Программы / Крупным планом

Ведущий: Добрый день, дамы и господа. Начинаем нашу программу. В студии ведущая Нина Соловей. Так случилось, что последний год такое сочетание, как Пермская галерея, очень часто звучит в новостях, очень часто о Пермской галерее говорят и просто люди, и на улицах города, и встречаясь, при личных встречах. Но, к сожалению, все эти разговоры не так связаны с каким-то художественным событием. То есть, безусловно, проходят выставки, проходят вернисажи, галерея проводит какие-то акции. Но почему-то
обсуждают не столько их, сколько саму галерею и все, что связано со зданием, в котором размещают экспонаты галереи, все, что связано, в том числе, и с перестановками в дирекции галереи. Мы об этом тоже сегодня с вами поговорим. Я представляю. Сегодня гость нашей студии Надежда Беляева. И впервые не называю никакую должность, хотя, конечно, имя Надежды Владимировны связано неразрывно с Пермской художественной галереей. Здравствуйте, Надежда Владимировна.

Надежда Беляева: Добрый день.

Ведущий: Как вас правильней действительно представить сегодня?

Н.Б.: Я думаю, что, прежде всего, имя определяет человека. Поэтому то, что я экс-директор, ну, наверно, это да. Но, слава богу, пока есть имя собственное. Его у меня никто не отбирал. И думаю, что в ближайшее время все-таки оно будет узнаваться по той связи с галереей, которая продолжалась 35 лет

Ведущий: Официально вы сейчас и не исполняющая обязанности директора.

Н.Б.: Нет. Перешла в совершенно другое качество общественного мнения, наверно.

Ведущий: Но в любом случае вы один из самых осведомленных людей, в частности, работы галереи.

Н.Б.: Ну, в какой-то степени.

Ведущий: И того, что касается, например, того же договора аренды с нашей епархией. Мы об этом тоже будем говорить отчасти, да?

Н.Б.: Давайте попробуем.

Ведущий: Надежда Владимировна, первый мой вопрос будет связан еще и с тем, что не так давно прошла новость о якобы назначении арт-директором обозревателя газеты «Коммерсантъ» Валентина Дьяконова. А потом появилась информация, когда он отказался и сказал, что я вообще не в курсе, что меня тут господин Мильграм назначил каким-то арт-директором, я не знаю, и я вообще не готов занимать какую-то должность. Скажите, пожалуйста, вот подлобные назначения, пусть даже они только как инсайдерские информация появляются в СМИ, это есть такой симптоматический случай отношения власти к галерее? Когда назначаются какие-то люди без согласования.

Н.Б.: Вы знаете, я думаю, что сегодня право власти выбирать человека. Но, наверно, нужно сначала просто говорить с самим человеком и получать ее согласие. Поэтому, мне кажется, что и вот в том, что сегодня запущен Валентин Дьяконов, который сегодня определен как человек, который делает концепцию галереи…

Ведущий: Как консультант.

Н.Б.: Как консультант, да, то, наверно, естественно, такие мысли и были пригласить его на должность арт-директора. Но, во всяком случае, я ведь тоже не была музейщиком, когда пришла в галерею. Поэтому сказать, что я не имела понятия, что такое музей, практически можно сказать и так, хотя… пока решался вопрос о моем назначении, я очень много прочитала о музее, я думала, я пришла в музей, как-то представляю себе музей, и имея друзей в музее, в общем, как-то я представляла себе хотя бы эту деятельность. Думаю, что и любому другому эта деятельность тоже будет хорошо известна. Но мне кажется, чтобы не запускались такие слухи, нужно встречаться все равно как-то с кем-то из руководителей, может быть, музея, самими музейщиками.

Ведущий: Вот это я и имела в виду, Надежда Владимировна, не саму кандидатуру Валентина Дьяконова, а именно советовались ли с вами, советовались ли с Юлией Борисовной? Все-таки арт-директор – это тоже не маленькая новость.

Н.Б.: С нами не советовались, безусловно. Но я понимаю, что сегодня и с уходом моим, и с временным уходом Юлии Борисовны, конечно, в галерее остались искусствоведы, которые знают свою профессию, знают ту отрасль художественных знаний, которую они представляют, но они, возможно, не руководители. И все-таки, мне кажется, вот эти коммуникации, которые нужны, безусловно, с профессиональным сообществом, они бы меньше рождали слухом и предпосылок, которые сегодня в обществе есть, возникают, так или иначе. И поэтому даже я слышу что-то о себе, или, слыша о том, что какова судьба галереи будет, я поражаюсь. Общество уже живет само по себе. И рождаются какие-то фантазии буквально, хотя многие из них просто не имеют под собой законных оснований.

Ведущий: Вот одна из последних фантазий, тоже, может, опровергнете, может, подтвердите, о том, что в связи с проблемами со зданием у художественной галереи сегодня, а все-таки эта проблема существует, и с тем, что будут проводиться, возможно, службы в кафедральном соборе, дескать, федеральные начальники очень напряглись, очень озаботились. И ходят слухи о том, что они хотят забрать наших пермских догов, ну, скажем так, под свое крыло и вывести, пока вот не решатся проблемы со зданием. Так это или нет? Вот одна из последних фантазий.

Н.Б.: Я не знаю, что думают федеральные начальники. У меня нет такой информации. Но могу сказать, что сегодня все музейные коллекции государственных музеев, они относятся к государственному музейному фонду. Поэтому теоретически, ежели судьба со зданием не будет решена, наверно, тогда как-то это будет решаться не только на уровне федеральном, но это будет какой-то договор и с местной властью. Без этого просто не может быть. Ну, как-то я не верю, я так привыкла жить, что все равно идет какой-то диалог. Такова привычка моя жить и работать, в диалоге. Но совершенно уверена, что, во всяком случае, договор с церковью, церковь сегодня говорит о том, что 2 года, пока 2 года, что галерея здесь остается, и дальше может продлеваться договор при каких-то условиях проектирования, отводов земли, что сейчас и делается.

Ведущий: А аренда безвозмездная?

Н.Б.: Аренда безвозмездная. Ну, безусловно, есть желание проводить там богослужение по какому-то графику. Но договор сегодня находится на рассмотрении во власти. И думаю, что, наверно, здесь рассматриваются разные позиции, которые… и будет дальше разговор с церковью и с галереей о том, в каком режиме это можно делать. Во всяком случае, безвозмездно. И если будут богослужения, то это уже будет совместная деятельность. Поэтому моя позиция была и раньше, и сегодня такова, что богослужение нужно проводить, можно, желательно один раз в год, конечно, тогда…

Ведущий: Один раз в год, что важно.

Н.Б.: …один раз в год в Спасо-Преображении… Спасо-Преображенский собор преображения, и тогда нужно, конечно, очень усиленно посмотреть вопросы безопасности. Это было раньше. У меня ничего не изменилось. Потому что у церкви, у галереи разная пожароопасность. В церкви используется огонь, в галерее не используется. И вот как это сделать празднично, памятно, нарядно, не сталкивая две институции. – галерею и церковь, мне кажется, это очень важно. Потому что раньше здание… Вот что мы можем сделать? Раньше здание было государевым зданием. Оно было государственным. Сегодня оно стало церковным зданием. И, безусловно, церковь сегодня выдвигает какие-то позиции, поэтому нужен разговор, нужен диалог просто-напросто.

Ведущий: Надежда Владимировна, а церковь настаивает на сколько службах? Ну, если не настаивает, то хотя бы предлагает? Либо не говорится там о них? Там раз в месяц.

Н.Б.: Пока об этом не идет речь, и в договоре об этом ничего не сказано.

Ведущий: Ну, есть ли какие-то предварительные сроки, когда он будет заключен? Он же все равно должен заключен быть в течение месяца.

Н.Б.: Ну, понимаете, скажем, если договор официально передан, ну, где-то после каникул, я не помню, какого числа, то, наверно, есть месяц для ответа на этот вопрос. Конечно, и как руководитель галереи в недавнем прошлом, и как член просто нашего общества, конечно же, и меня беспокоит. Мне бы хотелось, чтобы все-таки эти переговоры велись и с галереей. Хотя позиции я галереи известна еще и с августа прошлого года, и она не изменилась, эта позиция. И она, будем говорить, так то как-то опубликована, и в различных СМИ. Поэтому, конечно же, есть желание поскорее понять, а как это будет все происходить. Сегодня только можно всё об этом гадать, слухи запускать какие-то. А вот как это будет, вот об этом можно уже говорить будет по факту. Думаю, что все уляжется.

Ведущий: Спрашивает вас Олег: «Надежда Владимировна, знаете ли вы, что господин Агишев в своем ЖЖ запустил историю о том, чтобы вернуть вас на прежнюю должность?» Ну, да, я тоже читала его ЖЖ. Как вы к этому относитесь?

Н.Б.: Да, знаю. Спасибо, конечно, за беспокойство. Но…

Ведущий: Но вот если бы образовалась такая инициатива, там, сбор подписей, и так далее, пришли люди и сказали: «Надежда Владимировна, вернитесь».

Н.Б.: А зачем? Уходя уходи.

Ведущий: То есть, кроме того, что там, конечно, присутствуют какие-то эмоциональные посылы тому, чтобы уйти, но и было обдуманное ведь это решение, я так полагаю.

Н.Б.: Безусловно. И это решение принималось не сиюминутно, оно зрело давно. И об этом знают все мои замы. Сегодня ведь вопрос идет не только о проектировании новой галереи. Это, в принципе, вообще перезагрузка, которую нужно делать с какими-то людьми. С людьми близкими тебе по духу, с людьми, понимающими современное состояние музея, какое оно должно быть. Поэтому это вопросы и финансов, и кадровая политика, и экспозиции нужно смотреть, как делать. То есть вот эта проектная линия до переезда даже в новое здание, то есть параллельно идет проектирование музея, проектирование экспозиции. Но когда музей переедет туда, с кем будут делаться эти экспозиции? Со сторонними людьми? А зачем тогда нужны вообще люди в Перми, да, люди в музее? Я понимаю, что можно сказать, что я из прошлого, застаревшего, самого застойного времени сермяжный директор. Можно об этом говорить. Но…

Ведущий: Опыт-то никому еще не мешал.

Н.Б.: Ну, с одной стороны, опыт не мешал. И музей - это самая, мне кажется, сложная институция. Потому что здесь есть вопросы хранения, здесь вопросы собирания, здесь вопросы представления, и здесь вопросы интерпретации. Интерпретация бывает как выставочная, так и устная. То есть материальное наследие и нематериальное наследие. Поэтому это должен кто-то осуществлять. Человек с улицы этого сделать сегодня не может. Это нужно знание коллекции, знание художественной культуры, знание в этой художественной культуре место искусства именно, изобразительного искусства. Поэтому нужно готовить к этому кадры. И это очень серьезные задачи. И, конечно, они меня, как директора, тоже очень беспокоили. А с кем мы переедем в новое здание? Поэтому, мне кажется, что вот над этими проектными линиями тоже должен кто-то думать и предлагать варианты. И, мне кажется, в каком-то совместном диалоге может быть и найден тот вариант, который будет оптимальный для Перми. Сегодня есть опыт и наших крупных российских музеев. Мы можем пойти впереди всех. Но, ради бога, чтобы он был … в музейной области решался, а не шоу бизнеса, скажем. Музей – это институция, которая сохраняет наследие, развивает традицию, и так далее. Поэтому сохранить-то все равно надо, чтобы понимать, а из чего вырастает новое.

Ведущий: Ну, все-таки, Надежда Владимировна, для многих вы все-таки еще в должности директора. В связи с этим приходят вопросы к нам на наш сайт echoperm.ru. Вот от Антона пришли несколько сухих, но важных вопросов. Первый: «Сколько всего экспонатов находится в галерее, в хранилище и залах? Есть ли у вас какая-то примерная цифра в штуках?»

Н.Б.: Ну, безусловно. Я говорю, что сегодня все коллекции государственных музеев входят в государственный музейный фонд. Таким образом заключен договор с галереей до 97-го года. Этот фонд составляет 49 тысяч. И за это время в галерею поступило еще 9 тысяч с 97-го года.

Ведущий: Порядка 60 единиц.

Н.Б.: Ну, меньше 60, где-то порядка 55. Но там и не музейный фонд, научно-вспомогательный фонд. Если говорить такового чистого фонда, то его получится порядка 43-х. в общем, тот, который представляет интерес, как знаковые какие-то вещи.

Ведущий: Ну, тогда продолжая: «Сколько всего экспонатов принадлежит Пермскому краю, либо галерее, либо администрации, неважно, главное Перми, а сколько принадлежит федеральным структурам?»

Н.Б.: Ну, я вот уже сказала, что договор с федеральным министерством культуры заключен на 49 тысяч единиц хранения. Вот это до 97-го года это вся федеральная часть. И с 97-го года это порядка 9 тысяч. Но все вместе является государственным музейным фондом. Сложно?

Ведущий: Нет, почему, несложно. Поэтому тут нету – пермское, не пермское. Все российское.

Н.Б.: Пермское, не пермское, тут как бы нету. Но все российское, государственное. Но чисто федеральное получается 49. И в том числе деревянная скульптура.

Ведущий: Опять же возвращаясь к тем фантазиям, которые я озвучивала ранее, это ведь не значит, что федеральное начальство может посмотреть и сказать: «А вот 10 тысяч вот этих экспонатов привезите-ка нам в Москву? Мы тут лучше будем ухаживать».

Н.Б.: Вы знаете, времена просто настали другие, мне кажется. Потому что раньше могли сказать – вот Кандинского отдайте. И, царство небесное, Борис Всеволодович Коноплев говорил: «Нет». У нас был Кандинский. «Нет». Раз, два, три распоряжение. «Нет». Потом: «Кто это там у вас сидит? Отдайте распоряжение ЦК». И отдали Кандинского, поменяли на третьеразрядное письмо Ленина. Сейчас наш Кандинский в Германии. Вот те, когда сверху решался вот одним, ради политических каких-то интересов, решались вопросы коллекции… и сегодня, ну, сегодня, это как вот в это время, много говорилось о том, как украдены из Москвы. И поводом послужил случай в Эрмитаже. Давайте будем говорить, что вот той статьи, которая была в прошлом году в газете «Культура», практически никто не видел. Ну, там порядка было 150 строк где-то. И там указывались конкретные цифры, сколько из музеев России исчезло и когда. Основная часть исчезла вот в 20е-30-е годы, когда менялась там… увозились эшелонами, дальше – военные потери, годы войны. И очень, там 0,05 что ли процентов, уже вот в 70-е-90-е всего. Вот этого никто не видел. Шума было очень много, что все исчезло. Вот общественное мнение это подхватывало, это передавало. Вот я недавно была в Питере. И мне говорят: «Так вот в Эрмитаже». Я говорю: «Ребята, ну вот не было там этого». Того, что говорят. Если там 6 миллионов, а исчезло 200 вещей, то вы представьте себе, какой это процент. И потом уже находилось. Поэтому, вы понимаете, сейчас такого не будет, чтобы кто-то позвонил сверху и сказал. Сегодня все равно другой интерес общества к тому наследию культурному, которое сегодня он имеет. Вот имеет край, имеет Россия, имеет «Метрополитен-музей». Другое мнение сегодня.

Ведущий: Ну, и учитывая, что сегодня все говорят о децентрализации, может быть, и не будет такого отношения.

Н.Б.: Нет, я совершенно уверена, что не будет – «отдайте нам». Отдать на выставку, да, дадим на выставку, безусловно.

Ведущий: Посмотрите, но верните домой.

Н.Б.: Но могу вам сказать сращу же. Нельзя все отдавать на выставку, что захочется кому-то. И каждый раз, когда вещи выезжают на выставку из любого музея, смотрят реставраторы и говорят «нельзя». Просто могу вам привести в пример 70-е годы тоже. Вот Рафаэля должны были вести. Сказали реставраторы - нельзя, ребята, нельзя его на самолете везти. Ну, опять тут вот эти искусствоведы чего-то говорят. Полетел Рафаэль. Ну, что, лопнул холст просто-напросто. Лопнул, порвало. Если вы представляете, что у вас уши закладывает, до боли бывает иногда на высоте, то можно понять, какое давление создается на старенькую досочку, на старенький холст. Поэтому это все понятно, это все можно просчитать. Это не эмоции. Лучше подстраховаться, чем не достраховаться. Поэтому, понимаете, все вывозить на выставки тоже нельзя. Но, тем не менее, многое можно вывозить. Все, что касается дерева, это нельзя эксплуатировать вот так вот просто, потому что достаточно передвинуть, и у нас такие случаи… Франче Бидже. Великолепное… Это ученик Рафаэля. Вот передвинули. За одну ночь, как я говорю, работа получила радикулит на всю жизнь. Ее согнуло на 45 градусов. В результате перемещения только. 15 лет она лежала, выпрямлялась сама. И 2 года ее давили под прессами в Москве. Вот 17 лет, прежде, чем она снова вошла в экспозицию. Жизнь вещей сложна. Ребенок нам не может сказать, где болит. Болит, болит, да. А вещь – неизвестно. Когда будет какой-то фактор, который может оказаться для нее болезненным на многие годы.

Ведущий: Надежда Владимировна, я помню, когда речь шла еще при Олеге Ощепкове о 2010-м годе. 2010-й год – тот год, когда у нас появится новое здание галереи. Ну, вот это все уже ушло в прошлое. Сейчас идет речь о новом проекте с участием Петера Цумтора. На каком этапе находится этот проект? Разрабатывается он, не разрабатывается? Когда это все будет закончено, завершено?

Н.Б.: Нина, я вообще такой мамонт, вообще, из древности уже. Я-то помню, когда проект, царство небесное, при Борисе Всеволодовиче Коноплеве, мы рассматривали уже тоже конкретный проект. И надо отдать должное Борису Всеволодовичу. Он понимал, что галерею нужно расширять. Но нельзя же было строить музей в советские времена. А поэтому, в общем, строили его под титулом Дома быта. Но пришла перестройка строгости там к начальникам, нецелевому использованию средств. И вот этот проект пришлось остановить, хотя мы уже смотрели чертежи. Сегодняшний проект Петера Цумтора, понимаете, это, действительно…

Ведущий: Договор-то подписан с ним уже? Нет?

Н.Б.: Мы не подписываем договор, поэтому…

Ведущий: Ну, вы же можете знать, краевая власть должны были с ним подписать договор.

Н.Б.: Пока у меня нет таких сведений. Но я смотрела то, что делает Петер Цумтор в Кельне. И могу сказать, что на вряд ли кто-то построил бы музей так, как это сделал Цумтор, потому что не просто строит здание. Он строит музей. Он сам активно участвует в формировании экспозиции. Он должен понимать, где какая работа будет висеть, под каким углом ее нужно показать, и какое освещение сделать.

Ведущий: Но ведь он и должен понимать, на каком месте будет находиться тот будущий музей. Есть уже сейчас какой-то спланированный участок земли, где у нас в городе может появиться?

Н.Б.: Он-то ведь давно уже определен, и мы об этом тоже уже говорили. Он рядом с галерей, туда, вниз к Каме, до железной дороги. То есть вот на склоне.

Ведущий: Там были проведены все изыскания?

Н.Б.: Нет. Сейчас будут проводиться в этом году изыскания. Пока нужно сначала землю отвести, чтоб была возможность на ней что-то смотреть, здесь что-то искать.

Ведущий: А у этой земли есть какой-то собственник?

Н.Б.: Ну вот сейчас будет… скажем, это будет за галереей закреплено, уже закреплено.

Ведущий: Поэтому эта работа будет идти.

Н.Б.: Поэтому дальше будет идти эта работа.

Ведущий: Вот тоже приходят вопросы, касаемые, опять же, проекта будущего здания. «Кто в Минкульте курирует работы по переезду галереи?»

Н.Б.: Ну по переезду говорить пока сложно.

Ведущий: Надежда Беляева, будем так говорить уже, представитель общественности, экс-директор Пермской художественной галереи. Ну, и не так давно опять же была информация, что в случае создания нового устава галереи, появится еще одна должность – президент галереи, и возможно, это место займет Надежда Владимировна. Ну, в любом случае, это будет некая общественная нагрузка, я так понимаю, да?

Н.Б.: Пока ????????? (неразборчиво) никак не оговаривался, во всяком случае. Поэтому, я думаю, что над этим тоже идут размышления какие-то. Потому что сначала нужно сформировать руководство, потому что есть и главный хранитель, есть и наука, есть вот, видите, предлагается арт-директор, есть Юлия Борисовна, которая занималась инновационными проектами, поэтому именно она была в курсе того, что делалось галереей, куда нужно идти. Но вот не успели мы с ней всё это не только оговорить, но и осуществить, предложить власти. Случилась вот такая беда. Поэтому давайте пожелаем Юлии все-таки, чтобы…

Ведущий: Выздоровления.

Н.Б.: …да, встала на ноги. На ногах она стоит. Но могла действовать как можно скорее, и исполнять то, что было задумано, и пойти дальше.

Ведущий: 261-88-67 - наш телефон. Добрый день.

Слушатель: Здравствуйте. Меня Геннадий зовут. Я из Кировского района. Проживаю по улице Маршала Рыбалко. У меня проблема… тут наверху делают наркотики. 14 лет эта квартира занимается наркотой.

Ведущий: Вы позвоните, пожалуйста, 261-80-09. Я думаю, что вопрос наркоты Надежда Владимировна точно не решит.

Н.Б.: Вы знаете, что вот, я думаю, что… вот из Кировского района позвонили. Видимо, со временем входишь в такой возраст. Раньше мне, конечно, все хотелось, чтобы галерея была вот поближе к центру, и филиалы тоже, и, конечно, амбиции были, вот че-то в музеях такие хорошие вещи, ах, как бы были в Перми. А в Чердыни, ну, такие старые хорошие дома, ну, как бы их свезти сюда. А сегодня я думаю, что культура должна распространяться как-то вширь и вглубь. И поэтому, мне кажется, что в Кировском районе была в свое время замечательная инициатива реализована, когда там открывался художественный музей. Потом вот как-то его там не стало. И не считают нужным. А мне кажется, что вот людям отдаленных районов непременно нужно иметь хотя бы какие-то…

Ведущий: Там кинотеатра-то теперь нет.

Н.Б.: …выставочные залы какие-то, где можно было бы работать в другом режиме, может быть, нежели работаем мы здесь, в Перми, где много площадок - диалоговых, выставочных и так далее. Но не так и много, кстати. Но, мне кажется, что в большом городе распространение культуры, вот как щупальцы, по всему городу, мне кажется, что это было бы важно.

Ведущий: 261-88-67 наш телефон. Добрый день

Слушатель: Здравствуйте. Меня зовут Нина Леонидовна. У меня такой вопрос. Я снова к фондам и к запасникам. Я хочу узнать, кроме галерейных работников, кто вообще отвечает за это? Есть ли какие-то организации, которые должны быть в курсе, сколько экспонатов в фонде, сколько экспонатов в запасниках, как они движутся, почему?

Ведущий: Извините, с какой целью интересуетесь? Вот любопытно, правда. Что вам даст эта информация?

Слушатель: Мне эта информация даст уверенность в том, что все находится на месте.

Н.Б.: Вы знаете… спасибо за вопрос. Вот для того, чтобы всех успокоить, ежегодно галерея отчитывается в статуправлении, в государственной, не только в Пермь это уходят данные. И в пермский стат, и облстат, крайстат, и в федеральный о наличии всех вещей. Вот, скажем, растет каждый год на сколько-то вещей. Упаси господь бог, вот, скажем, у нас столько-то золота, столько-то серебра, столько-то рубинов, столько-то бриллиантов… Упаси господь бог, если что-то исчезнет. Тут же нужно писать объяснительную записку, куда это делось. Слава богу, на моей памяти такого не было. Но как-то изменялось количество, скажем, больше стало бриллиантов, потому что не была проведена экспертиза. Но проводим все эти экспертизы. Поэтому, поймите, ничего не может исчезнуть так просто. Наверно, кражи бывают, упаси господь бог. Они могут быть, где угодно. Но, во всяком случае, за те 35 лет, которые я работала в галерее, ничего не исчезло. И на это указывают раз в полгода, даже не ежегодно, ну ежегодно - это конечный, раз в полгода идут такие статотчеты о наличии вещей и о том, что с ними произошло, сколько из них ездило на выставки. В галерее ведется, вообще, в музеях ведется очень строгий отчет. Вот вынесли вещь на фотографирование, уже на нее заводится документ, что она ушла из хранения, ушла на фотографирование. Она вернулась с фотографирования, всё, поставили, отметили. Это будут акты. Вы даже не представляете, какая в музее это работа. Это не только радость, с искусством общение.

Ведущий: Не ????????? (неразборчиво), каждодневная.

Н.Б.: Да. Это работа, это просто работа, поэтому у хранителей это каждый раз движение вещей, оно… можно проследить в течение дня, куда двинулась вещь. Топографические карты. Бумаг, ну, тома собираются. И вот мы даже хотим пригласить журналистов, извините меня, галерейщики, мы с Юлей планировали пригласить журналистов, чтобы показать, как учитываются, как ранятся, как движутся вещи. Поэтому вот за это, правда, не беспокойтесь. Здесь, ну, во всяком случае, пока все нормально и в этом году, потому что отчеты уже сделаны.

Ведущий: Здравствуйте.

Слушатель: Здравствуйте. Меня зовут Кира. Я хотела спросить у Надежды Владимировны. Вот собор. У него есть колокольня. Если, например, установят колокола, и они будут звонить, то будет ли галерея там же, и пусть один раз в год, или рядом, как это может сказаться на экспонатах?

Н.Б.: Вы знаете… спасибо за вопрос. Ну, уже в прошлом году…

Ведущий: Сила звука.

Н.Б.: …установлен крест на колокольню. В этом году крест установлен на куполе, поэтому будут ли колокола лить, пока…

Ведущий: Но есть какое-то исследование, что могут повредить как-то… звук вот этот мощный?

Н.Б.: Пока нет, рядом колокола бьют в церкви, которая на месте бывшего краеведческого музея. Поэтому пока речь об этом мы с церковью не вели об установлении колоколов и их регулярном бое.

Ведущий: Надежда Владимировна, правильно ли я вас поняла, что сегодня все-таки у галереи есть еще одна проблема – это проблема с кадрами?

Н.Б.: Безусловно. Поймите, что сегодня зарплаты таковы, что хранителя я бы не рискнула сегодня взять с улицы.

Ведущий: Зарплаты таковы… мизерные?

Н.Б.: Мизерные.

Ведущий: С одной стороны, это либо может быть человек с улицы, с другой стороны, есть музей, который предъявляет уже по своему статусу, своему содержанию какие-то определенные…

Н.Б.: Ну, ценности государственной значимости, да, у нас хранятся.

Ведущий: А где брать?

Н.Б.: А где брать? Ну, значит, нужно воспитывать. У нас работает порядка все-таки 19 человек достаточно молодых людей. Мне очень нравятся молодые люди, которые пришли сегодня в галерею. Они занимаются тем, что ?????? (неразборчиво), слава богу, нравится. Они занимаются, скажем, просветительской работой. То есть донесение коллекции до зрителя. Вот они такие проводники. Ну, из них работают и молодые, одна молодая хранитель. То есть где? Обучать, принимать, рассматривать вопросы. Ты хранишь, ты материально за это ответственен. Материальная ответственность. И поэтому, кто приходит, как приходит, надо смотреть, обучать и закреплять кадры, заинтересовывать их. В том числе, и материально.

Ведущий: Но если будет дано осуществиться, например, проекту Цумтора, не Цумтора, еще какого-то другого архитектора, значит, в любом случае потребуется еще большее количество кадров. И квалификации иной несколько, наверно.

Н.Б.: Ну, будем говорить так. Сначала нужно построить музей, и вот эти кадры должны будут его перевезти. А вы понимаете, что переезд равен скольки пожарам, да? А поэтому это нужно перевезти, правильно упаковать, ничего не потерять по пути. Поэтому переезд - это особое волнение. Ведь много же хрупких предметов. Есть стекло, есть керамика, есть дерево. Все это есть. Поэтому, как это будет решаться, сегодня вопрос. Не убрать же всех тех, кому уже за 55, и поставить новых. Извинимте, вот тут-то и могут начаться потери. Поэтому постепенно вводить молодых, чтобы они работали вместе с опытными, и те передали им свои знания и владение коллекцией. Сегодня нужно, конечно же... я вам сказала, все предметы учтены. У каждого есть свой номер. Мы знаем, сколько ткани, мы знаем, сколько жемчугов, мы знаем, сколько стекла, знаем, сколько дерева и так далее. Все это известно. Но сегодня мы, конечно, должны ввести в ??????? (неразборчиво) и всю ее отснять. То есть сегодня мы не будем, может быть, так часто тревожить вещи сейчас, потому что их все можно будет посмотреть на экране. И это тоже очень большая, это информационная база. И, безусловно, галерея сегодня должна ее осуществлять.

Ведущий: Ну, и, наверно, должны, это уже от себя добавлю, какие-то создаться условия, чтобы и те люди, которые есть в нашем городе, которые живут, которые работали в галерее, может быть, вернулись в галерею, может быть, как-то представили свое видение на работу галереи в новом ракурсе. У нас остается всего одна минута. Надежда Владимировна, вот то, с чего мы начали. На два года. Сейчас идет речь о заключении договора…

Н.Б.: Пока.

Ведущий: Пока, да, на два года. Допустим, этот договор будет заключен. Если за эти два года никак не будет решена история с новым зданием, то что, на ваш взгляд? Дальше прогноз. Еще будет новый договор на следующие два года?

Н.Б.: Нина, поймите, что это просто невозможно, за два года ничего не решить. Если сегодня уже предпринимаются шаги по отводу земель, и на этот год запланированы там какие-то действия с землей, исследования, и так далее, то хотелось бы верить и надеяться, что они все-таки будут решены. Ну, а ежели нет, то тогда нужно просто готовиться к переезду. Но я думаю, что к переезду нужно будет готовиться всяко-разно.

Ведущий: Неважно, куда пока? Собирать уже?

Н.Б.: Нет, нет, нет, конечно же, нет. Я говорю, готовиться к переезду. Для этого нужны кадры. Значит, мне, казалось бы, все-таки правильно делать ставку не на тех, кто был, а тех, кто будет работать в новом музее. А те, кто был, только должны передать им свой опыт. Вот мне кажется, что это особенно касается хранителей, не только предметников. Предметников можно, кого откуда. Валентина Дьяконова, Катю Деготь, Юлю Тавризян, Надежду Беляеву позвать. Ради бога. Вот сегодня очень важно, чтобы люди готовы были и умели работать с вещами. А поэтому все равно придется когда-то паковаться, через два года или через пять лет. Вот полгода-то, всяко, год, наверно, займет эта упаковка. Поэтому будем надеяться, что за два года мы сильно продвинемся… не сильно, но, во всяком случае, будет очевиден результат, который говорит, что завтра это всё начнется. А это всё – это строительство нового здания.

Ведущий: Но всё это может начаться только при более внимательном, более усиленном отношении властей…

Н.Б.: И взаимодействии с галереей, да.

Ведущий: И взаимодействии. Спасибо. Это была Надежда Беляева. Программа «Крупным планом».