Кому и зачем нужен пермский ипподром. Год спустя

Евгения Романова: Общество с ограниченной ответственностью «Инвест-Трейд» пишет: «Уважаемые коневладельцы, в результате оценки было выявлено, что идет разрушение штукатурного слоя, окрасочного слоя, трещины в конюшне № 3…» Где ваши кони находятся.

Сергей Левитан: Да-да, наша конюшня.

Евгения Романова: Просят выехать до определенного числа.

Сергей Левитан: До 15 числа выехать. 12-го отключат уже воду, электричество.

Данил Постаногов: Это не первая попытка вас выдавитьть с ипподрома. Вот это письмо о новой дате, о 15 августа, уже освободить конюшню для вас стало неожиданностью или вы знали, что это когда-то произойдет?

Сергей Левитан: Конечно, знал, что когда-то произойдет. Вы меня пригласили сегодня на эфир, я сел на 15 минут подготовиться, и понял, что эфир называется «прошел год». 28 июля прошлого года губернатор посетил Пермский племенной конезавод № 9 и Пермский ипподром, посетил ринг-выводку,  там как раз была Большая Орловская неделя Всероссийская, и все было здорово и красиво. После этого было проведено совещание, где губернатор попросил депутатов-бизнесменов передать государству обратно участки на конезаводе и ипподроме. И за этот год постепенно-постепенно сначала из безвозмездной передачи все превратилось в строительство нового ипподрома на новом месте, потом из строительства нового ипподрома на новом месте почему-то превратилось в переезд на Ферму, из 34 гектаров на 7 гектаров. Знаете, как шагреневая кожа, все меньше, меньше, меньше и меньше, и в угоду и в интересах определенных бизнес-структур, которые хотели бы просто уничтожить площадку ипподрома, то есть превратить ее в строительную площадку. Эти действия являются логичным продолжением всех действий «Конкура», «Инвест-Трейда». «Конкур» - хозяин, они организовали фирму «Инвест-трейд», свою же. Заключили договор аренды между «Конкуром» и «Инвест-Трейдом», а «Инвест-Трейд» уже заключал с тренотделением. Далее «Конкур» подает на свою же фирму в Арбитражный суд по поводу того, что та использует, как бы, аварийные тренотделения, аварийную конюшню. Естественно, в Арбитражный суд пришли все свои. Своя фирма сделала какое-то обследование, хотя можно в принципе, по большому счету, все конюшни признать аварийными, можно ни одной не признавать. Это уж как рука напишет у того или иного эксперта. После этого арбитражный судья, естественно, когда обе стороны подтверждают, что аварийная конюшня, выносит решение, которое вышло в декабре прошлого года. Вот они, видимо, чего-то ждали. В конце концов, решили реализовать данное решение Арбитражного суда.

Данил Постаногов: Вы, как арендаторы, в Арбитражном суде никаким образом выступать не имели возможности.

Сергей Левитан: Естественно. Разговор шел между двумя своими фирмами в Арбитражном суде. То есть дело было очень хорошо сделано.

Данил Постаногов: И каким-либо образом обжаловать данную экспертизу и данное решение арбитража вообще никак?

Сергей Левитан: Абсолютно.

Евгения Романова: Сколько конюшен сейчас на ипподроме?

Сергей Левитан: Действующих конюшен 8 плюс полк патрульно-постовой службы, это конюшня полиции. А три конюшни за это время... фактически коневладельцы были изгнаны оттуда всеми правдами и неправдами. Зимой, вы помните, все эти эфиры, лошади замерзают, отключалась вода, отключалась электроэнергия.

Евгения Романова: Уехали, куда лошадей?

Сергей Левитан: Частично несколько лошадей перевели на другие тренотделения, частично уехали в Усть-Качку, частично еще в какие-то другие места. Но там были лошади верховые, которым ипподромный круг не нужен. А рысакам без круга — гибель. То есть уничтожались верховые конюшни. И они пристроили в других местах — прокатные конюшни, люди занимаются прокатом на лошадях. А это первая российская конюшня, причем, как бы, лакмусовая бумажка. В чем суть. Между нами нет договора аренды, поскольку они не имеют право сдавать аварийную конюшню в аренду. И получается, что если сегодня уничтожат третье тренотделение, то есть нашу конюшню, все остальные вылетят автоматически, потому что у них есть договоры аренды с «Инвест-Трейдом», в которых прописано, на память не помню, по-моему, в течение двух недель после уведомления они должны освободить конюшни.

Данил Постаногов: Если у вас нет вообще никаких договорных отношений, на каком основании вы там находитесь?

Сергей Левитан: На «птичьих» правах, так же, как и на 9-м конном заводе, нет договорных отношений.

Евгения Романова: Вас это не смущало, и вы ничего не хотели поменять за это время.

Сергей Левитан: Дело в том, что это смущает, не смущает, это данность — мы ничего не можем сделать, потому что, кроме всего прочего, «Инвест-Трейд» подал на 9-й конный завод еще и в Арбитраж, который успешно проиграл. Поэтому никаких договорных отношений при арбитражном процессе быть не может.

Евгения Романова: В конюшне когда-либо делались ремонты?

Сергей Левитан: Конечно. Ежегодно делаются ремонты. Я вам могу сказать, что это примерно от 300 тысяч до 500 летом уходит просто на «косметику».

Евгения Романова: И все в аварийном в итоге?

Сергей Левитан: Конечно. Я вам любое здание сейчас в городе признаю аварийным, как бывший строитель....

Евгения Романова: Если захотеть?

Сергей Левитан: ...если захотеть. Мы найдем там массу чего. А вы знаете, сколько аварийного жилья в городе в процентном соотношении? И че-то никто не торопится выселять, а тут вдруг петух жареный клюнул.

Данил Постаногов: Предлагаются вам какие-то другие площадки? И есть ли они вообще на территории ипподрома, если расселять вашу конюшню?

Сергей Левитан: Да, безусловно, предлагается уехать в Усть-Качку, уехать на Ферму, а также предлагается несколько мест в других конюшнях. Но это несерьезно, потому что тренотделение — это коллектив, который создается годами, и там определенный коллектив и коневладельцев, и работников, и их перемешать, допустим, с другим коллективом невозможно. Это просто несерьезно.

Данил Постаногов: То есть мы понимаем, что конюшня — это не четыре стены, где просто находятся лошади.

Сергей Левитан: Да-да-да. Это все равно, что взять «Мотовилихинские заводы» и перевезти на «Протон». Логика примерно такая. То есть, как бы, с чего бы, откуда бы?

Евгения Романова: Сколько всего лошадей находится в конюшне № 3?

Сергей Левитан: 14.

Евгения Романова: Речь идет о 14 лошадях, куда их переселить.

Сергей Левитан: Нет, речь идет принципиально не о переселении лошадей.

Евгения Романова: Ваш принципиальный момент, что вы никуда не хотите переселяться.

Сергей Левитан: Речь идет принципиально об уничтожении ипподрома.

Евгения Романова: Так громко.

Сергей Левитан: Так оно и есть. Остальных просто уведомят о том, что через две недели у них прекращается договор аренды, и то же самое, придут приставы.

Евгения Романова: Самый худший вариант развития событий — всех выселят. Дальше что?

Сергей Левитан: Еще выселить надо. Выселят и бульдозерами все сравняют — самый худший вариант. И 117-летняя история Пермского республиканского ипподрома закончена.

Данил Постаногов: По этому поводу вам, наверно, больше известно — подписано, не подписано соглашение о том, что сначала действительно должны построить ипподром, и только потом им разрешать поменять зонирование на ипподроме под торговое, развлекательное или жилищное строительство. Без этого там, якобы, никто ничего строить не будет. Снести снесут, но строить не смогут.

Сергей Левитан: Это, безусловно. Но я бы, знаете, как вопрос поставил. Когда-то в начале 2000-х годов, когда ипподром акционировался и выводился из государственной собственности и реализовывался на торгах, был один документ, в котором  написано, что данная площадка и данный актив  не должен менять своего назначения. То есть какая-то некая московская фирма... Интересно выяснить, кто за ней стоит, за этой московской фирмой? Взяла этот актив, потом пошла перепродажа, потом ипподром был обанкрочен и уничтожен. То есть, как бы, классический вывод госсобственности. Классический. Я бы, например, хотел в этой истории разобраться сначала и досконально. Вообще, страна должна знать своих героев. А последние моменты — это уже так — рейдеры зашли, рейдеры вышли, рейдеры зашли, рейдеры вышли, рейдеры зашли, рейдеры вышли, уже голова кружится от этих рейдеров. Каждый заходит, потом кто обанкротился, кто так выскочил, кто перепродал. И снова да ладом, одно и то же, и уже, как бы, вроде надо успокоиться, уже понять, что  нельзя уничтожать социальные объекты, нельзя продавать детские сады под офисы, а потом кричать, что не хватает детских садов и за бюджетный счет их строить. Нельзя уничтожать сельские клубы, и так далее. У нас это происходит. Поэтому по большому счету в этой истории надо разбираться сначала и до конца. А то, что касается перевода из зоны спортсооружений в зону ипподрома, тут есть одно тонкое место, которое я не понял. Прошли все слушания, в мае должно было приниматься решение Думы, все было готово, прошли все комиссии, все «за» - и вдруг сити-менеджер снимает этот вопрос с рассмотрения Думы. Абсолютно готовый вопрос. Я не готов сейчас говорить о том, насколько это юридически корректно было сделано. Но ведь зона ипподрома висит, она не принята. То есть всеми комиссиями, всеми соответствующими инстанциями всё сделано. Почему-то сняли с рассмотрения.

Данил Постаногов: То есть должна была появиться зона именно ипподрома? Не просто спортивно-общественных каких-то учреждений, именно ипподром и только ипподром?

Сергей Левитан: Ипподром и только ипподром, на котором строго ограничивается деятельность. Там кроме, как лошади...

Данил Постаногов: То есть из зоны ипподрома будет, при всем желании, сложнее перевести, чем, допустим, из спортивно-общественной зоны...

Сергей Левитан: Все то же самое. Одинаково. Что из зоны спортсооружений, что из зоны ипподрома абсолютно одинаковая процедура перевода при выполнении определенных соглашений. Но ведь с ними договариваться невозможно. Они каждый раз все ухудшали, ухудшали, ухудшали условия. И вроде как теперь уже и конюшни не нужны, потому что у Кузовлева на Ферме есть конюшни, и круг теперь не 1600 метров там, а тысяча или 800 и так далее. То есть люди делали все, чтобы минимизировать затраты по переносу ипподрома, вышвырнуть людей.

Евгения Романова: Они — это кто?

Сергей Левитан: Господин Луканин, который имеет к этому отношение, который присутствовал на всех совещаниях у губернатора, который убеждал губернатора в том, что — да и на Ферме нормально. А теперь зададим вопрос: а кому этот ипподром нужен? Левитану, Петрову, Сидорову?  Он же для людей нужен. Кто на Ферму отпустит своих детей?

Евгения Романова: Это так далеко что ли Ферма?

Данил Постаногов: Это минут 40 на электричке.

Сергей Левитан: Поменьше, наверно, минут 20-25.

Евгения Романова: Важно, что это находилось в черте города.

Сергей Левитан: Естественно. Ипподром же для людей. 117 лет назад Грибушин, наш великий земляк, строил этот ипподром, он же не в Ныробе его строил. Понимаете, проблемы ипподромов и конезаводов, они только в одном — это площадки. Если  мы были в Ныробе, да никому мы там не нужны были, или в Красновишерске, не знаю, где. А здесь мы, как бельмо, на глазу у всех.

Евгения Романова: Лакомый кусок.

Сергей Левитан: Ну хорошо, разрушили ипподром, разрушили конезавод, Савинский разрушили, заводы, предприятия, то есть огромное количество людей, десятки тысяч выброшены на улицу. У нас, между прочим, заслуженные зоотехники моют полы в магазине, потому что кушать что-то надо после разрушения 9-го Конезавода. А «Велту» разрушили. Смысл-то перечислять эти все предприятия. Люди-то куда? Люди-то ведь на улицу, люди бедствуют. А кто об этом заботится? Никто. Вообще государство должно сказать, в конце концов, нужно ли коневодство в Пермском крае. У нас единственный в Приволжском округе конный завод, которому 90 лет. У нас есть новый конезаводы,  «Урожай», это молодой, только что создавшийся. А исторических пять вообще: один в Московской области, два в Воронежской - Хреновской и Чесменский, это старейшие заводы, еще граф Орлов, и один на Алтае. И в Приволжском округе только один завод. Так вы скажите — он не нужен, убирайте к чертовой матери, извините, отсюда. Но так ведь не говорят.

Данил Постаногов: Как раз наоборот. Виктор Федорович на словах говорит о том, что нужно возрождать, и так далее. Хоть в какую-то позитивную сторону на делах, а не на словах что-то сдвинулось?

Сергей Левитан: Дело в том, что он не царь и бог. У меня такое ощущение, что конезавод и ипподром — это классическая история с заложниками. Захватили заложников для того, чтоб что-то вытребовать у власти. Причем, как в любой истории с заложниками, вы понимаете, что судьба заложников зачастую бывает плачевной. Я прекрасно понимаю, что у Басаргина, кроме Пермского племенного конного завода № 9 и ипподрома, куча проблем. Ведь тут за два десятилетия люди так нагородили, что, извините, конем не перескочишь. Но я понимаю, что он каждый день не может заниматься ни тем, ни другим. В данном случае вопрос принципиальный. Так вот через этих заложников пытаются дестабилизировать и политическую ситуацию. Представьте на секунду, допустим, нас выкидывают с конюшни, что я буду делать? Например, я обращаюсь на Первый канал к Малахову, всем известная передача. Что спросит Малахов в первую очередь после того, как я расскажу фабулу, что произошло с конезаводом и ипподромом? Как вы думаете?

Евгения Романова: Как действуют власти, я думаю.

Сергей Левитан: Правильно. Первый же вопрос у любого ведущего будет: а что сделали власти?

Евгения Романова: Кто вам помог?

Сергей Левитан: Да. И я понимаю, что эти товарищи, они же собственники. И губернатор, он же не господь бог, он не может отнять собственность. Вот в чем главная проблема. Но, с другой стороны, он, конечно, не должен позволять так откровенно вести себя отдельным господам. Потому что, вроде как, если принимается какое-то решение по соглашению, все обо всем договорились, то либо вы его выполняете, либо несете какую-то ответственность за свои действия, потому что бесконечно в эти бирюльки играть нельзя.

Евгения Романова: Будучи Малаховым, я бы еще спросила...

Сергей Левитан: Теперь помечтаем — если бы я была Малаховым .

Евгения Романова: Почему только Сергей Левитан беспокоится об ипподроме? Почему только Сергей Левитан приходит на «Эхо Перми»? Где другие коневладельцы? Почему их не видно, не слышно? Где митинги?

Сергей Левитан: Во-первых, вы неправы, митинг был. Во-вторых, на предыдущей передаче мы были вместе с председателем федерации бегового и скакового конного спорта Пермского края Олегом Гуковым. Если вы хотите заполнить свою небольшую студию массой коневладельцев, я вам это организую.

Евгения Романова: То есть они есть, радеющие люди, кроме вас?

Сергей Левитан: Безусловно. Если рысаков 80-90 на ипподроме, плюс завод 200 голов, то людей, болеющих за это дело, достаточно много. Просто нет необходимости вести всю толпу, если можно одному довести точку зрения всех.

Данил Постаногов: У нас на ипподроме проходят соревнования?

Сергей Левитан: Еженедельно.

Данил Постаногов: Давайте спросим: ходите на ипподром на соревнования?

Евгения Романова: Да, хожу — 207-05-15, да, нужен ипподром. 207-95-25 — мне все равно.

Сергей Левитан: Надо говорить — городу нужен.

Евгения Романова: Городу, хорошо. Городу нужен — 207-05-15.

Данил Постаногов: Каждый сам за себя отвечает, действительно, интересен ему цирк или не интересен цирк, нужен ему кукольный театр, не нужен., нужен ему ипподром, не нужен ипподром. Если вдруг проголосуют, что ипподром нужно снести, насколько он интересен аудитории «Эха», конные соревнования, разведение лошадей.

Сергей Левитан: Тут другой вопрос, что, допустим, я в цирк не хожу, но мне в голову не придет сказать, что цирк не нужен. Это же бред вообще.

Евгения Романова: Расскажите о последних соревнованиях. Какие там были скачки?

Сергей Левитан: Скачки — это верховые, бега - это рысаки. Мы занимаемся беговым видом спорта. Во-первых, проходят еженедельные бега. В июле мы провели два больших праздника - Неделя Орловского рысака, большие Орловские бега, и Большие русские, американские бега. Потому что рысаки делятся на две категории — отдельно призы для орловцев и отдельно призы для русских и американцев. На август мы запланировали с министерством сельского хозяйства ярмарку и бега на призы нашего великого земляка, купца и основателя ипподрома, дома Грибушина — Сергея Михайловича Грибушина. Также мы на август запланировали цикл мероприятий, даже буклет издан, в канун дня святых покровителей лошадей Флора и Лавра Орловский пробег. Это большая PR-акция с целью возрождения старинных славянских христианских традиций, развития регионального российского и международного экотуризма, установления культурных связей между сельских и городским населением и так далее. То есть целей и задач у мероприятия очень много. Причем, мы собираемся его провести в Перми, в Чердыни, в Ильинском, в Соликамске, в Кунгуре. В Кунгуре родовое гнездо Грибушиных, они оттуда вышли. Но это все на сегодня — и Грибушинские бега, и этот цикл мероприятий можно класть под сукно, потому что это, собственно говоря, проводить будет нигде и некому.

Евгения Романова: Переговорный процесс между владельцами ипподрома и краевыми властями о застройке, что там? Вы знаете – будет что-то строиться, не будет?

Сергей Левитан: В июне даже геодезию сделали на этом участке, на территории ипподрома.

Евгения Романова: Для чего?

Сергей Левитан: Для торгового центра, для чего же еще. Но при такой постановке вопроса никто никогда не поменяет зонирование, потому что, скажем так, не договорибельные они. Существуют определенные нормы Минсельхоза, когда на одну лошадь положено 500 квадратных метров левады. Если мы берем 200 лошадей, то это 10 гектаров только левад. Есть нормы по конюшням, есть нормы по кругу, есть нормы по всему. 34 гектара, они не просто так появились, не с бухты-барахты. И когда в 7 гектаров это пытаются сплющить, так тут даже просто левады не войдут. Это несерьезный разговор. Поэтому, когда им говорят – надо делать то-то, то-то, то-то, они говорят - нет, мы так делать не будем. И на вопрос, что это вроде как ваши хотелки, так нормы существуют, нормы министерства сельского хозяйства. Именно по коневодству. И никто их менять не собирается.

Евгения Романова: До 15 августа, если вами не будут предприняты меры – пишет «Инвест-Трейд» - к освобождению 1 этажа конюшни № 3, вынуждены в принудительном порядке освободить занимаемое помещение, прекратить подачу электричества, воды. А летом, если нет электричества, все равно не замерзнут.

Сергей Левитан: Летом без электричества можно, без воды нельзя.

Евгения Романова: 15-е – день «Ч» будет?

Сергей Левитан: 12-го, потому что 12-го отключат коммуналку.

Евгения Романова: Как вы представляете себе 12-е число?

Сергей Левитан: Отключение коммуналки – элементарно.

Евгения Романова: Отключат, ваши действия.

Сергей Левитан: Я пока ничего комментировать не буду, но план действий существует по полной программе. Понимаете, нельзя безнаказанно уничтожать все вокруг, нельзя это делать. Кроме нас с вами, которые могут бороться за что либо, существует что-то свыше, которое не позволит отдельным товарищам себя вести, как варварам. Все равно каждому – по заслугам.

Данил Постаногов: Немаловажно во всех таких конфликтных ситуациях привлечение внимания и PR некоторый. Вот вы к нам пришли в студию, заявляете о проблеме в который раз, но только среди слушателей «Эха», читателей «Коммерсанта», еще каких-то средств массовой информации. Меня заинтересовал ваш цикл программ, в очередной раз забыл, как он называется.

Сергей Левитан: Цикл мероприятий, посвященный дню святых покровителей лошадей Фрола и Лавра – Орловский пробег.

Данил Постаногов: Цикл мероприятий вами распланирован. По наполнению этих мероприятий сюда подходит… это не просто спорт, это и культурная составляющая, и туристическая составляющая, и торговая какая-то, тем более еще на территории ряда регионов.

Сергей Левитан: Ряда городов.

Данил Постаногов: И это тоже большой, большой, большой PR лошадей, грубо говоря, и культуры общения с лошадьми. Как-то это приветствуется, спонсируется со стороны тех же самых минкультов, которые нам заявляют кучу фестивалей в куче регионов, местными силами, опять же, мы тут все построим, всю культуру.

Сергей Левитан: Пока мы делаем все своими силами. Но я еще раз повторюсь, что невозможно силами частника поднять историко-культурное наследие России. Это нереально.

Данил Постаногов: Я поэтому и говорю о поддержке какой-то.

Сергей Левитан: В данном случае мы находим понимание с министерством сельского хозяйства. Ему, как головному министерству, это все расписано. Но, я думаю, что в этом августе у нас просто не получится в связи с обострившейся ситуацией. Мы, наверно, от всего откажемся, потому что невозможно, с одной стороны, воевать и отстреливаться, а за спиной там фестиваль какой-то идет. На войне только один фестиваль.

Данил Постаногов: Я надеюсь, не откажетесь совсем.

Сергей Левитан: Мы не откажемся совсем. Просто мы понимаем, что в данной ситуации мы это сделать не сможем. Нам это просто сделать не дадут. Мы будем готовиться к следующему году. Хотя Грибушинские бега, даст бог, мы все-таки проведем. Может быть, без ярмарки, либо 24 либо 31 августа просто проведем бега на призы памяти Грибушина. Это просто. 

Данил Постаногов: Насколько бега различные, Грибушинские бега популярны? На ипподром приходят друзья, знакомые коневладельцев? Если честно, положа руку на сердце.

Сергей Левитан: Я абсолютно честно скажу: разрушена культура общения с лошадью. Если до революции было 10 миллионов лошадей и более 10 тысяч конных заводов, то на сегодня в Орловской породе осталось 500 маток. Оцените масштаб бедствия. То есть мы бьемся за амурского тигра, за леопарда, там, мне кажется, особей больше, чем в Орловской породе. Вот, в чем проблема. И главное, что утеряна культура общения. Очень много людей сейчас приходят на конюшню, в гости, с детьми, на завод просятся, экскурсии с автобусами. Вот только что приехали на ипподром из Александровска, просто на автобусе школьники, специально приехали пообщаться с лошадьми, посмотреть, что такое ипподром. То есть люди тянутся. Не организована эта работа, а организовать ее в руинах невозможно. Иногда просто стыдно показывать. Но ты не собственник, ты ничего здесь не можешь сделать. Поэтому все эти пробеги конные, Грибушинские бега рассчитаны на то, чтобы привлекать людей. Почему ипподром должен быть в городе? Да потому что за город тем более никто не поедет. Вот сейчас детишки из соседнего микрорайона – Нагорный, все, что на ипподроме, они просто туда приходят. Они катаются на лошадях, они ухаживают за лошадьми в детской спортивной школе. Вы отпустите своего ребенка на Ферму на электричке?

Евгения Романова: Я не знаю, где это. Я предполагала, что это не так далеко.

Сергей Левитан: Это за городом, это Пермский район.

Евгения Романова: Нет, не отпущу. Я знаю, что на ипподроме популярна школа, очень много детей занимается.

Сергей Левитан: И когда сел на троллейбус и приехал на ипподром – это одна история. Сел на электричку и приехал – это, извините, другая история. Ипподром нужен для людей, ипподром должен быть в городе. Надо закончить все эти спекуляции, что где-то, кто-то, как-то построит ипподром. Да не будет этого. Ипподром в Казани – 3 миллиарда, ипподром в Уфе – 3 миллиарда. А они хотят за 30 миллионов рублей построить новый ипподром? Это смешно.

Евгения Романова: Лучше тогда не начинать вообще.

Сергей Левитан: Лучше не начинать. Если государству это не надо, скажите – все, это не надо, значит, зарезать на месте, и всё. Убивайте сразу. Нечего мучить.

Евгения Романова: Примем звонок. Звонит нам Александр Кузовлев.

Слушатель: Мне очень приятно было все это слушать, но мне хотелось бы немножко уточнить. У нас автобус ходит на Ферму с Комсомольского проспекта каждые 15 минут. И ехать туда 3 километра от Героев Хасана.

Евгения Романова: То есть все доступно.

Слушатель: Поэтому обманывать, что это далеко, неправильно. Другой вопрос, безусловно, о детях надо думать и о лошадях тоже. Самый главный вопрос – если у Сергея Левитана развалится, и не дай бог,  ему упадет на голову кирпич, кто будет за это отвечать?

Евгения Романова: Александр, логика Сергея Левитана – выдавят меня из конюшни – выдавят всех остальных, ипподром разберут на кусочки, застроят, и вся эта история потеряна, а Ферма не есть альтернатива, чтобы там сделать большой ипподром.

Слушатель: Сергей опять обманывает про 34 гектара. Например, возьмем Уфимский ипподром. Лучший ипподром в России считается. Там 17 гектар земли. Он просто передергивает, это обман. Он ничего не делает. Он объясняет, что сейчас начинается война. Какая война начинается? Почему он не может провести соревнования? Почему не может провести вот эти мероприятия? Он этого не хочет делать. Мы проводим соревнования на Ферме, по 200 человек приходит. Занимается 68 детей на сегодняшний день из города. Зачем обманывать? Безусловно, ипподром нужен. Это мое мнение. Но Сергей также обманывает, что Грибушин строил на Шоссе Космонавтов. Это же неправда. Ипподром переезжал три раза.

Данил Постаногов: Начнем с самого главного – с кирпича на голову.

Сергей Левитан: Кирпич так просто на голову никому не падает. То, что касается, не проводим. Проводим каждую неделю. Дело в том, что Александр Евгеньевич Кузовлев борется на стороне противоположной, поэтому он заинтересован в перенесении ипподрома на Ферму для того, чтоб все туда переехали, заселились в его конюшни, и он брал хорошую плату со всех.  Этого не будет, никто туда не переедет. Этот конфликт двух федераций, он изначальный – федерации бегового и скакового конного спорта и федерации верхового конного спорта. Поэтому тут обсуждать бессмысленно. Нам нужен круг, мы с этого ипподрома никуда не уедем, и будем там стоять насмерть. Кто бы что ни говорил, у меня в документе, например, фигурирует федерация конного спорта, которая в пристежке с сельхозцентром, например. Если вы не заплатите деньги, то покосы мы отдадим вот этой федерации. Если вы не продлите аренду на конный комплекс, то мы отдадим этой федерации.

Евгения Романова: Бесконечная торговля и условия.

Сергей Левитан: Да. Это мне особо неинтересно, я не собираюсь ни с кем пикироваться, мне просто это уже скучно.

Евгения Романова: Доживем до 12-гочисла, посмотрим развитие событий.

Сергей Левитан: Мы просто так жить не будем, мы будем бороться за себя.

Евгения Романова: 53 процента сказали, что застроить уже этот ипподром, а 46 процентов сказали – нам нужен ипподром. Я скажу, что цифры голосования очень большие. Я не помню, чтоб столько человек голосовало.