Верхний баннер
17:59 | ПЯТНИЦА | 29 МАРТА 2024

$ 92.26 € 99.71

Сетка вещания

??лее ????ов??ое ве??ние

Список программ
12+

отдел продаж:

206-30-40

22:00, 12 июля 2014

"Сегодня все идет к массовости, к примитивизации. Надо уметь говорить понятно для любой публики", - Тамара Шматенок, заведующая отделом искусства XX века Пермской художественной галереи

- Сегодня беседуем об искусстве, о профессии, о том. как воспринимать искусство. Чем может заниматься зав. отделом искусства XX века? Я знаю, что вы водите экскурсии. Что еще?

 

- Представить себе работу искусствоведа широкому зрителю сложно. Даже мои друзья спрашивают меня чем конкретно я там занимаюсь: - "Кто такой Репин - все знают. Кто такой Суриков, Рембрандт - все знают. Что вы там сидите и делаете?".

Работу в музее я бы поделила на две части, которые автономно не существуют. Я бы выделила работу музейщика и работу искусствоведа. Музейная работа предполагает искусствоведческие знания, но это нечто иное. Искусствовед - это высший пилотаж, со своей точкой зрения, аргументами.

В любом музее есть немаленькие коллекции. То, что видят зрители - это вершина айсберга. Конечно, лучшие экспонаты посетители видят. Но, во многих музеях есть экспонаты с надписью "автор неизвестен". Это плохая работа искусствоведов.

 

- Я в Эрмитаже наблюдала такие полотна. Разве в этом есть что-то страшное?

 

- Это данность. Авторов некоторых полотен мы не узнаем никогда. Или, например, известен художник, но неизвестно кто изображен на картине. Работа музейщика - это работа с коллекцией и ее укомплектование, понимание того, чего не хватает. Это изучение. Коснемся, например, в отделе XX века регионального раздела, особенно, начало ХХ века, когда местных художников было немного, а коллекция сразу формировалась широко, комплектовалась столичными мастерами. Это мировой контекст. На этом фоне не до всех региональных имен доходили руки. Например, до сегодняшнего дня у нас есть коллекции, об авторах которых мы очень мало знаем. У нас есть свой архив, где мы работаем, находим биографии, новую информацию. Гении не бывают в пустоте и понимание всего процесса их становления появляется тогда, когда мы располагаем достаточно полной информацией.

 

- Вы больше искусствовед или музейщик?

 

- Мне хотелось бы быть больше искусствоведом, но в провинциальном музее это сложно. Много незаметной рутинной работы, без которой не будет выставок. Выставки бывают разные. Исследовательских выставок мало. Вот сотрудники Эрмитажа, Третьяковки, где проходят открытия новых страниц в истории отдельных людей, новых контекстов, акцентов, занимаются искусствоведческой работой. Я к этому стремлюсь, но в силу особенностей провинциальной жизни музея это бывает очень редко.

 

- Вы говорили, что коллекция галереи создавалась не по региональному принципу, а масштабнее. Я зашла на сайт и вижу, что у нас большей частью представлено российское искусство. Остальные страны мало или вообще не представлены.

 

- Конечно, мы - в большей степени отечественного искусства. У нас в стране есть музей западного искусства - это Эрмитаж и музей имени Пушкина, где целевое изучение зарубежного искусства. Должна вам сказать, что и у нас зарубежного немало - начиная с древности до современности. У нас есть египетская экспозиция, коллекция четырех школ Западной Европы, есть подлинная античность. Для нашего города это немало и очень значимо.  Нас немало экспонатов из разных городов России, из союзных республик. Из последних наиболее широко представлена Прибалтика - Латвия, Литва, есть Эстония.

 

- Многие знают галерею из-за деревянных богов. Становится обидно. У нас что, посмотреть больше нечего?

 

- Меня это удивляет, задевает. Коллекция деревянной скульптуры, конечно, эксклюзивна. пермская деревянная скульптура - это явление всероссийского масштаба. Есть не менее десятка музеев, где она так или иначе представлена. Огромная коллекция, гораздо больше, чем наша, есть в собрании государственного русского музея. Эксклюзивность нашего собрания в том, что мы единственный музей в стране, который показывает эту экспозицию всегда. Но, мне обидно, например, за отдел иконы, потому что там замечательная коллекция. Икона - предмет своеобразный для восприятия. Это предмет не эстетики, а духовности. Человеку светскому, не церковному, все равно есть что там смотреть. Там высокий уровень художественного достоинства. Например, все отечественные и зарубежные авторы, которые пишут про русскую православную икону, отмечают, что живописная сложность, богатство цветовых оттенков превосходит западноевропейскую иконопись. Там такая пластика, такая музыка, графика, живопись, богатство оттенков, детальность, миниатюрность...! Все с такой любовью выписано! Там можно увидеть возраст, реакцию того или иного персонажа в сюжете. Туда можно ходить до конца своих дней и еще останется что открывать.

 

- Западноевропейская иконопись отличалась и по технике изготовления красок, грунтования, писания. Они не смогли добиться того красного, который не выцветает, которого добились наши иконописцы.

 

- Техника, в принципе, одна. Другое дело русской иконе свойственны поиски сложных сочетаний оттенков, тональных разработок. На Западе больше увлекаются локальным цветом - более открыто. Православие - больше на нюансах, на оттенках, на их многообразии.

Что же касается русского отдела - когда приводим гостей, они обычно говорят - нам ничего не надо, давайте сазу деревянную скульптуру. На это я им предлагаю: - знаете, давайте мы не будем проходить по русскому отделу, я просто буду называть имена. И когда самой торопливой публике говоришь - это у нас Рокотов, это Брюлов, здесь Тропинин, здесь Ге, пять работ Куинджи. Это их останавливает, удивляет.

 

- Я не могу пройти мимо Куинджи, готова смотреть и смотреть.

 

- Знаете, а ведь рядом с Куинджи висит еще один шедевр нашей коллекции - это "Весна. Огороды." Алексея Саврасова. Это поздний Саврасов. Во всех биографиях есть небезосновательное утверждение, что это конец 90-х годов, когда Саврасов - человек пьющий, потерявший те высоты творческого состояния.

 

(перерыв)

 

- Вы говорили о Саврасове.

 

- Наша работа из того периода, когда Саврасов попивал, работы были слабые, и вдруг - наша работа, сделанная на одном дыхании, которая вызывает ощущение нерукотворности, которая написана как выплеск души. Саврасов вообще особый мастер в искусстве. Как сказал его ученик Левитан, у Саврасова появилась какая-то интимная любовь к своей стране. Глядя на его пейзажи понимаешь, что он воспринимал жизнь каждой клеточкой.  него все минорно, но трепетно, затаенно, так неочевидно. Его пейзажи не светятся ярко, там все на нюансах, все затаенно. Весна - его любимое время года, когда природа трепетна, открыта, жива. Саврасов - уникальный мастер. Если вы хотите понять, что такое русский пейзаж, русский художник, русская лирика - вот, я думаю, Саврасов яркий тому пример.

 

- У нас в галерее есть постоянная экспозиция, но, мне рассказывали, что в запасниках есть работы, вполне достойные места в экспозиции, но для них просто не хватает помещений. Мне всегда было интересно, что вы там прячете от нас.

 

- Трудно сказать, какие работы мы никогда не показывали. Галерее 90 дет и все достойное когда-либо показывали. Я даже затрудняюсь ответить, что мы не показывали никогда. Наверное, какие-то единичные деревянные скульптуры, иконы, картины. Вы правы, у нас нет выставочных залов.

Знаете, шедевры - это не только Брюлов, Репин, Шишкин. У нас есть шедевры, авторы которых на не известны. Об одном таком я хочу рассказать или напомнить. Есть у нас картина первой половины XIX века совершенно гениальная - женский портрет, портрет крестьянки Тверской губернии, в национальном костюме. Ценность необыкновенная, поэзия необыкновенная. Обратите внимание, какой там лик. Может быть, мы такой России и не знали никогда. Эта работа совершенно в духе венециановской поэзии. Кстати, где-то в 90-х годах к нам поступила энциклопедия, французы ее сделали - директор Лувра и главный хранитель. Называется "Энциклопедия европейского искусства". Я с напряжением листала и думала, кого же они взяли из русской школы. И странно, но из первой половины они взяли Венецианова. Мне было интересно, как они мотивировали, какими аргументами. Они написали "это самый поэтичный художник Европы своего времени". И вот этот неизвестный художник школы Венецианова написал лик этой крестьянки. Таких ликов вы уже не найдете во второй половине XIX века. Именно Венецианов первым стал писать мотивы национальной природы.

Интересно ходить и е просто смотреть, а открывать работы для себя. Любой мир большого мастера - это огромный колодец. Обычно лень туда погружаться, но если туда заглянешь, почувствуешь живую материю и созерцание принесет такую радость, которую не сравнить ни с чем.

 

- Может, не каждый может постичь глубину картин. Надо же обладать определенными знаниями, пониманием. Вы, как экскурсовод, как раз и занимаетесь тем, что помогаете. Как это выглядит для вас, как для экскурсовода?

 

- Сегодня все идет к массовости, к примитивизации. Надо уметь говорить понятно для любой публики. Такое заведение, как наше, должно работать на элиту, на людей, которые понимают, что мир огромен, имеют свое представление, открыли себя в диалоге.

 

- Это невероятно сложно. Сложно воспринимать большой объем информации. Есть разница между посетителями, которые приходили в советские времена и теми, кто приходит сейчас?

 

- мы зря отказались от системной работы о школами, ПТУ. Тогда посещали более системно. Тогда в каникулы у нас были целые туристические поезда из других регионах. Приводили людей историки, филологи. Сейчас приводят детей либо пассионарные классные руководители, или родители, которые это понимают. Это не совсем правильно. Окультуривание должно идти более последовательно, более системно, поэтому надо возвращаться к тому опыту. Поэтому свою функцию я вижу в том, чтобы ребенку захотелось смотреть, стало интересно. Надо его подтолкнуть. Это сложно, с первого раза не получается. Дело даже не в знаниях, они не определяют культуру. Культурный человек может многое забыть, но он всегда отличит хорошее от плохого. Надо искать новые формы окультуривания.

Сегодня еще один опасный момент - очень много внешней информации. Можно зайти в интернет и увидеть любую картину. Но есть ценность подлинника. Интернет не передает его ауру, глубину. Сегодняшняя публика, даже взрослая, напрягается, когда говоришь, помогаешь постичь глубину, говоришь о системности.

В советские времена и дети и взрослые приходили настроенными на познание, открытие нового.

 

- Я наблюдала в Эрмитаже на группы туристов. Там были российские группы и группы иностранных туристов. Они разительно отличались. Россияне стояли полусонно, чуть не засыпая. И совсем другая история с иностранцами. Им говорят примерно то же самое, что и россиянам, но они внимательно слушали, ловили каждое слово, облепили экскурсовода со всех сторон. Вы наблюдали подобное в Перми.

 

- Я могу только свое наблюдение описать, без обобщения. Конечно, рублика разная. Да и российская публика разная. Помню, в советские времена была группа из Ленинграда - они пришли с ручками, карандашами, они подготовили вопросы... Я такую публику всегда благодарю. С ними интересно, потому что они задают вопросы и не приходится говорить по своему шаблону.

Когда город открыли, стали приезжать иностранцы. Для них Россия - это вообще был какой-то затерянный в Арктике остров. Иностранцы тоже разные. Я расскажу о своих случаях, которые удивили. Помню, водила одного пастора из Швеции. Мне показалась, что он ничего не увидел. О просто скользил взглядом по картинам. Его остановили две работы в русском отделе - это работа Савицкого "На войну" и Верещагина "Последний привал". Ко всему остальному отнесся равнодушно. Видимо, он ехал со своей установкой, к русской культуре не был готов.

Хорошо смотрят немцы. Тот же Саврасов - он как лакмусовая бумажка. Русский пейзаж, неяркий - там заборчик, там пруд, там  березка. Но вот эту сложную тоновую живопись видят немцы, японцы. А когда я чувствую, что работа тронула зрителя, я начинаю говорить больше, с удовольствием.

На первой выставке-продаже в 90-х годах такую же живопись Коваленко скупили немцы и японцы. Они скупили его всего. Ни голландцы, ни американцы. Американцы, как ни странно, такую живопись образно не видят.

 

- К сожалению, у нас кончается время. По традиции, вы должны передать эстафетную палочку. Кто к нам придет в следующий раз?

 

- Ольга Михайловна Власова - моя коллега. Она много лет работала в Галерее. Она искусствовед, единственный в городе доктор искусствоведения.

Станислав Романович Ковалев, художник. Это своеобразный феномен. Он художник книги. В свое время Пермь была одной из книжных столиц.

Римма Михайловна Шлямова. Она из первого поколения звезд пермского балета. Сейчас она педагог-репетитор в пермском театре.   

 


Обсуждение
2255
0
В соответствии с требованиями российского законодательства, мы не публикуем комментарии, содержащие ненормативную лексику, даже в случае замены букв точками, тире и любыми иными символами. Недопустима публикация комментариев: содержащих оскорбления участников диалога или третьих лиц; разжигающих межнациональную, религиозную или иную рознь; призывающие к совершению противоправных действий; не имеющих отношения к публикации; содержащих информацию рекламного характера.