Верхний баннер
05:34 | ПЯТНИЦА | 29 МАРТА 2024

$ 92.26 € 99.71

Сетка вещания

??лее ????ов??ое ве??ние

Список программ
12+

отдел продаж:

206-30-40

16:50, 07 октября 2021

Валентин СТЕПАНКОВ, юрист, первый генеральный прокурор Российской Федерации

Артем Жаворонков
Добрый день, дорогие друзья, на "Эхе Перми " программа "Дневной эфир". Меня зовут Артем Жаворонков. Михаил Пьянков за звукорежиссерским пультом. И с большим удовольствием представляю вам своего сегодняшнего гостя. И мне даже в какой-то степени не очень понятно как его представить в качестве должностей. Но по ходу разберемся. Валентин СТЕПАНКОВ, кандидат юридических наук, заслуженный юрист России, почетный работник прокуратуры. Но, наверное, многим нашим слушателям известный более как первый генеральный прокурор Российской федерации, автор целого ряда публикаций. Человек, который принимал непосредственное участие в расследования дела ГКЧП, возглавлял это самое расследование. Валентин Георгиевич, здравствуйте.

Валентин СТЕПАНКОВ, юрист, первый генеральный прокурор Российской Федерации

Валентин СТЕПАНКОВ
Добрый день.

Артем Жаворонков
Кстати, вы несколько раз были в эфире наших коллег. Они вас как представляют? И вам как самому комфортнее?

Валентин СТЕПАНКОВ
Часто, конечно, начинают с того, чем я занимался в своей жизни. И те должности, должностей, кроме названых были и другие. Мне приходилось работать тогда, когда появились первые федеральные округа. Это было уже 20 с лишним лет, и нащупывали нишу в системе государственной власти. Я работал заместителем уполномоченного представителя в Приволжском федеральном округе, с Кириенко мы работали. После этого был заместителем секретаря совета безопасности. Это был другой период, с другими проблемами и задачами. Дальше довелось поработать с Юрием Петровичем Трутневым, когда он возглавил Министерство природных ресурсов. И вот в условиях этой новой административной реформы, которая строила исполнительную власть, как бы заново, с новыми целями и задачами, я несколько лет был заместителем министра природных ресурсов. Государственную службу покинул по собственному желанию, не выработав никаких там сроков пенсионных. Потому что хотел еще с накопленным опытом попробовать себя и в бизнесе. В бизнесе не коммерческом, в бизнесе юридического консалтинга. И тоже посвятил этому несколько лет, достаточно удачных. И пусть это не будет звучать рекламой, но, тем не менее, в Перми с нашими партнерами мы работали, и до сих пор существует фирма юридическая " Юкей – Консалтинг", она продолжает работать. В последние годы я отошел от активной юридической и консалтинговой деятельности. Преподаю в МГИМО на кафедре, которую мы создали где-то еще лет 15 назад с моими друзьями, коллегами, единомышленниками. Причем, преподаю, когда меня спрашивают, преподаю спецкурс "Адвокат в уголовном процессе". Никогда ни дня не работая адвокатом, я преподаю этот предмет как бы от противного, с позиции следователя, с позиции прокурора, поскольку адвокат всегда был оппонентом на разных стадиях.

Артем Жаворонков
То есть вы раскрываете секреты с противоположной стороны?

Валентин СТЕПАНКОВ
Да. И вот это было… Ну, мне повезло в жизни и работать с известными многими пермскими адвокатами, когда я был молодой следователь и начинающий прокурор. И то, что тогда мы закладывали в эти взаимоотношения, они послужили какими-то определенными базами для преподавания. Являюсь экспертом у уполномоченного по правам человека – Татьяны Москальковой, где в экспертном совете мы оцениваем различные законодательные акты, в том числе конкретные жалобы, конкретные дела. Ну, эта загрузка так больше для души, для интеллектуальных упражнений.

Артем Жаворонков
Ну, сейчас, спустя столько лет работы на государственной службе и в юридической отрасли можете себе это позволить. Но вопрос к самому началу вашей карьеры, а почему именно эта стезя?

Валентин СТЕПАНКОВ
Знаете, я достаточно рано, на удивление, определился с профессией юриста. Но с профессией юриста, причем достаточно понятной для меня очень узкой специализации. Я хотел работать в прокуратуре где-то лет в 13. И послужило основанием, правда я видел себя больше следователем, чем прокурором. Основанием получило, когда я 13-летним подростком абсолютно случайно получил доступ к специальной ведомственной литературе, так называемое пособие следственной практики. Это такие в мягкой обложке книжки, которые периодически выходили для следователей, и в них была тактика и методика расследование уголовных дел.

Артем Жаворонков
Вы вместо детективов ее читали?

Валентин СТЕПАНКОВ
А вот дело в том, что да, в 13 то лет надо читать детективы. Ну, кстати, если кто мой ровесник понимает, что в те 60-е годы особой россыпи детективов, которые есть сегодня не было. А эта книга была не детектив. Она была для служебного пользования, и там шло описание тактики и методики, которые должны применять следователи. И вот я, читая эти книги, сначала они меня захватывали по своему такому сухому изложению сюжета, но я увидел, что это работа, которая требует, во-первых, глубоких знаний не только отраслей права, но и вникать в структуры других профессий. Инженера в случае техники безопасности, железнодорожников в случае аварии на транспорте. Бухгалтера-экономиста в случае расследования хищения и так далее. И я понял, что это, во-первых, очень такая разносторонняя, кропотливая, интересная работа с творческим процессом, с каким-то результатом на конце. То есть понимаете, видеть результат, который овеществлен, пусть даже и в томах уголовного дела, но это меня привлекало. Поэтому закончив Пермский университет, я оказался следователем районной прокуратуры в Свердловском районе. Потом работал в аппарате областной прокуратуры пермской, она еще была областью. А потом меня достаточно рано, только исполнилось 25 лет, назначили прокурором города Губахи Пермского края, где я отработал почти пять лет. Для меня это тоже целый этап становления в жизни. Это не только профессиональный рост и освоение профессии, это взаимоотношение с органами власти, с органами партии, единой тогда нашей КПСС. Оттуда абсолютно непредсказуемо изменили мой жизненный путь и забрали меня в Областной комитет партии инструктором Отдела административных органов. Но даже это, кто-то будет там морщиться и говорить партийный работник. Даже эти два года для меня стали периодом изучения тоже нового и интересного. Я не считаю их ни в коем случае вычеркнутыми из своей профессиональной карьеры. А потом также вернулся к любимой работе, стал прокурором города Перми и отработал четыре года. Как говорится, не скакал по своей профессиональной лестнице. А потом началась перестройка. И тут, с учетом видимо моих уже профессиональных знаний и навыков, меня забрали в прокуратуру СССР, специально созданную группу, всего семь человек нас было. И генеральный прокурор Союза собрал нас, чтобы мы за полгода прошли стажировку, находясь в должностях в прокуратуре Союза. Меня назначили зам начальника Главного следственного управления прокуратуры СССР. Это явно была такая ступень высокая. Но сказали сразу, не привыкайте к московскому креслу, пройдете стажировку и поедите на трудные участки. И спустя шесть месяцев мне подобрали такой трудный участок, назначили прокурором Хабаровского края. Дальний Восток, огромные территории, огромная специфика. Там вот я впервые почувствовал, что навыки профессиональные, которые я получил в Перми, в условиях высококлассных специалистов, те знания, которые получил в Пермском университете, они дают мне основания очень уверенно себя чувствовать. Потому что Дальний Восток оказался, где-то кадры формировались по остаточному принципу, там не было такой мощной учебной базы. И чувствовалось, ну, вот, что юристы ниже уровнем, чем те, с кем мне приходилось сталкиваться здесь. Поэтому я начал работать там. А перестройка продолжалась, захлестнула новое политическое веяние. И меня выдвинули, именно выдвинули, тогда была другая система выдвижения кандидатов в депутаты. Я прошел выборы и стал народным депутатам РСФСР. Целый год совмещал, разрываясь, работу прокурора с работой в Верховном Совете. Но потом пришлось с этим расстаться, потому что происходившие изменение в прокуратуре Союза и России. Ушел в отставку прокурор Союза Сухарев, занимал эту должность. И прокурором Союза назначили бывшего прокурора России Николая Семеновича Трубина. Освободилась вакансия, но занять эту вакансию претенденты рассматривались уже новым источником и сосредоточением российской власти – Верховный Совет. Партия уже утеряла свою роль. Мы, как депутаты, провели изменения в конституцию и замкнули назначение прокурора республики на Верховный Совет и Съезд. И тут депутаты выдвинули меня, Верховный Совет утвердил. Съезд позже с этим решением тоже согласился, проголосовав на Съезде. И таким образом на волне перестройки, на волне преобразований, я оказался в кресле прокурора РСФСР еще тогда. Тогда должность, как генеральный прокурор, была только в прокуратуре СССР. Ну, для меня это был, конечно, серьезный шаг, серьезное испытание. Но я чувствовал себя человеком системы. Белых пятен не было в биографии, я знал все виды надзора, работы. То есть да, это больше объем работы, больше ответственность. Но я еще не ожидал, какие нас ждут испытания и потрясения, страну в целом, Россию. И, конечно, это сказалось и на огромных сдвигах, на огромных изменениях в жизни самой системы прокуратуры. Я оказался на передней линии огня.

Артем Жаворонков
Там были серьезные сдвиги геополитические, поменявшие карту мира. И вы были одним из участников этих событий, по крайней мере, внутри страны. У меня человеческий вопрос. Был ли какой-то момент, может быть, отложившийся в памяти, когда вам было по-настоящему страшно?

Валентин СТЕПАНКОВ
Вы знаете, когда ты вовлечен в работу, в процесс, и вот как я говорю, что идут эти постоянные вызовы то одно, то другое, третье, тут на такое не хватало времени. Но вопрос интересный, потому что все же я помню ситуацию. 1991 год, нам удается принять Закон "О прокуратуре" еще только в первом чтении. Вводится должность генерального, происходит ГК ЧП, потрясение огромное, мы возбуждаем дело, расследуем это дело. Уже в Чечне начинаются события, я выезжаю туда, встречаюсь с Дудаевом, и так далее, пытаемся как-то урегулировать этот вопрос. Тут рушится Советский Союз, окончательно распадается. Ликвидируется прокуратура СССР, создается ликвидационная комиссия, через месяц она заканчивает работу и в январе… Я не пересаживаюсь из кабинета прокурора России, который находился на Кузнецком мосту в Москве на улицу Пушкинскую, сейчас это Дмитровка, пока там освобождали место я не спешил. Потом заместители приходят ко мне и говорят: " Валентин Георгиевич, вам надо переезжать в тот кабинет. Потому что мы не можем все следом за вами переместить туда аппарат". И когда я переехал туда и вошел в кабинет бывшего генерального прокурора, уже чистый, свободный и пустой, я вспомнил, что всего четыре года назад я здесь впервые оказался на беседе у Рекункова, когда он посылал меня в Хабаровский край. И когда я сел в это кресло, я вот тут ощутил, что я остался один. Нет прокуратуры Союза. Она может не только спросить, но она может поддержать, направить и защитить. Нет ЦК партии, которая всегда всю кадровую политику направляла и любые веяния, оно руководила нам. Президентская администрация еще только формировалась, они еще портфели там делили, им (…) было даже интересоваться работой прокуратуры так, как сейчас происходит. Верховный Совет был погружен в бурю новых законов и политическую борьбу. Да я изнутри Верховного Совета, для меня там тоже бело все знакомо. И тут я понял, что это именно я несу ответственность за огромную систему, численностью 40 тысяч человек, с огромным отрядом следователей, с упавшими нам новыми кусками работы. Например, Главная Военная прокуратура 2500 тысячи офицеров, которые были подчинены только генеральному прокурору. Тут они остались как бы без хозяина, и они крайне тяжело вписывались в нашу систему, пришлось там многое ломать и многое перестраивать, причем радикальными шагами, я не думаю, что это будет интересно всем нашим слушателям, а только специальной аудитории. Целый блок спецпрокуратур, которые осуществляли надзор на военных и режимных секретных объектов, они тоже были только в прокуратуре Союза, и мы его получили. А все финансовые, хозяйственные вопросы, обеспечение зарплатой, транспортом, помещениями, строительством. И вот тут я понял, что я оказался в такой серьезной, тяжелой ситуации рухнувшего государства, спасающей систему, которую хотели превратить в органы исполнительной власти. И отстоять независимость прокуратуры – вот это была моя основная задача. И когда говорят и вспоминают о 91 году и как-то проводят знак равенства, генеральный прокурор боролся с ГК ЧП. Да нет, это было одно громкое шумное дело. А вот то, о чем я говорил, меня заботило гораздо больше. Как спасти сотрудников прокуратуры Чечни, когда их там под стволами автоматов выгоняли из кабинетов. Мы тоже создали своего рода комиссию, всех трудоустраивали в соседних областях, краях и так далее. Как там менялась вся эта ситуация. А противоречие закону? Люди того поколения понимали, кто коллизия строго союзного законодательства и российского, каждый раз требовало ручного управления. Последний штрих в этом ответе. В Уголовном кодексе в тот момент существовал Закон "О спекуляции". А у нас уже действовал российский закон о частной предпринимательской деятельности Закон "О собственности". Так каждый прокурор района, края, области, республики должен был чуть ли не в ручном режиме прекращать эти дела, поскольку идеология перестройки и новой экономической политики свидетельствует о том, что такая уголовная ответственность, а она еще не была исключена, уже быть не может. Вот этот мелкий штрих вот этих постоянных вызовов, на которые надо было реагировать тогда.

Артем Жаворонков
Валентин Георгиевич, есть история, связанная с вашим кителем, которая в какой-то степени, наверное, характеризует, иллюстрирует происходящее. Этот китель сейчас в музее. Интересна особенность нашивок, которые идентифицировали принадлежность государству. Он, по-моему, в единственном экземпляре вместе с этими нашивками.

Валентин СТЕПАНКОВ
Да. Дело в том, что так как-то сложилось, рано желая работать в прокуратуре, я не любил форму и не носил ее. И когда нам выдавали, как положено в определенное время, ткани на пошив кителя, форменной одежды, форменного пальто и фуражек, я никогда не шил. И так получилось, что я дослужился в органах прокуратуры до генерального прокурора, и когда уже один из заместителей пришел и говорит: " Валентин Георгиевич, ну, впереди будет коллегия, вам надо как-то явиться. У вас уже звезда маршальская на погонах, в этой форме". Я говорю: "Нет, я не хочу ходить на мерки". Привели закройщика, он сделал в кабинете с меня мерки и мне пошили китель. И тут встал вопрос, в Прокуратуре России никогда не было генерального прокурора, и отсюда все, которые нашивки на погонах генералов и выше нашивались, были гербы СССР, а тут Россия самостоятельна. И тогда вот эти золотошвейки в мастерской в Москве вышили на погонах старый герб Российской Федерации. Триколор флаг уже был принят, а герб еще не был утвержден. И получилось так, что на этих погонах оказался вышитый старый герб РСФСР. А вскоре появился герб новой России с двуглавым орлом. И теперь на этих погонах именно этот. И таким образом оказалось, что китель оказался в единственном экземпляре с этим гербом. Ну, а мои коллеги, друзья и ветераны Пермской краевой прокуратуры попросили отдать их в музей, поэтому я отдал. И сейчас в Москве в Генеральной прокуратуре тоже создан музей, они кусают локти, что не успели заполучить этот экспонат.

Артем Жаворонков
Возвращаясь к предыдущему ответу, когда Военная прокуратура стала подчиняться непосредственно генеральному прокурору РСФСР. И там приходилось ведь принимать кадровые решения вам лично? Вы работали с огромным, через вас должны были пройти все прокуроры региональные, как минимум?

Валентин СТЕПАНКОВ
Знаете, Закон "О прокуратуре" с советского времени говорил, что все прокуроры назначаются, ну, начиная от районного звена и кончая выше, генеральным прокурором СССР, шло такое назначение. Единственное, что была номенклатура Обкомов партии и номенклатура ЦК, где согласовывали, утверждали эти кандидатуры. Как я уже сказал, ЦК рухнуло, его не стало, и все это ложилось на плечи генерального прокурора. И мне сегодня, я так с улыбкой читаю сообщения прессы, которые говорят о том, что вот нынешний генеральный прокурор Краснов произвел назначение двух прокуроров областей, события в прокурорской деятельности. Это рутинная работа, кадровая его обязанность, омолаживать кадры и расставаться с теми, кто себя скомпрометировал, подвигов в этом нет. И вот тогда нам пришлось, Союза не стало, а все прокуроры республик России краев и областей назначены бывшим несуществующим уже прокурором СССР. Поэтому мы их всех вывели за штаты, это свыше сотни прокуроров, не только субъектов Федерации, но и на правах территориальных прокуроров транспортных, военных и так далее. Их заместители, и все они прошли через аттестационную комиссию в течение полугода мы их всех переназначили, но с беседой. Поэтому прокуроры областей и краев приезжали в Москву, и беседа у меня с ними происходила обычно 9 до 11 часов вечера. Потому что другое время я не мог найти, и они вот так ждали до конца, дотемна, пока мы с ними поговорим, а с каждым надо было строить. Военная прокуратура, там своя специфика, она связана с воинскими званиями, а подобрать людей было сложно. И кроме того, раз мы уже затронули эту тему, мы сломали стереотип, который они восприняли очень болезненно. Я ликвидировал Главную Военную прокуратуру и создал Главное Управление по надзору за исполнением законов в вооруженных силах. И начальником этого Главного Управления сделал гражданского прокурора. Паничев, прокурор (…) мы его назначили. А заместителем, который отвечал за надзор за следствием в армии тоже назначил гражданского человека, специалиста, конечно, все прочее. Мы хотели внедрить туда идеологию и психологию работников, придерживающихся закона, а не ведомственных функционала чинопочитания и чиноподченения. Вот это надо было ломать. И, в первую очередь, это касалось Центрального аппарата Главной Военной прокуратуры в Москве. Они тяжело это пережили, но после моего ухода через несколько лет они вернулись снова. И если раньше в костюме и в галстуке прокурор, грубо говоря, мог ногой дверь открыть к министру обороны, то теперь он среди других генералов сидел в приемной и ждал, когда министр обороны соизволит его принять. Ну, это выбор уже был моих приемников.

Артем Жаворонков
Хотелось бы расспросить вас тезисно о каких-то очень важных, интересных и запомнившихся вам делах, одним из которых стало дело ГК ЧП. Я предвосхищаю наш дальнейший разговор. Слушателям просто расскажу, что накануне состоялась презентация вашей новой книги в библиотеке имени Горького. О чем эта книга, она о ГК ЧП, забегая вперед, опять же, мы тоже поговорим во второй части нашей программы. Но все-таки, если поставить за скобки дело ГК ЧП, как одно из самых громких, начиная с самых первых шагов в прокуратуре, какие-то еще дела, которые остались у вас в памяти, которые вам, может быть, снились?

Валентин СТЕПАНКОВ
Я, уже отвечая на вопросы, говорил о том, насколько оказался широкий диапазон функционала генерального прокурора, начиная от финансово-хозяйственных дел, заканчивая этим. Поэтому, вот какие-то шумные дела, да. Сейчас у нас часто звучит: "Какое-то уголовное дело, имеющее общественную значимость, взято на контроль начальником следственного, руководителем Следственного комитета Бастрыкиным". Или "Находится на контроле генерального прокурора". Но, никогда журналисты у нас как-то не рассказывают, или им не говорят, а в чем заключается этот контроль? Что происходит. То же самое у нас тогда было, только тогда все средства массовой информации об этом не трубили. Я выбирал такие дела, это означало то, что за делом шел надзор и контроль систематический со стороны аппарата, конкретный работник за этим. И периодически я заслушивал следователя, который приезжал с материалами уголовного дела, его сначала изучали, смотрели, и потом шло совещание, и мы обсуждали. И у меня всегда на столе в папке лежала такая таблица, количество тех дел, которые под контролем и в какой стадии они находятся и по срокам, какие давались поручения. То есть я в любой момент, в любой день, тогда еще не было компьютерного всего этого, цифровизации этой деятельности, но в любой день мне обновляли данные, что по этому делу происходит. Проведены ли экспертизы, о которых говорили на совещании генерального прокурора, есть ли результаты, предъявлены ли обвинения, в какую стадию это дело произошло. Поэтому для меня главное было организовать механизм и методику, а дела… Ну, согласитесь, это огромные дела о каких-то там авариях с человеческими жертвами, это поиски маньяков. При мне уже было раскрыто дело Чикатило, и я только контролировал уже, встречался со следователям, когда он заканчивал и знакомился с материалами дела. Потом мы подбирали гособвинителей для участия в этом процессе. При мне как раз тоже было, вот этого Пичушкина маньяка подняли, и ребята расследовали, я знал этих следователей. Поэтому да, даже мое пристрастие и любовь к следственной работе, я так для себя осознал, что я не наелся следственной работой, слишком рано меня вырвали с этого кресла. Я хотел бы еще ей заниматься. Поэтому такой пристальный интерес к следствию у меня всегда оставался.

Артем Жаворонков
С чудовищными же вещами приходилось сталкиваться. Вы нормально засыпали? Волосы же на голове шевелятся даже просто у обывателя, когда со стороны смотришь.

Валентин СТЕПАНКОВ
Вы знаете, да, это все же когда ты постепенно варишься в этом соку, и в Губахе когда я работал, и в Перми, тогда существовал приказ генерального прокурора СССР о том, что прокуроры районов и городов обязаны выезжать на место преступления сами. И на все убийства прокуроры выезжали. И у меня в истории были случаи, кода мне самому приходилось держать и доставать, скажем, труп из петли. Когда на одеяле по снегу я и начальник милиции несли труп до машины, поскольку она не могла подъехать к этому месту. Ну, было… И в возвращаясь домой я как-то увидел, что у меня перчатках кровь, потому что сам обыскивал труп и запачкался этой кровью, то есть это издержки профессии. Если ты внутренне себя не готовишь, ну, это не самое страшное, страшнее другое, вот это эмоциональный фон общения с людьми, вот это да. И поэтому любимым моим отдыхом и времяпровождением всегда было один прогулки по лесу. Я мог гулять, выезжал на южные, где вырос, в лес, и мог гулять там часами.

Артем Жаворонков
Перезагружаясь?

Валентин СТЕПАНКОВ
Да. Мысленно, будучи погруженным, что-то отрабатывая, но лес меня защищал от сиюминутного звонка, который мог погрузить в какую-то другую проблему. Я должен как-то был уложить в себе и ощущения эмоциональные и информацию какую-то. Это всегда оставалось моим любимым времяпровождением. И второе, это, наверное, книги. И причем, чтение любимых моих писателей, это латиноамериканские писатели. Вот их совсем другой мир, совсем другой образ, совсем другие стереотипы в поведении, другая ментальность, она как-то выдергивала меня из повседневного, того, что меня окружало.

Артем Жаворонков
Валентин Георгиевич, вы приехали в Пермь не просто так. Вы уже не живете в родном городе, хотя бываете, знаю, здесь часто. Но накануне мы записываем эту программу, какое у нас сегодня число, я уже сбился, 5 октября. Она несколько раз выйдет в эфир, сразу просто и вас предупреждаю, и наших слушателей, если не успеете послушать или подключились к программе только что. И будет выложено на нашем сайте. Но 4 октября в библиотеке имени Горького состоялась презентация переиздания, правильно ли я, дополненного и скорректированного вашей книги, и дополненной и скорректированной о ГКЧП. Это одно из самых громких дел, которое вам приходилось вести.

Валентин СТЕПАНКОВ
Да, это привело меня именно сюда, потому что вышло, спустя 30 лет после этих событий, вышло второе издание этой книги. Судьба этой книги вообще интересна. 30 лет назад она вышла достаточно большим тиражом – 150 тысяч экземпляров. Тогда на волне всех этих событий она быстро разошлась, и сегодня уже такой библиографической редкостью является. Найти ее можно через где-то какие-то сайты, в интернете продают комиссионно. Но дело в том, что та книга, первое издание, от второй значительно отличается. Мы убрали многие политические оценки, суждения сиюминутные, как говорит наш президент, лихие 90-е годы могли звучать в этой книге, убрали другие фактуры. За эти 30 лет ГКЧПисты все написали свои мемуары и воспоминания. Поэтому у меня была возможность в этой работе уже полемизировать с ними и в этой части, потому что фактически я был, я и система прокуратуры, была лишена полемизировать с ними в суде, куда мы подготовили и направили наше уголовное дело. Поэтому книга это не художественная, это не вымысел художественный, это публицистическая работа, которая изложена на основе материалов уголовного дела. Если ГКЧПисты могли себе позволить эмоциональный фон чего-то опровергать, что-то отвергать и так далее, то я был вынужден строго идти по канве полученных свидетельских показаний, данных огромного числа лиц. Расследование провели за 4,5 месяца, это очень быстрое дело. Эффективно работали лучшие следователи бывшего Союза и Российской прокуратуры. Привлекались, кстати, из других областей следователи. Надо отдать должное, что и четыре следователя Прокуратуры Пермской области тоже принимали участие в этой бригаде. Причем трое из них работали со мной еще прокурором города Перми. Я им лично доверял и был спокоен за те участки, которые они расследовали. За 30 лет, почему меня заставило вновь, и я благодарен издательству " Аргументы Недели", которое пошло на то, чтобы издать эту книгу, вернуться к этому вопросу. За 30 лет история ГКЧП обросла мифами, которые искусственно насаждались, которые извратили восприятие той ситуации. И слишком далеко созданный образ ореол или мучеников или героев ГКЧПистов, внедрялся в общественное создание. Поводом этому послужило и то, что дело, которые мы расследовали, я, утверждая обвинительное заключение, не секретил это дело. И мы хотели, чтобы оно было рассмотрено в гласном публичном процессе в суде. Но суд его засекретил. Но сегодня не исследователи, не историки, не политологи, не журналисты не имеют к нему доступа. Это позволяет различным политическим силам, группировкам, отдельным людям, искажая факты, которые закреплены в деле, создавать вот эту мифологию вокруг этих событий 1991 года. Причем, эти, как я говорю, закреплены, они закреплены не только в полутора тысяч свидетельских показаний там и всего прочего, дело 140 томов. Даже те показания, которые они там делали сами или писали собственноручно, сегодня, глядя в глазок камер, в эфире, люди, участники событий, говорят совсем противоположное. Вот это говорит о том, что книга была таким импульсом все же рассказать, что было на самом деле. Те, кто сочтет возможным ее почитать, увидят, что там нет политических оценок, там почти нет моего какого-то отношения к тому или к другому. Хотя я не один час провел не в допросах, а в беседах с ГКЧПистами, и в следственном изоляторе.

Артем Жаворонков
А фамилии то там на слуху у всех, они изучаются сегодня в учебниках истории.

Валентин СТЕПАНКОВ
Да. В общем-то, к счастью у нас больше не было таких случаев, когда руководитель Союзного КГБ Крючков, когда министр обороны СССР Язов, заслуженный фронтовик, участник войны. Когда вице-президент выступает против президента и с трясущимися руками перед камерой телевизора говорит, что Михаил Сергеевич Горбачев болен, и я вынужден вступить в эту должность. А в деле лежат материалы, как из КГБ идут звонки врачам, как требуют кремлевской больницы поднять историю болезни. И имеющуюся обычное заболевание как у любого человека, соответствующего возраста, гипертрофировано подать эти заболевания и сделать такой намек и вывод, что человек тяжело болен и не работает. То есть это даже сфальсифицировано было под нажимом у КГБ, придав значение, что Горбачеву… Те, кто прочтут книгу сумеют сами осмыслить был Горбачев изолирован в Форосе или не был. Потому что сегодня этот миф о том, что никто его не изолировал, а хитрый Михаил Сергеевич отсиделся там, он активно внедряется, у него много сторонников. Почитайте, вы увидите, как не только его изолировали, но как мы выяснили это, и с какой скрупулезностью и точностью допрашивали, проводили экспертизы, устанавливали. Вам станет, наверняка, неприятно, как президента огромного государства, которого любят называть империей, просто так дали команду офицеру, который его личный телохранитель Медведев, потупив взгляд, не попрощавшись с президентом, которого он призван охранять, схватил свои вещи и убежал к самолету в машину. Как дали команду офицерам, которые держали в руках атомный чемоданчик, так называемый ядерный с кнопкой, уничтожить коды и уехать от президента, увезя этот чемоданчик в Москву. Все было достаточно просто. Они увидят ту роль, которую сыграл Крючков, который втянул всю систему и всю верхушку КГБ в заговор против закона избранного и действующего президента. Мы отойдем хотя бы на минуту от политических оценок. Кто-то дает оценки Горбачеву, что он виновник распада СССР, что он привел страну к этому. Кто-то в последующем говорит, какой Ельцин победитель, он там такой сякой, пропил страну и так далее. А мы уйдем, вычеркнем фамилии, а будем называть президент СССР. Имели ли право ГКЧПисты, объединившись в хунту, сфальсифицировать документ и называть его больным, изолировать и отстранить от власти. Конечно, нет. В этом есть состав преступления, и мы предъявили им обвинение. Поэтому мы смотрели на эту ситуацию и хотели выйти из этой ситуации в правовом поле только в рамках дела. Но усилия, к сожалению, оказались тщетны, потому что политика захлестнула всю ситуацию вокруг этого дела. Недаром я спешил, за 4,5 месяца проведя расследование, 9 месяцев ГКЧПисты читали эти 140 томов. Мы были лишены возможности, как говорится, подгонять их, держать их с утра до вечера перед глазами эти страницы. Они читали с умышленной затяжкой, понимая, что каждый день меняется политическая ситуация. Она экономически не улучшилась после исчезновения Союза. Люди были обозлены и считали, что вот да, если бы они что-то там сохранили, победили, хотя за душой у них не было не программ, не стремления каких-либо социально-экономических образований, которые бы улучшили нашу жизнь, этого бы ничего не было. Был страх за то, что 20 августа 1991 года после подписания нового Союзного договора, они лишаются своих должностей. Потому что таких должностей в той формации, которая предусматривалась, и ту конституцию, которую надо было потом разработать и принять, им места уже не было, и об этом они знали. Они были беспомощные в той ситуации. И попытка Горбачева в сложнейшей ситуации хоть что-то скроить собрать и объединить, разбегающейся республики. Мне кто-то с (…) может возразить: "А в марте 1991 года был референдум, где большинство проголосовало за союз". Но будьте объективны, посмотрите на исторические документы. Референдум был проведен в 9-ти из 15-ти республик. То есть 6 уже сказали, что они не хотят…

Артем Жаворонков
Прибалтика, в первую очередь.

Валентин СТЕПАНКОВ
Да. Прибалтика, Молдавия, Грузия, уже не хотели быть в Союзе. А кроме того, вы не забывайте, что после ГКЧП… Конечно, не ГКЧП стало причиной распада союза. Но ГКЧП стало последним штрихом, который подтолкнул процесс распада, сделал его необратимым. Уже в сентябре, в октябре еще в других республиках, в том числе Украине, те же люди, которые в марте голосовали за сохранение Союза, проголосовали за независимость своих республик. Все, к декабрю почти во всех республиках прошел Референдум. Поэтому предъявляя обвинение, мы были убеждены, что они совершили преступление, подлог, незаконное отстранение от власти президента, попытка силового захвата органов власти Верховного Совета России и президента, который находился в Белом Доме тогда. Эта попытка была неудачная не потому что кто-то напугался, она неудачная, потому что военные Альфа КГБ, военные, внутренние войска, увидели те десятки и сотни тысяч москвичей, которые вышли на улицу. И они поняли, что если они будут настаивать на своих преступных действиях, им придется пролить кровь абсолютно мирных граждан. И вот тогда дрогнули. Язов, который воевал, который прошел всю войну, конечно, сказал, что он не будет стрелять в людей. И вот все эти крики и наезды, которые на утро 20 числа к нему приехали, 21 уже, приехали Крючков, Бакланов, которые требовали: "Ты что, зачем ты выводишь войска", он сказал: "А что, я буду стрелять в людей?" И после этого войска вышли, они поняли, что они проиграли. И прошу обратить внимание на следующее. Если ты, человек, который исповедовал определенную идеологию, считал, что ты спаситель Союза, ты сделал все, создал ГКЧП, объявил чего-то незаконное действие. И чувствуешь, у тебя ничего не получилось. Если ты честный и порядочный человек, ты пишешь заявление об отставке, кладешь его на стол Горбачеву и уходишь с гордо поднятой головой или громко поднятой дверью. Тогда ты отстаивал какую-то идею. А это разве отстаивание идеи, когда они поняли, что они проиграют, они, толкаясь локтями, побежали к самолету и полетели на покаяние к Горбачеву, просить прощение, "черт попутал". Понимаете, вот поэтому когда говорят и пытаются сделать их них героев, я не умоляю достоинства их Бакланова как высокого специалиста в сфере ракетной техники. Мы с ним много говорили, он писал своего рода секретные справки для Бориса Николаевича Ельцина, даже находясь в тюрьме. Язов и Варенников, которые были участниками войны. Мы не умоляем, то те идеи, которые были в их голове, они пытались реализовать методами, которые нарушали уголовное законодательство. И мы предъявили им обвинение. Не вина прокуратуры, что это дело оказалось, не рассмотрено судом. Суд просто оказался неготовым получить это сложное, политической окраской с общественным беграундом, как сейчас говорят, это дело, к его рассмотрению. Суд упустил нить управления, отпустил сам ГКЧПистов из под стражи. Когда я направил дело в суд, я освободил из-под стражи всех, кроме самих ГКЧПистов. Там было привлечено до 12-ти человек, а 6 человек те, кто входил в состав ГКЧП. И суд их уже потом освободил. Они стали и болеть, когда-то по-настоящему, когда-то преувеличивая свою болезнь. Стали учувствовать в митингах, демонстрациях, выборных компаниях. Суд так и не смог их собрать. И когда в суде стало оглашаться обвинительное заключение, уже гремели залпы танков, которые стреляли в октябре 93 года по Белому Дому. Вот все это и замкнулось. И спустя три месяца, четыре месяца, в марте 94 года, вышла амнистия. Как кто-то говорит "чума на оба ваших дома", а тут "амнистия на оба ваших дома". Амнистия захватила ГКЧПистов 93 года и тех, кто был арестован за события октября 93 года, и они попали под амнистию. Таким образом, это стало единственной, и пока к счастью, последней попыткой решить правовым, строго правовым путем, в рамках уголовного и уголовно-процессуального законодательства сложнейшее дело по оценкам деятельности высших государственных партийных и политических деятелей, только рамками этого. Выход все же нашелся политическим путем. И поэтому когда в октябре 1993 года депутаты Верховного Совета России требовали от меня: "Как так, Ельцин издал незаконный указ. Надо дело возбудить, его арестовать". Я тогда сказал: "Вы собрались здесь политики, ищите выход политическим путем. Ищите компромиссы и переговоры. И не делайте из прокуратуры орган, который возбудив уголовное дело, этой дубинкой будут размахивать политические силы. Одни будут в одно, другие в другое". А я уже, имея опыт 1991 года, предвидел чем это кончится. И, к сожалению, оказался прав. Через четыре месяца они нашли компромисс, и вышли из него.

Артем Жаворонков
Слушайте, но ведь появление самой этой книги сегодня, наверное, кому-то не очень удобно. И вы уже подверглись неоднократным нападкам, и, может быть, уже судебные какие-то есть прецеденты, когда вас пытались за клевету или еще за какие-то иные мотивы привлечь, исходя из содержания?

Валентин СТЕПАНКОВ
Знаете, да. Книга, о которой я упомянул, вот 30 лет назад изданная большим тиражом, она была достаточно скандальной, ее появлением еще до суда. Но что интересно здесь было. Дело в том, что мы сами оказались в абсолютно непредвиденной ситуации. Те, кто помнят, какой была страна 30 лет назад, партийная управляемая пресса и так далее. И только перестройка, в условиях гласности появились и независимые газеты, независимые СМИ и так далее. Так вот ГКЧПисты, находясь под стражей, имея доступ постоянный со своими адвокатами, выдавали интервью, отвечая на полученные вопросы от газет. И каждый день, приходя на работу и открывая прессу, я видел целые развороты в "Советской России", в "Правде", "Завтра" или "День", там Прохановская газета и так далее. Шла огромная волна, в которой они оправдывали себя и свои действия. В котором шли нападки и на российскую власть и на Горбачева и так далее. И шла мощнейшая обработка общественного мнения. И тут в конечном итоге мы не выдержали с моим заместителем Евгением Кузьмичом Лисовым, и решили написать вот эту книгу, и все ее опубликовали, когда заканчивали это уголовное дело. Да, это был определенный скандал. Пресса стала говорить: "А как так, почему раскрыли?" То есть никто не упрекал, почему ГКЧПисты раскрывают всю свою суть показаний, и, преподнося их не так, как они были допрошены. Почему книга вызывала еще такой протест до суда. А там были приведены выдержки из протоколов допроса, о которых в своих публикациях они и не вспоминали. Они признавали вину, они каялись, они просили прощения у Горбачева, у Ельцина. Крючков просил прощения перед своими сотрудниками КГБ признавая, и называя свои действия преступлением, называя свои действия заговором, захватом власти. А в газетах ежедневных было совсем о другом. Но дело в том, что, все же я прокурор, имеющий образование и опыт работы, закона я не нарушил. В том действующем УПК, которое действовало в те годы, была статья 139, где написано, что только прокурор и следователь имеют право разглашать материалы дела в том объеме, в котором они считают возможным. И ограничивать это до суда, до окончания следствия, закон никак не ограничил. Поэтому в правовом положении мы закона не нарушили. А вот полемика морально-нравственная – удар был нанесен по нам, а не по ГКЧПистам. Хотя, я тоже к этому относился без обиды, потому что они были обвиняемые, и, защищаясь, могли и врать, и молчать, искажать правду, искажать факты, это способ защиты. Кстати, адвокаты, их которые защищали были опытные, высокопрофессиональные, и сегодня на слуху.

Артем Жаворонков
Резник, да.

Валентин СТЕПАНКОВ
И Генри Резник, да, и Падва, и Галоганов, другие. Они понимали, что фактурно, объективно мы все установили и все доказали. И можно было спорить только, оспаривая предъявленное обвинение, они выдвигали, опираясь на теорию в уголовном праве, крайняя необходимость. Они хотели в суде доказывать, что те действовали в условиях крайней необходимости, якобы уходя от возможного подписания нового союзного договора. Который, к сожалению, каким бы он ни был, была последняя попытка, оказавшаяся тщетной попыткой Горбачева, хоть как-то увязать республики и создать, пусть не Союз, видимость Союза, но конфедерацию, для того, чтобы не распались так, как мы распались сегодня.

Артем Жаворонков
Валентин Георгиевич СТЕПАНКОВ, автор книги по ГКЧП, непосредственный участник этих событий, первый генеральный прокурор Российской Федерации. Гость "Эхо Перми". У нас, к сожалению, истекает эфирное время. Маленький короткий вопрос. Эта книга будет в свободном доступе, ее можно купить?

Валентин СТЕПАНКОВ
Да. Она в свободном доступе. Те, кто хочет ее найти, можно через сайт "Аргументы Недели", зайти на их сайт издательство "Аргументы Недели", заказать ее, она придет наложенным платежом. Но я знаю, вот мне сегодня уже сообщили, поступили экземпляры в книжные магазины "Читай Город" и в "Пиотровский" тоже поступят тиражи этой книги.

Артем Жаворонков
Ну, надеемся, что тиража нынешнего хватит на всех страждущих. Но если что, он будет допечатан ведь?

Валентин СТЕПАНКОВ
Да. Это право издательства.

Артем Жаворонков
На самом деле, это большое удовольствие и радость общаться с такими гостями в студиях Перми. Я хочу слушателям напомнить, что не такой частый гость Валентин Георгиевич СТЕПАНКОВ у нас здесь на "Эхе Перми" второй раз, наверное, за последние десять лет. Но, тем не менее, вы бываете периодически в гостях у наших коллег из Москвы. Их программы тоже можно найти на сайте, как и сегодняшнюю запись. echoperm.ru – это место, где будет выложен наш сегодняшний эфир, буквально через несколько минут после того, как он прозвучит на 91.2 FM. Валентин Георгиевич, я вас благодарю, очень рад, что вы нашли время пообщаться с нами. И надеюсь, что в следующий свой приезд вы снова будете здесь у нас.

Валентин СТЕПАНКОВ
Спасибо за внимание, за проявленный интерес к персоне, и к той работе, которую я недавно закончил.

 


Обсуждение
3315
0
В соответствии с требованиями российского законодательства, мы не публикуем комментарии, содержащие ненормативную лексику, даже в случае замены букв точками, тире и любыми иными символами. Недопустима публикация комментариев: содержащих оскорбления участников диалога или третьих лиц; разжигающих межнациональную, религиозную или иную рознь; призывающие к совершению противоправных действий; не имеющих отношения к публикации; содержащих информацию рекламного характера.