Судьба пермской художественной галереи

Ведущий: Добрый день, дорогие радиослушатели. Сейчас на «Эхе» прямой эфир. И, как мы анонсировали, говорим о пермской художественной галерее, о судьбе пермской художественной галереи. На какой срок останется галерея в здании кафедрального собора, насколько удастся совмещать в одном здании проведение выставок и церковных служб, как власти Перми решают проблему строительства новой галереи – эти и другие вопросы обсуждаем с нашей гостьей директором пермской художественной галереи Надеждой Беляевой. Здравствуйте, Надежда Владимировна.

Надежда Беляева: Добрый день, Женя. Добрый день, все слушатели.

Ведущий: Русская Православная церковь заявила права на здание собора еще в 90-х, напоминая о себе постоянно. При этом на хранении в галерее находится сейчас 50 тысяч экспонатов, датированных от 2 века до нашей эры до 21-го века. В прошлом году галерея лишилась юридических прав на здание Спасо-Преображенского собора. В настоящее время находится под угрозой закрытия и расформирования. Сейчас галерея переживает непростые времена. Столько лет находилась в одном здании, в родном доме, 90 лет. Такая кризисная ситуация выезда из собственного дома, в которой, ну, мне вот, как для жителя Перми, ощущается, что это вмиг он стал домов чужим. Хотя эти разговоры, эти процессы идут уже годы и годы. Скажите, Надежда Владимировна, вы чувствуете поддержку от пермяков, коллег, СМИ, или ощущение, что вы, как директор галереи, один на один с проблемой?

Н.Б.: Вы знаете, нет, конечно же. Вот когда все это случилось, конечно, разговоры эти ведутся давно о передаче Спасо-Преображенского, тем более, это кафедральный собор церкви. И нет противоречий здесь в понимании вопроса ни у нас с церковью, но, думаю, что ни у церкви у нас. Но есть понимание того, что это памятник культурного наследия, но и мы храним движимые памятники культурного наследия, коих, вы сказали, около 50 тысяч. И, конечно, вот, скажем, меня лично, и как человека, и как руководителя поразила та поддержка общества, которая была заявлена вот буквально так вот вмиг, одномоментно, решительно, горячо. В общем-то, видимо, ну, вот как-то, с одной стороны, общество созрело для этого, с другой стороны, понимание того, что можно оказаться на какие-то годы без галереи, тоже, в общем-то, стало понятно. И нужно было защитить то, наверно, сокровище, которое мы имеем. Ведь, понимаете, вообще в 20-м веке галерея и пермский балет были главными символами, ну, наверно, успеха и притягательности города, помимо той промышленности, которая выпускала у нас моторы, паровозы, самолеты и так далее.

И вот, с одной стороны, это говорит вот о такой какой-то зрелости общества, и не только пермского, да, а ведь очень много было и просто из других городов. Более того, из-за рубежа, и это земляки, и это не земляки. Это просто, ну какие-то профессионалы, скажем. Тот же самый Метрополитен музей. И это было неожиданно, это было приятно, и вот, честно могу сказать, когда идет такая мощная поддержка, ты же думаешь, а чем это закончится все? Не разгромом ли? То есть ты живешь и вспоминаешь былое время. Но, слава богу, вот это закончилось все тем, что сегодня мы подписываем договор с Росимуществом о передаче на два года на оперативное управление. И, конечно же, могу сказать, вот приходят новые люди в правительство. Вот вышел тогда из отпуска и Борис Мильграм, пришел и сказал – это невозможно. Он видел пустые залы. И, вы знаете, вот за такую реакцию чиновника я тоже ужасно благодарна.

Ведущий: Невозможно что?

Н.Б.: Невозможно, чтоб вот здесь, вот именно здесь, в этом месте были службы. Это невозможно. Ну, понимаете, и для нас это тоже было невозможно не потому, что нельзя вот что-то делать совместно, да, церковь и музей. Не в этом. А в том, что вот это место, которое было у входа, ну, кому-то оно показалось наиболее безопасным. Это наиболее опасное место, кстати, для… если в вопросах безопасности музея, это самое опасное место. Я не буду сейчас говорить, почему. Но, кроме того, службы раз в неделю и по двунадесятым праздникам. Но ведь в другие дни приходят просто посетители и после службы, и не зная каких-то проблем, они непонятно, где находятся. А ведь и церковь, и мы, в общем-то, работаем с человеком, работаем с его душой. И вот здесь все должно быть сделано правильно, красиво, а не формально. И вот смущало как раз вот это. И мы предлагали, и, наверно, готовы рассматривать вопрос о проведении, скажем, служб раз в год. Вот именно праздник Преображения.

Ведущий: Обсуждали это? Обсуждали с церковью?

Н.Б.: Ну, мы предлагали это изначально. Или в другое помещение. У нас сегодня нет помещений. И, тем не менее, выделить изолированное помещение. И думаю, что оно бы как раз было наполнено прихожанами более, чем какие-то другие места. Потому что все-таки галерея имеет 120 тысяч посетителей в год. Но даже, если половина из них пришла бы в храм при музее, я думаю, что это было бы тоже плюс нашей совместной работе во имя человека, за спасение, скажем, его души. Но разрешилось вот так, как оно разрешилось. Сегодня галерея два года живет в этом здании. Но это не значит, что это вот просто живем, сидим, сложа руки.

Ведущий: Это вы говорите о договоре, который вот-вот должен быть подписан Росимуществом?

Н.Б.: Да.

Ведущий: Напомню, что богослужения начались 19 августа в праздник Преображения. Достаточно неожиданно, без объявления какого-то. То есть 18 числа еще об этом никто не знал, 19-го уже велись богослужения. И народ был, и шел народ, по сообщениям СМИ. 11 сентября прекратились, правильно? Сейчас их нет.

Н.Б.: Нет, сейчас нет. Прошло три богослужения.

Ведущий: Прекратили в связи с чем? Именно по пожарной ситуации?

Н.Б.: Здесь есть ведь нормативы. То есть мы сделали запрос сразу на разрешение вот пожарникам рассмотреть эту ситуацию. Ну, один - третьей категории, церковь - другой категории. Поэтому в музеях использования прямого огня быть не может, в церкви это разрешено. В общем-то, вот тот вопрос нужно было решать. И перестройка всей системы, скажем, да, вот выделение именно этого, раз уж так у входа помещение под музей, требовало определенных финансовых затрат. Ну, значит, мы должны были получить достаточно все-таки большие средства. Это не несколько десятков тысяч.

Ведущий: Пару миллионов.

Н.Б.: Пару миллионов, да, на то, чтобы все привести относительно в нормативное состояние.

Ведущий: С другой стороны, смысл тратить деньги, если все равно уезжать.

Н.Б.: Если все равно нужно уезжать. Мне кажется, вот революции - здесь не метод решения данной проблемы.

Ведущий: Здравствуйте. Мы слушаем вас.

Слушатель: Алло. Уважаемый директор, а вот здание ВКИУ вам бы не подошло? Такая огромная площадь. И далеко перевозить не надо ничего.

Ведущий: Спасибо. Надежда Владимировна, а есть ли вообще вот выбор перед вами? Вот это хочу, или вот это вот хочу здание.

Н.Б.: Ну, что ж, спасибо за вопрос. Здание ВКИУ мы рассматривали в предыдущие годы. Более того, сделан аудит коллекции английской, очень известной музеологической фирмой, какие у нас потребности на данную коллекцию. Эта работа шла буквально несколько лет назад все лето. Нам делали запросы, мы их посылали. Здание ВКИУ, его нужно достраивать, пристраивать. Кроме того, там нужно рушить все, потому что там низкие потолки очень, и, значит, нужно повышать высоту вот этих, будем говорить, межэтажных перекрытий. То есть высота должна быть большой. Во всяком случае, пока этот вопрос, наверно, в стадии просматривания. Но бывшее здание ВКИУ находится в частных руках. И, более того, нужно вести вопросы с хозяином и выкупать это здание. Это тоже будет стоить, естественно, немалые деньги. Пока вопрос, ну, я думаю, что тоже запасной какой-то аэродром.

Ведущий: Пишут нам по ICQ: «Отношения с церковью, какие они сейчас? Вы добрые соседи в коммуналке или в тапочки друг другу кнопки канцелярские пихаете?» Такой вот вопрос.

Н.Б.: Вы знаете, я думаю, что мы никогда не были в недобрых отношениях, тем более, с кнопками. Потому что, будем говорить, галерея собирала не благодаря, а вопреки культовое искусство в церквях. Помню, что однажды наши поехали в экспедицию, и окно на молокозаводе было заколочено иконой. Наши посмотрели и ахнули. Это был Петр и Павел. В результате… было воскресенье, нашли директора дома, притащили, сказали, рассказали чего, разрешил снять. И эту икону мы отреставрировали и передали церкви. Я уже не говорю о тех коллекциях докультовых, которые есть в музее, о той экспозиции, которая всегда была в галерее – иконы. Могу сказать, что в других городах вот такого не было. Странная пермская власть. Я не устаю ей удивляться. Потому что вот не трогали за эту культовую экспозицию. И иконостас всегда был. И иконостас мы реставрировали. И после ремонта галереи вы видите. То есть отношение всегда, вот сколько я себя помню, служу я уже в галерее достаточно давно, вот всегда отношение к религиозному искусству было как к святыни. И к священникам тоже.

Ведущий: Давайте послушаем вопрос. Здравствуйте. Как вас зовут?

Слушатель: Здравствуйте. Александр.

Н.Б.: Добрый день, Александр.

Слушатель: Ну, я живу рядом, и частенько там бываю. Да, действительно, ВКИУ, наверно, не подойдет. Но вот есть дальше квартал напротив мечети, и есть, где была пермская кондитерская фабрика. Строить надо только новое. Поймите, что вот старина вот эта, все сделать там внутри под старину с огромными запасами, чтобы приезжали другие выставки, и на будущее. Но не надо втыкать, как вот воткнули сейчас в Дом Мешкова музей. Зачем? Это все должно быть вместе. Чтобы люди пришли. Захотели они в галерею, вышли, тут же они зашли в музей, а не бегали по всему городу. У нас тут все точно также. Также у нас с зоопарком, никогда его не будет при моей, наверно, жизни.

Ведущий: Спасибо.

Н.Б.: Александр, спасибо за поддержку. Ну, во-первых, думаю, что чувствуется по голосу, что вы молодой человек, и зоопарк у нас непременно будет. И вот в Германии будучи, мы видели в Кельне чудесный совершенно зоопарк. И ездили туда с Борисом Мильграмом. Что могу сказать? Вот, еще раз, спасибо за поддержку, потому что, конечно, нужно строить новое здание. Во-первых, галерея – это один из самых крупных музеев, художественных музеев России, это самый крупный из региональных художественных музеев России. Еще разговорю, что коллекция насчитывает около 50 тысяч. И поэтому то здание, которое было рядом с мечетью, оно тоже рассматривалось, как, в свое время, место под галерею. Также и вот эта горка, подъем на Попова, это тоже рассматривалось. То есть до дороги и после дороги. Думаю, что вот это место, о котором вы говорите…

Ведущий: Насколько оно принципиально вот это место у Камы?

Н.Б.: …удастся нам тоже взять пока в землеотведение. Во всяком случае мы об этом тоже говорим. Я думаю, что там, действительно, может быть, что-то можно и соорудить с подъездами, и машины, транспорт и так далее.

Ведущий: Пока все только разговоры?

Н.Б.: Да. Ну, пока. Вот, понимаете, мы занимаемся сейчас отводом земли. Ведь это все вопросы, которые нужно решать. И, наверно, преждевременно о них говорить. Но, во всяком случае, вот этот участок в поле нашего зрения.

Ведущий: Понятно, что вы бы хотели вот именно там. Вот вы бы хотели, как директор галереи, находиться именно в этом квартале.

Н.Б.: Вы знаете, я хотела бы просто куда-то двигаться уже. Потому что сегодня вопрос о строительстве галереи – это не первый вопрос. И он начинался еще в 70-е годы, и там были другие места, и продолжался. Это было на уровне психбольницы, которая на… у нас там чего… улица там… Пушкина, да? По Пушкина. И мне звонили и врачи обеспокоенные. Это было буквально лет пять назад, что, Надежда, Владимировна, что вы делаете, откажитесь о т этого места. Я говорю – я-то ничего не делаю, я не решаю. Но я специально выходила на то место, и слушала себя, и слушала место. Есть ли здесь какие-то вот такие негативные тоже ощущения для человека. Хорошее место. И доступное транспортно место. Поэтому, я думаю, что и Кама привычное, да, место. И вот это получается музейный квартал, миля, чего там, как угодно это можно назвать. То есть, когда и Музей современного искусства, и Музей краеведческий, и галерея. Вот можно пройти по одной прямой. Действительно, место преображается. Поэтому я просто хочу, чтобы этот вопрос был вот сегодня в движении. Не в обсуждении, а в движении к результату.

Ведущий: Тут уже пошло по какой-то традиции, что пермяки звонят и предлагают, а какое бы здание, какое бы место. Владимир прислал вопрос на сайт: «Стоит ли вкладывать огромные деньги в какое-то супер-здание галереи? Разве в галерею ходят ради здания? А деньги можно было бы потратить на поддержание коллекции».

Н.Б.: Вы знаете, вот я, наверно, опережу, может быть, и вопрос, который, Женя, есть у вас. Вот мы совсем недавно были в Германии и смотрели музей, который сделал Цумтор в Кельне. Так скажем, знаем мы его заочно по картинкам. Но все-таки как-то так немножечко и следишь. Ну, а тем более, у нас в Перми был, и председатель был жюри международного конкурса. Архитектор известный, просто классик, во всех учебниках по архитектуре. И вот я увидела живьем. Вы знаете, я поняла, что никто никогда так музей не построит, как это сделано там. Вот это архитектор, который строит не архитектуру, который строит музей. И это очень важно. И я понимаю, появится другое новое поколение. Наверно, Цумтор передаст свои традиции, школу кому-то. Но как этот сделан музей, как продумано все. И вот мы уже уходили, и вот закрывается дверь, он говорит: «Надо сменить дверь». Мы обсуждаем, почему? Может, по цвету, может быть, не подошла по размеру к этому зданию. Но мы не говорим о супер каком-то здании. Поймите, что даже, когда музей будет выезжать, ну, скажем, в данном случае галерея, будет выезжать, в совершенно идеальные, мы говорим об условиях для сохранения коллекции, и когда он будет в совершенно идеальные условия уезжать, вещи будут испытывать стресс. Что там говорить? Сегодня у нас для них не идеальный климат. Ну, далеко не идеальное освещение. Но они привыкли так жить. Они привыкли жить в этом мире. И когда им предлагается лучшее, они будут испытывать стресс. Тем более, когда это будет построено обычно. Вот есть такие примеры и в Европе сейчас. Не помню, в какой стране, но уже лет 5, музей крупный, известный, че-то вот запамятовала, не переезжает в новое здание, потому что не могут наладить там режим. Это очень сложная штука.

Ведущий: Давайте выслушаем нашего слушателя. Здравствуйте.

Слушатель: Здравствуйте. Михаил. Я знаете, хотел спросить. Первое. В чьем подчинении, это федеральные власти, вот музей кому подчиняется? Или это краевые власти? То есть, кто должен заботиться о том, чтобы у нас все-таки музей сохранился? И построил новое здание музея. А второй вопрос. Кто у нас будет для нового музея заказчиком? Ну, проект, так сказать. Под чьим контролем будет? Или это будет вот уважаемый директор или это будет, так сказать, чиновники от культуры, вот Мильграм, там еще кто-то и иже с ними?

Ведущий: Спасибо, Михаил. Это тоже интересно, потому что уже мифы навевает самые разнообразные. Тем не менее, как такового проекта от Цумтора до сих пор нет, потому что нет договора с ним.

Н.Б.: С Цумтором нет договора. Поэтому будет договор – будет результат. И результат нескорый, потому что года два только он будет делать проект. Но, во всяком случае, вот пока у нас есть два года, а дальше будет видно.

Ведущий: Галерея в чьих руках? В краевых, федеральных?

Н.Б.: Здесь сложные отношения. Я думаю, что вот сегодня музей – это самая сложная культурная институция. Почему? Любой музей. Вот здесь вопросы сохранения, комплектования и предъявления. То есть нужно еще и сохранить. А сохранить – это и безопасность, и так далее. Поэтому коллекция музея, она является большей частью федеральной коллекцией. То есть движимые памятники, то есть сама коллекция, это федеральная, в основном, часть коллекции. А здание, вот сейчас мы находимся, оно - федеральный памятник. Так вот останется все по-прежнему. Помещение, которое будет нам представлено, это будет собственность краевая, а коллекция до 97-го года - это собственность федеральная. То есть то, что поступило до этого. И поэтому источники финансирования будут, конечно же, как местный бюджет, так и федеральный бюджет. И мы… что это будут частные инвестиции.

Ведущий: Вот нашла слова Павла Печенкина, председателя комиссии по культуре Общественной палаты Пермского края. «Мы фактически остались без галереи, какой я ее знаю с детства. Когда передавали церкви здание краеведческого музея, все были с этим согласны. Но сейчас — совсем другая история. Это просто из ряда вон! Здесь не о толерантности речь идет, а об элементарной порядочности. Вот так, без объявления войны… Почему нельзя было решить вопрос мирным путем?» Вот ситуацию вспоминаю с краеведческим музеем. Ну, вы соседи, вы помните. Также вы переживали, ломка была?

Н.Б.: Конечно. Просто тогда, видимо, общество еще было не готово так высказать свою позицию. Но вот еще, наверно, должна бы ответить на тот предыдущий вопрос. Заказчиком, конечно, будет правительство Пермского края, нового здания. Вы поймите, что мы не строители, мы юристы. Это очень сложное здание с огромной системой и безопасности, и сохранности, кондиционирования, света и так далее. Вот в музее, что меня поразило в Кельне, у них там компьютеры. Управляется свет в зависимости пасмурный день или солнечный. И компьютер сам уже выставляет нужный свет в зависимости от природного…

Ведущий: Об этом можно только мечтать. Но, с другой стороны, нужно стремиться к лучшему.

Н.Б.: Эта реальность есть, понимаете. И когда есть такая реальность, ты ее видел. То есть я была в других музеях, и на стажировках была. Но вот так вот близко с этих позиций, конечно, мы никогда музей не рассматривали. То с экспозиционной, то с какой-то другой. А здесь… понимаете, это музей религиозной культуры. Опять-таки мы смотрели, это музей при епископе Кельнском. И, вы знаете, совершенно потрясающе. И директор музея, во-первых, сказал, что музей стал более религиозным, нежели был он раньше. И совершенно потрясающе. Там живет старое искусство церковное и с современным искусством беспредметным. И поэтому вот мне бы очень хотелось, чтобы к нам приехал вот тот директор, и с ним поработать над новой экспозицией, скажем, деревянной скульптуры. Вот, понимаете, вот нам переезжать все равно когда-то. И нужно сегодня проводить репетицию. У нас есть материал, у нас есть какой-то вот спектакль, чтобы вам было понятно. А как его показать? Вы знаете, это такие огромные баталии на каждой выставке происходят. Как показать? Как показать выгодно? Это вот вы приходите, и вам как-то так вот, все нормально, спокойно, ходят, смотрят и любуются – какая хорошая работа.

Это страсти-то, они в музее всегда, как в айсберге, да, большая часть коллекции там и страсти тоже. И вот посмотреть другими глазами, и не раз посмотреть другими глазами на возможности экспонирования. Понимаете, то, что сейчас экспонируется вот так деревянная скульптура, с одной стороны, это очень мудрое решение Николая Николаевича Серебренникова, одного из первых директоров, и первый исследователь деревянной скульптуры, и собирателя основных коллекций. Вы знаете, это было такое мудрое решение. Но в этом была просто необходимость. Сегодня ты проходишь по русской части, ты проходишь по западноевропейскому искусству, и западная часть является частью русской культуры, потому что это выбор русского человека именно в привозе тех конкретных вещей, которые находятся в наших музеях. И ты попадаешь на вершину и сталкиваешься с опытом, которого ты не знал. И он тебя поражает и сражает. Именно в этом состоит особенность и прелесть коллекции. И вот как ее показать в новом музее, да?

Это совершенно другое пространство. Значит, и вообще другие смыслы появятся. И поэтому эта вот «репетиция оркестра», она должна проходить все годы, и нужно дальше делать. Помимо того, что просто переехать, да, мне бы, конечно, хотелось, чтобы вот экспозиции мы писали вместе с крупнейшими музеологами мира, и сценарий экспозиции. Вот, честно слово, даст бог, может быть, и доживу до того времени, когда вы распахнете этот новый музей, и поразитесь, ну, еще огромной силе искусства. Ну, во всяком случае, от живописи я, по-моему, прослезилась один раз. Это был Веласкес «Менины». Меня тревожит, скажем, волнует музыка - самое сильное, эмоциональное из искусств, наверно. Но как бы хотелось, чтобы, ну, в общем, и ваши дети тоже гордились тем, что у нас есть такая культура, сохраненная культура и умноженная. И показанная, предъявленная, представленная.

Ведущий: Будем надеяться. Давайте выслушаем звонок. Здравствуйте. Вы в эфире. Как вас зовут?

Слушатель: Здравствуйте. Меня зовут Борис. Учитывая, что срок аренды пока установлен два года, и зная, как решаются эти вопросы у нас в Пермском крае, в частности, по этой галерее разговоры идут десятилетиями уже, можно быть уверенным, что не то, что через два, а даже через четыре года никакого здания галереи еще не будет готово к переезду картин и произведений искусства. Что тогда будет делать руководство галереи?

Н.Б.: Вы знаете, я, действительно, думаю, что через два года не может быть, если говорить о новом здании, никакого нового здания, потому что проект – это минимум год, проектная документация – год, а дальше строительство. Но мне бы хотелось все-таки смотреть на мир позитивно. Вот я сегодня радуюсь тому, что это есть два года. Есть время решать, есть время на переговоры, понимаете. Давайте радоваться тому, что делать. Ну, критиковать, оно всегда, конечно, хорошо. И вы поймите, что мы, коллектив галереи, как раз находимся в том, который бы переживал. Но я бы все-таки видела положительный смысл в том, что этот вопрос совместными усилиями, он решен. Он решен совместными усилиями. Вы же не бросите нас и дальше. Давайте будем думать, как будем жить дальше. Вместе.

Ведущий: На сайте пермской епархии недавно появилась статья, где пишут о том, что журналисты сами отчасти внесли вклад в развитие псевдоконфликта, когда писали о богослужении в галерее, о том, что из экспозиции из-за этого исчезла целая эпоха, про то, как опасен для картин открытый огонь. При этом никто из пишущих своими глазами там не был, не видел. Считаете псевдоконфликтом?

Н.Б.: Вы знаете, вот со своей стороны я не видела конфликта. И во всех интервью всегда говорила, и сейчас скажу, церковь вела себя в данном вопросе удивительно деликатно. И когда мы сказали, что мы не получили пока ответа на свои вопросы перед властью, как нам быть, указаний, и так далее, и от вас разрешение от МЧС на проведение богослужений здесь, ну, с огнем, все равно, с каким, да, вот, сказали – хорошо, мы вас понимаем. И больше они никогда и никак не вторгались в это. Вот я поражалась и благодарная им за то, что они никого не хватали за руку и не пытали. Поэтому для меня конфликта нет. Для меня есть ответственность, что это здание все равно, это кафедральный собор, его нужно передавать, но вот пока не получается.

Ведущий: Журналисты виноваты? Столкнули церковь и галерею.

Н.Б.: Ну, я думаю, что журналисты-то журналистами, но же еще существует общественный комитет нынче в поддержку галереи. А это уже не журналисты.

Ведущий: Международный общественный комитет. Откуда он взялся, для меня загадка до сих пор.

Н.Б.: Да, вот для нас тоже.

Ведущий: На сайте Международного общественного комитета идет текст русским языком и едет английским.

Н.Б.: Да, да. И поэтому, понимаете, мне кажется, сейчас не нужно искать врагов ни в ком. Вот я еще раз говорю, что я благодарна всем, кто вот этой судьбой был обеспокоен. И давайте будем искать, наверно, выходы. Этот комитет, насколько я понимаю, вот мне сейчас опять послал вопросы, и тоже задает вопрос - а что через два года? Ну, давайте будем… у нас есть, во всяком случае, год подумать и еще, наверно, потом полгода отстаивать какие-то свои интересы. Давайте будем вместе думать и отстаивать свои интересы.

Ведущий: Завтра будет заседание Общественной палаты, Надежда Владимировна, да?

Н.Б.: Да, да.

Ведущий: Какие вопросы будут обсуждаться?

Н.Б.: Ну, вопрос, что произошло? Потому что было решено через месяцы заслушать. Вот сейчас этот месяц прошел, произошли какие-то изменения.

Ведущий: Что сделано за месяц, да?

Н.Б.: Да.

Ведущий: Что сделано за месяц? Скажите нам кратко.

Н.Б.: Ну за месяц. Я надеюсь, что все, мы подписали договор. Сейчас он просто на уточнении, на согласовании. Дальше - мы восстановили 18-й век. Мы будем работать в обычном режиме. Сейчас работает выставка Широкова. Но первый зал был пока не занят, потому что мы не знали, как решится вопрос. Дальше мы будем все работать, как прежде. Встречаться с вами на выставках, и встречаться в экспозиции.

Ведущий: Скажите, повлиял вот этот вот конфликт, хотя вы все равно называете его псевдоконфликтом, согласно с церковью…

Н.Б.: Я не считаю конфликтом. Нет. Ну, ситуация.

Ведущий: Хорошо. Ситуация. Повлияла на количество… вообще, посещаемость?

Н.Б.: Ну, да, безусловно. Просто даже и меня, и знакомые люди спрашивали в то время - дак вы не переехали? И сейчас спрашивают – вы не переехали? И путали очень многие краеведческий музей, когда выехал, что в галерее…

Ведущий: То есть ощущение у пермяков, что вы живете на чемоданах.

Н.Б.: Что мы живем на чемоданах, если уже не уехали. Оно есть такое.

Ведущий: Не уехали. Приходите, смотрите, все на прежнем месте.

Н.Б.: Не уехали. Приходите ??????? (неразборчиво) и будем рады вас видеть.

Ведущий: Между тем все новости, что происходят с галереей, можно найти на сайте вот этого Международного комитета. Что пишут. «Стараниями комитета, его союзников строительство Пермской художественной галереи отнесено к числу приоритетных региональных проектов». Известно, что Росимущество ( заканчиваем тем, чем начинали) готово подписать договор. Но он в итоге не подписан. Если он не будет подписан, вот вы не хотите говорить о грустном, но все-таки, если не подписан, срок выезда из галереи.

Н.Б.: Нет. В принципе, я его вчера подписала. Просто там нужно какие-то пройти согласования. Если все-таки все не состоится, ну, что ж, не будет же такая коллекция, ну, не может быть 20-х годов. А поэтому, значит, будем собираться. Но я совершенно уверена, что вопрос решится благополучно. Или это будет совместный разговор вместе с церковью, или это будет здание в оперативном управлении.

Ведущий: Возобновятся церковные службы в галерее? Когда? Есть какие-то даты?

Н.Б.: Если, пока здание будет в оперативном управлении, то пока нет. Но если у церкви будут предложения какие-то, то, ради бога. Конечно же, мы готовы их обсуждать и рассматривать предложения со стороны церкви о совместной работе. Тем более, что мы работаем вместе. И по исследованию памятников, и с семинаристами работаем, занимаемся.

Ведущий: Настаивает Антон: «Все ли работники галереи успели покреститься?» Вот такой вопрос задают.

Н.Б.: Вы знаете, как-то я вот этим никогда не интересовалась, кто верующие, кто официально, кто неофициально.

Ведущий: Это дело каждого.

Н.Б.: Это дело каждого.

Ведущий: Ну, что ж, спасибо большое, Надежда Владимировна, что пришли к нам. Хочу сказать, что лично для меня Пермская художественная галерея – это наш Эрмитаж и Лувр. Мы за нее переживаем. И ехать в здание, конечно, хуже, чем которое сейчас вы находитесь, ну, имеется в виду, оно замечательное здание. Оно нам родное. Но планку понижать нельзя. Успехов вам во всем. Спасибо, что были с нами.

Н.Б.: Спасибо всем.