Программы / Биография

- Почему вы попросили начать передачу с песни Градского?

- 1980 год – год моего самого любимого выпуска в Школе. Это
были абсолютно бриллиантовые мальчики и девочки. Их было 60 человек. С 40-45 из них мы были в постоянном общении. В этом году мне исполнилось 65 лет и мою любимый ученик Олег Пучнин позвонил мне из Ейска и в подарок спел эту песню по телефону.

- Вы с 1968 года по 1992 работали в школе, в системе образования?

- С 1971 до 1983 я работала в школе учительницей. Потом я работала в «Звезде» и еще 9 лет параллельно в школе.

- Я бы не смог параллельно преподавать и работать в журналистике. Вы делали выбор в это время?

- Я еще последние 20 лет нет-нет, да немного поработаю учительницей. В моем представлении, это очень похожая работа. Я ведь странный журналист. Меня не учили писать, поэтому я пишу как говорю. Говорю я хорошо. То, что я пишу – это тот же самый пезэтапный урок, с созданием и разрешением проблемной ситуации в течение 45 минут. Разницы никакой. Уйти так сразу из школы я просто не смогла, потому что я всю свою жизнь, с детства, я хотела только одного – быть учительницей истории в школе. Я стала ею.  В журналистику я пришла случайно. Дело в том, что я влюбилась до невозможности. Это было первый и последний раз в жизни. Я влюбилась в московского журналиста до такой степени, что мне захотелось быть частью его социума.

- Это в каком году было?

- В 1977.

- Вы тогда уже несколько лет как преподавали в Школе. Когда-нибудь пописывали?

- До «Звезды» - никогда. Даже в школьной стенгазете.

- Никаких порывов, и вот в 77-м году выстрелило?

- Я пришла в «Звезду» не по своей инициативе. Мне позвонили из «Звезды» в тот момент, когда я захотела быть журналистом.  Позвонили по причине того, что родное государство в этот момент начинало очередную реформу школы. В прежней реформе никто ничего не понимал, а я по этой дурацкой системе уже работала и могла объяснить на русском языке, что хотел академик Бабанский . Я жила рядом со «Звездой» и половина журналистов, друзей по университету, приходили ко мне есть борщ.

- Вы еще и готовите хорошо.

- Я хорошо готовлю. И вот, первое время я писала только про школу. Писала хорошо, потому что понимала тему и у меня не было проблем в общении с директорами, учениками ОблОНО…

- Это было то самое время, когда «Звезда» была хлестким рупором, когда каждый абзац вызывал отклик.

- «Звезда» всегда была хорошей газетой. Там была замечательная школа. Мне повезло. Я год проработала с Пичугиным и еще 8-9 лет с Вахлаковым. У меня был потрясающий заведующий отделом Сережа Журавлев, был прекрасный заведующий отделом Гена Деринг  и очень хороший куратор – Каргопольцева Людмила Константиновна. Это настоящие журналисты.

- Вы работали в школе и параллельно писали про школу в газете. В иерархии образования вы оказались на уровне какого-то городского отдела образования.

- Нет, побольше. Был Отдел науки и учебных заведений. Там было 1,5 корреспондента плюс заведующий. 0,5 – это сначала была я. Потом мне отдали здравоохранение, потом науку. Мне повезло. Мои заведующие составляли книги воспоминаний известных людей. Они писали, а я делала план. Были соцсоревнования и нужно было побеждать ежемесячно, ежеквартально. За это премию давали.  Поэтому, когда газеты стали выходить раз в неделю, мне было смешно. «Лупить» 6 000 строк в месяц я могу легко. Это шесть полос А2 формата.

- Получается, вы давали возможность своим старшим товарищам писать нетленные книги, зарабатывать деньги, сами упахивались в газете…

- Причем, с удовольствием…

- …на ниве, которую хорошо знали. При этом имели возможность зайти в любой директорский кабинет, в любой райотдел…

- А также ГорОНО, ОблОНО, потому что это орган обкома ЦК КПСС.

- А какой у вас был авторитет в своей школе, я и представить не могу.

- Не думаю. Школа не прощает, когда оттуда уходят «налево». Меня никогда не любила учительская. Я любимая учительница без конкурсов. Я по-настоящему люблю свои учеников и они понимают это. Я всегда работала со старшими классами. Они четко знают как кто к ним на самом деле относится. Но в школу я старалась лишний раз не ходить.

- А отношения с детьми как выстраивали? Есть позиция старшего товарища.

- Нет, этого никогда не было. Я всегда была учительницей. Я же университетчица, а не из пединститута.

- То есть вы не старший брат и товарищ…

- Мне природа дала чувство дистанции. Не знаю, как объяснить… Но вы поймете. Если эту дистанцию увеличить на микрон, ученики будут слушаться, учиться, но они всегда будут отстранены от педагога. Если эту дистанцию сделать на микрон меньше, они «сядут на голову». В моем случае это называется «сотрудничество» . По моему мнению, сюсюкать с ребенком можно до 3-х лет. После трех – сотрудничество. Каким бы ты не был маленьким, у тебя есть колоссальные права, но у тебя есть и обязанности. Сотрудничество – это взаимовыручка, взаимопонимание, это жизнь.

У каждого учителя есть «золотой» выпуск. У меня такими были ребята 63-го года. Это дети шестидесятников. Это было на Крайнем севере – дети были потомками людей, которые открыли алмазы, построили ГЭС в Чернышевском. Это были фантастические дети. 81-й год точно таким же был. Потом я вернулась на материк. С одной стороны поняла, что не могу уйти из школы, с другой стороны – я надорвалась на любви. Нельзя так любить каждый выпуск. В итоге, получилось, что я очень довольна. Я счастливый человек.

- А что такое счастье для вас?

- Мне безумно интересно жить. Иногда, заглянув в паспорт, я говорю себе – остановись! Не получается. Моя самая первая юношеская платоническая любовь – он сейчас живет на Камчатке, говорит, что смысл жизни в получении впечатлений.

Мне никогда в жизни не было скучно. Мне не нужен социум в моем досуге. Мне не надо ходить в гости или кого-то приглашать к себе. Мне хорошо с собою, любимой, ненаглядной. Ну очень хорошо. У меня очень узкий круг общения. Всего две подруги. Они живут в Москве. Я еще не сошла с ума для того, чтобы познакомить их друг с другом. Они из разных жизней. Ирина Колущинская с Лялькой – это одна жизнь, а с Лёлькой – это другая жизнь. Мне комфортно. Я могу себе позволить с большой иронией относиться к себе, равно, как и уважать. Почему бы нет? Я сильный человек, как показала практика. Я могу с понедельника начать новую жизнь – легко. Я похвастаюсь еще больше – я не только могу «начать ремонт», я могу его закончить так, что ничего не останется недоделанным. Я считаю, что это достойно зависти. Так было всегда – и когда я была молодая и красивая, и когда я сделалась просто умной. Мне завидуют, и я делаю лживое лицо и говорю: «Боже мой, ну как можно мне завидовать?». Вру! Знаю, что есть чему завидовать и пусть удавятся.

- Ребята, когда составляли анонс, скреативили, назвав вас железной леди пермской прессы. Это неправильно. Вы просто железная леди.

- Спасибо (смеются)

(перерыв)

- Я познакомился с вами как с политтехнологим, а не как с журналистом. Как вы пришли в политтехнологию.

- Очень просто. Я сидела в кабинете заведующего отдела науки «Звезды», пришел высокий, красивый мужчина и говорит: - Мне очень нужна Ирина Колущинская. Меня зовут так-то, я буду баллотироваться на выборы народных депутатов СССР и мне посоветовали вас для помощи. И в тот же день мне позвонила моя подружка Лёлька и говорит: «Вова спать не может, очень хочет быть народным депутатом СССР. Помоги». Не знаю, почему они решили, что я могу помочь. Это была странная работа. Володя Орлов выбирался в Перми, а Хариф на Севере. Я ездила по территориям, говорила как нужно стоять, как сидеть, как говорить, как начинать и заканчивать встречу, как реагировать на провокации, как вызвать вдох у всей аудитории. Он писал, я говорила, как нужно писать. Почему я так нагло взялась за эту работу? Потому, что это та же самая школа. Между театром, школой и выборами противоречия нет никакого. Поскольку мужики толковые, они быстро все поняли и уверенно выиграли выборы. Две эти мои победы были в 89-м году. Позвонил Хариф и попросил за гендиректора «Метанола», Ожегова Анатолия Ивановича. Потом был период, когда были единственные выборы депутатов Совета Федерации. У нас было три депутата на два места. Я выиграла у тогдашнего губернатора Кузнецова 300 тысяч голосов. Виталий Афанасьевич Зеленкин, бывший зампредседятеля облсовета стал депутатом совета федерации в Пермской области.  И где-то с 98-го года вокруг меня появились люди, которые умеют верстать, делать макеты, работать с агитаторами. Все это было наощупь.

Потом, в 98-м году, я съездила в Словакию. Была интересная медийная работа. Потом меня попросили взять группу и постараться выиграть конституционное меньшинство в парламенте Грузии. При этом надо было делать вид, что мы из Литвы, потому что московские «уши» везде. Моя задача была сложной – надо было объединить семь партий в один «Союз возрождения Грузии». Мы взяли 28,5% на базе партии Аслаяна Абашидзе. Мы работали в Аджарии. Был забавный момент. Половина партии, половина  – одномандатники. Об одномандатниках вообще речи не было, но мы взяли повышенные обязательства, взяли одномандатный округ в Тбилисси, где вообще не могло быть союзников Абашидзе и на спор выбрали абхаза в одномандатном округе в парламент Грузии. Где-то за 2 недели – мы работаем, приезжают наши армянские, азербайджанские переводчики-наборщики и началась какая-то ерунда: надо армян туда поселять, азербайджанцев – туда, у них тяжелые отношения. Я сказала, что это ерунда, все будут работать вместе. Все национальные боли – как язва – на голодный желудок. Ровно через 3-4 дня все ели за одним столом, жили в соседних комнатах, вместе работали. Никаких проблем не было. 100 долларов в неделю, плюс проживание и трехразовое питание – и никаких национальных проблем. В то время 100 долларов для этих ребят – это было прилично. Министр правительства Аджарии получал на 10 долларов меньше. Там был страшный период, было очень тяжело.

- Я слышал, что вы с территории Грузии улетали каким-то военным бортом, чуть ли не отстреливаясь.

- Ну нет, не так. Стрельбы не было, но провокации были серьезные, тяжелые. Мы уже отправили бригаду в Россию. До выборов оставалось 2,5 недели и остались только наблюдатели. Мы с еще одним человеком соображали как будем уходить. Там Шевартнадзевское КГБ  - серьезная организация была. Мне позвонил командующий группы российских войск в Закавказье генерал – лейтенант Андреев и предложил улететь не с гражданского аэропорта, на всякий случай. Предложил без затей – на батумскую военную базу. Оттуда мы военно-транспортным самолетом улетели в Москву.

- И уже оттуда наблюдали, как выигрывали свои выборы.

- Через две недели. Мы тут же отправились в другую сложную командировку. Связывались по телефону.

- Вы успешный политтехнолог…

- Я учительница! Перестань ругаться!

- Да ладно! Вы успешный политтехнолог. Учительский вам помогал. Я думаю, у вас за плечами достаточно провалов, для того, чтобы стать мудрее.

- Три провала.

- Этого достаточно. Провалы достаточно полезны и дают хороший опыт.

- Конечно!   Все три раза я знала, что мы неизбежно проиграем. В одном случае это был наш ляп – не вопрос. В другом случае кандидат не хотел выигрывать, хоть убей. Третий случай – это единственный раз в жизни была дружна с административными ресурсами.

- И поэтому проиграли? Больше дружбы с административным ресурсом не будет?

- Придушу! Вот кампания заканчивается – всех душу и продолжаем работать. Более ненадежных людей и представить себе невозможно.

- Когда вы политтехнолог и когда вы выполняете какие-то журналистские задачи, как в голове сочетаются эти функции?

- Я выборами 25 лет занималась . В Пермском крае я работала только с двумя людьми, которые были мне неприятны. Я честно выиграла… Один паразит в Пензе был – убила бы. Умный, правда, но очень противный. Сейчас я не беру кампании, в которой мне не нравится заказчик. Говорить, что он умный и прекрасный, а на самом деле это паразит законченный – это я не могу. У мня нет проблем с востребованностью. Я работаю с интересными людьми. Там и придумывать ничего не надо. Последние 5-6 лет я пишу в Кампании только главные материалы. Может быть, 5-6 за кампанию. Я хорошо выдрессировала толковых девочек, которые могут профессионально, хорошо писать по восемь погонных метров в час. Я продолжаю работать учительницей, помогаю развит идею.

- Как быстро вы отличаете хороший текст от плохого?

- Сразу.

- По первому предложению? По первому абзацу?

- Я  владею быстрочтением. Я верю русскому языку. Плохой материал хорошим языком не пишут. Если язык хороший, то и материал хороший.

- Соответственно, по нескольким текстам журналиста или издания вы можете судить о журналисте или об издании?

- Да. В хорошем материале хорошего журналиста должны быть ассоциации. По ним можно понять насколько человек образован. Я никогда не видела людей, которые не читали, а пишут хорошо.

- Я вас попрошу дать оценку двум-трем коллегам. Порекомендовать их к чтению.

- Да, конечно. Света Федотова – прекрасный журналист. Мне нравится Жукова. Она безбашенная, не любит читать то, что написано. Есть люди, которые правят себя. Она не правит. У нее материал делается ради двух-трех ярких камушков. Замечательные вещи. Слава Дегтярников – блестящий журналист.

- Но он же не пишет почти. Он снимает.

- Я очень сожалею, что он ушел в этот стёбный медиахолдинг. Это неприлично. Но у него не было бригады, камеры, транспорта. «Рифей» - это, конечно, чудовищно. Не уберечь такого журналиста… нет слов.

Кто еще… звездинцы – безусловно. Плотников, конечно, Журавлев. Людмила Константиновна Каргопольцева. У нас хорошо с журналистами. У нас сложилась хорошая школа. У нас хорошая, вкусная журналистика. Я очень люблю русский язык.

- Из последней волны кого-нибудь вспомните?

- Есть девочка в Бизнес-Классе Ира Семанина. Она, может быть, не фонтанирует, но без таких журналистов не может существовать СМИ. Она делает газету. Это настоящая пермская журналистская лошадка. Она много пишет. Она пишет с уважением о человеке, с которым говорит.

- Ну и в конце я всегда прошу рассказать немножко о семье.

- Семья – это огромное количество людей, которых я очень люблю. Очень тяжелые, сложные, невыносимые. Ну что поделать, они все Колущинские. Дни рождения начинаются с 28 апреля, заканчиваются 22 числа. У нас Тельцов 18 человек. Папа мой цитировал из «Маугли»: Кто может остановить их, когда они идут стаей».