Программы / Биография

- 24 мая заслуженный артист России и ведущий артист пермского ТЮЗа отмечает двойной юбилей – 60 лет со дня рождения и 40 лет творческой деятельности. Сегодня мы поговорим о том, как мальчик Коля стал артистом и думал ли о том, что он будет заслуженным артистом. Все случайно или не случайно было в вашей жизни, и стала ли для вас Пермь родным городом. Вы ведь не в Перми родились?

- Я родился на Волге, в селе Троицкий посад. Это между Нижним Новгородом и Чебоксарами – там, где Юнга впадаем в Волгу, а с другой стороны Ветлуга впадает в Волгу. Вот в этом месте, на холме. Красивейшее место. Трехречье.

- А вы сейчас там бываете?

- Я в прошлом году первый раз съездил отдохнуть в Грецию. А так, обычно только в Троицкий Посад. Там родительский дом. Его надо было делать.

- Это его вы шутя называете имением?

-  Это мои друзья его так называют. Это, действительно, очень большой дом. Я его сделал собственными руками. Он постройки 27-го года. Его надо было приводить в порядок.

- А когда вы там не живете?

- На замочек закрываю. Все, что было можно, уже украли. При моем поколении в дом вообще никто не заходил. А последующее поколение, которое не знало меня… Дом разграбили.

- А там сейчас живут люди?

- Конечно. В селе когда-то было 600 - 700 дворов. А в каждом дворе по 5 – 6 детей. Это раньше, когда село было живо.

- Однако, эти стена все равно вас манят.

- Конечно. Я родился не где-то в роддоме, а в этих самых стенах. Мама полезла в погреб за кадками для засолки и почувствовала схватки. Нас было двое – я и мой брат Леня. Он родился первым, а я вторым. Он умер.

- Как получилось так, что мальчик из села стал студентом тогда еще Горьковского театрального училища?

- Давайте я не буду всё рассказывать. Кратко. Конечно, в деревне я кроме сказок и про шпионов вообще ничего не читал. А там же литература, зарубежный и русский театр… Тяжело было. Но у меня идеальная память. Я лекцию наизусть выучу, расскажу.

- А что вас вообще привело в училище? Как я понимаю, в селе театра не было.

- Там в 20-х годах родился народный театр, который много гастролировал. Моим соседом был Федор Михайлович Суслов. Он в свое время закончил то ли Казанское, то ли Саратовское театральное училище….

- Было кому вас заразить…

-  Да. Потом он закончил пединститут. В селе был народный театр. Когда здания или избы не хватало, правление колхоза выделило 80 кубов отборного леса, бригаду из 25 человек и 68 трудодней. Был построен настоящий театр – с репетиционным залом, сценой, залом на 350 мест и гримуборной, минимальный свет. Ставились Островский, Горкий, Чехов – вся классика.

- Он сейчас действует?

- К сожалению, в прошлом году клуб сгорел. Там была шикарная библиотека. У меня дома неплохая библиотека. Я нынче привезу ее в Троицкий и отдам. В школу, может быть.

Кстати, мой отец, которому лет 17 – 18, тоже в этом театре участвовал.  «На всякого мудреца довольно простоты» Островского, по-моему. Точно не помню.

Я у Федора Михайловича в одном спектакле в 12 лет участвовал. «Будьте готовы, ваше высочество». Автора точно не знаю. Я играл директора пионерского лагеря.

- Вы пришли в театральное училище не сильно начитанным, но уже знающим что такое сцена.

- Да, сцену я знал. И потом, я любил выступать. Все любят выступать. Я играл на гармошке, завороженно смотрел спектакли Федора Михайловича. Но однажды к нам заехал Йошкар-олинский театр с каким-то спектаклем. Видимо, локальный свет они с собой привозили и меня это очень впечатлило. Не было такого, чтобы "только туда и все". Самое главное, что меня отпустили поступать в Горьковское театральное училище за день до экзамена. Мне сказали - "Ладно уж, езжай". Я уехал.

- Родители не очень-то это приветствовали?

- Да, потому что перед этим я поехал искать в Йошкар-Олу - там нет училища, поехал в Чебоксары - там нет. Есть музыкальное. Давай, говорят, на балалайке. Я говорю, какая балалайка, мне на сцену надо.

А когда поехал обратно, познакомился на теплоходе с женщиной. Она спросила - чего, мальчик, грустный? Я ей рассказал, а она - так это у нас, в Горьком, студия при драмтеатре есть! Приезжай, поступай, жить будешь у меня, я тебе комнату дам, у меня хорошая квартира.

- Вот это встреча!

- Да. Я теплоход в Космодемьянске останавливался. Я почти бегом добежал до дома, говорю: пам, мам,  я еду в Горький! Мне мама сразу сказала - подь-ка ты в …. Ты туда, говорит, к девкам ездишь. И не пускает. Я пошел колоть дрова во двор. Тут дядька - муж маминой сестры подходит - Коль, ты чего? А я злюсь - только щепки летят. Я ему и сказал, что меня в артисты не пускают. А он был бухгалтером в совхозе. Он, видимо, пришел, что-то им сказал и вдруг, минут через пятнадцать меня зовут и говорят - ладно, езжай завтра.

Естественно, я сразу же к Федору Михайловичу. Он говорит - вот, Огарев, "Прометей" - учи стихотворение! Басню знаешь?

- Не знаю, по дороге выучу.

- Отрывок из прозы знаешь? "Песня о соколе"!

Я представил себе преподавателя, который уже миллионы раз слышал это, наверное аллергия уже. И вот, я за ночь выучил "Прометея". Утром ехать, а свидетельство о рождении найти не можем никак. Минут 15 до парохода. Надо с холма-то успеть добежать. В общем, в швейной машине его нашли. Я с холма кубарем - успел. 15 рублей денег дали. Потом - на "Метеор". Билет стоит 5,5 рублей. А там же буфет, а в нем колбаса и лимонад!!! В общем, я в Горький приехал, у меня 4 -80 осталось или 4 - 60. Это я как-то незаметно для себя поел колбасы и лимонада попил.

Город огромный! Я бы сазу уехал обратно, но понял, что не хватает денег на билет.

- Испугался большого города?

- Да, да. Там фабрика "Маяк" на берегу Волги. Я как увидел ее, так у меня все упало. Стереотип сработал, что надо 5,5 на "метеор". Не сообразил, что можно на теплоходе за 2 рубля уехать. И я вынужден был к этой тетке. А она уехала в Москву, никого нет. Вечер, а я все звоню в дверь понимая, что уже никто не откроет. Я вышел во двор, сел на скамейку и реву. Бабушка какая-то - что, сынок? Я рассказал, а она говорит - так она же в Москву уехала. У меня слезы еще сильнее. Рассказал я этой бабушке все, а она и говорит - ладно, живи пока у меня.

На другой день я пошел поступать. Поступил с первого раза. Со стипендией, притом.

- Как вы думаете, что их подкупило?

- Там какие-то чудеса происходили. Я приехал с первого на второе, а комиссия с первого...

- Но чем-то же вы их взяли!

- С меня даже заявление не брали! Я же опоздал. А там была такая Ушенкина, номенклатурщица такая, коммунистка. И ее уговорить было вообще невозможно. Мне сказали, что она уже из училища ушла. Вот секретарь, но это бесполезно. Я ее догнал, я ее вернул, заставил взять заявление. Кроме этого у меня ничего с собой больше не было. А надо было еще, оказывается, фотографии, медицинскую справку, автобиографию... Она отправила меня писать автобиографию. Я вышел в коридор... что такое автобиография? Черт его знает, что писать? Я какому-то парню - заставили какую-то автобиографию писать! Он на меня смотрит, как на дурака. Я говорю - так что писать-то. Он - ну, кто у тебя родители. Я - оооо, это я знаю. Ну и написал. Она - давай фотографии. - Какие фотографии? Нет у меня.

- А справка?

- Нет у меня.

- Вот иди, там, через два квартала поликлиника. Срочные фотографии - на рынке.

- Судя по всему, парень обаятельный был.

- Или настырный. Нахрапистый. Там же очереди - в поликлиниках! Я как-то сумел без очереди. Фотографии стоили 50 копеек. Принес их мокрыми еще. Потом я, всю учебу бегал ей за красным "Дукатом". Чуть что - за "Дукатом" бегу я.  Но то, что я ее уговорил - это было чудо. А уже во время экзаменов.... Да что там... деревня, чего вы хотите! Мне говорят - иди за ширму! Что такое "ширма"? Куда идти...? Но я, все равно, соображал. Хитринка, сноровка была. Я обычно садился не впереди, а посередине. Там же десятками запускали - одного потом принимают, а девять отсеивают. Я в серединку сяду и наблюдаю - что, куда. Сосед подсказал, что такое ширма...

Но я же не об этом хотел рассказывать...

- Так это тоже очень важно!

- Самое ключевое в том, что Федор Михайлович тут же мне это стихотворение..., тут же что-то сказал и когда я утром бежал на этот пароходик маленький, соседка напротив - тетя Катя Харитонова, она выбежала, а дело было в семь часов, уже все знали, что я поехал поступать на артиста... это было чем-то заоблачным...

С собой, в баретке, баночка с кремом для обуви, щетка обувная, свидетельство о рождении да рубаха в петухах, с коротким рукавом. Поехал, кстати, на первый экзамен - у меня была тельняшка, я ее заработал, она была с длинными рукавами. Вот в этой тельняшке, а поверх рубаху - и по городу. На меня оглядываются, пальцем показывают. Думаю - чё это....? Посмотрю  -ширинка, вроде застегнута, все застегнуто. Дураки какие-то!

В общем, тетя Катя вышла, вынесла полный передник яблок - на, Колька, тебе яблок. Это счастливые яблоки. И после этого я всегда ей из города привозил то коробку конфет, то шоколадку. Яблоки счастливыми оказались... Ну хватит об этом, всё.

- Хорошо. Тогда, поговорим сейчас уже о годах учебы, работе в Магнитогорске и уже о работе в пермском ТЮЗе. Что вам, кроме профессии, дала эта учеба в театральном училище. С кем вы там встретились, перевернула ли учеба что-нибудь в вас?

- Ничего она во мне не перевернула.

- ...отобрала лучшие годы...

- А научить - научила. Помню, мы встречались с Владимиром Самойловым - народный артист тогда, с Дворжецким, с Хитяевой - это же выпускники были. Смотрел на них как на божества, как на кумиров. Театральное училище - это ремесленное училище. Это отношение к театру. Это не то, как, а то, зачем, ради чего. Это особо. Да, хорошая профессия плотника, столяра... Но они учатся делать табуретку - 4 ножки, дощечку, под каким углом - это ты знаешь. А уж как ты будешь это делать - ровненько ли, кривенько, с фигуркой или без - это уже мастерство. Ремеслу меня научили добротно.

- Я правильно понимаю, что вы ни минуты не жалели о выборе профессии?

- Нееет. Об этом даже речи не было. Единственное - я понимал, что если буду плохо учиться, мне не будут платить стипендию. А папа тогда уже умер. У мамы была пенсия 12 рублей и она вынуждена была идти в школу - работать уборщицей. И я каждый месяц получал стипендию. А потом еще стал работать сторожем - дворником в детском комбинате.

- Пришлось учиться и работать.

- Да. Но это была сказка. У меня чуть ли не все училище в субботу - воскресенье питалось. Там же пианино, детей на выходные забирали. Тетки - поварихи меня любили, оставляли мне целых два чана похлебки, пару ведер вторых, компот... Пацаны придут, три - четыре бутылки вермута купят - м в ведро с компотом - глинтвейн!

- О сладкой студенческой жизни перейдем к горькой и, может быть сложной жизни артиста театра.

(перерыв)

- До Перми у вас был Магнитогорский театр. Такая ли сладкая жизнь там была, как в училище?

- Слаще!

- Сразу главные роли?

- Так получилось, что Виктор Львович Шрайман взял нас человек восемь – чуть ли не весь курс. А театру «Буратино» был тогда год.

- Тот самый магнитогорский театр…

- Да, легендарный «Буратино». Там была популярность, слава, зарубежные поездки.

- То есть, попасть туда – это тоже было счастье.

- Да. Мы хорошо попали. Нам было от 20 до 28 лет – золотая пора. Там работалось очень легко.

- Но вы там не были «кушать подано», как я понимаю.

- Нет конечно. Так получилось, что мы приехали и через год – другой артисты, которые открывали этот театр, тихонечко ушли. То ли это политика Шраймана – что он все поставил на нас. Там из прежних была Люся Клюкина, царство ей небесное, Женя Терлецкий  - он сейчас в Израиле. Пожалуй – и все.  И мы. Нас было 4 парня – я, Володя Зимин, Володя Шульга, Женька Терлецкий. Все главные роли были наши. Иногда было нелегко.

- А туда потом приехал Михаил Скоморохов? Он вас заманил.

- Он приехал со своим дипломным спектаклем «Вишневый сад». Молодой, энергичный, свой в доску… И матерки, и выпить – все в порядке тут было. И частушки… все как надо, да еще этот хулиганский спектакль… Ой! Там первая сцена, если помните, 30 с лишним градусов, а вишня вся в цвету. Буквально вот эта сценка… что-то меня тогда понесло, и Шрайман, и Скоморохов под скамейкой валялись от смеха. Я и сам-то еле сдержался. Были в моей жизни такие гениальные всплески.

- Актерская интуиция.

- Я не знаю. Немножко, но было. Помню, были мы на гастролях в Тюмени, со спектаклем Мушкетеры. Я играл Портоса, короля Людовика XIII и господина Буонасье. И короля… тоже всплеск был…

- Чем же заманил Михаил Львович вас и Шульгу в наш город.

- Да нас и переманивать не надо было.

- Он влюбил вас в себя.

- Да. С другой стороны 8 лет уже прошло. Театр же живет лет десять. Это интуитивно ощущается. Там уже начались не очень хорошие вещи, какие-то случаи, а у нас расцвет творчества. Мы и «Слона» поставили, и «Дядю Ваню» со Скомороховым. И вдруг… «Идиот» Достоевского.  Шульга, Мыскин, я, Рогожин. Наташка Шульга – Настасья Филипповна. Замысел был гениальным. Замысел возник в «Магнитке» и с этими ролями мы приехали репетировать в Пермь. Сначала, естественно, Ахневский  по повестям Гоголя. Я был Ковалевым из повести «Нос». Потом «Идиот»… Жаль, не совсем получился спектакль.

- Легко ли было входить в новый город, в новый театр?

- Вы знаете, легко. Я человек не конфликтный, если меня не трогать за живое. Я могу войти и не испортить ни коллектив, ни атмосферу – это я умею.  Я не претендовал на главные роли, я никогда не просил сыграть Гамлета.

- А кого вы хотели играть?

- Все, что я хотел – я сыграл Я очень люблю Островского и я достаточно сыграл его пьес. Дикого в «Грозе»… Там тоже был всплеск гениального. Это не хвалясь. Меня понесло на одном из прогонов, с Валей Лаптевой. Она – Кабаниха, я Дикой… ну понесло. Безумно любил этот спектакль. Кстати, после него и инфаркт был. Пацанье на первом ряду вторило мне. А это тяжело. Если бы спокойнее относился к спектаклю… А когда им дорожишь и ролью дорожишь, а тут тебя не слышат и не понимают… Но спектакль был классный, я очень его любил.

В Чердыни были гастроли… как рыдали это тетеньки – «За что же он бабешку-то убил? Чего ему мало было?». 

- Как артист, вы самовыражаетесь , получаете удовольствие от работы над большими, интересными ролями, спектаклями для взрослых. Не было ли у вас нежелания участвовать в детских сказках.

- Я очень люблю детские спектакли. Я их с удовольствием играю и отношусь к этому серьезно. Станиславский говорил: для детей надо играть как для взрослых, только лучше. Единственное, о чем я просил Михаила Юрьевича – не ставить меня на детские спектакли других режиссеров. Не то, чтобы мне было сложно… отличие в том, что другие режиссеры - они мне ничем на сцене не помогут. Напротив, это я должен им помогать в том, что я делаю на сцене. Меня это раздражает, потому что это абсолютная халтура. Со Скомороховым очень сложно репетировать, иногда долго, иногда я с ним не согласен. Он орет из зала – давай вот так! В результате мы на всех фестивалях…

- Николай Степанович вы были заняты в сегодня уже легендарных для ТЮЗа спектаклях – «Вальпургиева ночь», «Золотой теленок»… Есть ли сегодня в вашем театре такие постановки, спектакли, актерские работы, которые лет через десять станут легендой?  Когда вспоминают «Вальпургиеву ночь», говорят, что это было смело, необычно… А сегодня? Или вы не можете оценивать, будучи внутри?

- Я думаю, что со временем «Старшего сына» будут вспоминать. «Предместье» Вампиловского. Все равно будут вспоминать.

- В вашем театре все время появляются новые артисты, новые курсы. Насколько вам комфортно с новым поколением? Насколько хорошо ваше с ними общение?

- Нормально общаюсь.

- Хочется иногда подучить, подсказать?

- Я бы с удовольствием, но они не спрашивают. Как-то на одной из вечеринок, по рюмке выпили, я подошел: - Ребята, неужели вам нечего спросить? Осле репетиции подойти, поговорить?

- Мы стесняемся, боимся.

- Вы лукавите, ребята. Вам неинтересно.

Я не ставлю себя в пример. В Магнитке, например, мы смотрели репетиции друг друга. Здесь такого нет. Мнение «я все умею»… так думают не все, но есть и такие.

- Вы ходите в другие театры, смотрите другие спектакли в Перми?

- До какого-то времени я ходил. Потом перестал. Я не люблю все эти современные трактовки. Мнения «я так вижу»… ну ладно, если это «я так вижу» - это гениально, когда пришел зритель и был поражен. Тогда все равно, хоть Гамлет голый, хоть вверх ногами ходят. Но когда жалкие потуги, а все говорят, что это современно…. Классика на то и классика, что она всегда современна. Это и так понятно.

- Будет юбилей, будет бенефис, какой-то необычный вечер? Как это все пройдет? Или для вас это будет сюрпризом?

- Не совсем сюрприз. Я знаю, что Михаил Юрьевич и Володя Прозоров делают какой-то фильм по фотографиям, с отрывками – какой-то видеоряд будет. Будет капустник.

- Кто играет уже знаете?

- Нет. Будет 4 – 5 моих отрывков. Спектакль играть очень долго.

- Есть там роли, которые вам особенно близки и любимы?

- Будет отрывок «Предместься», отрывок «Не покидай меня», отрывок «Охота жить» и, наверное, водевиль «Петербуржский ростовщик».

- Я думаю, вы не зря кубарем покатились с горы, не зря принесли еще не высохшие фотографии. Это стало залогом вашей творческой жизни и нашего зрительского наслаждения. Я вас поздравляю с юбилеем.

- Спасибо. В любом случае, не изменять и не предавать то, что ты искренне любишь – это залог успеха сегодняшнего артиста.