«Rock-Line.lab» находится во всемирном тренде развития культуры в целом», - Александр Пантыкин, музыкант, композитор

Ведущий: Роман Попов

Гости: Елена Зорина-Новоселова, продюсера фестиваля Rock-Line;

Александр Пантыкин, музыкант, композитор.

- Тема сегодняшнего «Разворота» выглядит так, «Rock-Line.lab Музыка кино», но для начала надо объяснить, что это. Лена, тогда с вас начнем.

- Александр Пантыкин куратор проекта.

Елена Зорина-Новоселова: Он преподаватель проекта.

- Вы будете завтра учить ребят аудиализировать образ?                                              

Александр Пантыкин: Я буду рассказывать страшные секреты, (смеются) узнав которые, люди поверят в себя, и станут писать замечательную музыку к кино, к спектаклям. Вообще вот этот проект, вот эти 3 сессии «Rock-Line.lab» были посвящены прежде всего тому, чтобы дать людям поверить в себя, в свою гениальность, свое творческое начало. Мне кажется, что это одно из главных направлений «Rock-Line», это дать людям шанс и возможность быть лучше и жить лучше.

- А музыка к кино чем-то отличается от просто музыки? Я понимаю, что я сейчас буду банальные вопросы задавать.

Елена Зорина-Новоселова: Нет, Рома, вопрос закономерен и понятен. Вот есть группа. Обычно музыка к кино – это индивидуальная работа, автора работа, как правило.

- Вот Ханс Циммер, первое, что у меня в голове

Александр Пантыкин: Тревор Хорн

Елена Зорина-Новоселова: Да, да.

Елена Зорина-Новоселова: Или Александр Пантыкин

Александр Пантыкин: Или Александр Пантыкин.

Елена Зорина-Новоселова: Или Микки Маузер.

- Или Билл Конти.

Александр Пантыкин: Эннио Морриконе.

Елена Зорина-Новоселова: Совершенно верно. А здесь есть слаженный, сложенный коллектив, играющий рок-музыку, и такая перед ребятами стоит задача: «Ребята, а могли бы вы написать музыку и озвучить немой фильм прошлого столетия?» И каково было мое удивление, с таким сначала… Несколько шугаясь, можно так сказать, а потом я наблюдала весь процесс работы, потому что ребята несколько раз приходили в студии, по крайней мере, для того, чтобы себя со стороны услышать, что наваяли-то за это время. Они втягивались в этот проект. И в результате это получается и совместное, коллективное творчество, и определенный синтетический продукт, потому что музыканты используют весь арсенал своей стилистики той, в которой они играют, та же группа «SoulTrane», они играют джаз-рок. И в результате в фильме звучит только живая музыка, они не используют семплов. Там же и саксофон звучит, и все это живье.

Александр Пантыкин: Я могу очень важное дополнение сделать. Дело в том, что наше мероприятие находится во всемирном тренде развития культуры в целом. Дело в том, что сегодня самые мощные проекты – это когда соединяется несоединимое. Например, рок и оперный певец, или допустим, как в нашем случае, это черно-белое кино начала 20 века и рок-н-ролл или джаз-рок. То есть, это сегодня наиболее перспективное направление развития искусства, и мы находимся в главном мировом тренде, и мне особенно радостно за наш проект.

- Просто обычно музыка в немом кино напрямую ассоциируется с картинками. Кинозал, стоящее рядом пианино.

Александр Пантыкин: Пьяный тапер.

- Ну почему пьяный, просто крайне уставший, потому что не первый сеанс за вечер. Учитывая продолжительность первых немых фильмов, это 5-6 сеанс, он поднимает голову, и пошло-поехало. Я так понимаю, что обыгрывать эту картинку, обыгрывать эту стилистику, эту манеру, вы не стали.

Елена Зорина-Новоселова: Нет, дело в том, что роль этого тапера, о котором мы сейчас столько говорили, сейчас взял на себя коллектив ребят, играющих совершенно другую музыку. Но вместе с тем, наблюдая за их работой, и как они делали это в студии, я просто порадовалась, что они не то что играли только свою музыку, показывая только себя, так или иначе эта музыка ложилась в контекст фильма. Фильм совершенно по-другому играет, совершенно другая эмоция, совершенно другой импульс.

- А как у вас это выглядело технологически? У вас был один фильм, несколько коллективов, которые пытались его озвучить, и потом выбрали тех, кто озвучил вернее?

Елена Зорина-Новоселова: Не так, были выбраны группы по стилистике совершенно разные. Было выбрано 2 фильма. Вернее, я предложила ребятам 2 фильма, над которыми ребятам можно было поработать. И в результате их выбор пал на комедию «Принцесса устриц» и на драму «Глаза мумии Ма». Хочу сказать, что 15 лет назад как раз группой «Дом» и группой «Пагода» был реализован такой же проект. В Перми мы были первыми, кто работал над этими проектами, а на самом деле опыт коллективного творчества по озвучиванию немого кино восходит аж к 20-м годам прошлого столетия, так или иначе. Это прекрасная площадка обучающая – немые фильмы. И 15 лет назад нами тоже был озвучен фильм «Глаза мумии Ма». Работать было безумно интересно. Только на сцене нас было 8. А теперь «Глаза мумии Ма» озвучивают 4 человека, и другая стилистика совершенно. Но между тем, может быть, потому что это было впервые, зал КДЦ был полный тогда. И до сих пор я слышу, какой был прекрасный концерт тогда. И проект был реализован в рамках фестиваля «Тайны Рейна» тогда.

- Александр, вы ведь слушали уже этот проект?

Александр Пантыкин: Конечно.

- Я так понимаю, что для вас музыка кино это совершенно не пустой звук, вы сочиняли музыку для кинематографа?

Александр Пантыкин: Я профессиональный кинокомпозитор.

- Вы прекрасно в этом разбираетесь, вы плаваете в этом. Когда ребята взялись сочинять музыку для немого кино, они как-то по лекалам это делали?

Александр Пантыкин: А там нет лекал. В этом и есть интерес этого проекта, там нет лекал, нет рецептов, это музыка насколько может быть разной, необычной, своеобразной, ведь авторы немого кино не оставили нам ни записок, ни каких-то своих сопровождений, какой должна быть музыка. Но таким образом они дали нам возможность самими фантазировать, придумать свою собственную. И именно этим проект и интересен, что здесь каждый выражает свою индивидуальность. И мне кажется, что вообще все проекты, где индивидуальность становится на первый план – это самые интересные проекты.

- Я не знаком с фильмом «Принцесса устриц», ни с фильмом «Глаза мумии Ма», но уже по описанию, драма и комедия, я так понимаю, что тапер там по-разному играл.

Елена Зорина-Новоселова: (смеется)

Александр Пантыкин: От степени, так сказать, погружения.

- От сюжета фильма зависит музыкальное сопровождение?

Елена Зорина-Новоселова: Зависит тема. Я так думаю. Мажор и минор – это две разницы, это два настроения как минимум. Но при этом музыканты остаются верны собственной стилистике. И допустим, как группа «Rained», в какие-то лирические моменты не очень ложится их стилистика, она более тяжелая, они используют семплы, современные технологии.

Александр Пантыкин: А я бы здесь добавил еще такую вещь, дело в том, что один и тот же кадр в кино может быть по-разному озвучен. Например, влюбленные целуются и звучит гротескная юмористическая музыка, наше отношение к этой сцене становится одним образом, или те же самые влюбленные целуются, и под это мы подкладываем совершенно лиричную, глубокую музыку, и мы понимаем, что мы совершенно по-другому относимся к этому.

- Если мы подкладываем «Дан приказ ему на запад, ей в другую сторону», мы и историю себе…

Александр Пантыкин: Да, историю рисуем моментально. Получается, что музыкальная подложка под кадр создает свое собственное содержание кино на тот момент. Мы можем настолько перевернуть смысл кино музыкой, что кино было, как бы, снято Любичем про одно, а сыграв, мы вообще перевернули всю историю. Тем и интересен наш проект, именно тем, что здесь все непредсказуемо, здесь нет такого запрограммированного эффекта, эффект будет потрясающий, он будет рождаться на наших глазах. Живая музыка всегда отличается от записанной. И если мы видим хороший американский фильм с хорошей американской музыкой, то это уже некая мертвая история. В данном случае мы будем иметь дело с живой историей. Потому что, если мы один и тот же коллектив к одному и тому же фильму попросим сыграть дважды, это будет 2 разных кино, и каждый раз это кино будет слушаться и смотреться по-разному.

- Я не помню сейчас название замечательного проекта Теодора Курентзиса, когда они выступали с рядом музыкальных зарисовок по Шуберту, а в это время видеоряд транслировался на экране, видеоряд кого-то из местных наших творцов. Ситуация была такая, достаточно много людей мне об этом говорили, что если закрыть глаза, все в порядке. Есть острый такой, необычный вариант исполнения Шуберта, а для меломанов местами попсово, местами смешно, местами как-нибудь еще, для людей, которые отличают один звук от другого (а я, например, не очень). Но в сочетании с видеорядом совсем жестко, говорили мне. Для меня, как для человека, намного более бесчувственного, чем большая часть людей, туда приходивших, для меня и видеоряд был ничего, я пытался в нем разобраться. Но картинки у меня все равно не сложилось. Я понимал, в чем прикол, но это все равно разбрасывалось на разные куски, вот музыка, вот видео, вот видео, вот музыка. Вы смотрели уже, вы уже слушали. Сходится? Есть картинка, есть единое целое?

Елена Зорина-Новоселова: Здесь большая разница, есть готовое произведение Шуберта, в данном контексте готовый фильм, заготовка прошлого века. А группа делала специальный саундтрек, группа погружалась в этот фильм.

- С Курентзисом было ровно наоборот. Там режиссер делал специальный видеоряд, специально снимал под музыку Шуберта, какие-то свои отдельные фантазии. Фактически, то же самое, только с другого конца. И еще раз говорю, тот проект для меня распался на части. Классная музыка и видеоряд классный, не классный, не знаю.

Елена Зорина-Новоселова: Рома, когда ты в последний раз видел немой фильм?

- Когда смотрел фильм «Артист», безусловно. Когда же еще? Мне кажется, у нас вся страна в последний раз смотрела немой фильм, когда все смотрели фильм «Артист», получивший за немое кино соответствующую статуэтку.

Елена Зорина-Новоселова: Совершенно верно. Но я имею в виду шедевры не этого века, а века предыдущего. С Чарли Чаплином?

- Честно скажу, давно, когда знакомился с историей кинематографа.

Елена Зорина-Новоселова: Да, давно это было. В этом контексте хочу сказать, что одной из задач проекта было возродить, не возродить интерес к немому кинематографу. Потом я говорю, что это прекрасная экспериментальная площадка для любого музыканта, пробующего свои силы в написании музыки к видеоряду, именно специальной музыки. Самая главная задача – как этот фильм может восприниматься молодыми людьми сейчас, спустя 100 лет, как они его для себя видят, какие эмоции? И своей музыкой передать эти эмоции.

- Мне кажется, вы на такую невозможную штуку замахнулись. Техника съемки кино изменилась очень сильно. Хотя бы за последние лет 25, и современные молодые люди, а я себя к ним отношу, с большим трудом могут смотреть кино до компьютерной эпохи. Например, растянутые планы, очень долгая концентрация на лицах, что отличало великих режиссеров. Я честно признаюсь, что если бы не окружающие меня крайне умные и интеллигентные люди, которые говорят «ну, это же классика», я бы просто не досматривал некоторые из них до конца. Но, слава богу, есть хорошие люди. Так немое кино – это просто отдельный жанр, вы не завлечете народ на немое кино. Так, разово, на проект.

Елена Зорина-Новоселова: По крайней мере, хоть один раз, но многие люди эти фильмы увидят. Эти фильмы у них тоже останутся в памяти, потому что каждый из них будет вспоминать, в какой связи он видел эти фильмы.

- Александр, дайте, пожалуйста, гарантию, что наши музыканты не испортят творения Эрнста Любича.

Елена Зорина-Новоселова: Ах!

Александр Пантыкин: Я просто хотел по этому поводу высказать следующее. Это же экспериментальный проект.

- То есть, могут испортить?

Александр Пантыкин: Нет, дело в том, что, сколько людей, столько мнений, разные люди придут в киноцентр «Премьер». Они будут, наверняка, по-разному оценивать, что сделали эти музыканты, кому-то это понравится, кому-то не понравится. То, что происходит по поводу любого произведения искусства, будет происходить и здесь. Поэтому здесь важно другое, что на какой-то маленький отрезок времени, все, кто придет на этот эксперимент, они получат удовольствие от просмотра немого кино, тому, кому нравится джаз-рок, они получат удовольствие от этого направления, кому-то понравится, например, общаться с Микки Маузером, который расскажет интересно, как занимаются кинематографом в Германии. Может быть, кому-то понравится, что буду говорить я. Здесь есть масса маленьких завлекушек. Думаю, что каждый, кто туда придет, обязательно найдет хоть что-то интересное.

- К Александру. Вы пишете музыку для кинематографа профессионально, вы зарабатываете на этом деньги. А это вообще выгодная штука – музыку писать для кино?

Александр Пантыкин: В нашей стране нет. Во всем мире – очень.

- А кто платит за музыку для кино? Где платят за музыку для кино? Кто эти люди, которые платят за музыку для кино?

Александр Пантыкин: Самые большие деньги, которые зарабатывают композиторы на западе, это «роялти» от просмотров фильмов. И так как у нас не работает закон об авторском праве, у нас «роялти» практически не получает никто, а на западе это безумные деньги.

- То есть, речь идет не о разовой выплате композитору за сделанную работу, а о постоянно капающих на банковский счет, в зависимости от просмотра фильма?

Александр Пантыкин: Да, совершенно верно.

- Но ведь у нас закон об авторском праве так и не заработает, это невозможно, скорее запад от него откажется в пользу других моделей, чем мы к нему придем. Это мое убеждение глубочайшее. Как же у нас выживают композиторы?

Александр Пантыкин: Композиторы у нас мрут, как мухи. И это всем известно, и в этом нет ничего нового. Но это тоже хороший процесс, потому что среди этих композиторов встречаются мухи не очень высокого полета, и интересно смотреть, как этот процесс происходит. Вот, зарождается маленькая мушка, вот она пытается что-то написать, вот зарождаются какие-то крылья, вот ей кажется, что она может полететь, вот она взлетает, она пишет музыку для фильма. И тут появляется человек с мухобойкой, и так треснет ему по ушам, что, в общем-то, бедная мушка лежит на столе, в судорогах бьет крыльями и жалуется на жизнь.

- Достаточно часто музыка из фильмов идет своей дорогой. Мы можем вспомнить немало примеров замечательных саундтреков, которые были написаны для кино и потом с кино уже разошлись. Вроде и кино-то уже не все помнят, а музыка в ротации на радиостанциях. И вот она живет, живет. Это хорошо или плохо? Музыка, для кино написанная, должна быть привязана к этому кино?

Александр Пантыкин: Все зависит от задач, которые ставит перед собой кинопродакшн. Иногда приглашают в кино такого композитора, понимая, что кино скоро умрет, а музыка будет жить вечно. И ставится такая продюсерская задача перед композитором, написать к кино такую песню, которая будет жить еще долго-долго. Приглашают звезду, аранжировщиков, оркестр, а вся остальная музыка их не интересует. Как правило, эта песня становится титром какого-нибудь сериала или художественного фильма, и потом этот сериал перестают показывать, он исчезает, а песня остается жить. И говорят: «Вот, помните, там звучала вот такая песня, вот она как раз и есть, она написана была». Это одна технология. Другая технология, когда, как правило, режиссер в одном лице с продюсером решает, что для него нужна музыка, которая поддерживает его идеи. Тогда ему не важно, в общем-то, какой композитор. Он приглашает композитора, который делает точно под заказ этого режиссера, и эта музыка – бэкграунд, она подчеркивает какие-то режиссерские решения.

- И она отдельно может и не слушаться.

Александр Пантыкин: Она фоновая.

- Но в сочетании с Хичкоком – это все.

Александр Пантыкин: Да. Если мы вспомним музыку того же Чарли Чаплина, мы прекрасно знаем, что в некоторых фильмах, например, «Огни большого города», как эта музыка звучит замечательно в единстве с фильмом, и многие вещи перестали звучать после исчезновения. Правда, сейчас сделали мюзикл, премьера была в Петербурге, там попытались эту музыку сделать, но я могу сказать, что в мюзикле она звучит достаточно бледно, а в кино, она звучит ярко, потому что вместе с кадром они дают третье художественное измерение.

Елена Зорина-Новоселова: А мне вот привиделась «Аризона Dream», вот фильм, и саундтрек с Iggy Pop, и саундтрек живет своей жизнью самостоятельно, хотя фильм роскошен.

- Насколько часто музыка, написанная не для фильма, ложится в фильм, и уже забываешь, что когда-то она звучала отдельно?

Александр Пантыкин: Я думаю, что все зависит от класса создателей фильма. Потому что, если мы берем таких создателей как Кэмерон, то музыка к «Титанику», она существует и отдельно в исполнении…

- Но все-таки она писалась к «Титанику».

Александр Пантыкин: Да, но она писалась с определенной задачей, чтобы она была рекламным щитом, потому что если мы будем говорить об «Аватаре», там другая история, там музыка носит иной характер, бекграундовый.

- Ну, прямо скажем, я ее и не помню.

Александр Пантыкин: Ее мало кто помнит, но, тем не менее, когда мы смотрим «Аватара», она работает.

- Возможно. Опять же у нас есть музыкальные моменты, если вспоминать любые фильмы, которые может быть не заиграли бы никогда, если бы фильм неожиданно не получил признания и славу. Классический пример тому, Билл Конти и его музыка к фильму «Рокки». Абсолютно по большому счету ширпортебному проходному боевику категории Б, если бы не стечение обстоятельств. Харизма героя, новый подход к показу боксерского поединка. Элементарно, гримировка наоборот. Казалось бы, все, но тем не менее, никто же не помнит в фильме «Рокки-1», «Рокки-2» новый режиссерский подход к бою. А изначально фильм снимался ради него. Все вспоминают только моменты, связанные с музыкой.

Александр Пантыкин: То же самое можно сказать о Тарантино, насколько специфическое музыкальное оформление в фильмах Тарантино. Они просто поменяли отношение к музыке к фильмам. Кстати, это использовал в дальнейшем Алексей Балабанов, который сделал «Брат-1», «Брат-2», где он именно использовал современные саундтреки современных поп и рок-групп с точки зрения привлечения внимания. Тогда, когда выходили эти фильмы, эти группы многие не знали. С этих фильмов началось огромное количество групп. Это получилась взаимная раскрутка. Надо сказать, что это был смелый эксперимент Алексея Балабанова, который закончился успешно.

- Причем, я вспоминаю, что подобного рода подход, мы берем саундтрек, который будет звучать отдельно и ассоциироваться с фильмом, допустим, вполне коммерчески, классно применили создатели фильма «Великий Гэтсби». Здесь просто шикарно сделано. Есть отдельная пластинка, и ты понимаешь, да, вот, пожалуйста. Я слушаю музыку к фильму, но, тем не менее, это самостоятельная история. Направления бывают разные. Но если применительно к нашему кинематографу, здесь что превалирует?

Александр Пантыкин: В нашем кинематографе превалирует желание награбить денег до начала съемок фильма. Дело в том, что в отличие от западных продюсеров, которые закладывают дачи, дома, машины, жен, детей, семьи и отдают все, чтобы сделать фильм, и они себе дают отчет, что если этот фильм станет успешным, то они этих дач и домов себе… У нас другой подход. У нас сегодня и сейчас, срочно и быстро, а с фильмом… Именно поэтому, например, тот же Кэмерон годами готовится. У него подготовительный период к съемкам – от 5 до 10 лет. Он строит свою собственную планету, он изучает подводную жизнь, он спускается на дно океана. Это все подготовительный период. А у нас…

-А потом он откладывает съемки фильма, потому что технологии еще не дошли до уровня его представления.

Александр Пантыкин: А у нас как? Мы укладываемся каким-то образом в 2-3 месяца, максимум в полгода подготовительный период, и начинаем снимать. Как правило, самая главная проблема нашего кинематографа – это сценарий. У нас просто не умеют их писать, потому что у нас очень слабые сценаристы. А дальше начинается вопрос технологий. Так как у нас нет грамотного института, то соответственно у нас… У нас есть талантливые люди, люди с замечательными идеями. У американцев в кино отдельно идея стоит отдельных денег, синопсис кино – это отдельная история. Отдельно люди пишут диалоги и так далее. Над музыкой там тоже работает целая команда. Да, музыку пишет один композитор, но техническая реализация музыкального оформления фильма – это очень сложная технология. И вот я присутствовал при записи музыки к «Гарри Поттеру». Американцы очень любят писать музыку в Чехии, потому что там самая большая студия в Европе для записи оркестра. Там оркестр насчитывает порядка 200 человек, и дальше эту музыку отслушивают супервайзеры. И они из нескольких дублей, сыгранных оркестром, то есть они не жалеют… Музыка в западном кинематографе, в отличие от наших, существует не по остаточному принципу. Что такое остаточный принцип? У нас осталось 5 тысяч рублей, вот на эти 5 тысяч рублей мы сделаем музыку к фильму. Мне часто звонят, говорят: «Саня, вот у меня совсем мало денег, сделай нам хоть что-нибудь на своем компьютере, чтобы так это звучало по-американски». (смеются). Я говорю: «Вообще вопросов нет, а когда нужно, спрашиваю»? «Да хотелось бы сегодня вечерком уже что-то иметь». Вот это отношение к музыке. Вместо того, что за день пишется огромные оркестр, а потом супервайзеры… Более того, там интересно происходит запись музыки. Режиссер сидит в Америке, супервайзеры, как правило, в Лондоне. И допустим, оркестр сидит в Чехии. Они друг друга видят, они обсуждают нюансы исполнения музыки, и всегда музыка исполняется только под изображение. То, что мы увидим на нашей встрече – это и есть элемент современной технологии создания музыки для кино.

- 21 сентября в 18:00, 25 сентября в 14:00 большой павильон киносалона «Премьер». «Rock-Line.lab» Музыка кино. Немые киношедевры Эрнста Любича в музыкальном сопровождении пермских рок-групп.