Программы / Русский немец

2012 год объявлен годом Германии в России. Радиостанция «Эхо Перми» представляет специальный цикл программ «Русский немец». Мы расскажем девять историй наших соотечественников, которые нашли вторую родину за границей.

- Это просто обычное заведение с русской тематикой, с публикой интернациональной. Наш репертуар - меню советского ресторана. Ну, конечно же, котлеты по-киевски, грузинский шашлык - это из баранины, армянский шашлыки - это из свинины, У нас, конечно же, есть чебуреки, у нас, конечно же, есть пельмени.

Владельца ресторана «Красная площадь» в Кёльне зовут Славик Окунь. В Украине он был Славко, по советскому паспорту – Вячеслав, в Германии стал Славиком. Этот вариант имени немцам выговорить по силам – в отличие от полной русской версии.

Славик уехал в Германию ещё до путча, в 91 году. Он не бежал от советской власти, не был подвергнут гонениям, хоть и принадлежал к творческой интеллигенции. Жили, в общем, хорошо. Просто «страсть к перемене мест» дала о себе знать.

Сначала на чужбине Окунь организовал фирму, которая представляла интересы российских и украинских компаний в Германии. А потом московский приятель Славика – прекрасный повар – оказался не у дел, а затем оказался в Германии. Здесь и начинается история ресторана «Красная площадь».

- Нет здесь того, что, как я понимаю, есть, существует в России, здесь нету вот этих вот бюрократических препонов, всевозможных закорючек. Очень всё было просто, очень всё было чётко. Нам дали перечень документов, которые мы должны были подготовить. И в течение 3 месяцев мы получили разрешение, открыли, работаем. Проверки, которые приходят, они нерегулярны, они довольно редки. Мы себя хорошо зарекомендовали.

Цены в ресторане, прямо скажем, покусывают. За котлетки по-киевски придётся выложить больше 11 евро. Есть также в меню блины «Крупская», лосось пряного посола «Удар Кличко». Сала, правда, нет.

По стенам ресторана - советские лозунги. На деревянным столике, за которым я уплетаю пельмени, вырезана ножом русская фраза «Не верь, оно стучит» - и сердце, пронзённое стрелой. Возле туалета позолоченный бюстик Ленина в наушниках, пожелтевшая «Правда» на стене.

Публика приходит разная, русских и немцев – 50 на 50.

Почему в качестве темы для оформления выбран Советский союз? Славик пожимает плечами.

- Нам показалось, что это должно быт интересно. Для Кёльна, для Германии, да и для нас это интересно. И это то, что мы знаем. Это не ностальгия, в нынешней ситуации ностальгии быть не может. Я в любой момент могу сесть на самолёт, и в течение 2-3 часов буду в Москве, буду в Киеве, буду где угодно.

У Славика двое сыновей. Старший переехал в Германию, когда ему было 17, по-русски говорит хорошо. Родной язык он передал и своему сыну, родившемуся уже в Германии. Причём, по словам Окуня, тот лопочет без всякого акцента. Младший сын Славика, в отличие от внука, языком владеет хуже: «В России будет сразу понятно, что он чужой – путает падежи, вставляет иностранные слова». Но зато - он влюблён в Россию.

- Когда мой младший сын ездил в Россию со своей девушкой немкой, я, честно говоря, переживал, потому что он другой, это видно, что он другой. Он делал очень большой маршрут: это был Питер, Москва, Харьков, Киев, Одесса, Крым. Но, тем не менее, прошло всё очень хорошо, он в восторге, он влюблён в эту страну. Наверно, какая-то память поколений, память генетическая. Я, например, живу в Германии уже, получается, 18 лет. Гражданство немецкое, я, по сути, немец, да? Но я не считаю это своей родиной, я до сих пор, наверно, интересуюсь больше тем, что делается в России. Программу «Время» я смотрю, скажем так.

В своё время в Германию Славик перевёз и родителей. Тут они провели последние дни. Оба фронтовики, оба воевали с немцами. Сколько немецких жизней забрал отец Славика – не сосчитать. Но старость за бугром ему обеспечили более чем достойную.

- Они получили абсолютно всё, что получают немцы. Они абсолютно всё получили. У моего отца был диализ, он был на искусственной почке. 3 раза в неделю приезжало такси, которое везло его на эту процедуру, потом привозило домой, это всё оплачивалось государством. Это огромные деньги, бюджетные деньги. А когда я папу спрашивал: «Пап, ну сколько ты – он пулемётчиком был – сколько ты немцев убил, он отвечал: «А кто их считал?»