«Зачем сталкивать лбами два совершенно разных проекта? Новая сцена театра и концертный зал – это разные проекты. Их не нужно делать проектами-конкурентами. Очень досадно, что делается это руками министра культуры», – Галина Полушкина

– Здравствуйте, друзья! Здравствуйте, дамы и господа! Приветствуем наших гостей!

– Сегодня говорим о судьбе оперного театра, и о том, будет ли реконструкция театра. У нас в гостях исполнительный директор оперного театра Галина Кирьяновна Полушкина. Здравствуйте!

– Здравствуйте!

– И Василий Ефремов, начальник PR-отдела.

– Добрый день!

– После скандальных общественных слушаний, которые прошли в ЗС, многие удивились тому факту, что Игорь Гладнев, министр культуры, объявил не о строительстве новой сцены, хотя так  давно  вы как руководитель его ждали, а о строительстве концертной площадки. Это было как гром среди ясного неба, согласитесь ли вы со мной?

– Да, это так.

– Ну а перед тем, как перейти к этому моменту, хочу отметить, что наша гостья сегодня впервые на «Эхе». Театром вы стали руководить в апреле 2014, а вот чтобы наши слушатели узнали о вас чуть больше послушаем небольшую справку.

СПРАВКА:

Галина Полушкина в 1988 году окончила экономический факультет Пермского университета по специальности «экономическая кибернетика», кандидат экономических наук. Одна из создателей компании «Прогноз». До апреля 2014 года первый заместитель генерального директора компании, возглавляла разработку крупных проектов для банка «Россия», «Внешэкономбанка», Сберегательного банка России, государственной компании «Агентство по страхованию вкладов» и ряда других организаций. Также курировала благотворительную деятельность компании. С 2011 года благодаря ее участию компания «Прогноз» является генеральным спонсором Пермского театра оперы и балета. С апреля 2014 года Галина Полушкина исполнительный директор Пермского театра оперы и балета.

– Галина Кирьяновна, скажите, пожалуйста, в апреле 2014 с каким настроением вы шли руководить театром?  Кто вас пригласил? Отказывались ли вы? Долго ли думали?

– Для меня это было непростым решением. Пригласил меня губернатор Пермского края, Виктор Федорович Басаргин и художественный руководитель театра Теодор Курентзис. Не сразу я согласилась, достаточно долго меня уговаривали, но, тем не менее, уговорили в какой-то момент. Мне стало интересно, я решила попробовать.

– До этого вы проработали в «Прогнозе»?

– Да, я работала в «Прогнозе» со дня основания. Никакого другого опыта работы у меня не было. Появился некоторый интерес, захотелось попробовать что-то новое.

– Когда вы приступили к своей должности, у вас брали интервью, я его нашла, вот процитирую ту часть, где вы говорите о поставленных задачах. «Задача моя», – вы говорили, – «Сохранить театр, великолепный коллектив, чтобы наш театр стал самым лучшим в России. Главная задача – глобальная реконструкция. Необходимо провести в ближайшие четыре года. План по реконструкции есть. Думаю, все будет в срок». Надежда на реконструкцию еще осталась?

– Надежда пока не умерла. Все-таки я очень надеюсь, что реконструкция состоится. Но мы столкнулись с огромным рядом трудностей, о которых вы все знаете.

– Не все, к сожалению.

– Да, но, видимо, это задача крайне сложная. Мы сегодня об этом поговорим.

– С.Ш. Я одного не понимаю. Вы сказали о том, что вас приглашал губернатор Басаргин и Теодор Курентзис лично, обеспечивали вам возможность работать и реализовывать те задумки, которые у вас наверняка были. В данном свете непонятно, почему до сих пор конфликт с Теодором не разрешен никак? Не подписан договор. Можете здесь как-то нас просветить?

– Е.Р. Я бы не сказала, что это конфликт. Просто договор не подписан.

– С.Ш. Нет, это конфликт все-таки, я так понимаю, существует некий на уровнях. Когда Теодор требует аудиенции Басаргина, чтобы тот лично подтвердил его право работать в Театре опера и балета и дал какие-то гарантии на то, что реконструкция будет проведена.

– Это понятно. Договориться с Министерством культуры не удается. У Теодора есть определенные требования. Я с ним в этом вопросе абсолютно солидарна.

– С.Ш. Их можно озвучить еще раз. Просто одно дело, когда Василий пишет в Фейсбуке у себя, подробную выкладку дает, а другое, когда вы говорите в эфире об этом, и нас слышит, как минимум, 70 000 человек.

– Требований всего два, но они принципиальны. Это требование сохранения финансирования театра на уровне не меньшем, чем сейчас. Плюс индексация на официальный уровень инфляции. Второе требование – это требование построить новую сцену.

– Что говорят в Минкульте?

– Ничего не говорят. То, что они говорят, все услышали на публичных слушаниях.

– И появился проект этого концертного зала?

– Да. В этом свете требования Теодора, конечно, обретают особую актуальность.

– Это правда. Ощущение, что Теодор выпал из информационного пространства. Чем он занят? Две недели тишина. Никаких комментариев ни про слушания, ни про Гладнева, ни про Басаргина.

–В.Е.  Поскольку с начала года, грубо говоря, никаких новостей о заключении нового контракта нет, поэтому никаких новых комментариев нет. Мы свой официальный комментарий дали в начале января, когда эта история вышла в публичную среду. Больше нам комментировать нечего, потому что, собственно, ничего не произошло нового. Теодор сейчас репетирует «Дон Жуана», которого мы представим на «Золотой маске» 12-го числа, а 6-го числа в Перми, поэтому посвящает себя полностью творчеству.

– То есть он занят творчеством. Кстати сегодня, стартовал фестиваль «Золотая маска».

– Абсолютно точно.

– Будут просмотры. Держим кулачки, чтобы как можно больше «масок» (как обычно – можно уже так говорить) Театр оперы и балета, в частности, Теодор Курентзис, тоже заняли.

– Спасибо.

– Давайте подробно остановимся вот на каком моменте. Многие, когда идет обсуждение – строить или не строить новую сцену оперному, говорят: «Ну, зачем новая сцена? Ведь оперный как-то существовал без новой сцены все эти годы. Зачем она нужна?».

– Постараюсь объяснить. Небольшая историческая справка. Каменный театр в нашем городе был построен еще в 1879 году. Наша сцена появилась ровно тогда. С тех пор ее размеры никак не менялись. В то время в Перми не было стационарной труппы, и сцена строилась как прокатная площадка для гастролирующих коллективов, оперных и драматических. О балете в то время вообще не помышляли. Он даже не планировался в Перми в то время. Балет появился значительно позже. Буквально два дня назад мы отметили 90-летие пермского балета. Второго февраля 1926 года прошел первый балетный спектакль в Перми. Театру на тот момент было почти 56 лет.

Так получается, что на сегодняшний день наша сцена самая маленькая среди сцен музыкальных театров России. Приведу некоторые цифры. Наша сцена 302 кв. метра. Для сравнения, сцена Большого театра 607, сцена Мариинского театра 600, сцена Екатеринбургского театра оперы и балета 528 (наши ближайшие соседи) – практически в два раза больше. Наша сцена самая маленькая.

Театр пережил реконструкцию в 59 году. Были пристроены прекрасные фойе, увеличилась площадь административной части, репетиционных помещений. Общая площадь театра тогда увеличилась в полтора раза, но сцена осталась прежней, потому что она осталась в рамках капитальных стен прежнего каменного театра. Как я уже сказала, никогда для балета сцена вообще не предназначалась. В Перми за эти годы появлялся знаменитый пермский балет, стал очень знаменитым на весь мир. Скорее, не благодаря, а вопреки.

– Но вы так говорите, что это нужно прежде всего для балета, а для оперных постановок?

– Прежде всего для балета. Оперные постановки на такой сцене возможны, а балету становится очень тесно. Балет и театр просто вырос из коротких штанишек маленькой сцены. Как дети растут и уже не могут надеть маленькие ботинки или курточку, так и театр. Он просто вырос из такого маленького помещения, прежде всего из размеров сцены. Профессиональная балерина должна делать не менее трех прыжков по диагонали. На нашей сцене она успевает сделать только два прыжка, а танцовщик разбегается – полтора прыжка – и уже улетает в кулисы. Ребятам негде развернуться.

– Случались травмы?

– Случались травмы из-за того, что ребята просто сталкиваются во время массовых сцен, массовых танцев. Настолько тесно. Зрители, когда смотрят массовые сцены, все переживают: как же они там все помещаются?

– Мы, как зрители, никогда не задумывались, что она действительно такая маленькая, потому что сидишь в зале и кажется, что она очень большая. А хор MusicАeterna и оркестр как там помещается? Кажется сцена очень большой.

– В.Е. Поскольку театр живет с этой сценой много лет, научились иллюзию некую создавать. На самом деле факты говорят о другом.

– Г.П. Совершенно верно. Помимо того, что сцена очень маленькая, театру катастрофически не хватает помещений. Площадь нашего театра всего 8000 кв. метров, и на этой площади в буквальном смысле ютятся практически 750 сотрудников. У нас шесть творческих коллективов, два оркестра, два хора, балетная труппа, оперная труппа. При этом всего четыре репетиционных помещения очень небольших. Репетиции у нас идут буквально везде. Если вы днем придете в театр, вы увидите, что репетициями заняты все фойе, солисты репетируют в гримерных, в коридорах, где придется.

– То есть там, где зрители в антракте выходят выпить чашечку кофе, там в будни повсюду идут репетиции?

– Да, днем там сидит оркестр и репетирует, потому что больше негде. На сцене в это время идет монтаж декораций вечернего спектакля. Не хватает нам катастрофически помещений для хранения декораций. У нас их в театре просто нет. Склады декораций мы снимаем по всему городу. Не хватает помещений для хранения костюмов. Не хватает репетиционных площадок, как я уже сказала. Оркестр MusicAeterna у нас репетирует в бывшем Дворце культуры им. Ленина, например.

– С.Ш. Тогда хотелось бы понять. Вопрос вам, Галина Кирьяновна, и Василию Ефремову. Какой вариант реконструкции вас устроит? Обоснуйте, пожалуйста, свою позицию и расскажите, чтобы все услышали, что вас устроит. Какие действия властей вас устроят? Какие действия Минкульта вас устроят? Чтобы у всех было понимание того, какой мы видим и с вашей профессиональной точки зрения реальную реконструкцию? Что должно произойти?

–Г.П. Напомню, что вопрос новой сцены очень-очень старый. То, что я сейчас сказала, это не новая информация. Все это знают, все это понимают. Вопрос о строительстве новой сцены начали поднимать еще в 70–80-е годы. С тех пор было сделано несколько проектов. Старожилы театра даже не могут сказать, сколько. Кто-то говорит три, кто-то говорит четыре. Недавно прозвучала цифра семь. Так оно и есть. Это были проекты разной степени проработки.

Последний проект, скажем так, крайний проект на сегодняшний день – проект бюро David Chipperfield (Великобритания). Этот проект победил на открытом архитектурном конкурсе в 2010 году. Четыре года длилось проектирование. Как раз в апреле 2014 года, когда я приступила к обязанностям исполнительного директора, проект был утвержден. Нас этот проект, в принципе, полностью устраивает, кроме одного, но очень существенного момента.

Дело в том, что в ходе разработки рабочей документации по этому проекту, стало совершенно очевидно, что не выполняется главное ключевое требование театра, которое было зафиксировано во всех технических заданиях, во всей технической документации. Это требование безостановочной работы исторического здания труппы театра во время строительных работ.

Сразу стало очевидно, что требование выполнено не будет, придется закрыть театр в самом начале строительства и ожидать окончания всех строительных работ. Это по плану было четыре года. Это ограничение не могло нас не волновать, сами понимаете. У нас 750 человек. Мы сталкиваемся с ситуацией, когда театр нужно закрыть на четыре года.

– Люди просто разбегутся. Так? За сколько можно потерять труппу?

– Несколько месяцев. Конечно, никто не будет ждать окончания строительных работ, труппу мы потеряем очень быстро. Профессия артиста балета, оперного солиста, музыканта требует постоянного тренинга, постоянной работы. Если работы нет, артист теряет форму и постепенно теряет профессию. Вы знаете, какой высокий профессиональный уровень у наших артистов. Они востребованы абсолютно везде. Найдут применение себе где угодно, в любом театре России, в любом театре за рубежом. Для артистов музыкального театра нет никаких ограничений: ни административных, ни языковых. Язык музыки и танца универсален. Поэтому лучших ребят мы потеряем очень быстро.

– Я правильно понимаю, что проект Чипперфильда для вас сейчас идеальный вариант? Но не в качестве пристроя к оперному, потому что невозможно делать пристрой, при этом не мешать работе театра, а в качестве отдельного здания?

– Да. Во всем остальном проект Дэвида Чипперфильда нас вполне устраивает. Из этой ситуации есть разумный выход, возможно, вообще единственный. Нужно доработать проект Чипперфильда до уровня отдельно стоящего здания и построить отдельное здание, чтобы не подвергать риску потери труппы и не подвергать ненужному вмешательству в историческое здание театра.

– Где тогда должно быть оно расположено? По соседству оно может быть расположено?

– Да, оно может быть расположено, в принципе, где угодно. В центре Перми есть красивые места, где можно было бы расположить красивое здание новой сцены Пермского театра оперы и балета. Совсем необязательно стремиться к тому, чтобы сцена вплотную примыкала к историческому зданию. Есть мировой опыт работы на разных сценах. Могу привести несколько примеров. У очень многих театров есть две сцены. Большой театр, пожалуйста. Это отдельно стоящее здание. Расположенное рядом, но совершенно отдельно. Мариинский театр в Петербурге имеет три здания. Сейчас появилась Мариинка-4 во Владивостоке. Это тоже часть Мариинского театра. Сколько километров от Санкт-Петербурга до Владивостока? Тем не менее, это Мариинка-4.

– Была ведь история, когда вы с министром Гладневым отправлялись во Владивосток посмотреть новое здание театра. Говорили о том, что, возможно, на Разгуляе в Перми появится новый театр по проекту владивостокского. Насколько серьезными были эти разговоры? Для чего все это было? Поездка туда. Это ваша была инициатива туда съездить?

– Нет, это была не моя инициатива. Это была инициатива Министерства культуры. Я туда тоже съездила. Я сейчас расскажу, почему мы туда поехали. Когда мы заговорили о том, что строительство пристроя угрожает театру остановкой на четыре года, достаточно быстро было принято решение не нами о том, чтобы остановить работы по проекту. Мы настаивали на том, чтобы доработать проект, либо пересмотреть проект на решение укрепления фундамента... Я не сказала, почему надо было бы остановить функционирование театра.

Дело в том, что прежде, чем начать строительные работы... Напомню, что требовалось вырыть большой котлован вплотную у стен исторических, необходимо было провести укрепление фундамента здания. На этапе проектирования проектировщик предложил такую технологию крепления, которая предполагала 500 свай буронабивных равномерно распределить по полу цокольного этажа здания. Сваи разного диаметра (от 15 до 6 см) и разной глубины (от 3 до 25 м).

Когда мы увидели это решение, мы уже задали вопрос: как работать театру в условиях, когда на цокольном этаже начнутся такие работы? Нас успокаивали, либо просто игнорировали наш вопрос, либо успокаивали, что все будет в порядке, театру останавливаться не придется. В какой-то момент нам сказали, что действительно предлагаемая технология не очень хороша, мы предложим другую. На этом мы несколько успокоились. Продолжалась разработка рабочей документации главным проектировщиком КБ ВИПС («Высотные и подземные сооружения»).

Когда мы получили проект рабочей документации, мы увидели, что технология не только не пересмотрена, наоборот, она углубилась. Вместо 500 свай, уже появилось 2500 и не только в пол цокольного этажа, но в пол цокольного и первого этажа. Несмотря на обещания пересмотреть технологию, технология была предложена только такая.

Мы предлагали: либо пересмотрим технологию, либо давайте доработаем до уровня отдельно стоящего здания. Но нас не послушали и как-то так очень быстро с главным проектировщиком расторгли договор и вообще перестали говорить о проекте Чипперфильда. Дальше началась непонятная чехарда. Предлагали посмотреть здание во Владивостоке, взять его за образец, за основу, строить по типовому проекту. Что такое типовой проект? Типовых проектов оперных театров в принципе не существует. Тут каждый театр индивидуален. В силу того, что их не так много, типовых проектов мы не найдем.

Проект во Владивостоке. Мы съездили туда, посмотрели. Очень быстро стало понятно, что для нас этот проект совершенно не подходит по двум причинам. Прежде всего, несоответствие климатических условий. Владивосток расположен на широте Сочи практически. Там 300 солнечных дней в году. Треть здания построена из стекла. Стеклянная крыша, которая для наших зим и снегопадов совершенно не годится. Элементарно, в здании очень холодно зимой во Владивостоке. У нас совершенно другой климат, нужны другие решения принципиальные.

Второй принципиальный момент, почему не подходит это здание. Это проект прокатного театра для гастролирующих трупп. Он не предназначается для стационарной труппы, то есть наша труппа в нем не сможет полноценно работать. Мы приобретем все те же проблемы, которые есть у нас сейчас: нехватка репетиционных помещений, нехватка гримерных комнат и т. д. Проблемы просто умножатся на два.

Все это по возвращению мы рассказали губернатору. Возникал идеи строить концертный зал, но это уже совершенно никак не связано с новой сценой театра. К сожалению, на общественных слушаниях, которые состоялись два дня назад, вдруг эта идея получила продолжение, развитие.

– Насколько серьезно вы ее воспринимаете из уст министра?

– Нельзя, конечно, отмахиваться от этого. Идея нас шокирует, потому что речь идет о строительстве новой сцены театра, и вдруг под маской новой сцены возникает фактически концертный зал. Концертный зал не решит проблем. Нам это совершенно не подходит. Концертный зал и театральный зал – это принципиально разные вещи.

– У нас уже был один концертный зал «Колизей».

– Уже был такой печальный опыт. Театру нужна новая театральная сцена, наполненная и насыщенная театральными технологиями. Это несколько этажей вверх, где располагаются колосники, с которых спускаются задники, кулисы и т. д. Это несколько этажей вниз, где располагается нижняя механика сцены. Концертный зал не предполагает это театральное оборудование. В концертном зале можно играть симфонические концерты, конечно, прекрасно. Можно даже показывать спектакли, но с ограничениями, без декораций.

– Я хочу, чтобы вы надели наушники и послушали. У нас был «Дневной разворот» несколько дней назад, дозвонилась к нам Ольга Выгузова руководитель хора «Млада». Она очень обрадовалась идее концертного зала:

Запись. Говорит Ольга Выгузова:

– Мне кажется, что на сегодняшний день актуален вопрос по созданию концертной сцены. Вспомните, пожалуйста, 1975 год. Шли абсолютно все постановки Чайковского. Это десять опер и три балета. Театр выезжал за рубеж очень часто. Это были регулярные гастроли, включая Японию. Как же раньше размещались все эти спектакли? Как на этой сцене мы каким-то образом жили?

На сегодняшний день оперный театр отчасти выполняет функцию филармонии, а этого не нужно делать. Вы посмотрите пристально на афишу оперного театра. На месячной репертуарной афише вмещается только от семи до одиннадцати спектаклей. Спектакль – это как правило репертуарная история, понимаете? Репертуарная. А филармония – это на сегодняшний день отвечающая интенсивному развитию, потребности молодого поколения, которое мы никак не можем потерять, понимаете? Это мобильная система.

– Отреагируйте, пожалуйста, на это. Видите, кто-то рад концертному залу и ждет его.

– Конечно, городу нужен концертный зал. Мы все нормальные люди и не будем отрицать, что потребность в концертном зале тоже есть. Но зачем сталкивать лбами два совершенно разных проекта? Новая сцена театра и концертный зал – это разные проекты. Их не нужно сталкивать лбами, не нужно их делать проектами-конкурентами. Это неправильно. Очень жаль, обидно и досадно, что делается это руками министра культуры.

– У меня ощущение, что это делается, чтобы затянуть процесс строительства чего-либо.

– Да, конечно.

– Нам звонит слушатель, давайте примем звонок.

– Добрый день!

– Представьтесь.

– Николай. Почему дворец Ленина не использовать для оперного? Переделать его можно, как угодно. Свидетелей Иеговы объявить преступной организацией и вообще из страны надо бы выкинуть.

– Вариант – дворец Ленина.

– Слушатель ответил на свой вопрос. Дворец Ленина не принадлежит ни краю, ни городу. Он находится в собственности евангелистской церкви, и собственники распоряжаются им по своему усмотрению. Конечно, очень жаль, что город лишился такого прекрасного дворца.

– Есть еще звонок.

– Реально ли из какого-нибудь ДК сделать новую сцену? Есть ли бюджет? За счет средств налогоплательщиков выкупить дворец?

– С.Ш.Что дешевле: строить новое или переделывать, например, ДК Ленина?

– Конечно, строить новое дешевле. Поэтому мы и говорим: «Давайте построим новое отдельно стоящее здание, чем будем делать пристрой». Строительство нового здания обойдется бюджету гораздо дешевле, чем строительство пристроя, потому что очень много не потребуется делать того, что необходимо делать в ходе строительства пристроя. Например, укреплять фундамент. Этот этап отпадет сам по себе. Не нужно будет строить отдельный энергоцентр, большое подземное сооружение, которое было в проекте. Не нужно будет решать сложную проблему стыковки исторического и нового здания. Построить новое дешевле.

– Еще звоночек примем. Алло, слушаем вас. Представьтесь, пожалуйста. Ваш вопрос.

– Борис. Ваша гостья сказала, что тут сталкиваются лбами две идеи концертного зала и театра. Но, может быть, это как раз правильная идея в том смысле, что построить концертный зал, и после того, как он построен, два–три года театр в нем побудет, а в это время провести реконструкцию старого театра. Тут никакого сталкивания лбами не получается, наоборот, решаются сразу две проблемы.

– Спасибо, Борис.

– Есть в этом правда? Устроит ли вариант такой?

– Такой вариант не устроит. Начали мы с того, что сцена наша мала, то есть нам нужна новая сцена, именно театральная сцена. Концертный зал предназначен только для концертов. На сцене концертного зала мы не сможем показывать ни балетные, ни оперные спектакли. Мы возвращаемся к тому, с чего ушли. Концертный зал не решит проблему балета, не решит проблему оперного театра. А вот театральный зал, который нам необходим, как раз решит проблему концертного зала, потому что из театрального сделать концертный зал очень просто. В театральном зале можно показывать и оперу, и балет, и симфонические концерты, и даже драматические спектакли при необходимости.

– Я правильно понимаю, что Игорь Алексеевич не говорит «нет» новому театру? Он ни да, ни нет не говорит?

– Да, к сожалению, какой-то иезуитский подход. Под маской новой сцены театра пытаются решить проблему концертного зала.

– Вы почувствовали на слушаниях поддержку депутатов?

– Как вам сказать… депутаты обратили внимание на то, что Министерство культуры не подготовило слушание, что есть инвестиционный проект под названием «Новая сцена», а речь по существу идет о концертном зале. Здесь есть недоразумение фактически.

– Самый главный вопрос, который меня беспокоит, как человека театрального и уже влюбившегося в Теодора Курентзиса как в творческую личность, я думаю, поддержат меня многие пермяки: останется, не останется худрук? Что вы можете на этот счет сказать? Долгие голосования у нас были, «Утренние  развороты»,  и  мы обсуждали со слушателями. Кто-то говорил, что он настолько принципиальный, что если в контракте не будет строчки «строительство новой сцены», то и Курентзиса в Перми не будет.

– Теодор, действительно, человек очень принципиальный и бескомпромиссный. Для него это требование ключевое, главное. Его приглашали, обещали, что будет построена новая сцена.

– Обещал кто? Его уже нет, кто обещал.

– С.Ш. Обещания нужно сдерживать все равно, если их тем более давали публично.

– Он пришел в Пермь под обещание построить новую сцену. Сейчас он задает вопрос: где новая сцена? Для него этот вопрос принципиальный.

– Он задает его вам?

– Нет, он задает власти, Министерству культуры и власти края.

– Как я поняла, ожидаете встречи с губернатором.

– Да.

– Не понятно, когда она будет?

– Надеюсь, она состоится в ближайшее время. Может быть, все-таки как-то удастся получить ответ на этот вопрос.

– После этой встречи он примет решение насчет контракта? Вы с ним обсуждаете это долгими зимними вечерами?

– Конечно, обсуждаем. Но ждем встречи с губернатором. Этот вопрос будет задан.

– С.Ш.Мне интересно, для Берла Лазара Виктор Федорович нашел время для того, чтобы встретится и обойти ту территорию, где планируется строительство еврейского культурного центра. В этом вопросе Виктор Федорович почему-то не может найти время для того, чтобы встретится.

– Пожалуйста, тему не бросайте, мне кажется, нужно здесь дожимать до конца и идти именно до Виктора Федоровича. Я одного не пойму, неужели никому до сих пор так и не придет в голову собрать всех специалистов, экспертов, которые 25 лет занимались этой проблематикой, все проанализировать, что было сделано, и принять единственное верное решение о строительстве новой сцены и реконструкции старого здания. Чего так все сложно?

– Мы, кстати, предлагали собрать экспертов, которые бы могли нам помочь разобраться в проблеме укрепления фундамента, но это не было сделано.

– Получается, что в конечном итоге, если у вас не состоится встреча с Виктором Федоровичем, а у нас тут 50/50, получается, что чиновники опять будут принимать решение кулуарно, не консультируясь со специалистами и не привлекая вас как профессионалов.

– К сожалению, Министерство культуры так себя и ведет. С нами не консультируется, не обсуждает. То, что мы слышали на общественных слушаниях, было для нас абсолютно новой информацией, которая просто нас шокировала.

– История про отправление театра на целый год в гастроли. Этот момент я хочу у вас уточнить. Приведите какие-нибудь цифры. Максимально тур сколько длился?

– У нас самые максимальные гастроли, на которые ездит балет, это месяц, которые длятся чаще всего во Франции. Так повелось.

– Это дорого?

– Это очень дорого. Организация гастролей занимает не меньше года. Это огромная подготовительная работа. Нужно выстроить всю логистику, нужно просчитать экономику. Это очень дорого. Поэтому, когда Игорь Алексеевич говорит о том, чтобы отправить театр на полтора года на гастроли, я думаю, что он не отдает себе отчета в том, сколько это будет стоить. По некоторым прикидкам это может стоить ровно столько, сколько стоит реконструкция.

– Но гастроли могут проходить по территории Пермского края, не за границей.

– В.Е.К сожалению, у нас нет площадок, которые могут принять пермский балет и пермскую оперу.

– С.Ш. Вдруг Игорь Алексеевич сможет гарантировать такие площадки.

– Е.Р. У нас есть Кудымкарский театр.

–С.Ш. Отправит вас туда. Как бы смешно и иронично это не звучало, понимаете.

– На гастроли уедет вся труппа, а вернется в Пермь, дай Бог, треть, а то и четверть.

– С.Ш. Все-таки, если Игорь Алексеевич просчитает финансовое обеспечение этой темы и проплатит вам гастроли, вы уедете в гастроли в то время, когда будут строить то здание, которое хочет построить Министерство культуры?

– Концертный зал.

– Хочу сказать, что мы совершенно точно не покинем наше здание, пока нам не будут предложены адекватные условия для функционирования, для работы. Будет ли это стационарная площадка или гастроли. Пока этого не сделано.

– Е.Р. У нас осталось несколько минут до конца эфира. Если бы на моем месте сидел Виктор Федорович, что бы вы ему сказали?

– Я бы сказала ровно то, что говорю уже не первый раз постоянно на всех встречах, совещаниях, что ни в коем случае нельзя отказываться от проекта строительства новой сцены. Нужно брать проект Чипперфильда за основу, дорабатывать до уровня отдельно стоящего здания и построить новую сцену театру. Доработка по мнению авторов проекта займет не более полугода. Стоить это будет не очень дорого по сравнению с тем, сколько денег уже заплатили за проект. Достаточно сказать, что проект есть, за него действительно заплатили очень большие деньги.

– А можно суммы озвучить?

– Он принадлежит Пермскому краю, все права переданы краю, право собственности, все исключительные права, в том числе право на доработку. Дорабатывать можно силами местных архитекторов, например, и строить по этому проекту. Ни в коем случае не выбрасывать ребенка вместе с мутной водой.

– Мне интересен порядок цифр как человеку, который интересуется цифрами и экономикой.

– Мы не всей информацией владеем, но это было очень дорого.

– Поскольку театр не был официально заказчиком этих проектов, то у нас нет этих цифр, фактически.

– Вы рассматривали вариант, что Виктор Федорович отвечает вам: «Увы, кризис. Мы не можем позволить себе ни реконструкцию, ни оперную сцену».

– К сожалению, так и отвечают. Я думаю, что это и было истинной причиной отказа. Хотя отказа официально еще никакого не было от строительства.

– Поэтому остается надежда?

– Да. Закончили проект, и в это время кончились деньги, к сожалению.

– Будет ли подписание контракта с Курентзисом первым позитивным сигналом в этом направлении, что куда-то сдвинулось с мертвой точки все это дело?

– Очень на это надеюсь.

– Мы надеемся, что встреча с губернатором все-таки у вас состоится, и будем ждать ее результатов. Обязательно нас ставьте в известность.

– Спасибо большое! Галина Полушкина и Василий Ефремов сегодня в «Дневном развороте».  До свидания!

– Большое спасибо! До свидания!