Верхний баннер
15:03 | ПЯТНИЦА | 29 МАРТА 2024

$ 92.26 € 99.71

Сетка вещания

??лее ????ов??ое ве??ние

Список программ
12+

отдел продаж:

206-30-40


Программы / Биография

11.11.2012 | 16:00
Валерий Платонов не боится рисковать репутацией и испытывает драйв от хождения по "лезвию бритвы"
Теги: театр

Добрый вечер, дамы и господа. В студии – ведущая Нина Соловей. За пультом звукорежиссера – Мария Зуева. Прежде, чем я представлю героя нашей программы «Биография», позвольте вам рассказать короткий случай из своей жизни. Лет десять назад я с творческой командировкой побывала в Уфе. И, конечно, не могла не пойти в уфимский Театр оперы и балета. По пути туда, я спрашивала у людей, как правильно пройти, куда повернуть. И одна женщина меня спросила: «А вы откуда?», на что я ответила: «Я из Перми». «Ох, уж эти пермяки», - с горечью и злобой женщина мне ответила. Я говорю: «Что случилось, чем вам пермяки насолили?» «Вы забрали у нас нашего Платонова», - сказала она. Как выяснилось, Валерий Игнатьевич Платонов, который на тот момент вновь вернулся в пермский театр оперы и балета очень любим уфимцами. И Валерий Игнатьевич Платонов, главный дирижер Пермского театра оперы и балета, заслуженный деятель искусств России, Народный артист республики Башкортостан, которая плачет по нему до сих пор, Лауреат национальной театральной премии «Золотая маска» сегодня – герой программы «Биография». Здравствуйте, Валерий Игнатьевич.

 

Валерий Платонов: Здравствуйте.

 

Тем более мне вас приятно видеть в качестве гостя программы, потому что вы были одним из тех гостей, с которых я начинала свои интервью на «Эхе Перми». Мы сегодня поговорим, конечно, о музыке, которая главное место занимает в вашей жизни. Но хочется еще приоткрыть нашим радиослушателям вас и как человека. Интересного человека, человека со своей судьбой, человека, у которого есть увлечение, есть друзья, есть семья. Человека, который вынужден волею судеб жить на два города – Уфа и Пермь. Это так и есть?

 

Валерий Платонов: В общем, да, так и есть. Но мы с женой шутим, что я на вахте. Как нефтяники уезжают на вахту на север, два месяца они на вахте, потом возвращаются. Правда, у меня возвращения бывают очень короткие, на день, на два, иногда чуть-чуть побольше.

 

Вахта - это Пермь? На вахту в Пермь ездите?

 

Валерий Платонов: Ну, в общем, получается так. Раньше это называлось «прописка», теперь «регистрация», и у меня регистрация в городе Уфа. Семья живет в Уфе, жена с сыном. Так сложилось, что, когда мне предложили вернуться в Пермский театр оперы и балета в качестве главного дирижера, жена поддержала моё желание прийти в театр, в котором я начинал, театр с очень мощной репутацией, театр с мощными творческими традициями и мощным творческим настоящим. А вот она не смогла со своей работой в Уфе расстаться, потому что работы, адекватной той, что она имеет в Уфе, в Перми для нее не нашлось.

 

Потому что у нас нет консерватории.

 

Валерий Платонов: Может быть, да, хотя это особая тема, особый разговор относительно консерватории. Я не думаю, что сегодня нам хватит времени обсуждать…

 

Мы не будем, да.

 

Валерий Платонов: …еще и эту тему. Но вот так сложилось, что она все-таки решила продолжать работу там. И, в общем, вот уже 12-й год мы живем так.

 

Приспособились.

 

Валерий Платонов: Как-то, в общем, получается пока.

 

А ваши дети, трое детей – сын и две дочери, так или иначе, связаны с музыкой. Я имея в виду Аллу, которая работает в Пермском театре оперы и балета, не в оркестре, не в оперной труппе, но очень тесно связана с театром. Есть сын - композитор. Есть дочь – музыкант. Понятно, почему они стали заниматься музыкой, ну мне - понятно. Мама – музыковед, папа – дирижер. А вы вышли тоже из музыкальной семьи?

 

Валерий Платонов: Тут ситуация в моей жизни была прямо противоположной, в принципе, ни место рождения, ни традиции семьи, ничто…

 

Ничто не предвещало…

 

Валерий Платонов: …ничто не предвещало, что я стану дирижером, и, вообще, что я стану музыкантом, что, в общем, довольно грустно, потому что с возрастом все больше и больше понимаю, что стартовые возможности у всех людей абсолютно разные. Причем, разница эта бывает просто глобальной. Одно дело, когда человек родился, скажем, в столице, в семье, где…

 

Профессиональные музыканты, звучит музыка.

 

Валерий Платонов: Вопрос даже не о музыке, не о музыкальных профессиях. В принципе, когда в семье есть традиция определенная, занятие определенной профессией, и дети перенимают эту традицию, и возможности столичного города - всё это приводит к тому, что стартовая возможность этого человека, безусловно, просто гигантски отличается от стартовых возможностей, которые, скажем, имел я.

Я родился в маленьком городке в Башкирии, город Белорецк. Порядка 30 тысяч жителей, металлургический комбинат, как градообразующее предприятие. Вокруг фантастической красоты Уральские горы. Кстати сказать, Уральских гор такой мощности, скажем так, я больше нигде не видел. Ни в районе Екатеринбурга, ни в районе Перми, ни в районе Чусового. Там, действительно, мощнейшие хребты. Потрясающей красоты природа. Но, тем не менее, городок маленький, в котором была одна-единственная музыкальная школа на тот момент.

 

Вас отдали, потому что родители хотели какой-то новой жизни для сына, или вы заинтересовались?

 

Валерий Платонов: Нет, меня никто не отдавал никуда. Более того, я еще раз говорю, в семье ни…

 

Ничто не предвещало.

 

Валерий Платонов: Ни там, где я рос, ни в семье наших родственников моих двоюродных братьев, сестер и так далее, хотя у мамы было очень много братьев и сестер. То есть у моей бабушки было 12 детей. Но ни одного музыканта не было. Просто так сложилось, вероятно. Природа, вероятно, наделила меня нормальной, естественной певческой природой и хорошими ушами. Потому что, сколько помню себя, я пел везде, всюду. Был даже анекдотический совершенно случай, когда мы были в гостях у моей тетки, которая жила в то время в Риге. Мне тогда было лет, наверно, восемь. Они жили в большой коммунальной квартире. Я как-то заперся в туалете и…

 

С хорошей акустикой.

 

Валерий Платонов: …да, с хорошей акустикой, и напевал всякие песни. Так вот мой двоюродный брат потом меня просто звал в честь какой-то песни, я уже сейчас не помню, что за песня была. Но он меня прозвал «красный партизан». Как-то это было связано с текстом песни, которую я пел. Одним словом, сколько помню, я везде, всюду пел, и в школе во все концерты меня ставили. А потом вдруг… дело случая, вдруг мне во дворе, ни в школе, ни в классе, во дворе просто пацаны говорят: «Слушай, ты поешь все время везде, вот там я видел афишу, в какой-то пионерский ансамбль песни и пляски набирают. Ты, может быть, это, заинтересуешься?» Я говорю: «Ха-ха, зачем мне это надо?» Тем не менее…

 

Посмеялся и пошел.

 

Валерий Платонов: Заноза в мозги залезла, и я на следующий день пошел во Дворец культуры металлургов. Там, действительно, набирались ребята в пионерский ансамбль песни и пляски. А тогда это было такое модное поветрие. Я помню, еще я заслушивался… Был в Москве пионерский ансамбль песни и пляски имени Локтева. Там замечательный хор был, и танцоры, и инструментальный ансамбль. Вот по модели этого ансамблям в Белорецке создавался ансамбль. А создавался он только потому, что появился в городе замечательный человек Константин ???????(неразборчиво), который решил это сделать. Он меня послушал, сказал: «А, может быть, ты хочешь учиться на чем-нибудь играть?» Я говорю: « Ну, можно попробовать». В общем, он определил меня на баян.

Я не сказал самого главного. К тому моменту мне было 12 лет уже.

 

Это возраст приличный.

 

Валерий Платонов: В 12 лет я узнал впервые название нот. Нет, названия я, наверно, и раньше знал, но как на каких линеечках они пишутся, узнал впервые в 12 лет. И дальше пошло-поехало, что называется. Это все захватило, стало, как сейчас в молодежных тусовках говорят, наркушной идеей. Мне стало это все безумно важно, безумно нужно. Потом я через два года перешел в музыкальную школу. Там тоже был замечательный педагог, который через год занятий сказал: «Слушай, ты ведь заканчиваешь среднюю школу (восьмой класс я заканчивал). Давай-ка поступать в музыкальное училище». И за год меня подготовил к поступлению в училище. Потом я поехал в музыкальное училище в Магнитогорск, вообще не надеялся, но я поступил, причем поступил с очень хорошими баллами.

 

А как родители отнеслись к тому, что их сын, мальчик, вдруг увлекся ни с того ни с сего, в 12 лет музыкой?

 

Валерий Платонов: Вы знаете, у меня очень мудрая мама была. Я помню, что когда я ей сказал: «Мама, я вот хочу музыкантом стать, в музыкальное училище хочу поступить», она сильно напряглась внутренне, это я видел…

 

Для неё новое нечто, да?

 

Валерий Платонов: Да, для нее это вообще непонятное было. Помолчав минут пять, она сказала: «Ну, если ты так решил, значит, поступай так».

 

Это очень важно.

 

Валерий Платонов: Да, это было очень важно, потому что мама, помимо того, что она всегда соглашалась с моими какими-то идеями, она еще и поддерживала это все.

 

Потом было музыкальное училище, был институт, была школа, о которой вы сказали. Можете ли вы говорить о том, что вам посчастливилось встретиться с людьми, которые не просто вас научили, а влюбили в это дело?

 

Валерий Платонов: Вот это, наверно, второе главное, что происходило в моей жизни.

 

У некоторых музыкальная школа отбивает желание заниматься.

 

Валерий Платонов: Мне всегда очень везло на встречи с хорошими людьми, судьбоносными для моей жизни. И у меня были везде замечательные педагоги. Начиная с ансамбля, потом в музыкальной школе, потом были замечательные педагоги в училище, и в институте. И, конечно, уже потом, в консерватории, когда я проходил дирижерский класс, Марк Израилевич Паверман – это профессор просто от бога. И самое главное, что потрясающей душевной красоты человек.

 

А в консерваториивы уже учились на факультете дирижирования либо композиции? С баяном-то расстались?

 

Валерий Платонов: Получается, что я дважды заканчивал консерваторию. Сначала в Уфимском институте искусств учился как баянист. Кстати, никогда этого не скрывал. Я просто знаю очень много коллег-дирижеров, вышедших из народников: из баянистов, балалаечников, домристов. Первым можно назвать Владимира Ивановича Федосеева. Александр Лазарев тоже из баянистов. Ну и огромное количество по России дирижеров. Некоторые коллеги как-то пытаются скрывать это, микшировать эту часть биографии. Я никогда этого не скрывал ни от кого. Потому что всегда был убежден (и сейчас, наблюдая состояние музыкального образования в России – тем более) в том, что музыкальное образование у народников - самое универсальное, самое широкоохватное, что, собственно, и приводило к тому, что многие музыканты, которые начинали как народники…

 

Переквалифицировались.

 

Валерий Платонов: …да, переходили в другие специализации, потому что тот объем знаний, тот объем образования, тот объем музыкальных впечатлений, которые получали в процессе обучения, приводил к тому, что в рамках баяна или балалайки становилось музыкантам тесно, музыканты искали какие-то выходы для своих идей в других профессиях. В дирижировании, в частности. Поэтому в этом для меня нет проблемы. И когда я закончил институт искусств в Уфе, мы с женой получили распределение в Пермский государственный институт культуры.

 

Распределение в качестве педагогов?

 

Валерий Платонов: Да, да, мы приехали работать в Пермь, собственно, там мы и оказались в Перми. Это было в 77-м году.

 

Два года, как только институт открылся.

 

Валерий Платонов: Да. И тут я, поразмышляв еще годик, все-таки для себя решил, что в этой профессии мне очень тесно. Тесно, потому что я не могу делать то, чем переполняется моя голова, мое сердце, моя душа. И поехал в Уральскую консерваторию к профессору Паверману, чтобы он поставил вердикт, стоит мне заниматься новой профессией или не стоит. Мне он сразу сказал, что «я вам рекомендую поступать, не гарантирую, что вы поступите непременно, но я вам очень рекомендую». И осенью, когда происходили вступительные экзамены, я поехал, к большой радости поступил. Проучился с великой радостью у него 3 года, потом попал в Пермский театр оперы и балета.

 

После окончания уже?

 

Валерий Платонов: Ну не после. На самом деле, поскольку, опять же, мы жили в Перми, у нас были маленькие дети, я уехать в Екатеринбург (тогда Свердловск назывался) совсем не мог. Поэтому жил в Перми, продолжал работать в институте. А учиться ездил по понедельникам. А потом уже, на втором курсе, когда нужно было иметь оперную практику, попросился в театр оперы и балета просто на пассивную практику. Мне разрешили. Я стал пропадать в театре днями и ночами, был везде, где только что-либо происходило.

 

Скажите, а вас охватывало такое чувство «как бы я хотел стоять вот там»? Было такое?

 

Валерий Платонов: Нет, ну это еще было, когда я до практики в театр ходил… Зарплата была такая, что покупать билеты было невозможно для нас. Я пробегал разными подпольными путями в театр. И, конечно, поскольку уже занимался этой профессией, естественно, мечтал оказаться не в зале, а там, вот за этим барьерчиком, где оркестр сидит.

Одним словом, проходя я практику, и очень часто случалось так, что на какой-либо репетиции не было дирижера, на мизансценных, скажем, репетициях…

 

На подхвате, да?

 

Валерий Платонов: Да, меня просили сесть и подирижировать. Я с радостью это делал. Через некоторое время меня заметили и сказали: «А ты где, вообще, почему?..». В общем, одним словом через некоторое время мне предложили перейти на работу в театр. И я вот, учась на последнем курсе, я уже работал в качестве дирижера в театре. И, заканчивая консерваторию, я уже имел целый год реальной профессиональной практики.

 

Вот в чем еще одно преимущество Пермского театра перед Уфой, раз вы к нам переехали.

 

Валерий Платонов: Да, безусловно.

 

Завершая тот отрезок жизни, безусловно, важный, когда вы учились в училище, в консерватории, в институте. В то время было очень модно увлечение ансамблями, ВИА, возникали какие-то рок-группы, и очень многие музыканты, имея, в том числе, академическое образование уходили в эту стезю. Были такие искушения?

 

Валерий Платонов: Знаете, я каким-то образом избежал этого. Я не знаю, хорошо это или плохо, но, тем не менее, это так. Дело в том, что когда я поступил в музыкальное училище, я поступил замечательно, поскольку меня сразу заметили и так далее... Но, начав обучение, я осознал с такой больной остротой, что я отстаю от всех своих сокурсников на гигантскую дистанцию, потому что закончил два класса музыкальной школы. А это ведь не только игра на инструменте, это еще цикл предметов - сольфеджио, теория музыки и так далее, этого я не получил в полном объеме.

 

Поэтому вам пришлось нагонять все.

 

Валерий Платонов: И мне пришлось работать сутками просто. Мне пришлось это все нагонять. Долго я себя ощущал отстающим. Правда, закончилось в итоге тем, что из всего нашего выпуска народников в консерваторию поступил один я.

 

А вот так и бывает.

 

Валерий Платонов: Но тем не менее. Вероятно, это объясняет то, что мне некогда было увлекаться вокально-инструментальными ансамблями, роком и так далее. Я был целиком поглощен освоением профессии.

 

А сегодня вы чувствуете, что достигли какого-то такого уровня, когда, ну не почивать на лаврах можно, но, как говорят балетные, в полноги иногда станцевать?

 

Валерий Платонов: Упаси боже.

 

На репетициях хотя бы?

 

Валерий Платонов: Вообще, музыкальная профессия, а профессия дирижера десятикратно, это профессия, в которой нужно учиться всю жизнь, до последнего дыхания, до извлечения последней ноты в твоей жизни, нужно учиться, учиться и учиться. Без этого всё, профессия прекращается. Вот в этом я глубоко убежден. И, слава богу, это убеждение ко мне пришло очень рано. Я, сколько себя помню, всю свою сознательную жизнь только и делал, что трудился, трудился, трудился, и сейчас продолжаю это делать беспрерывно.

 

Как вы спасаете свой слух? Ведь все равно вы не можете быть отдельно от жизни, от реальности, от того, что звучит… с экрана телевизора или из радио.

 

Валерий Платонов: Большую часть жизни я ездил в автобусе, потом на телевидении было три канала и всё, было радио «Маяк» и больше ничего, и отовсюду звучало то, что я называю «музыкальный мусор» или «музыкальные обои». Тогда, в общем, проблемы внутренние были. Не то, что проблемы, но меня это раздражало. Сейчас, слава богу, телевизор я не смотрю вообще. Я смотрю два канала.

 

Один из них «Дождь».

 

Валерий Платонов: Один из них «Дождь», а другой «Охота и рыбалка». Вот там подобной музыки нет вообще. Я не слушаю радио, кроме «Эха Москвы». У вас, слава богу, с этим тоже все в порядке. Ну, и в автобусах я тоже избавлен от слушания этой музыки, поэтому как-то нормально себя ощущаю. Хотя, честно говоря, когда пролетает мимо машина, и на два квартала слышно... Я думаю – водитель там как? Он глухой или у него атрофировались уже все эти органы, почему так, аж автомобиль трясется...

 

А ваши дети, двое из которых стали музыкантами, когда они были маленькими, наверняка интересовались каким-то современным музыкальным искусством?

 

Валерий Платонов: В общем, да, слава богу, да, интересовались. Я помню, и Алла и «Битлами» интересовалась…

 

Ну «Битлами» - это хорошо.

 

Валерий Платонов: Да. Но, кстати, это то, мимо чего я тоже не прошел уже в студенческие годы.

Алла, кстати, тоже музыкальную школу закончила как виолончелистка. Другой вопрос, что как-то не захотела это делать своей профессией. Но потом, когда окончила университет, несколько раз проскакивали у нее фразочки, что вот жалко, что в профессию не пошла, потому что серьезные занятия музыкой даже в музыкальной школе что-то такое в душе оставляет, что потом рано или поздно все равно просыпается.

 

Любовь к театру, к музыке у нее осталась и помогает.

 

Валерий Платонов: Слава богу, да. И помогает в той профессиональной деятельности, которой она сейчас занимается. Слава богу, Алла меня радует тем, что она очень целеустремленная и настойчивая, и очень четко знает, что хочет и четко знает, как этого достигать. И то, что она делает в театре, она делает абсолютно самостоятельно. И ее карьера тоже самостоятельная. Я, к счастью, к этому не причастен вообще ни одним миллиметром. Но то, что она делает, меня радует. Просто радует ее внутреннее человеческое, что ли, развитие.

 

А дети музыканта, им сложнее?

 

Валерий Платонов: Как сказать? Вот дочка Ольга, она живет в Питере, работает в симфоническом оркестре. Она скрипачка. Тоже, в общем, семейная закваска очень хорошая. Если ей сложнее, то только в материальном плане, потому что зарплата, к сожалению…

 

Что в Перми, что в Питере.

 

Валерий Платонов: Да, что в Перми, что в Питере. Даже я бы сказал сегодня у нас в театре зарплата несколько повыше, чем в питерских оркестрах. Что касается сына, то там как раз увлечение музыкой чуть-чуть в сторону от классической. Довольно сильно он увлекся созданием клубной музыки. И очень успешно в этом работает, и очень много действительно интересных композиций. Параллельно учится на классического композитора. Естественно, одно другому мешает. Увлечение клубной музыкой очень серьезно мешает профессиональному обучению в консерватории, поскольку там у него возникают и долги, и всякое прочее с зачетами. Из чего я лично не делаю большой трагедии. Главное, чтобы все-таки хоть когда-нибудь сдавал эти долги, чтоб он все-таки остался студентом и получил диплом. Хотя сейчас уже такие взгляды вроде «А зачем мне диплом?»

 

Я уже музыкант.

 

Валерий Платонов: Я и так, да. В Новосибирске был конкурс молодых композиторов-студентов, он отправлял туда партитуру, получил вторую премию. Я слышу, что парень очень серьезно одарен в этой области. И молю бога только, чтобы эта одаренность, этот талант все-таки нашел выход, нашел применение и был реализован наилучшим образом.

 

И был востребован.

 

Валерий Платонов: Да. Был востребован, это актуально, в общем…

 

Всегда и для всех.

 

Валерий Платонов: …всегда.

 

Возвращаясь все-таки к биографии Валерия Платонова, главного дирижера Пермского театра оперы и балета, можете ли вы сегодня  назвать тот знаковый спектакль либо концерт, который оставил у вас какие-то воспоминания как веха, какой-то поворотный момент?

 

Валерий Платонов: Сложно сказать. На самом деле, каждый новый спектакль, каждая новая концертная программа, представляются сверхважными, сверхнужными, сверхсерьезными. Тем не менее, наверно, можно какие-то такие главные вехи назвать. Естественно, опера «Один день Ивана Денисовича», за которую я имел честь быть удостоенным «Золотой маски». Это «Реквием» Верди. Безусловно, для меня такая этапная работа была балет «Дафнис и Хлоя». Безусловно, чрезвычайно важная, интересная и, наверно, самая сложная работа, которые я сделал за всю свою творческую жизнь - это «Орфей» Монтеверди…

 

Которая тоже потом была удостоена «Золотой маски».

 

Валерий Платонов: Да. Исаакян получил за режиссуру, Гейдебрехт как художник. Одним словом, много подобных вещей было. Вот совершенно замечательный был, с моей точки зрения, последний концерт с американской программой. Боюсь, что я очень многого сейчас не вспомнил, потому что можно назвать еще много очень важных и этапных работ.

 

Работа дирижера связана ведь не только с музыкой и партитурой, вам приходится руководить конкретными людьми. Музыканты все - творческие люди, ранимые, каждый – свой мир. Насколько сложно бывает все это собрать? Либо у вас такой уже устоявшийся коллектив, когда вы говорите с людьми на птичьем языке?

 

Валерий Платонов: Понимаете, какой бы устоявшийся коллектив ни был, все равно приходится очень многое пересчитывать в процессе работы. Ты идешь к какой-то определенной цели, добиваешься какого-то нюанса, но каждый раз, предлагая или выбирая тон или словесную оболочку к тому, что попросить от музыканта, нужно пересчитать много раз на то, как конкретно этот музыкант ту или иную вещь воспримет. К одному музыканту можно так обратиться, к другому нужно по-другому. Важно главное: достичь нужного результата. А чтобы его достичь, нужно найти ключик к каждому музыканту, найти к нему подход…

 

Вам приходится быть и педагогом, и психологом.

 

Валерий Платонов: Безусловно.

 

Со взрослыми людьми, по сути.

 

Валерий Платонов: Да, безусловно. Конечно, бывают случаи, чего греха таить, когда ключик не находится. Или бывают случаи, это случается редко, но случается, когда человек принципиально не хочет, чтоб к нему нашли ключик. Ну что делать? Не только в нашем коллективе, в любом другом. Я работал с очень многими коллективами. И как-то, знаете, когда встаешь за незнакомый оркестр, первые 10-15 минут глазами ищешь отклик в других глазах. И находишь какие-то лица, какие-то глаза, которые откликаются. А дальше уже начинаешь работу делать через этих людей, через эти глаза. То есть через этих людей энергетику ты распространяешь уже на весь коллектив. Это серьезно помогает.

 

Но все-таки вам легче работать со своими музыкантами либо с другими оркестрами?

 

Валерий Платонов: Я бы не сказал «легче». Чего греха таить, когда люди много-много лет общаются друг с другом, возникает некая история вопроса, возникает некий груз времени, что ли.

 

Знания лишние, наверно?

 

Валерий Платонов: Да. И это не делает работу более легкой, напротив, возникают некие отягчающие обстоятельства. А когда ты приходишь в незнакомый коллектив - никакой истории. Музыканты тебя воспринимают с чистого листа, ты каждого из них тоже воспринимаешь с чистого листа. И в этом смысле работается легче гораздо, потому что многое пересчитывать, как компьютер - вторым, третьим планом. Вот в этом смысле, скажем, у меня совершенно замечательные были две программы с Большим симфоническим оркестром Федосеева. Я, естественно, безумно волновался, когда шел на первую репетицию. И я им честно сказал, что…

 

Я не Федосеев.

 

Валерий Платонов: …да, вы такой великий коллектив, к которому я отношусь с трепетом, и я, естественно очень волнуюсь. И они вдруг хором мне говорят: «Да не волнуйтесь, все будет в порядке». И как-то сразу все пошло, поехало. И у меня были две чудесные программы с ними и чудесные воспоминания. Как-то я недавно, весной, когда был в жюри «Золотой маски», заходил к ним на базу, на репетицию, все меня узнают, все спрашивают, когда и какие я снова буду программы с ними делать. Это очень приятно. Но наши отношения профессиональные никоим образом не имеют оттенка груза времени и излишних знаний друг о друге, что называется.

 

А вам как часто приходится себя, если не сдерживать, то настраивать? Ведь тоже живой человек, у которого могут быть какие-то проблемы и неудачи. Я не знаю, встал не с той ноги, а нужно идти, и перед тобой весь коллектив... Это включается, как машина - все проблемы остались там, за дверью. Либо как?

 

Валерий Платонов: Это не включается, как машина, но это необходимо включать. Вот с утра проснулся, умылся, поел, пошел на репетицию. Пока на репетицию идешь, нужно включить все механизмы самосдерживания, потому что очень просто отдаться на волю собственному настроению, вспылить…

 

И раз – кто-то не в ноту сыграл, и на него все это вылить...

 

Валерий Платонов: Это очень просто. Но это отягощает дальше все остальные отношения. Я не могу сказать, что я идеал, и что ни разу в моей творческой практике такого не случалось. Да, случалось, но я всегда горько сожалею об этом, что вовремя не закрутил какой-то ключик, какую-то гайку внутри себя. Поэтому это включать нужно с самого утра. И пока ты в театре, пока работаешь с людьми, пока репетируешь это должно быть включено.

 

Многие музыканты вашего оркестра работают в театре уже давно. Последние два года в театре происходят перемены, появился второй оркестр, появляются какие-то конфликтные ситуации. Вам сложнее стало работать с музыкантами? Вы их уговариваете, подбадриваете? Кого-то подстегивают такие ситуации, а кого-то наоборот.

 

Валерий Платонов: На самом деле это сложнейший вопрос, и, честно говоря, мне не хотелось бы вообще его комментировать никак, потому что та ситуация, которая есть в театре, она, безусловно…

 

Но несмотря ни на что, вы играете.

 

Валерий Платонов: …она достаточно депрессивная для всего коллектива.

 

Вы играете, готовите концерты, концерты посещают.

 

Валерий Платонов: Если мы не будем играть, давать концерты, кому мы нужны тогда вообще?

 

Значит, вы находите какие-то нужные слова?

 

Валерий Платонов: Находим, да, резервы находим. Мобилизуется абсолютно всё и вся. Но, я еще раз говорю, ситуация достаточно депрессивная для всех, кто в театре работает давно, для всех, кто не пришел в театр вместе с новым руководством. Вдаваться более глубоко в этот вопрос мне абсолютно не хочется.

Я могу сказать только одно: что мне добавляет силы - это то, что коллектив, как мне кажется, относится с понимаем к тем проблемам, которые передо мной стоят. А проблемы стоят серьезные. Но я их пытаюсь все время решать во благо тех коллективов, с которыми проработал с 2001-го года в этом театре.

 

Грубо говоря: выходя перед спектаклем или перед репетицией, поворачиваясь к своим музыкантам лицом, вы видите отклик и свою команду?

 

Валерий Платонов: Безусловно. Если бы я этот отклик не находил, я не смог бы ничего делать. И мы бы сегодня с вами здесь не разговаривали. Наверно, я бы уже работал в каком-то другом городе, в каком-то другом театре. Я еще раз говорю, поскольку я вижу, что коллектив понимает сложность не только своего личного положения, но и сложность положения всего коллектива, и меня, как руководителя коллектива, это дает мне силы продолжать что-то делать. Потому что в противном случае смыслы уходят, теряются.

 

Валерий Игнатьевич, редкий случай, когда артисты театров ходят на спектакли других театров. И режиссеры не очень любят посещать спектакли других режиссеров. Художники только ходят друг к другу. Мне всегда приятно видеть на концертах музыкантов, оркестров, которые приезжают в наш город, и вас. Вы придерживаетесь того, что нужно держать руку на пульсе?

 

Валерий Платонов: Я уже говорил сегодня фразу, что профессия дирижера предполагает учение всю жизнь, до последнего дыхания.

 

Бесконечно.

 

Валерий Платонов: Когда я прихожу на концерты других оркестров, других моих коллег, я, естественно, продолжаю учиться. У кого-то я что-то интересное подхватываю, иногда учусь тому, как не надо делать. В общем, всяко, по-разному. Это тоже учение. Любой концерт, любой спектакль, который я посещаю, я делаю всегда с огромной радостью. Если мой рабочий график позволяет, я всегда с большой радостью делаю это, поскольку помимо впечатлений художественных, это еще и учение, которое, повторяю, должно быть непрерывным.

 

Мы ведь не сказали очень важную еще вещь. Вам приходится, как дирижеру, работать не только с музыкантами, но с певцами…

 

Валерий Платонов: Да, и с хором, и с балетом.

 

С балетом - неверно, не так вступили, не так он вышел... Приходится находить.

 

Валерий Платонов: Да, безусловно. А певцы, каждый – это ведь ещё индивидуальность огромная, и тоже надо находить какие-то ключики, подходы, чтобы добиться нужного результата. С балетом совсем сложно, с ними довольно сложно разговаривать на музыкальном языке. Там семьдесят два понятия приходится объяснять, «быстро», «медленно»...

 

Легато мне станцуйте.

 

Валерий Платонов: Меня часто коллеги спрашивают «А что ты балетами дирижируешь?» А мне интересно, потому что я как-то с первых своих опытов дирижирования балетными спектаклями понял, что задача дирижера не в том, чтобы под ножку продирижировать и сыграть под ножку, а задача в том, чтобы найти какой-то компромисс. Понятно, что музыку сплошь и рядом немножко надо менять для хореографии: темп где-то, где-то фразировка. Но задача дирижера, с моей точки зрения, в том, чтобы найти компромисс, чтобы музыка пострадала наименьшим образом, и в тоже время, чтобы балетным танцовщикам было все-таки удобно танцевать, чтобы они все успевали сделать.

 

Которым, возможно, удобнее под фонограмму танцевать, да?

 

Валерий Платонов: Да. Вот это хождение, знаете, как по лезвию бритвы…

 

Драйв.

 

Валерий Платонов: Да-да, когда ты чуть-чуть сюда - уже балету неудобно, чуть-чуть сюда – уже музыка коверкается. И вот это хождение по лезвию бритвы, чрезвычайно интересно.

 

То есть вы человек рисковый.

 

Валерий Платонов: Ну, в общем, да, наверное. Я не боюсь рисковать. Не боюсь рисковать собою, не боюсь рисковать собственной репутацией, не боюсь рисковать собственным здоровьем, это то, что касается меня лично. Когда вопрос касается рисков для коллектива, то здесь я, как правило, бываю чрезвычайно скрупулезен и осторожен, потому что коллективы подставлять нельзя.

 

В феврале состоится концерт, который, так или иначе, приурочен к вашему юбилею. И, как донесла агентура, в концерте возможно участие ваших детей. Так это или нет? Что это будет за концерт?

 

Валерий Платонов: Вы знаете, есть такая задумка. В первом отделении мы сыграем традиционную программу, причем, это будет мой любимый Чайковский «Франческа да Римини» и кантата «Москва». А вот во втором отделении мне захотелось, чтобы меня поздравили дети-музыканты. А именно Ольга – скрипачка, она обещала сыграть первый скрипичный концерт Бартока. Мой внук Даня, который учится играть на трубе, он ещё маленький, но уже Лауреат разных конкурсов, он тоже обещал мне что-то сыграть с оркестром. И сынуля-композитор пишет сочинение специально для этого…

 

А Алла всё это организует.

 

Валерий Платонов: А Алла это все организует, да.

 

А супруга-музыковед потом выпустит рецензию, как все прошло.

 

Валерий Платонов: А вот что касается рецензии, то я по жизни ей просто категорически запрещаю каким-либо образом рецензировать, письменно, по крайней мере, в средствах массовой информации, любые мои творческие шаги. И, слава богу, она это выдерживает.

 

Завершая нашу программу, которая называется «Биография»... Вы живёте с супругой вроде как в разных городах. Но можете ли вы назвать встречу с вашей супругой большой удачей? Жена помогает вам в жизни? Кроме того, что она мать ваших детей.

 

Валерий Платонов: Эта встреча радикальным образом изменила мою жизнь. Еще более радикально изменилась моя жизнь тогда, когда я начал заниматься музыкой. Но дальнейшее ее движение, дальнейший профессиональный рост, направленность действий в значительной степени определены, в том числе, моей супругой.

Я бы хотел сказать одну очень важную для меня мысль. Вот я говорил о том, что место, где я родился, традиции семьи - ничего не предвещало то, что я буду музыкантом. Говорил я о том, что стартовые позиции у всех людей исключительно разные. Иногда просто гигантского размера разница эта. Для меня очень важно понимание ценности жизни. Её успешность заключается не в том, какой ступени в иерархии человек достиг, а в том, какой путь человек прошел за всю свою жизнь. Можно добраться до очень высоких ступеней в иерархии ценностей, при этом, пройдя три шага - если ты был в трех шагах от этого. И можно достичь серьезных успехов, но при этом пройти путь гигантского размера. Так вот этот путь, с моей точки зрения - есть то самое главное, что важно для человека. Важно, как изменился человек от момента рождения до сегодняшнего дня личностно. Какую он получил степень развития в сравнении с базовой стартовой позицией, с которой он начинал как личность, как профессионал и так далее. Мне кажется, когда люди будут больше об этом думать и больше понимать, что этот путь важнее конечного результата, многим прибавится сил к тому, чтобы двигаться дальше.

 

Когда вы анализируете этот путь, вам он нравится?

 

Валерий Платонов: Вы знаете, я думаю, что прошел гигантский путь. И те достижения, которые я сегодня имею... Они, может быть, кому-то покажутся не очень существенными, но для меня это достижение - как на Луну слетать.

 

Я не побоюсь сказать банальную фразу, но очень ее хочу сказать. Валерий Игнатьевич, все еще только начинается.

 

Валерий Платонов: В общем, такая профессия, у меня в любой момент все только начинается.

 

Главный дирижер Пермского театра оперы и балета Валерий Платонов был сегодня гостем нашей студии. Спасибо.

 

Валерий Платонов: Спасибо. Всего доброго.


Обсуждение
3718
0
В соответствии с требованиями российского законодательства, мы не публикуем комментарии, содержащие ненормативную лексику, даже в случае замены букв точками, тире и любыми иными символами. Недопустима публикация комментариев: содержащих оскорбления участников диалога или третьих лиц; разжигающих межнациональную, религиозную или иную рознь; призывающие к совершению противоправных действий; не имеющих отношения к публикации; содержащих информацию рекламного характера.