайтесь, если нет - простимся. Приходилось искать людей, с кем-то договариваться. В телекомпанию потекли люди со всех телеканалов. Кто-то себя не нашел, у кого-то был конфликт. Собрались люди совершенно разные, которых надо было заразить общей идеей, выработать свой стиль для телекомпании. Тогда очень четко было и понятно - включаешь телеканал и сразу понятно какая это телекомпания, даже если нет логотипа. До сих пор работает много людей, которые пришли в тот период. Тогда пришла на помощь режиссура, когда понимаешь, что ты их объединяешь, проводишь какие-то внутренние семинары, ставишь общие задачи. Я снова прошла этот путь и хочу сказать, что команда была создана, она работала. Помню, я не могла поднять глаза, когда проходила по коридорам, потому что понимала, что от меня все чего-то ждут. Мне дали два месяца на то, чтобы создать программу, выпустить в эфир а это всегда шок - прямой эфир. Опасаешься технических сбоев, проблем у ведущего.

- Когда вы приступили к работе над созданием УралИнформТВ, вы представляли себе какую-то картинку, которой вам необходимо достичь? Некий образ того, что вы сделаете?

- Да, конечно. Мы всегда считали себя разговорниками. Не было оборудования, чтобы можно было сидеть, спокойно монтировать. Все проходило в прямом эфире, в частности, новостная программа в час пик. Я думаю, что телезрители помнят программы "Пермское метро", "Час пик", где можно было позвонить, задать вопрос, высказать свое мнение. На других телекомпаниях такой возможности не было. На том же Т-7 были выстроенные чистенькие программы. Может быть, это хорошо смотрелось, но интереса-то не было. У нас же всегда живинка присутствует - мало ли что гость может выкинуть.

- Насколько возможен был приход в прямой эфир оппозиционных текущей власти людей? Со стороны было видно, что вы старались не уйти в нишу абсолютно оппозиционных, непримиримых борцов. Создавалось ощущение, что вам тяжело - вы старались быть свободной компанией и вам, в принципе, надо было на общей поляне находиться.

- Я не считаю, что мы были оппозиционным телевидением. Мы просто давали возможность людям говорить и они говорили. Телезритель мог услышать на нашем канале то, чего он не услышит больше нигде. "Черные списки" никто не отменял. Было понятно, что туда нельзя, туда нельзя. А на УралИнформ можно? Можно. Я не раз получала вопросы: А почему у вас...? А какой право он имел сказать...? Всякое было. Была возможность высказать свое мнение.

- За счет чего вам это удавалось? Почему вам не вводили стоп-листы, черные списки, ведь вы были таким же телевидением, как и все остальные.

- Мне кажется, что власть смотрела на нас, как на маленькую телекомпанию, которая пытается говорить, которую мало кто слушает. Когда распределялись бюджетные деньги, нам доставалось мало, потому что "У вас рейтинги маленькие", "Да кто вас смотрит?". Они совершенно не понимали, что определенная категория людей оставалась нашими зрителями. Сегодня это совершенно другое телевидение. Пришел другой руководитель, главный редактор. У них другие задачи. Возможно, мне это льстит, но мои друзья, коллеги звонят и говорят: "Господи, мы не смотрим". Не знаю хорошо это или плохо, но зрители потеряли что-то, что всегда могли найти, услышать у нас.

- На тот момент у руля стоял Чиркунов. У него было несколько идеологических периодов правления. Запомнился он для федеральных коллег как либеральный губернатор за счет последних 2-3 лет своей работы. Как раз тогда за вами был легкий флер оппозиционности. Пришла новая команда, новый губернатор. Они принесли с собой абсолютно обратные знаки. По моему ощущению, не было никакого противоречия в том, что новой команде нужен именно УралИнформТВ, потому что они воспринимались как оппозиционные той команде, чиркуновской. Но, почему-то, все это превратилось в совершенно иную картинку. Я не могу понять почему.

- Конечно, вы лукавите. Вы прекрасно понимаете. У Чиркунова был Рифей и его надо было кормить. Пришел новый губернатор и появился так называемый прогубернаторский холдинг. Холдинг нужно кормить и он обязан выполнять задачи, которые на него возлагаются. Возлагается следующее: лояльность власти. Поэтому задачи и поменялись. Появится другой губернатор и может решить взять Ветту. Появится новая картинка, с точностью до наоборот.

- Но ведь сейчас на местном телевидении места для вашего телеканала в том виде, в котором он тогда существовал. Сейчас просто нет канала, на который могли бы приходить все, на котором нет стоп-листов, который придерживался бы прямого эфира.

- Это уже политика. Люди, которые руководят процессом, сделают все, чтобы такого не было. Эхо - последняя площадка, на которой это позволительно делать. Таких телекомпаний сегодня у нас нет. Почему? Потому что телекомпании надо выживать. При кризисе, в первую очередь, сокращается рекламный рынок и это бросает вас в руки властей: "Дайте, пожалуйста покушать, дайте немного денежек".

- Нет ощущение, что в какой-то момент распределение бюджетного пирога сильно испортило весь медиарынок в Перми и в Пермском крае. Когда рынок был жирный и было достаточно рекламодателей, уже тогда не было борьбы за рекламодателя, была борьба за бюджет. Нет ощущения того, что если бы тогда началась борьба, то сейчас были бы мышцы, что на входе в кризис все бы знали, что нет бюджетных денег.

- Бюджетные деньги необходимы. Другой вопрос - как они распределяются. Существует государственный заказ. И если бы нам сказали: Друзья, нам нужны такие и такие программы и мы устраиваем конкурс, который вы можете выиграть. Но ситуация-то совершенно другая. Там нет вопросов о программах. Там распределение бюджетных денег в обмен на лояльность к существующей власти.

- Вы полагаете, что бюджетная поддержка СМИ жизненно необходима, без нее не обойтись?

- Я согласна с этим в принципе. Проблема в том, что мы вкладываем в понимание этого. Это деньги людей. Что люди хотели бы видеть? По пять сюжетов в день про губернатора?

- А как можно сделать и можно ли сделать так, чтобы люди, которые распределяют бюджетные деньги на СМИ, понимали бы, что они покупают не журналистов, а формат программы, эфирное время, но не позицию, мнение журналистов.

- Все правильно, но я не знаю как это можно сделать. система операторов, которая сейчас придумана, она тоже направлена на определенную лояльность. И потом, удобно же потом власти сказать: Это не мы, это операторы. Они же все заказывают.

- Я добавлю только одно. Это же касается распределения любых финансовых потоков, пусть они идут не из бюджета, а от крупного инвестора. Мечта рекламного отдела - заполучить 5-6 крупных рекламодателей, за счет которых можно было бы жить. И реализация этой мечты рекламного отдела обернется невероятной бедой для редакции. Когда есть 20 - 30 рекламодателей, редакция работает. Да, денег может быть не так много, но мы независимы от рекламодателей, когда их 20 - 30.

- Понятно, что крупному рекламодателю надо не просто продать свой товар. Они работают на свой имидж. Второе - государство поставило СМИ в такую ситуацию. Нет такого, чтобы бюджетные средства распределялись на содержание свободных журналистов.

- Я подержу вас в точке зрения некой государственной проблемы. Да, в тот момент, когда бюджетораспределители стали играть именно в такую игру - мы вам платим за лояльность, тут же в такую игру стали играть крупнейшие рекламодатели СМИ. Счастье для той редакции, у которой много рекламодателей. 20 рекламодателей не будут завазывать музыку, они будут давать рекламу. Три рекламодателя будут заказывать музыку. И бюджет в данном случае просто был одним из первых.

- Та мы дойдем до того, что будем говорить о роли журналистики и о том, есть ли журналистика вообще.

- Журналистика есть, безусловно, но только там, где 20 - 40 небольших рекламодателей либо там, где есть инвестор, не заинтересованный во влиянии на редакционную политику. Второй вариант ближе к области фантастики. Все остальные варианты будут скатываться в обслуживание чьих-то интересов.

- Я хочу сказать, что таких людей загнали в интернет. Это какие-то свободолюбивые сайты, разговоры в интернет-студиях. Картинка грустная.

- Может быть и не такая грустная. Поскольку интернет-СМИ делать намного дешевле, этот уход выглядит маргинальным шагом, но только сейчас. Ведь рано или поздно окажется, что потребность людей в свободе слова, во внятной авторской позиции, в многообразии точек зрения, эта потребность рано или поздно и их вытолкнет туда же - в интернет-студии, в интернет-порталы. Это неизбежно. Это закономерный ход вещей.

- Но ведь сейчас такой период, что большая часть аудитории остается у телевизоров. Это прекрасно понимает власть. Интернет-сообщество более продвинуто, это люди более интеллектуальные, ищущие. Они в меньшей степени ходят на всякие выборы. Но телевидение пока остается ведущим источником и это грустно.

- Осталось совсем мало времени. Давайте о ваших планах.

- Планы есть. Проекты есть. Ими я займусь в ближайшее время, но это не связано с СМИ. Я прошла какой-то путь и слава богу. Есть еще много интересного и я буду заниматься каким-то другим направлением. Режиссура нужна везде и я срежиссирую и свое новое направление. 


Обсуждение
20181
0
В соответствии с требованиями российского законодательства, мы не публикуем комментарии, содержащие ненормативную лексику, даже в случае замены букв точками, тире и любыми иными символами. Недопустима публикация комментариев: содержащих оскорбления участников диалога или третьих лиц; разжигающих межнациональную, религиозную или иную рознь; призывающие к совершению противоправных действий; не имеющих отношения к публикации; содержащих информацию рекламного характера.