Современное кино

Ведущий: Добрый день, дамы и господа. Продолжаем эфир «Эха Перми». В студии - Нина Соловей. За пультом звукорежиссера Антон Мелехин. Фестиваль театра и кино о современности «Текстура» продолжает свою работу в нашем городе. Огромное количество фильмов, спектаклей, акций, дискуссий, мастер-классов проходит. Ну, а для радиостанции «Эхо Перми» это замечательный повод встретиться в прямом эфире с выдающимися людьми, которые работают в искусстве, которые судят об искусстве, которые изучают современное искусство, в том числе, и киноискусство. И сегодняшний наш эфир не исключение. Я с удовольствием приветствую в этой студии киноведа, директора Российского института культурологии, телеведущего Кирилла Разлогова. Здравствуйте, Кирилл Эмильевич,

Кирилл Разлогов: Здравствуйте.

Ведущий: Говорим, в большей степени, конечно, о современном кино. Кирилл Эмильевич, уже в названии этого фестиваля звучит, что это фестиваль кино и театра о современности. Не просто там современное кино, которое всегда современно, когда оно снимается в данное время, а о современности. На ваш взгляд, вот те ленты, которые вы уже видели, которые вы видели ранее, они включены в эту программу, насколько они отвечают этому названию?

К.Р.: Ну, в целом да, потому что у нас очень значительная часть того, что у нас делается в кино, делается, так или иначе, в связи с современностью. В том числе, и по экономическим причинам, поскольку исторические фильмы стоят достаточно дорого. Найти на них деньги могут только исключительно…

Ведущий: Именитые уже.

К.Р.: …да, знаменитые режиссеры. Поэтому здесь, наряду с такими картинами, как бы, о Второй мировой войне, наряду с «Адмиралом», скажем, очень большой поток картин, которые касаются современности. Другой вопрос, вот насколько они эту современность отражают и выражают. На дискуссии, которая у нас была по поводу сериалов и авторского кино, как раз говорилось о том, что в кино дистанция между зарождением замысла и результатом достаточно большая. Ну, не менее трех лет. А это вроде уже не современность, потому что наша жизнь движется так быстро. Через три года оказывается совсем не то, на что надеялись три года тому назад. Телевидение как-то более оперативно, опять-таки, мне кажется, не в сериалах, а, скорее, там в новостийных программах, в каких-то вот таких вещах. Поэтому, да, это о современности. Но одновременно это о жизни вообще, о коллизиях, которые есть, о сложностях, которые возникают, об искусстве, которое меняется под воздействием того, что происходит в современном мире. И программа достаточно репрезентативная, разноплановая, фильмы очень разные, совершенно из различных наборов. Что будет делать жюри, которое будет решать, кому присуждать призы, я себе не представляю, потому что вещи абсолютно несравнимые друг с другом. Но это проблема каждого жюри на самом деле. Потому что такое, чтобы плановое что-то тебе давали, это не спортивные соревнования, где все по очереди прыгают сначала вверх, а потом вбок.

Ведущий: А какой, на ваш взгляд, должен быть самый главный критерий в оценке того, что вот этот фильм – это фильм о современности, а этот фильм, хоть и снят сегодня, и вроде бы, и действие происходит практически сегодня, не отвечает?

К.Р.: Нет, это другой вопрос. Это не вопрос фильмов о современности. Любой современный фильм, снятый о сегодняшнем дне, это фильм о современности. А второй вопрос, который возникает ??????? (неразборчиво) вообще с современным искусством, особенно с изобразительным, с кино это менее распространено, это выделить в современном искусстве, в том числе, в искусстве о современности некий пласт актуального искусства, то есть того искусства, с которым связано собственно развитие искусства. А это вопрос очень сложный, методологически сложный. На него каждый отвечает по-разному. Это вопрос, на который отвечают эксперты, когда они отбирают, скажем, программу Московской биеннале, или программу фестиваля «Текстуры», или какую-то еще другую программу. Они набирают, конечно, не просто по тематическому признаку, а по тем тенденциям, которые им сегодня кажутся особо актуальными и особо перспективными. И тут рядом оказываются, скажем, «Пина» Вима Вендерса, и картина, которую я вчера видел, по-моему, «День шахтера» она называется. Документальная картина про свинцовые мерзости нашей жизни. Или «Мишень» Саши Зельдовича, который вообще не про современность, а про будущее. Поэтому она имеет тем более право быть в актуальном искусстве. Это очень разные произведения. Отобраны они людьми, у которых есть определенные представления, что в искусстве сегодняшнем о современности имеет перспективу развития, а что останется каким-то проходным этапом, которое, пусть оно и современное, но с развитием искусства не связано.

Ведущий: Спрашивает нас Анастасия. Спрашивает по ICQ: «В этом году в программу включены фильмы Мудиссона. Я раньше не слышала это имя. Как вы оцениваете эти ленты? Действительно ли это новое слово в кинематографе?»

К.Р.: Лукас Мудиссон уже много лет работает. Это действительно новое слово в кинематографе, своеобразное открытие. У него совершенно специфическая интонация. Интонация, которая в известной мере провокационная. Его самая знаменитая картина у нас в прокате называлась «Покажи мне любовь», и здесь она называется. То название, под которым она известна в мире, более грубое «Факинг Омаль». Омаль – это название населенного пункта. Ну, а что такое «Факинг», я думаю, не надо объяснять слушателям именно вашей телевизионной станции.

Ведущий: Конечно.

К.Р.: Картина, которая в свое время произвела своеобразный взрыв, поскольку речь идет о школьницах, о очень достоверном показе их взаимоотношений, ну, почти, как у Гай-Германики. И о таком позитивном и провокационно-вызывающем взгляде на лесбийскую связь, которая, в общем, в этом возрасте, в возрасте подростковом, является какой-то определенной психологической нормой. И это в какой-то степени есть такая парафраз на популярность всемирную нашей группы «Тату», которая на той же самой базе, насколько я знаю, не будучи лесбиянками в реальной жизни, сыграли вот на этой привлекательности вот этого. И особо, что привлекательно в этой картине, это такая жизнеутверждающая интонация. Все кончается тем, что все страхи, которые с этим связаны, исчезают, и остается только любовь, как великое чувство, которое объединяет двух девочек. Эта картина вызвала очень большую реакцию. Сделала режиссера знаменитым. И дальше он подтвердил свою репутацию. Каждая его следующая картина, если вы будете смотреть программу в целом, познакомитесь с творчеством одного из самых ярких современных художников.

Ведущий: Которого привлекают, например, русские актрисы.

К.Р.: Безусловно. Ну, русские актрисы привлекают всех мало-мальски талантливых режиссеров мира. Всех, это я, конечно преувеличил.

Ведущий: Ну, такого уровня, как Раппопорт, например, да?

К.Р.: Да. Так что русская актерская школа вообще является одной из самых престижных и сильных в мире, хотя мы регулярно жалуемся, что у нас нет актеров, плохие актеры. На самом деле проблема здесь, и об этом тоже говорилось, в том, что сериальное производство и потогонная система, конечно, выхолащивает, в известной мере, творческое начало в артисте, даже самом талантливом. Но это есть издержки профессии. Голливуд, конечно, более аккуратно обращается со своими «звездами», не заставляя их сниматься в сериальных фильмах, а платя им гонорар, который обеспечивает им безбедную жизнь от фильма к фильму, и к каждому из фильмов они имеют возможность подготовиться соответствующим образом. У нас даже самые талантливые, именно самые талантливые актеры оказываются в такой необходимости все время работать, работать, работать, работать, работать. Потому что их, во-первых, очень часто приглашают работать в систему массовой культуры. А, во-вторых, они не могут от этого отказаться по чисто материальным соображениям, потому что им надо на что-то жить и поддерживать тот уровень жизни, которого требует знаменитость.

Ведущий: Да, про уровень жизни совершенно точно. Тут уже издержки производства, что называется. Возвращаюсь все-таки к программе и к теме современного кино. Мне любопытно ваше мнение. Например, фильм братьев Дарденн, вот тот фильм, который в программу включен, «Мальчик с велосипедом», я, когда смотрю эти фильмы, я все время пытаюсь вспомнить – так, это документальный я смотрю или художественный? Совершенно нет этой границы. Потом ты понимаешь, что это художественный фильм, а не режиссер с камерой подглядывал. На ваш взгляд это критерий профессионализма этих режиссеров? Либо это необязательно сегодня?

К.Р.: Нет, это она из тенденций современного кино. Во-первых, стирание граней между документальным и игровым кино. Очень много документально-игровых фильмов. Во-первых, потому что документальное кино, даже самое совершенное, не может обойтись без элементов постановочности без ослабления эффекта. Во-вторых, потому что игровое кино все более стремится к все большей, большей, большей достоверности. И пределом этой достоверности становится программа «Дом-2». А, как бы, в промежутке вот все остальное. И вот только что я смотрел знаменитую английскую картину «Арбор», которая поставлена методом в известной мере уникальным и в этом плане показательным. Взяли интервью у участников трагического происшествия, членов семьи. Там умер ребенок, мать наркоманка, и так далее. Взяли у них интервью. А потом это интервью записали, и по записи этого интервью слово в слово актеры, как бы, сыграли этих персонажей, потому что сами персонажи не хотели, чтобы их видели на экране. Получилось очень сильное и очень достоверное произведение. И вот актриса, которая приехала, как раз только что говорила о том, что главная сложность была в том, что она уже не вживалась по системе Станиславского в характер, а имела готовый текст, который она должна была произнести в соответствии с той интонацией и с тем характером, который в этом тексте уже содержался. Поэтому эта картина тоже, как бы, между документальной и игровой, хотя она вся игровая. Всех персонажей играют актеры. Но текст, который они говорят, на самом деле не их текст, не текст, написанный драматургом, а текст, собственно, интервью, которое брали у этих самых героев.

Ведущий: Как актрисе было действовать в новых условиях?

К.Р.: Ей было очень интересно, и она сыграла, они все там сыграли очень убедительно.

Ведущий: Кирилл Эмильевич, огромное количество комментариев приходит. И все они, в общем-то, связаны таким одним понятием, может быть, это стереотип, ощущением, что современное кино – это только чернуха, это только мат, это только какие-то неприятные стороны нашей жизни, которой нам хватает. Но, с другой стороны, тот же фильм, который я уже упоминала, «Мальчик с велосипедом», который завоевал уже большое признание на Каннском, хотя бы, да, фестивале.

К.Р.: Хотя бы.

Ведущий: Хотя бы, так вот, для начала. Фильм простой, простая история. Никаких спецэффектов, просто мальчик, просто история. Ну, не просто, конечно. В общем-то, брошенный мальчик не нужен своим родителям. И полное отсутствие каких-либо явлений чернухи. Это все-таки новый тренд положительный?

К.Р.: Дело в том, что чернуха в нашем таком понимании концентрированном, это одно. А показ вот такой вот жизни без прикрас, это немножко другое. Потому что может быть уксусная эссенция, а может быть уксус, который можно использовать в еду. Это уксус, который можно использовать в еду. Тоже история невеселая, тоже неочевидно, что когда отец бросает своего сына, и он и так остался без матери. Хотя психологически там все очень точно мотивировано, почему он, как бы, мешает своему отцу. Но главное – это вот эти отношения, которые возникают между ним и вот этой случайно встреченной женщиной, которую играет, кстати, звезда французского кино Сесиль Де Франс. Так что не все так плоско и просто там. Актерски эта картина выдержана очень точно. Но это зависит уже от той интонации, в которой об этом идет разговор автора. Потому что в той же программе есть, например, комедия такая оптимистическая и вполне жизнеутверждающая под заинтересовавшим массовую аудиторию названием «Правда о мужчинах». Это такая трогательная история про то, как муж с женой расстаются, после десятилетия брака, и он находит счастье, и вроде она тоже находит счастье, и все в порядке. Они не были созданы друг для друга, хотя притворялись, что созданы. Тоже датская картина, которая стоит рядом с трагическими абсолютно чернушными картинами Ларса фон Триера. Поэтому тут современное кино так однозначно я бы не стал характеризовать. А вот то, что фестивали отбирают в первую очередь такого рода фильмы, это, безусловно. Потому что фестиваль служит дополнением к текущему прокату. В текущем прокате эти картины успехом не пользуются, а зачастую, вообще не выходят. Поэтому им надо дать какую-то вот возможность выхода к тем зрителям, которых интересует такого рода кино. И здесь перекос в эту сторону, он, на мой взгляд, естественен, тем более, что традиция, в которой сделан фестиваль «Текстура», традиция театра.doc, традиции новой драмы, это традиция, которая не прикрашивает жизнь, а, скорее, как бы, в разных формах усугубляет ее неприглядные особенности.

Ведущий: Через увеличительное стекло, да, так показывает?

К.Р.: Да. Поэтому здесь, конечно, такие вещи мрачные преобладают. Хотя бы мрачные, мрачные, опять-таки та же картина Лукаса Мудиcсона, она картина, безусловно, жизнеутверждающая, хотя ее должен он записать в чернушные. Поэтому здесь я бы не сказал, что это так однозначно. В прокате господствуют совершенно другие картины, совершенно по-другому, там со спецэффектами, мультфильмы, 3D, и так далее, развлекательные, зрелищные, дающие другие витамины для души, и пользующиеся успехом у тех же подростков. Поэтому современное кино, как кино, всегда оно разноплановое, разнопорядковое, и находит в себе разные отдушины, разные выходы к зрителю. Кто скачивает с Интернета, а кто идет в большой кинотеатр. Поэтому я всегда опасаюсь таких вот обобщающих формулировок. Да, конечно, художникам, которые, как бы, следуют традиции отечественного реализма, и показа свинцовых мерзостей русской жизни…свинцовых мерзостей, что в 19-м веке было достаточно, что в 20-м, что в 21-м. И мы всегда найдем для этого материал.

Ведущий: Скажите, пожалуйста, вас радует или печалит, а, может быть, вы вообще воспринимаете это, как данность, тот факт, что вот фильмы, которые мы относим к авторскому кино, фильмы, которые замечены на больших серьезных фестивалях, не пользуются прокатным успехом? Ну, в частности, у нас.

К.Р.: У меня на этот счет есть теория, большая культурологическая теория, что современный процесс в мире, вообще, распадается на два потока противоположных по направлению. С одной стороны, процесс интеграции или глобализации, где собираются те фильмы, которые пользуются глобальным, массовым успехом во всем мире, а с другой стороны , огромное количество разного рода субкультур, которые творят для себя и вокруг себя. И, в частности, субкультура творческой интеллигенции, которая тоже творит для себя. Эти субкультуры принципиально не рассчитаны на массовое распространение. Они вот для той самой узкой группки, которая вот это вот высоко ценит, и где выстраиваются свои собственные иерархии. В качестве исключения какие-то отдельные произведения могут попасть оттуда сюда. Но тогда представители этой узкой группки будут рассматривать это как предательство, что вот пошел на поводу, захотел денег, и так далее. И это общая закономерность культурная. Она прослеживается в самых разных… не только в кино, не только в искусстве, а в нравах, обычаях, традициях, как живут вот разные группы эмигрантов в разных странах, как они общаются. Есть люди, которые, мигрировавшие, скажем, из Советского Союза в свое время, которые сразу хотят стать американцами, например, тут же начинают учить английский язык, их дети уже русского языка не знают, и они вот… главное вписаться вот в эту вот общую среду. А есть люди, наоборот, которые культивируют свое собственное своеобразие, невзирая на то, что происходит вокруг, и держатся замкнутым своим кругом, своей группкой. Это характеризует, скажем, китайские колонии. И это разные, как бы, тенденции, но они вот… вся современная культура устроена таким образом. Ты оказываешься членом разных культурных сообществ и должен выбрать для себя ту манеру поведения, которая тебя в наибольшей степени устраивает. А чаще всего наиболее продвинутые в этом плане люди умеют, как хамелеоны и герой фильма «Зелиг» Вуди Аллена, подстраиваться под ту среду, в которой они оказываются. И у них оказывается не одна, а множество идентичностей, которыми они пользуются в зависимости от того, где они оказываются.

Ведущий: Елена спрашивает. Ну, тут уже касается вашей программы на телеканале «Культура» «Культ кино». «Кто подбирает вам ленты? И приходится ли вам представлять те картины, которые вам не нравятся?»

К.Р.: Нет, картин, которые мне не нравятся, я не представляю. Другое дело, что это совместный процесс канала и мой. Сейчас политика канала такова, что она ориентируется на безопасную, бесспорную старую классику. Мне было интересно раньше больше показывать новейшие такие, дискуссионные произведения, которые кроме меня никто не покажет. И мы ищем какую-то вот среднюю линию между этими двумя тенденциями. Я не против того, чтобы показывать Феллини, Антониони и Висконти. Но, на мой взгляд, они попахивают нафталином, невзирая ни на что. Те картины, которые мне интересно показывать, не всегда устраивают канал, как неизвестен автор, мы не слышали этой фамилии, мы не знаем, кто это такой, а почему мы должны это показывать.

Ведущий: А вот для настоящих киноманов это и есть самое вкусное, наверно.

К.Р.: Это да. Но ведь канал не рассчитан на настоящих киноманов. Он рассчитан на такой средний… то, что в Америке называют среднелобов, средний культурный слой.

Ведущий: Безусловно. Кирилл Эмильевич, не могу не спросить вас, и спрашивают об этом слушатели, о ситуации вокруг «Оскара».

К.Р.: А, наконец-то.

Ведущий: Конечно. Самое вкусное на закуску. О выдвижении, в общем-то, «Цитадели» на «Оскар», и о конфликте, который произошел.

К.Р.: Ну, произошел конфликт между председателем комиссии или комитета или членами комитета. На самом деле в любом нормальном и спокойном обществе ничего по этому поводу особого не происходило. Ну, проголосовали за эту картину. Не всегда нравится картина, за которую голосуют. По каким причинам проголосовали? Было три картины равновеликих, с моей точки зрения. Это «Цитадель», это «Фауст» и это «Елена» Звягинцева. У «Елены» Звягинцева было, быть может, больше шансов попасть в номинацию, если вот… она более понятна для американской аудитории. Но почему не проголосовали за «Елену»? У меня есть своя теория на этот счет, потому что считают вот те крупные режиссеры, в основном, которые сидят в комиссии, что мы большая страна, и должны быть представлены большой масштабной картиной. А «Елена» все-таки картина камерная. В прошлом году у меня был конфликт… вот я сам член этого комитета, вот я предлагал на выдвижение картину «Одна война» про женщин, родивших от немцев, очень трогательная такая, но очень камерная картина, а выдвинули картину «Край», которая про то же самое, собственно говоря, но большая, масштабная, с гонками локомотивов и так далее. У меня было ощущение, что картина «Одна война» имеет больше шансов понравиться американской аудитории, и пройти в номинацию. Но я этого никогда уже не узнаю, потому что выдвинули фильм «Край». Он не попал в номинацию, хотя был воспринят нормально. Там ничего такого особого не происходило. Аналогично и здесь получилось, что вот в основном разыгрывалось между «Фаустом» и «Цитаделью». «Фауст» только что получил приз в Венеции. Сокуров, безусловно, режиссер мирового масштаба. Но, опять-таки, если ???????? (неразборчиво) позициях отечественной культуры, картина снята на немецком языке, на немецком материале, хотя к немцам она не имеет прямого… философская такая парабола, она очень хорошо сделанная. Но другая вещь, которая чисто техническая, то, что есть временные рамки, когда картина должна быть выпущена в прокат для того, чтоб быть представленной вот в этой категории. Это должно быть до 1 октября. И она в прокат не выпускалась. Сказано было, что если вы вот выберете ее, то тогда мы ее выпустим в прокат, то есть сделаем вид, что мы ее выпустили где-то там в течение недели. Мне вот эта практика… Мне очень нравится картина, а эта практика мне очень не нравится. В работе оскаровского комитета это несколько раз были такие случаи. И если это было в какой-то степени, наверно, оправдано с первым фильмом «Утомленные солнцем», это был 94-й год, проката у нас никакого практически не было, ничего. Сейчас прокат нормально работает, есть сроки выпуска. Можно подготовиться. Ты знаешь, что будут у «Оскара» вот такие границы, ты давай подготовь-ка выпуск нормально, сделай рекламу нормально, запланируй, что ты после Венецианского фестиваля сразу картину выпускаешь. И тогда она автоматически попадает. Тут она, как бы, дополнительно появилась. Может быть, это сыграло свою роль. Для меня проблема состояла в том, что выдвигать ли обе части фильма «Утомленные солнцем» - и «Предстояние», и «Цитадель», либо только вторую. Я стоял за то, чтобы выпускать обе части. Мне казалось это более логичным. Но, конечно, были аргументы и противоположные, что американцы не выдержат шестичасовой картины.

Ведущий: Конечно. Без перерыва на рекламу еще.

К.Р.: Нет, ну, там сделают какой-нибудь перерыв. С другой стороны, это была бы самая большая картина вот этой самой оскаровской… Уже одно бы это обратило на себя внимание. Меня в этом плане не поддержали. Ну, и сам Никита Сергеевич склонился к тому, что только вторую половину отдельно. Подавляющее большинство членов комитета были за эту картину. На первом заседании, на котором как раз Меньшов не присутствовал, и на втором заседании ситуация не изменилась. Что мы тогда проголосовали за нее, что сейчас проголосовали за нее. У Владимира Валентиновича был другой кандидат. Он не скрывает этого. Голосование тайное. Но он сам об этом сказал, поэтому я могу сказать, что он голосовал за «Елену» Звягинцева, которая тоже, по-моему, вполне достойна быть выдвинутой на «Оскара». Ну, и первая картина Звягинцева была выдвинута на «Оскар», и не прошла в номинацию. Так что гарантий никаких нету ни с какой стороны. И он, как бы, видимо, обиделся на такую ситуацию, и выступил с заявлением, что он не подписывает документов и так далее, что несерьезно. При всем уважении к его решению, потому что он имеет полное право вообще не только как председатель комитета, но просто как великий режиссер и великий актер, поддерживать то, что нужно.

Ведущий: И лауреат премии «Оскар».

К.Р.: И лауреат премии «Оскар». Но у него это не впервые. Он в свое время, когда ему поручили вручать приз, я не помню, уж, на каком конкурсе, отказался вручать приз фильму «Сволочи», который он не принимал.

Ведущий: Да, да.

К.Р.: И тоже демонстративно разорвал бумажку. И тоже был такой скандал. Ну, может быть, он такой… кроме того, что он, как художник, человек импульсивный, может быть это такой хороший рекламный ход для того, чтоб привлечь к себе внимание, что тоже абсолютно объяснимо, правильно. И для художника, работающего в современной системе массовой культуры, это необходимое качество. Но от этого решение комитета не меняется. Картина Михалкова отправляется в Америку.

Ведущий: На ваш взгляд, каковы шансы попасть в номинацию?

К.Р.: Шансы у всех трех картин небольшие. По разным причинам. У «Фауста» - это слишком европейское, слишком эстетское. И, вообще, вкусы Венецианского фестиваля, как правило, не совпадают со вкусами американской аудитории. Вот у «Елены», я сказал, по-моему, чуть-чуть больше. А у картины Михалкова тот факт, что половина картины. Это вот сразу не все сюжетные… У него вообще не все сюжетные линии сходятся, и не все помнят первую картину, самую первую. Но первая картина хотя бы получила приз уже американской киноакадемии, в случае чего ее можно посмотреть, там взять и так далее. А то, что вот от второй большой части только половина, это немножко… ну, ослабевает эффект. Но это проклятие вот этого большого проекта Никиты Сергеевича, что он в Каннах остался без приза, потому что это была половина фильма, и первая половина. Ну, и сейчас он может остаться без «Оскара», потому что это только половина фильма, вторая половина. Но ему предстоит еще телевизионный сериал, где все сойдет вместе, и вообще история, которая нас рассудит.

Ведущий: Да, вот это самое главное. Кстати, одним из критериев, почему так поступил Владимир Меньшов, он сказал, что, мало того, что не было хорошей критики, то есть положительных отзывов критиков по поводу фильма «Цитадель», еще и не было прокатной истории. Большой и провал кассовый. Но фильмы-то Сокурова, вообще, честно-то говоря, не пользуются кассовой привлекательностью.

К.Р.: Во-первых, провал сильно преувеличен. Идея его возникла из хорошего отношения к Никите Сергеевичу Михалкову, из того, что вот фирма, которая прокатывала первую часть, почему-то подумала, что это будет абсолютный блокбастер. А вот на протяжении последних 20 лет с лишним после 91-го года ни одна картина про Великую Отечественную войну больше 8 миллионов долларов не собирала. Картина Никиты Сергеевича собрала 7 с половиной. И выше нее только, по-моему, картина «Сволочи» и «Гитлер капут!». Это почти абсолютный максимум для картин данной тематики. Более того, картина «Спасти солдата Райана» Стивена Спилберга столько же собрала… и только, значительно меньше собрала… и меньше собрала картина Квентина Тарантино на ту же самую тему про войну, которая была выпущена незадолго до этого. Так что это касается не просто наших картин, потому что они плохие, а это касается вообще нежелания молодого зрителя смотреть определенные произведения. Поэтому здесь это арт-хаусная картина.

Она на самом деле по эстетике своей не относится к картинам зрелищным…

Ведущий: Вы имеете в виду «Фауста»?

К.Р.: И «Фауста», и «Утомленные солнцем».

Ведущий: Арт-хаусная?

К.Р.: Конечно. Это чистый арт-хаус по тому, как она сделана, по тому, как режиссер выражает свою собственную авторскую позицию, по тому, как он не обращает внимание на мнение окружающих и на то, что от него требует прокат, а делает ту картину, которую он делает по своему глубокому убеждению. Ну, в основном из чувства глубокой привязанности к дочке, ради которой вот этот безумный проект был запущен, вот вторая часть «Утомленных солнцем», что мне очень импонирует. У меня у самого три дочери. И я его очень хорошо понимаю в этом плане. А если брать количественно, то количественно ни «Елена», ни «Фауст» даже близко не подойдут к тем цифрам, которые собрал фильм Михалкова. Конечно же, эти цифры объясняются количеством копий, выпущенных на экраны. Но все равно, даже вот вторая часть собрала меньше первой, потому что поняли, что это арт-хаус. А ценителей арт-хауса – это очень небольшая группа людей. Это вот аудитория фестиваля «Текстура». И посмотрели меньше. Все равно вот это меньше второй части будет все равно в десять раз больше, чем у «Елены», и в сто раз больше, чем у Сокурова. А если базироваться на зрительском успехе, надо выдвигать «Яйца судьбы».

Ведущий: Точно.

К.Р.: И на это оскаровский комитет не пойдет, я думаю.

Ведущий: К сожалению, завершается время нашего эфира. Но от трех человек пришел вопрос по поводу сериалов, а главное, экранизации классики. Вот, если возможно, в двух словах. Как вы оцениваете экранизацию классики, ну, вот в сериалах?

К.Р.: Экранизация классики в сериалах вполне закономерный прием. Во всем мире это делается. Большие классические произведения легче экранизируются в сериалах, чем в полнометражных фильмах, где все равно надо все кастрировать. Они разные по уровню и по степени успеха. Но, как тенденция, вполне заслуживает уважения. И это такой большой просветительский проект. В результате некоторые люди даже начинают читать классику.

Ведущий: В идеале. Кирилл Разлогов, доктор искусствоведения, профессор, заслуженный деятель искусств Российской Федерации, кавалер ордена «Дружбы», директор Российского института культурологии, киновед, телеведущий был сегодня нашим гостем. Спасибо вам, Кирилл Эмильевич.

К.Р.: Спасибо.